- Он был с нами все время, слушал, как мы играем, и кое-чем помогал - к примеру, подавал чай. Кажется, он тоже пару раз покидал комнату, но не на такое время, чтобы успеть добраться до деревни Тоёхата. - Мацуко опять язвительно усмехнулась и закончила: - Думаю, вам следует опросить госпожу Миякава, и вы будете вполне удовлетворены. У нее проблемы со зрением, но она не слепая и, кроме того, похоже, наделена неким шестым чувством.
Значит, у Мацуко и Киё есть алиби.
Инспектор Татибана повернулся к Такэко, но тут вмешалась Умэко:
- Мой муж и я, мы можем засвидетельствовать, где были Такэко и Тораноскэ. Мы с самого утра нигде не могли найти Томо, встревожились и пошли к Такэко за советом. Такэко, и Тораноскэ, и Саёко тоже встревожились и помогли нам обзвонить окрестности - рестораны, кабаре и все такое прочее. В последнее время Томо вел довольно беспечный образ жизни и время от времени посещал подобные заведения, чтобы развлечься.
Умэко продолжала, глядя с ненавистью на Тамаё:
- Таким образом, между восьмью и девятью вечера мы безуспешно пытались обнаружить Томо. Это могут подтвердить и служанки. Кроме того, инспектор, это же очевидно - человек, убивший Томо, это тот же, кто убил Такэ, и совершенно невероятно, чтобы Такэко или Тораноскэ убили своего собственного сына. - Голос Умэко становился все выше, в нем нарастали нотки истерики, и она разразилась слезами.
Наконец настала очередь Тамаё и Макаки, но когда инспектор обратился к ним с этим вопросом, Макака оскалил зубы и прорычал:
- Я же говорил вам - барышня отсыпалась, приходя в себя от зелья, которым ее отравили, и знать ничего не знает. Ну а я стерег ее в соседней комнате с раннего вечера и всю ночь, потому как подумал: а вдруг еще какой мерзавец заявится, чтобы навредить ей.
- Кто может подтвердить это?
- Понятия не имею. За ужином я всем сказал, что барышне нездоровится и я проведу рядом с ней всю ночь.
- В какое время это было?
- Слуги в этом доме ужинают всегда в половине восьмого
- Макака, мне сказали, что у вас есть порванные струны кото.
Глаза Макаки сверкнули, но в ответ он только кивнул, не сказав ни слова.
- Что ж, хорошо, мне хотелось бы взглянуть на них, но это потом, - сказал Татибана.
В конечном счете самое слабое алиби было у Тамаё и Макаки. Но если бы Макака хотел убить Томо, он, конечно же, сделал бы это сразу, забирая Тамаё из брошенного дома. Или - не могла ли жажда мести охватить его уже на вилле, не вернулся ли он обратно в заброшенный дом?
Киндаити вспомнилось, что адвокат Фурудатэ говорил ему о Макаке:
- Господин Киндаити, вы как-то спрашивали, может ли Макака быть Сизумой. После этого мы поинтересовались его прошлым и поняли, что такое невозможно. Макака родился в деревне Тоёхата и потерял родителей лет в пять. Тогда мать Тамаё сжалилась над ним и взяла к себе. Повитуха, которая принимала его при родах, все еще жива и клянется в этом, да и в самой деревне полно свидетелей, готовых подтвердить его личность.
Впрочем, Сизума ли Макака или не Сизума, в любом случае нельзя не признать, что его действия вызывают множество вопросов. Конечно, все может быть простым совпадением, но…
В этот момент раздался резкий, агрессивный голос Мацуко:
- Инспектор, говорят, в заброшенном доме вы обнаружили след солдата. Неужели тот репатриированный солдат, что останавливался в гостинице "Касивая" в Нижнем Насу в ночь, когда убили Такэ, все еще бродит по окрестностям? Почему вы до сих пор не поймали его? И кто он, в конце концов, этот человек?
Инспектор Тибана, на которого так резко надавила Мацуко, похоже, растерялся.
- Ну да… мы расставили на него ловушки, но он оказался увертлив. Что же касается его личности: после убийства Такэ мы послали запрос в Хакату, в "Общество поддержки возвращающихся ветеранов", и несколько дней тому назад получили ответ. Они сообщают, что двенадцатого ноября, то есть за три дня до убийства Такэ, в Хакату прибыл корабль, привезший репатриантов из Бирмы. На борту точно находился человек, который называл себя Сампэем Ямадой и который к тому же сообщил свой адрес - 3-21, Кодзимати, Токио, то есть ваш токийский адрес. Проведя ночь в Хакате, он тринадцатого числа отбыл в Токио. Не вызывает сомнений: именно он останавливался в гостинице "Касивая" в Нижнем Насу ночью пятнадцатого. И хотя я уже спрашивал вас об этом, госпожа Мацуко и господин Киё, но все же - нет ли у вас каких-нибудь предположений, кем может быть этот человек?
Киё в маске молча покачал головой. Мацуко, со своей стороны, недоуменно уставилась на Татибана. Криво улыбаясь, она сказала:
- Если вам столько уже известно, можно было бы ожидать от вас больших успехов. Значит, нет ничего, никаких других улик, кроме следа на месте преступления?
- Ну… разумеется, кое-что еще…
И тут его прервал Киндаити:
- Да, мы обнаружили нечто странное.
- Странное?
- Вам уже известно, что обнаженный по пояс Томо был привязан к стулу и у него на туловище и руках остались ссадины от веревки - то есть следы его попыток освободиться. Но дело в том, что веревка, чтобы оставить такие следы, должна быть не слишком затянута, однако, когда мы осматривали его, веревка была затянута так туго, что врезалась в тело.
Мацуко не сводила глаз с Киндаити, но потом проговорила совершенно спокойно:
- И что? Что это значит?
- Да нет, ничего это не значит. Всего лишь наблюдение, но мне это показалось очень уж странным. И еще одно… Инспектор?
Инспектор Татибана вынул из сумки мужскую рубашку.
- Госпожа Умэко, это рубашка господина Томо?
Умэко рассмотрела рубашку, в глазах ее стояли слезы, и молча кивнула. Рубашка была необычной - роскошная вещь с пятью золотыми пуговицами в виде хризантем, усыпанных бриллиантами. Только вот верхняя пуговица отсутствовала.
- Как вы думаете, когда он потерял эту пуговицу?
Умэко покачала головой.
- Не знаю, но это наверняка произошло после того, как он ушел из дому. Томо строго следил за своей одеждой и ни за что не вышел бы в рубашке, на которой не хватает пуговиц. А не было ли той пуговицы в брошенном доме?
- Нет, не было. Всё обыскали, но не нашли. Она могла оторваться в моторке, когда он… э-э-э… боролся с барышней Тамаё. Обыскали и моторку. Не нашли. Если она упала в озеро, то, конечно, и не найдем.
Говоря это, инспектор Татибана передал рубашку Киндаити. И в этот самый момент в комнату, точно вихрь, ворвался не кто иной, как Ояма, настоятель святилища Насу. Ворвался, чтобы открыть миру ужасную тайну.
Каким же неделикатным человеком оказался этот Ояма! Конечно, он был взволнован, даже потрясен, он был в экстазе от своего открытия. Но как же посмел он обнародовать чужую тайну, тайну, чреватую невероятными последствиями, да еще с таким ликованием? Ояма оглядел присутствующих и, бросив на пол сверток, завернутый в ткань, радостно вскричал:
- Я нашел это! Я нашел это, слушайте все! Я узнал тайну завещания господина Инугами! Господин Инугами был так щедр к барышне Тамаё в своем завещании не потому, что она внучка его замечательного благодетеля, а потому, что на самом деле она его родная внучка. Мать барышни Тамаё была дочерью Сахэя и Харуё, жены Дайни Нономия. Сам Дайни знал об этих отношениях и позволял их.
Сначала все тупо смотрели на Ояму, красного от волнения, не понимая, о чем таком он говорит, но когда до них начал доходить ужасный смысл его открытия, волна возбуждения накрыла их. Тамаё побелела как простыня, и казалось, вот-вот упадет в обморок, плечи у Киё задергались. Для Мацуко, Такэко и Умэко это тоже оказалось нежданным откровением - в их глазах полыхал огонь ненависти и угрозы, когда они смотрели на Тамаё, сидевшую к ним в профиль.
А Киндаити вдруг стал самозабвенно чесаться, и так, и этак запуская пальцы в свою спутанную шевелюру.
Чудовищная загадка
К середине декабря на озере Насу появились ледяные забереги. Вообще-то без опаски кататься на коньках по озеру можно только после Нового года, а иногда лишь с середины января, но раз в пять лет случаются особенно холодные зимы, когда ледяной путь открывается даже в декабре.
Таким был и этот год. К середине декабря прибрежный лед у "Трактира Насу" с каждым днем становился все толще, а 13 декабря на этом, еще молодом, льду был обнаружен труп - труп последней жертвы в деле клана Инугами. Но прежде чем мы обратимся к событиям того дня, давайте сначала вернемся к уже известным фактам.
С каждым днем Киндаити, созерцая безлюдный приозерный пейзаж, все больше мрачнел. Минуло уже почти два месяца с тех пор, как он приехал в Насу по призыву Тоёитиро Вакабаяси, за это время были убиты уже три человека, а разгадка по-прежнему маячила где-то в туманной дали. Убийца был где-то здесь, рядом, прямо у него перед носом, он это чувствовал, он знал это, но что-то мешало ему увидеть его. День ото дня терпение Киндаити истощалось, в последнее время он уже едва сдерживался и был так зол, что готов был рвать на себе волосы.
Если пересмотреть все факты дела с самого начала, может быть, отыщется какая-нибудь зацепка, решил он, и несколько раз перечитал свой дневник, отмечая важные пункты. Но там не нашлось ничего, кроме известных всем фактов; не хватало чего-то, чтобы разглядеть таинственную фигуру, мерцающую за завесой тумана. И Киндаити уже в который раз снова и снова клял себя за бездарность, бешено чеша голову.
Что ж, давайте рассмотрим важнейшие факты, которые Киндаити извлек из своего дневника, ведь именно в них, хотя и незримый, таился ключ к раскрытию ужасных убийств в клане Инугами.
1. 18 октября. Киндаити приезжает в Насу по вызову Тоёитиро Вакабаяси. В тот же день произошел инцидент с Тамаё в лодке, а Вакабаяси был отравлен.
2. 1 ноября. Возвращение Киё, носящего маску, и оглашение завещания покойного Сахэя Инугами перед всем кланом Инугами.
3. 15 ноября. Подозревая, что Киё (человек в маске) - самозванец, Такэ и Томо едут в святилище Насу, чтобы взять молебный отпечаток руки Киё ("подбитые на это Тамаё").
4. 15 ноября, вечер. Мацуко и Киё отказываются выполнить просьбу семьи и сделать новый отпечаток руки Киё, семейное собрание кончается ссорой около десяти часов вечера.
5. 15 ноября около одиннадцати ночи. Тамаё просит Такэ встретиться с ней на наблюдательной площадке и дает ему карманные часы с отпечатком пальцев человека в маске (часы все еще не найдены; могут быть на дне озера).
6. 15 ноября, ночь. Такэ убит. Время смерти между одиннадцатью и двенадцатью ночи.
7. 15 ноября, около восьми вечера. Человек, называющий себя Сампэй Ямада, одетый как репатриированный солдат и скрывающий свое лицо, появляется в гостинице "Касивая" в Нижнем Насу. Около десяти вечера он куда-то уходит из гостиницы и возвращается около полуночи очень взволнованный.
8. 16 ноября, утро. Отрезанная голова Такэ обнаружена на хризантемовой кукле. Место преступления, очевидно, наблюдательная площадка.
9. 16 ноября. Мацуко и Киё (человек в маске) соглашаются удовлетворить просьбу семьи, и Киё делает новый отпечаток руки. Официальное сравнение этого отпечатка и отпечатка из святилища Насу устанавливает их идентичность и тем самым подтверждает, что человек в маске - действительно Киё Инугами. (Вопрос: когда результаты были объявлены, Тамаё дважды хотела что-то сказать, но удерживалась. Что она хотела сказать?)
10. 16 ноября. Обезглавленное тело Такэ найдено в озере.
11. 16 ноября. Окровавленная лодка, в которой, вероятно, перевозилось тело Такэ, найдена у берега озера в Нижнем Насу.
12. 16 ноября, около пяти часов утра. Предполагаемый репатриированный солдат, называющий себя Сампэй Ямада, покидает гостиницу "Касивая", так и не показав никому своего лица.
13. 16 ноября, вечер. Поминальная служба по Такэ заканчивается в десять часов.
14. 16 ноября, вечер. Человек, одетый как репатриированный солдат и скрывающий свое лицо, проникает в комнату Тамаё в поисках чего-то. (Вопрос: что он искал и нашел ли это?)
15. 16 ноября, около половины одиннадцатого. Тамаё обнаруживает репатриированного солдата в своей комнате и кричит. Ее крик вызывает переполох в доме Инугами.
16. 16 ноября, то же время. Саёко свидетельствует, что Макака боролся с репатриированным солдатом (доказательство того, что Макака и солдат - не одно и то же лицо).
17. 16 ноября, то же время. Киё в маске, который выбежал из дома на крик Тамаё, оглушен кем-то у подножья лестницы на наблюдательную площадку. (Его маска спадает, и все могут видеть его обезображенное лицо.)
18. 25 ноября. Томо, намереваясь изнасиловать Тамаё, усыпляет ее каким-то наркотиком и отвозит на моторке в брошенный дом в деревне Тоёхата. (Не подтверждено - только со слов Тамаё.)
19. 25 ноября, около четырех пополудни. Кто-то звонит Макаке и сообщает, что Тамаё находится в заброшенном доме в деревне Тоёхата. Макака немедленно отправляется туда на лодке и находит Тамаё без сознания на кровати, к ее груди приколота записка за подписью "Человек из тени", а Томо привязан к стулу рядом, полураздетый и с кляпом во рту. Макака оставляет Томо в том же состоянии и отвозит на виллу только Тамаё где-то между половиной пятого и половиной шестого. (Все не подтверждено - только со слов Макаки.)
20. 25 ноября, между восьмью и девятью часами вечера. Томо удавлен насмерть. Алиби всех членов семьи Инугами на это время подтверждено. Другими словами, нет никаких свидетельств, что кто-то из них покидал виллу в это время.
21. 26 ноября. Узнав о случившемся от Тамаё и Макаки, группа отправляется в деревню Тоёхата вызволять Томо. Они находят его привязанным к стулу, полураздетым и удавленным насмерть, струна кото туго обмотана вокруг его шеи. (Вопросы: почему на коже Томо образовались ссадины от веревки, хотя веревка затянута так туго, что пальца не просунешь? Где находится недостающая на рубашке Томо пуговица, украшенная бриллиантами?)
22. 26 ноября. Саёко сходит с ума.
23. 26 ноября. В заброшенном доме в деревне Тоёхата обнаружены различные предметы, говорящие о том, что там прятался репатриированный солдат.
24. 26 ноября. Мацуко рассказывает о проклятии Кикуно Аонума, связанном с топором, цитрой и хризантемой.
25. 26 ноября. Раскрывается неожиданная тайна рождения Тамаё.
На самом деле записи Киндаити были гораздо полнее, но стоит ли утомлять читателя лишними подробностями? Да к тому же в самом этом списке пока что отсутствуют кое-какие факты, которые еще потребуют объяснения. Здесь воспроизведено только самое главное.
Снова и снова просматривая этот список, Киндаити все больше мрачнел, особенно по поводу последнего пункта - о рожденье Тамаё. Позже, после того, как дело завершилось и все тайное стало явным, обнаружилось, что именно это опрометчивое откровение Оямы, настоятеля святилища Насу, было воистину высшей точкой в деле клана Инугами.
Впервые Ояма рассказал Киндаити о китайском сундучке из ризницы святилища Насу сразу после убийства Такэ. По его словам, сундучок был опечатан полоской бумаги с подписями Сахэ Инугами и его благодетеля Дайни Нономия, а внутри оказались разные бумаги, в том числе и старые любовные письма, которыми обменивались двое мужчин в свои молодые годы. Киндаити вспомнил, как Ояма ликовал по поводу своей находки и объявил, что непременно и самым тщательным образом исследует содержимое китайского сундучка, надеясь найти ранее не известные ценные свидетельства о Сахэе; нет-нет, не надо думать, будто он лезет в чужую тайну из пошлого любопытства, но ведь Сахэй Инугами был отцом родным для жителей Насу, и он хочет узнать, каким в действительности был этот великий человек, и написать его биографию.
Нет ничего чудовищней ума, обуянного одной идеей. И вот Ояма наконец достиг своей цели. Старательно сортируя и тщательно изучая содержимое китайского сундучка, он наконец открыл тайну Сахэя - и какой же ошеломительной была эта тайна!
Перечитывая документы, разобранные Оямой, Киндаити нашел записи о самой необычайной и ненормальной любовной драме, разыгранной молодым Сахэем, Дайни Нономия и Харуё, женой Дайни, ужасающее повествование о мучительных страстях и страданиях - нет, я не в силах обнародовать здесь эти документы, слишком уж картина, запечатленная в них, аморальна и противоестественна. Ограничусь, по возможности, простым изложением фактов.
На самом деле ясно, что гомосексуальные отношения между Дайни Нономия и молодым Сахэем Инугами имели место, но эта связь продолжалась года два или три. Возможно, страсть Дайни угасала по мере взросления Сахэя, но судя по тому, что можно было прочесть между строк, похоже, Дайни Нономия, не будучи полным импотентом, все же в этом смысле был человеком немощным. Но даже того возбуждения, которое вызывал в нем молодой Сахэй, он, к несчастью, не испытывал в присутствии своей жены Харуё. Иначе говоря, Дайни мог иметь хоть какие-то отношения с мужчинами, но был совершенно бессилен с женщинами. Вот почему к тому времени, когда Сахэй стал объектом внимания Дайни - Дайни тогда было сорок два, а Харуё двадцать два года, и шел уже третий год их супружества, - Харуё все еще оставалась девственницей.
Связь между Дайни и Сахэем, очевидно, длилась всего лишь два года, однако и после этого Сахэй оставался постоянным гостем и другом в доме и в конце концов сошелся с женой своего благодетеля. Какой необузданный порыв страсти толкнул их друг к другу - об этом документы из китайского сундучка умалчивают, но именно это повлияло впоследствии на характер Сахэя и стало главной причиной его чудовищной истории.
В то время Сахэю было двадцать, Харуё - на пять лет больше. Для них это был первый опыт близости с противоположным полом, и пламя страсти разгорелось неудержимо. Однако не меньше жгло чувство вины. Ни Сахэй, ни Харуё не были настолько низки, чтобы без зазрения совести скрывать свой грех. И вот, претерпев адские мучения, они попытались покончить с собой, выпив яд.
К счастью или нет, но вмешательство Дайни вовремя помешало им и спасло их. В результате ему стала известна их тайна, но реакция его превзошла все ожидания. Очевидно, Дайни не только простил Сахэя и Харуё, но сам способствовал продолжению их аморальных отношений. Наверняка причиной этому отчасти послужило желание как-то загладить свою вину перед женой, которую он оставил девственницей, не тронутой со дня их бракосочетания. С другой стороны, он слишком пекся о благопристойности, чтобы развестись с ней и открыто отдать Сахэю. Неизвестно почему, но Харуё тоже не желала развода. Таким образом, противоестественные отношения между этими тремя приняли новое направление.
Харуё, будучи по закону женой Дайни, в действительности была женой и любовницей Сахэя. Дайни делал все не только для того, чтобы им было удобно встречаться, но для того, чтобы их тайна оставалась тайной. Любовники обычно встречались в комнате настоятеля Насу, и тогда Дайни покидал эту комнату, но никогда не уходил из дому. Он сидел в другой комнате, на страже, как верный пес, чтобы правда о его жене и ее любовнике не просочилась наружу. Всем троим удавалось скрывать свою тайну, и эти странные, ненормальные отношения продолжались довольно долго. Наконец Харуё родила девочку, Норико, которую Дайни без всяких колебаний признал своей законной дочерью.