"КамАЗ" наконец загудел, покатил прочь от больницы.
- …Я тоже маму приезжала проведывать, - рассказывала Валентина, стремясь придать своему голосу как можно больше печали. - У тебя мать в терапевтическом, да? А у меня - в хирургическом. Понимаешь, что это такое? Ее лечили-лечили и залечили. Теперь, говорят, правое легкое нужно удалять. Ужас! Я как услышала - душа в пятки. Такая серьезная операция. Говорила с врачами, просила, нельзя ли без операции обойтись? А они в один голос: никакие лекарства вашей маме уже не помогут, только хирургическое вмешательство… Да им что, им бы только резать.
- Ну и что решили-то? - заинтересованно спрашивал водитель, поглядывая на оголенные колени пассажирки. Ехать он не торопился: справа и слева тянулись стены добротного смешанного леса, прохлада манила к себе, как бы говорила: "Остановись, куда спешишь? Там, на шоссе, сразу за Доном - голая степь, негде будет приткнуться, посидеть на свежем воздухе". А бабенка, назвавшаяся Светланой, так обнадеживающе, призывно позволяла себя подсаживать-лапать, что только дурак не понял бы, чего она хочет. За какие-то две-три минуты успела почти все рассказать о себе: и про больную мать, которой грозит удаление легкого, и про свой развод с алкашом-мужем, и про сынишку, родившегося с явными дефектами-до сих пор плохо ходит. И живет эта Светлана одна теперь, и тоскует по вечерам у телевизора, и все же верит, что есть где-то такой человек, который… А ребенок - что ж, ребенок для настоящего мужчины не помеха.
Валентина, расчувствовавшись, достала сигареты, закурила, предложила и водителю (сигарета, набитая сильным наркотиком, стояла у нее в пачке в левом уголке). Глубоко, до донышка затянувшись, села совсем уж вольно, полулегла на сиденье, сказала расслабленно:
- Ну что ты так гонишь, Саша? Чего спешишь?
- Я не спешу, - в тон ей ответил парень, сбавляя газ. - У начальства отпросился, до утра никто меня искать не будет, так что… - Он тоже намекал на свою относительную свободу, и Валентина хорошо его поняла.
- Ну а мне тем более некуда спешить, - ворковала она, внимательно наблюдая за парнем, готовая в любую секунду ухватиться за руль или рвануть ручной тормоз - наркотик мог подействовать на водителя в любой момент, так сказал ей Жорик.
Дорога по-прежнему была пустынной. Проскочили два встречных "жигуленка", и снова тишина, свободный серый асфальт, стены кряжистых золотистых сосен по обеим его сторонам, сменивших смешанный лес.
- Ну… сверни, если хочешь, подышим свежим воздухом, - сказала Валентина, видя, что парень уже клюет носом. - Я сто лет в лесу не была, все некогда, некогда…
- А чо? Можно и свернуть! - Деревенский донжуан становился смелей и решительней. Увидев справа просеку и вполне накатанную по ней колею, он свернул с асфальта, покатил по лесной дороге вглубь, цепляя тентом близкие ветви сосен.
Не прошло и пяти минут, как они остановились. Парень повернул к Валентине улыбчивое круглое лицо, на котором теперь жили с расширившимися зрачками глаза.
- Ну, красавица, чего будем делать? Трахаться, а? Расшевелила ты меня своими коленками, раскочегарила… Тут, в кабине, потрахаемся? Или на природу, на травку выйдем? У меня в кузове одеяло есть… А?
- Ишь, осмелел, - усмехнулась Валентина, машинально все-таки одергивая юбку - А сначала прямо-таки пай-мальчик был… Ну ладно, тати свое одеяло, посидим, поокаем… Ха-ха-ха…
Чего, в самом деле, в вонючей этой кабине корячиться?! Помог бы вылезти, сердцеед! Упаду же!
- Я щас, Светик, айн момент!
Парень выпрыгнул из кабины, обежал ее спереди, распахнул дверцу, жадно ухватил голые ноги Валентины, прижался к ним лицом, покачнулся. Помогал Валентине спускаться вниз, времени при этом не терял, шарил по ее снова заголившимся бедрам, а она лишь похохатывала да притворно-протестующе шлепала его по рукам.
- Ну, погоди, Саня, погоди! Дай слезть-то!
Потом, уже на земле, радостно вдохнув свежий лесной воздух, громко сказала:
- Ну, давай одеяло-то, Саня! Ты говоришь, оно в кузове у тебя?
- Щас я, Светик, щас! - суетился парень. - Ой, что это у меня в голове?! Давление, что ли, поднялось? Как пьяный… И спать хочется. Хаха-ха…
- Вот, позвал женщину на природу и сразу спать захотел. Ну ты, Саня, даешь! - засмеялась Валентина.
Нетвердо ступая, парень пошел к заднему борту, раздвинул тент, намереваясь забраться в кузов, и в ту же секунду в лицо ему ударила тугая струя какого-то едкого газа…
.. Труп застреленного водителя "КамАЗа" Койот с Жориком закопали тут же, в лесу. Во всех шокирующих мероприятиях Валентина участия не принимала. Когда любвеобильный шофер потерял сознание, Койот сказал мачехе, чтобы она шла отсюда к асфальту, ловила бы тачку и ехала в город, домой. А они тут справятся сами.
- А вы что с ним собираетесь делать? - наивно спросила она, показывая глазами на парня.
- В нарды играть, дура! - грубо сказал Жорик. - Ты иди, иди, как тебе велено. И загляни к кому-нибудь в гости, посиди гам, полялякай. Чтоб алиби было, поняла? Ты вообще ничего не знаешь. Не видела и не слышала. Усекла?
Валентина, конечно, "усекла", что без мокрухи тут не обойдется, и поспешила ретироваться: в самом деле, ей лучше ничего не видеть и не слышать…
…Этой же ночью братья Махарадзе уехали из Придонска на этом самом "КамАЗе". За день они успели-таки сбыть апельсины подвернувшемуся оптовику, расплатились за машину и постой с гостеприимной семьей Волковых, заверили всех троих в вечной дружбе и в том, что в следующий свой приезд обязательно остановятся у них.
Лишних вопросов по "КамАЗу" Джаба не задавал. Он понял, конечно, что грузовик добыт нечестным путем, скорее всего угнан, но не знал, что водитель при этом убит. Но братьев Махарадзе заботило теперь только одно: надо без приключений добраться до дома, а там, в родном Батуми, на "КамАЗ" будут сделаны железные документы.
- Доедешь? - спрашивал у Джабы Койот. - Дорога длинная…
- …а ночка лунная! - смеялся старший Махарадзе. - Доедем, Паша, не переживай. Деньги есть, с гаишниками договоримся. За Ростовом - там уже проблем не будет. Вот эта ночь опасная, а там… Кавказ большой, а! Понимаешь, о чем говорю, генапвале?!
- Да "КамАЗ" не детская игрушка. Его так просто не спрячешь.
- А мы его и прятать не будем. Зачем прятать?
Открыто ехать будем, вот с этими номерами. - И Джаба выхватил из сумки новенькие грузинские номера.
- Ишь, а простачком прикидывался, - засмеялся отец Павла. - Начинающий бизнесмен и все такое прочее.
- Только дурак все рассказывает, - смеялся Джаба. - Но мы с Гогой никого не обидели, так? И машину мы бы все равно здесь купили. Зачем деньги назад везти? Нам машина нужна, она все окупит. Даже риск Лишь бы на этой машине крови не было. Нет на ней крови, Паша?
- Нет, - не моргнув глазом, ответил Койот. - Езжайте спокойно. Но торопитесь. У вас в самом деле только одна ночь.
Простились они по-братски. Обнялись, расцеловались. Две семьи - Волковы и Махарадзе - поклялись друг другу в верности и дружбе.
Для дружбы преступников границ не существует.
Кто этого не знает?
Глава 10
ЗОЛОТЫЕ КЛЫКИ
Спонсор пребывал в том интересном возрасте, когда детские забавы отошли в прошлое, зрелыми заботами еще не пахло, а окрепший для продолжения рода организм потребовал свое.
Словом, Спонсору нужна была девочка.
Надо заметить, что к моменту описываемых событий кот налился взрослой приметной статью и выглядел шикарно, изумрудные круглые глаза излучали спокойное и сытое превосходство над окружающим миром, аспидно-черная шерстка лоснилась здоровым естественным глянцем, подкрепленным дорогим импортным шампунем, которым мыл голову и сам Кашалот. Он и Спонсора купал самолично в специально купленной для этого белой пластмассовой ванночке, какие приобретают для младенцев небогатые российские граждане.
Спонсор купаться любил (что значит настоящая "морская душа"!) так же, как и кататься на яхте. Если иные коты и кошки на дух не переносят воду и боятся ее, как черт ладана, то Спонсор, наоборот, сам лез в ванну. Но Кашалот, как уже говорилось, мыл его в специальной посудине, какая сама по себе плавала в большой ванне, чем создавала иллюзию все той же яхты или небольшой лодки. Кашалот и волну гнал: раскачивал ванночку, голосом имитировал гром, включал свет и щелкал зажигалкой - получалось нечто вроде вспышек молнии.
Спонсор, стоя передними лапами на краю ванночки, с интересом и одобрением следил за манипуляциями хозяина, поощрительно мяукал, в восторге бил по воде острым черным хвостом.
Конечно, вид у мокрого кота совсем не тот, что у сухого, слипшаяся шерсть, торчащие голые уши, хвост шилом. Но кот, вероятно, догадывался, ради чего, собственно, хозяин затеял для него баню, можно и потерпеть. Само собой разумеется, что хорошо вымытый, чистый жених более привлекателен и имеет больше шансов покорить сердце самой привередливой Мурки.
Потому Спонсор спокойно стоял под теплым душем, пофыркивая от удовольствия и подергивая мокрым хвостом. Понятно, что вся эта чистота не больше чем на час-другой, какой уважающий себя кот не залезет под пыльный диван, не поваляется на полу и не проверит все закоулки в доме?!
Но раз хозяин решил купать, значит, так надо, ему лучше знать.
Кашалот насухо вытер Спонсора махровым полотенцем, потом посадил его в своей комнате на диван и включил фен. Процедура эта коту уже была знакома, он деловито взялся причесывать языком лапки и хвост, доставал брюшко, и бока, и даже белую манишку на груди. Белая манишка и белые носочки на передних лапах придавали Спонсору очарование, кот был похож сейчас на вымокшего под дождем официанта, а может быть - на английского дипломата в смокинге Разве что кейса с секретными документами при нем не хватало.
Горячий воздух фена в десять-пятнадцать минут вернул Спонсору прежний вальяжный облик и стать: шерстка ею чудно пахла импортным шампунем, изумрудные глаза сверкали, а распушившийся хвост подрагивал от любовного нетерпения.
Кашалот снял с полки аэрозольную склянку с туалетной водой "Cherrvan", изготовленной в самом Париже, побрызгал коту на спинку, за ушками и на яички.
Спонсор к сеансу любви был готов.
Он благоухал, от него исходили сама свежесть и чистота. А главное любовная сила и нежность. Такому жениху любая Мурка была бы рада.
Да что там рада - счастлива! Кошки ведь тоже не дуры, соображают, что к чему.
Невест у Спонсора, как у всякого порядочного изажиточного кота, было несколько. Две из них проживали в соседних домах, на этой же улице, где обитал Спонсор со своим хозяином и его матерью. Одна из невест, Матильда, была ангоркой, девицей с именитой родословной и… кгм!.. кгм!.. девственницей. Для хозяйки Матильды, сорокалетней склочной дамы, также пока не познавшей мужских ласк, этот факт был весьма значимым. Отдавать свою любимицу на растерзание дворовых распутных котов она не собиралась и потому искала для кошечки достойную партию.
Она знала, что у соседей, Кушнаревых, подрастает кот, видела его не раз, благосклонно относилась к будущему любовному союзу Спонсора и Матильды. Во-первых, Спонсор был из богатой семьи, во-вторых, красив, в-третьих, молод. Обстоятельства эти можно было ставить в любой последовательности, от этого мало что изменилось бы - важна суть, первопричина. Хозяйка Матильды не раз заговаривала с Кашалотом, уважительно называя его при этом по имени-отчеству. Скромно потупив глаза, сгорая от смущения, хозяйка Матильды тем не менее-настойчиво вопрошала:
- Когда же, Борис Григорьевич? Матильда вся, понимаете, извелась…
Ухмыляясь, Кашалот, как всякий мужик, знающий себе цену и небезосновательно полагающий, что и сама хозяйка ангорской кошки без сожаления рассталась бы со своей целомудренностью, снисходительно поглядывал на соседку.
- Потерпи, Александровна. Еще не дошел наш жених до кондиции. Готовится Женилка растет.
Александровна вспыхивала, заливалась краской, уводила глаза, косясь на свой дом, где в окошке, как букет флоксов, торчала ее изнывающая от любовного недуга Матильда.
Второй потенциальной невестой Спонсора была беспородная Маня, прибившаяся к их улице неизвестно откуда - скорее всего Маню подбросили какие-нибудь обнищавшие пенсионеры с правого берега. Маню приютила другая соседка Кушнаревых, Максимовна, малоразговорчивая угрюмая старуха, которая славилась на Шинной тем, что подбирала и выхаживала всякую несчастную тварь: хромых кошек и собак, голубей со сломанными крыльями, полузамерзших воробьев и ослабших от бескормицы синичек…
Маня на этом фоне выглядела вполне пристойно, в серой пушистой шубке, с ласковыми желтыми глазами и нежным, заискивающим голоском. Кошечка, конечно, была домашняя, воспитанная, когда-то, безусловно, ухоженная и в любви знающая толк. Но вот ее социальное положение, беспородность и все такое прочее…
Кашалот искал своему Спонсору ровню.
А ровню ему готовила Надежда. Звали ее протеже Джиной (в честь великой киноартистки Лоллобриджиды) - белоснежная длинношерстная красавица с хвостом-метелкой и такими же изумрудными, как у Спонсора, глазами. Детишки у них должны были получиться очень занятными! Джину к тому же воспитывали знакомые Надежды - весьма состоятельные коммерсанты, торгующие обувью и также мечтающие найти для своей любимицы достойного во всех смыслах жениха.
Кот районного авторитета им вполне подходил. Даже ботсе того породниться с Кашалотом эта семья коммерсантов считала за честь.
Джина и Спонсор, сами о том не подозревая, готовились к встрече, к любовному свиданию.
И все бы, наверное, у них потаилось как надо Но…
Свидание пришюсь отложить на неопределенное время - Спонсор сломал сразу два клыка верхний и нижний. Какой же он жених - со сломанными зубами?
Стучилось стедующее, кот грыз куриные кости, брошенные ему хозяином, малость перестарался, нажал и…
Хруст сломавшихся зубов - даже Кашалот услышал, сидел тут же, за столом в кухне, обедал, а кот ел у его ног.
Спонсор кости оставил и так и сидел, бедолага, с открытой пастью, жалобно мяукая. Надо понимать, плакался хозяину.
- Вот, пожадничал. Все спешит, спешит, никак не нажрется, - сказала мать Кашалота, и голос ее при этом звучат вполне равнодушно.
Предсвадебные приготовления кота ее никак не волновали. Это все блажь великовозрастного сыночка. От безделья и сытой жизни. Работал бы от темна до темна, некогда было бы котов купать да яйца им одеколоном опрыскивать.
Впрочем, вслух эти мысли мать Кашалота не высказала. Борис такой, что и звезданет под горячую руку между глаз. Весь в папашу. Заводится с пол-оборота, слова поперек не скажи. А про кота тем более - помешался на нем. Как с дитем носится. Зубы пообломал, подумаешь, страсть Божия! Новые вырастут.
Однако Кашалот беду своего любимца воспринял всерьез. Кот уже поменял молочные зубы на постоянные, новые не вырастут, это мать зря говорит. Надо что-то придумать. Лечить придется, это факт.
Сломанные зубы у кота болели. Спонсор перестал есть, молча отлеживался где-нибудь в уголке, за диваном, похудел и подурнел. В таком виде представлять его невестам не годилось.
Свадьба с Джиной откладывалась. И обе стороны были серьезно расстроены.
Врач-стоматолог городской платной поликлиники, веснушчатый, как мухомор, мужичок в хрустящем белоснежном халате, с клинышком бородки, верткий и общительный, похохатывая, осмотрел Спонсора, которого Кашалот держал на руках, сказал:
- Борис Григорьевич, ничего страшного. Клыки частично сломаны, да, какое-то время ваш котик похандрит, не без этого, но… ха-ха-ха… жить будет.
Кашалот вовсе не разделял игривого настроения этого зубодера, нахмурился.
- Доктор, это я и сам знаю. Мне нужно, чтобы вы моего кота подлечили, как можно быстрее поставили в строй.
- Каким образом мне это сделать, уважаемый Борис Григорьевич? - Манеру поведения врача определяла новенькая купюра, сунутая Кашалотом в нагрудный карман стоматолога.
- Наденьте ему коронки, мосты поставьте, если в этом есть необходимость… в общем, сделайте все, что требуется, вы же специалист. Кот должен быть стопроцентно здоров и как можно быстрее.
Я, прошу прощения, женить его собрался.
Гм… незадача. - Стоматолог с новым интересом глянул на необычного пациента - Но… сломаны клыки, Борис Григорьевич, я вас уверяю, на потомство это никакого влияния не окажет. Здесь, как вам известно, требуется другой инструмент, и мне кажется, там все в порядке. - Врач пинцетом раздвинул Спонсору задние лапы, с одобрением посмотрел на мохнатые, приличных размеров бугорки любовного аппарата.
Потянул носом:
- И пахнут, я вам доложу… Хо-хо-хо… Франт у вас котище, Борис Григорьевич. Какая мадемуазель устоит перед таким запахом?! Обрабатываете, видимо, блох "тройным одеколоном"? Или каким специальным средством? Поделитесь опытом, у меня ведь тоже такой кавалер дома имеется.
- Обижаете, доктор, - усмехнулся Кашалот. - Какой "стройной", что вы! Это для алканов.
Париж. "Cherivari". После баньки в обязательном порядке. И приятный запах, и дезинфекция, тут вы правы. Мальчик не возражает, напротив.
- О-о, простите! - смутился зубодер. - Я вовсе не хотел его обидеть… Так что вы пожелаете конкретно, Борис Григорьевич?
- Вставьте ему зубы. Золотые, - веско сказал Кашалот. - Все четыре клыка. Чтобы и есть было чем, и чтобы блестели.
- М-м-м… Но это дорого будет стоить, Борис Григорьевич. Пациент необычный, может укусить, наверняка станет вырываться. Так сказать, неординарный для нас пациент. Мне, честно говоря, не приходилось еще надевать коронки представителям кошачьих. Может быть, вам все же удобнее обратиться в ветеринарную лечебницу?
Там, насколько я знаю, зубы животным лечат.
- Мы там уже были. Зубы котам лечат, да, но золотые коронки не надевают. И если честно сказать, то подняли меня на смех. Предложили Спонсора… усыпить. Представляете? Ну, я ему сказал… сучий потрох! - И Кашалот грозно повел глазами.
- Ну, это, конечно, преждевременно, кот ваш вполне здоров. - Эскулап погладил Спонсора. - Зубы можно сделать. Но, Борис Григорьевич, я повторяю, это вам будет дорого стоить.
- Сколько?
- Миллион рублей… или около того.
- За все четыре?
- Нет, за каждый.
- Гм.. - Кашалот на мгновение замялся. - Четыре "лимона"… Годится. Деньги хоть сию минуту. У меня с собой. "Зеленью" пойдет?
- Пойдет. Но сегодня можно оставить просто аванс, за два зуба. Да, можно положить сюда…
Спасибо, Лена!.. Сейчас мы с Леночкой сделаем вашему котику… Вы говорите, его Спонсором зовут? Оригинальное имя, я не встречал. Моего просто Цаськой зовут, у соседки по лестничной площадке - Пан Директор, а вот Спонсор… Хохо-хо… Так, сейчас мы сделаем вашему котику укольчик, чтобы он нас с Леночкой не покусал, осмотрим полость, снимем слепки, подточим, закажем коронки… Вы настаиваете на золоте, Борис Григорьевич? Может быть, фарфор? Пластмасса? Это и красивее и дешевле.
- Я же сказал, док. Золото!