- Не понимаю… Служба безопасности… Я-то тут при чем? Я же не шпионка!
- Мы занимаемся и наркотиками…
Безуглова изменилась в лице.
- Но… на каком основании? Вы разве меня в чем-то подозреваете?
- Более того, имеем улики. Только что вы продали наркотик молодому человеку… мы его задержали. Перед этим вы продавали опий вот этим людям… - и Мельников положил перед вконец растерявшейся Мариной пачку фотографий - все эти лица, конечно же, были ей знакомы. Но Марина не спешила сдаваться.
- Да мало ли кто подходит к киоску! - запальчиво говорила она. - И почему вы решили, что я продаю им наркотики?! Чушь!
Мельников взялся за рацию.
- Олег, ваш задержанный показания дает?
- Конечно. Сейчас дописывает объяснительную на имя Николаева - Хорошо. Как допишет, сюда его, на очную ставку.
- Понял. - Брянцев отключился.
- Ну что, Марина, можете закрывать окошко, шторки задерните, поищем тут у вас наркотики.
Или, может, сами отдадите, не будем время терять?
- Вы не имеете права!
- Имеем.
- Зовите сюда хозяина, Кушнарева Бориса Григорьевича! Это его киоск.
- Мы знаем. Хозяина позовем, когда потребуется. Наркотики продаете вы, а не он. Если он вас ими снабжает…
- Я сама за себя отвечать буду! - Марина изменилась в лице, голос ее сразу осел, стал хриплым, низким, она непроизвольно провела рукой по горлу, сразу же захотелось пить.
- Что ж, разумно. Итак? - Мельников выжидательно смотрел на женщину.
Марина колебалась. Лицо ее то заливалось краской, то становилось белее мела. Вот влипла так влипла! Наркотики - не шутка, она хорошо знала, что это - уголовно наказуемое дело, что ее обязательно теперь будут спрашивать не только о тех, кому она продавала эти самые пакетики, но и в первую очередь потребуют назвать имена людей, которые ей эти наркотики поставляли. И если она назовет Мосола… да не жить ей после этого, не жить! И до суда дело не дойдет. Уже завтра ей не работать у Кашалота, а еще через неделю, не больше, найдут где-нибудь на улице ее "молодой и красивый труп".
Господи, как же выпутаться из этой истории?
Откуда взялись эти оперативники, кто их навел на киоск и на нее, Марину? Не иначе, сболтнул кто-то из ее клиентов, кого-то они подловили.
Хотя киоск мог попасть в число "неблагонадежных" и каким-то другим путем, служба безопасности могла в чем-то заподозрить и самого Кашалота, и того же Мосола. А что, если его уже взяли, и именно он назвал ее имя, рассказал, каким образом сбываются эти вот пакетики с опием?! Это же тюрьма!! Что делать-то, что???
- Безуглова, мы ждем, - спокойно напомнил Мельников. - Принимайте решение. Или мы производим обыск - и тогда ситуация складывается для вас определенным образом, либо вы помогаете следствию, и это смягчает вашу вину.
Марина решительно подошла к прилавку, нагнулась, выдвинула одну коробку с сигаретами, другую, просунула руку куда-то внутрь ниши, вынула полиэтиленовый потертый пакет, подала Мельникову.
- Это все?
- Да. Больше ничего нет.
Оперативники исследовали содержимое пакета: в нем оказались все те же самодельные пакетики с порошком мака - шестьдесят две единицы.
- Расфасовка по два грамма? - уточнил Мельников.
- Да, - кивнула Марина. - По два.
- Итого сто двадцать четыре грамма. М-да-а, Безуглова, дело серьезное.
Марина опустила голову, теребила поясок на куртке.
- Но вы же сами сказали, что добровольная сдача… и вообще… помощь следствию… Я согласна. У меня маленькая дочка, ее растить надо.
Мельников заглянул Марине в самые зрачки.
- Что ж, начнем с ваших письменных признаний. Садитесь к своему прилавку, вот бумага, ручка, пишите: кто вас снабжает этими пакетиками, кого вы ими снабжали. Как давно занимаетесь этим "бизнесом"?
- Я многих ребят… ну, тех, кто покупал опий, в лицо только знаю, по кличкам или просто по именам: Сергей, беленький такой, кудрявый; Андрюха-толстый, он где-то на правом берегу живет; Санек Клепаный…
- Клепаный? - переспросил Мельников.
- Ну да, это у него кликуха такая, он всегда в куртке на заклепках ходит, и осенью, и зимой.
- Понятно. Пишите все, что можете сообщить о своей клиентуре, Безуглова. И о поставщике тоже.
- Меня зарежут… простите, я от волнения забыла ваше имя-отчество.
Мельников повторил.
- Александр Николаевич, это такие люди… это не люди, вы даже не представляете себе, на что они способны! Марину трясло.
- Да нет, немного представляем… Вы пишите, Безуглова, пишите. А мы подумаем, как вас уберечь от расправы.
- Я буду вам помогать, Александр Николаевич! - Казалось, до Марины только сейчас начало доходить, какая ей грозит опасность и что защиту она может получить только у этих вот молодых, сдержанных и внешне суровых людей, офицеров ФСБ.
- Хорошо, хорошо, ваша помощь следствию будет заключаться в искреннем признании, в честных и исчерпывающих ответах на все наши вопросы.
- Да, я понимаю, но я могу… я должна сказать вам, Александр Николаевич, что знаю многое другое… что я могла бы информировать вас… вы меня понимаете?
- Понимаю, - кивнул Мельников. - Но не будем торопиться, Безуглова. Успокойтесь, пожалуйста, пишите все, что знаете об этих пакетиках, все, что с ними связано. Вы курите?.. Закурите, это, думаю, вас подбодрит.
Марина молча кивнула, взяла из рук Мельникова сигарету, закурила. Думала: "Господи, зачем я согласилась, зачем послушала Мосола? Подонка этого, тварь!.. Прилично же зарабатывала, денег вполне нам с Ксюшей хватало. Так нет - мало тебе, стерва, было, мало! Заработала теперь года два-три тюрьмы, радуйся! Фраерша. Большего захотелось, машину решила заиметь, доллары завела…"
- Пишите, Безуглова, - мягко напомнил Мельников, видя, что по щекам женщины катятся слезы. - Слезами тут теперь не поможешь, надо исправлять положение как-то по-другому.
- Я понимаю, понимаю, - тихо отвечала Марина, шмыгая мокрым носом.
Минутой позже она взяла себя в руки, и тонкая шариковая ручка забегала по листкам бумаги, полились признания, посыпались имена клиентов. Поставщиком опия назван был Мосол - Аркадий Масленников.
* * *
На оперативном совещании у генерала Николаева было решено Безуглову пощадить, с возбуждением уголовного дела не торопиться. Женщина очень напугана, страшно переживает, добровольно предложила свои услуги информатора. Отказываться от них в этой ситуации было бы неразумно. Управление, судя по всему, вышло не только на торговцев наркотиками, но и разворошило логово Кашалота. Левобережный "авторитет" начинал представать перед оперативниками с весьма серьезной стороны…
* * *
Недели две спустя Челнок сообщил: на очередном "кайфе" Мосол проговорился - милиционеров у Дома офицеров замочил некий Паша.
То ли Мосол в очередной раз хотел попугать там, на квартире, одного "зарвавшегося" наркомана, то ли просто так брякнул. Но фраза Челноку запомнилась, звучала она дословно следующим образом: "Ты, гандон, помалкивай лучше, а то мы Пашу на тебя с шефом напустим… Ему все равно, что ментов у Дома офицеров мочить, что таких, как ты…"
Глава 24
ПО ВЕСЕННЕМУ ЛЬДУ
Последнее это сообщение агента (на встречу с Челноком ездил Андрей Омельченко) было подобно взорвавшейся бомбе.
Неужели нашли?
Неужели это тот самый неуловимый бандит, лишивший жизни двух милиционеров, а потом напавший с их пистолетами на инкассаторов?!
Неужели появился свет в конце тоннеля? Сколько сил и времени положено на поиски "человека в маске" - и милицией, и управлением ФСБ!
И до сего дня все было напрасно.
А убийца жил себе преспокойно в городе, ходил по его улицам, знал, конечно, что его ищут…
Выходит, "человек в маске" и этот некий Паша - одно и то же лицо?
Киллер, которым Кашалот и Мосол пугают своих приближенных, мелкую шпану района и рыбу покрупнее, городских авторитетов, - это тоже он?
А кто убил Гейдара Резаного?
И что в таком случае делать с показаниями Мотыля - Перегонцева, который сидит в следственном изоляторе и до сих пор утверждает, что именно он напал на инкассаторов?
Где тут правда, а где ложь?
…Генерал Николаев, его зам по оперативной работе полковник Кириллов и начальник отделения майор Мельников часа полтора, не меньше, задавали друг другу эти бесконечные, порой неправомерные, но естественные вопросы.
Конечно, поступить в этой ситуации можно было бы просто - задержать Пашу: информация есть, приметы сходятся, свидетели могут опознать…
А если не опознают?
А если приметы все-таки не сойдутся с оригиналом?
А если информация - бред наркомана Масленникова - Мосола?
Если Паша - Павел Волков - после задержания откажется от всего? Какие у оперов на данный момент доказательства его вины? Да никаких.
Одна информация агента. Где оружие, отнятое у милиционеров? Чем припереть к стене Пашу Волкова?
Без оружия подозреваемого брать не было смысла.
Задержать по сигналу агента можно практически любого человека, схожего по приметам с фотороботом. Но что это даст? И сколько уже было проколов-извинений!
Если рискнуть: а вдруг задержанный Павел Волков расколется? Сам. С испугу. Напустит в штаны, сразу же во всем признается? Как Безуглова, продавщица наркотиков.
Но против той же Марины были и есть теперь задокументированные веские доказательства, она поймана с поличным, есть вещцоки, пакетики с наркотиками, есть объяснительные Долбана, Челнока, других наркоманов, наконец, оперативные материалы. А против Волкова что?
Одна лишь информация.
Правда, информация из более или менее надежного источника, кажется, никто в окружении Мосола не заподозрил Челнока, работающего теперь на ФСБ.
И все же… А как чешутся руки, как хочется сегодня же, сейчас взять этого Волкова: личность установлена, адрес известен, на фоторобота похож, свидетели нападения, пострадавшие, раненые, инкассаторы и рабочий магазина - все под рукой, стоит только поднять телефонную трубку, пригласить этих людей на опознание и следственные действия…
Но профессионалы на то и профессионалы, чтобы не пороть горячку. С той же Мариной Безугловой все получилось потому, что операция была тщательно продумана, ей предшествовала грамотная, обстоятельная разработка, слежка, фотографирование, прослушивание домашнего телефона… И потому - успех.
С Пашей же спешить нельзя, ни в коем случае.
Спугнуть такого подозреваемого - завалить дело. Риск очень большой. К тому же, парни майора Мельникова влезли в логово крутого авторитета, и было бы просто глупо разрушить то, что уже наработано, что лежит в сейфе в оперативных донесениях, в наметках и схемах. Возможно, что сообщение Челнока - это тонкая и ненадежная пока ниточка к целому клубку нераскрытых тяжких преступлений, которые совершены неустановленными лицами. А клубок надо распутать, обязательно надо!
Терпение, господа офицеры, нужно проявлять терпение, какое отлично демонстрируют охотники за крупным и опасным зверем - волком или медведем.
Требуются осторожные, тихие, неслышные шаги.
Как по тонкому весеннему льду.
Или - по толстому, гасящему шаги ковру, как в этом генеральском кабинете.
Но работа оперативников - это все же не прогулки по ковровым дорожкам.
Скорее расчетливые, с паузами прыжки с камня на камень в бурном речном потоке.
Камни - скользкие, поток - бешеный. Сорвешься - унесет вниз, к водопаду, закружит в водовороте, понесет, разобьет о другие камни.
Профессионал бездумно прыгать с камня на камень не станет.
Он все просчитает.
Примерится. И не один раз.
Взвесит.
Выберет подходящий, беспроигрышный вариант.
Только потом сделает шаг…
Генерал при поддержке своих офицеров принял решение: Павла Волкова взять в глубокую и долговременную разработку, собрать доказательства его вины.
И сначала - найти оружие.
Нужно быть абсолютно уверенным, что Паша, Павел Волков - это именно тот человек, кого придонская милиция и управление ФСБ ищут вот уже десять месяцев.
* * *
Сразу же после окончания совещания у Николаева Мельников отправился в прокуратуру, к Крайко.
Вообще-то докладывать следователю прокуратуры об оперативных разработках, о планах и намерениях в отношении преступников или подозреваемых ни сотрудники милиции, ни тем более службы безопасности не торопятся. Как правило, к прокурорам обращаются за постановлением на задержание или арест, имея на руках неоспоримые доказательства вины гражданина или группы лиц.
Это - типичная ситуация, и отношения в ней следователя прокуратуры и оперативного работника складываются, как правило, официальные.
Прокуратура - орган надзирающий, во все глаза следящий за законностью действий милиции и той же службы безопасности, словом, государево око.
У Александра Николаевича Мельникова и Эммы Александровны Крайко, несмотря на разницу в возрасте и в званиях, - она - полковник, он - майор - сложились доверительные, даже дружеские отношения. Крайко ценила в молодом офицере ФСБ аналитический, тонкий и быстрый ум, умение мгновенно сориентироваться в сложной ситуации, высокий профессионализм, а Мельников преклонялся перед огромным следовательским опытом Эммы Александровны, мужской твердостью ее характера, бесстрашием, активной жизненной позицией. Еще он мог бы отметить ее талант разговаривать с преступниками, допрашивать их. Вести допрос - это целое искусство! Научиться задавать вопросы может любой следователь, этому учат, а мастерски допрашивать могут единицы.
Крайко умела. Многих преступников, ушедших в глухую защиту банальных ответов - не знаю, не видел, не убивал, не грабил и так далее - она уличала, ловила на противоречиях, на мелких неточностях, которые, казалось, не имели к делу никакого отношения.
Эмма Александровна к допросам готовилась, словно актриса к выходу на сцену. Она отлично знала, как действуют на допрашиваемых ее голос, жесты, выражение лица и глаз, даже одежда. Не говоря уже о форме общения. Преступник - он ведь живой человек. Разными путями попадают люди в тюрьму, разными могут быть мотивы свершившихся злодеяний…
Крайко к каждому подходила со своей меркой, индивидуально. Она была умным, проницательным человеком, с первых же фраз стремилась нащупать нужный тон разговора, задать такие вопросы, от которых нельзя уйти.
Эмма Александровна, говоря жаргонным языком, умела колоть самых хитрых и изворотливых преступников. И знали об этом многие, в том числе и кандидаты на тюремные нары.
Мельников, пока шел в прокуратуру, думал об этом с удовлетворением, дело, которым они сейчас занимались, требовало как раз таких партнеров, следовательский опыт Крайко отлично сочетался с молодой и умной энергией его подчиненных офицеров. Он знал, что известие о "Паше" порадует Эмму Александровну, ведь она вела теперь это дохлое дело вместе с ними, вместе они и отвечали за его успех или провал перед обществом, городом, перед своим служебным долгом.
- Вы правительно решили, Саша, - выслушав Мельникова, сказала Крайко. Если наконец в поле зрения попал именно тот мерзавец, которого мы так долго ищем, спешить не нужно Надо собрать на него все, что можно, а тогда уже… - она не договорила, завершив свое высказывание весьма характерным жестом.
Эмма Александровна закурила, откинулась на спинку стула. Весенние солнечные лучи освещали ее кабинет, он, казалось, стал больше, просторнее, и его хозяйка выглядела по-праздничному, да и новость действительно обрадовала ее.
- Одиннадцатый месяц возимся, и хоть бы какая серьезная зацепка! - возбужденно говорила она. - А тут… Но ты-то сам веришь информатору? Может, опять что-то вроде Мотыля? Похоже на правду?
- Похоже, Эмма Александровна! - Мельников вполне разделял настроение Крайко. - Многое сходится. Мы уже не утерпели, сфотографировали его из машины… один к одному по отношению к фотороботу и описаниям свидетелей!
- Ну, дай Бог! - Крайко удовлетворенно вздохнула, ответила на чей-то настойчивый телефонный звонок. Спросила потом: - В СИЗО, к Мотылю, поедешь с нами? Мы с Валентином сегодня допрашиваем его. И видишь, как хорошо совпало с твоим сообщением - у меня теперь будет больше уверенности. Я и раньше, конечно, сомневалась в его вине, чувствовала, что это подстава, что Мотыль под чьим-то давлением взял на себя инкассаторов… Что, если Мотыль и этот Паша Волков как-то связаны, а, Саня?
Мельников молча пожал плечами. Ответить на этот вопрос оба они сейчас не могли.
Комната для допросов Придонского СИЗО - как сотни других: высокие серые стены, зарешеченное окно под самым потолком, стол для следователя, стулья. Не привинченные к полу, как обычно пишут в криминальных романах или показывают в кино.
Мотыля привели сразу же - Крайко предварительно позвонила тюремному начальству, попросила, чтобы Перегонцев был на допросе к четырнадцати ноль-ноль.
Он вошел, стал у двери, исподлобья смотрел на всех троих.
- Садись, Перегонцев, - велела Эмма Александровна. - Поговорим.
- Сразу со всеми?
- А что тебя смущает? Это все наши люди: Валентина Сергеевича ты знаешь, это мой коллега из прокуратуры, а это сотрудник ФСБ майор Мельников.
- ФСБ тут при чем? Я Родине не изменял, в шпионы не записывался.
- Дело не в шпионах. Они с организованной преступностью тоже борются.
- А…
Мотыль сел, спросил у Мельникова:
- Закурить контрразведывательную сигаретку не дадите?
Александр Николаевич усмехнулся, подал ему сигареты и зажигалку.
- Ну что, Перегонцев, - Крайко с ходу взяла быка за рога - Не надоело дурака валять? Сидеть тут, парашу в камере нюхать?
- Я привык, Эмма Александровна. Принюхался.
- Зачем на себя чужое дело взял?
- Почему "чужое"? Это я на инкассаторов нападал.
- Свидетели не подтверждают. На следственных экспериментах ты путался, толком ничего не мог показать.
- Я волновался… А свидетели меня просто не узнали. Я же в куртке был, в шапочке, потом все это бросил. Вот меня и не узнали.
- Тебя очень просили, Перегонцев? Или ты сам все это придумал? Чтобы отсидеться, что-то переждать, а?
- О чем вы, Эмма Александровна? - Мотыль - сама наивность. - Ничего я не прятался. Совесть замучила, вот и признался. Человека убил, троих ранил. Как на воле с таким грехом жить? А тут священник, есть кому душу открыть, я уже исповедовался.
- Лучше мне исповедуйся. Полезнее.
- Милиционеров тоже ты убил?
- Нет.
- Но оружие их. Баллистики показали.
- Может быть. Я не знал этого. Купил по случаю. Я же вам говорил, Эмма Александровна.
- Говорил. Врал. Просто брехал, как… Ладно, не будем приводить сравнения. - Крайко глазами показала на Мельникова. - Вот его ребята, Перегонцев, всех твоих "продавцов" проверили.
Никто не сознался, что сбывал тебе стволы.
- Да кто же сознается?! Они же не дураки. Это статья, срок. На нарах сидеть желающих мало. По доброй воле, по совести сидят такие, как я. А остальные бегают… Пока вы их не поймаете. А этих, у кого купил, как вам поймать: имена они свои могли придумать, ксивы я не спрашивал. Они мне стволы - я им бабки. И разошлись.
- Ладно, хватит воду мутить, Перегонцев.