- Здравствуйте. Услышал машину и решил, что это, скорее всего, вы. - Человек средних лет в белом кимоно и бледно-желтых хакама вышел из конторы. Коротко остриженный и в очках с металлической оправой, он казался непримечательным, но, как вскоре узнал Киндаити, это был Тайскэ Ояма, жрец святилища Насу.
Жрец провел их в глубину здания, в сверкающую чистотой комнату о восьми татами. Посреди комнаты жаром дышала жаровня. А сад за окном, полный великолепных цветущих хризантем, наполнял воздух слабым ароматом.
Едва успели усесться и обменяться приветствиями, как Томо нетерпеливо наклонился вперед и сказал:
- Господин Ояма, не хочу вас торопить, но не могли бы вы показать нам то, ради чего мы пришли?
Жрец с сомнением взглянул на Киндаити.
- А этот господин?..
- О, не стоит беспокоиться по поводу господина Киндаити, - вмешался Фурудатэ. - Это господин Коскэ Киндаити, он помогает нам во всем этом деле. А теперь, если уж этим двум господам так не терпится, не могли бы вы?..
- Да, разумеется. Пожалуйста. Подождите минутку здесь.
Жрец вышел и вскоре вернулся, почтительно неся простой деревянный столик для жертвоприношений, на котором лежали три свитка, завернутые в золотую парчу. Жрец, поставив столик перед собравшимися, стал вынимать свитки из чехлов.
- Это свиток господина Такэ, а это ваш, господин Томо.
- Нас не интересуют наши свитки. Покажите свиток Киё, - раздраженно поторопил его Томо.
- Вот свиток господина Киё. Прошу вас, взгляните.
Угрюмо сжав зубы, Такэ принял свиток у жреца, развернул и стал рассматривать, потом быстро передал его Томо. Шириной свиток был в две пяди и длиной в три, и руки Томо, когда он перенимал свиток у Такэ, заметно дрожали.
- Такэ, ты уверен, что это свиток Киё, а? - спросил Томо.
- Совершенно. Почерк по верхнему полю принадлежит деду, и, без сомнения, это подпись Киё.
- Хорошо. Взгляните, господин Фурудатэ.
Когда Томо передал свиток адвокату, Киндаити, сидевший рядом с ним, наконец смог рассмотреть его. То, что он увидел, его поразило.
На белом шелке свитка была отпечатана ладонь правой руки. По верхнему полю каллиграфической кистью было начертано: "Удача в сражении", а в левом написано "6 июля 1943, Киё Инугами, 23 года, мужчина, родился в год Петуха".
Отпечаток ладони принадлежал Киё - тому, кто утратил свое лицо! Тут-то Киндаити и понял, зачем они пришли в святилище, и сердце у него забилось от волнения.
- Господин Киндаити, желательно, чтобы вы тоже как следует рассмотрели это. - Фурудатэ подал свиток Киндаити.
- Да, считайте, что я его видел. Но что вы собираетесь с ним делать?
- Разве не ясно? - вскинулся Томо. - Мы собираемся выяснить, этот человек в маске, который вернулся, он на самом деле Киё или нет. Не бывает двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев, и отпечатки эти не меняются в течение всей жизни. Даже вам это должно быть известно.
Киндаити наблюдал, с какой алчностью говорит Томо - это была алчность зверя, который заметил свою жертву и облизывается в предвкушении. Лоб Киндаити покрылся липким холодным потом.
- Чего я не понимаю, так это откуда в святилище взялся отпечаток руки?
- В этой части страны, господин Киндаити, - принялся объяснять Фурудатэ, - есть такой обычай: всякий, кто идет на войну, приходит в это святилище и оставляет вощеную дощечку с отпечатком своей ладони как молитву об удаче в сражении. Господин Такэ и господин Томо, как и господин Киё, поступили так же, но они настолько тесно связаны со святилищем Насу, что оставили вместо дощечек эти свитки. Они хранились в святилище, и мы совершенно забыли о них, но господин Ояма вспомнил и был так любезен, что дал знать об этом господину Такэ и господину Томо, на тот случай, если это может быть полезным.
- Господин Ояма дал знать им?
Заметив, что Киндаити искоса глянул на него, жрец заволновался.
- Да… ну, на самом деле… поскольку о господине Киё после его возвращения ходят слухи, я подумал, что так будет лучше, если что-то удастся проверить…
- Значит, вы все подозреваете, что этот человек не настоящий Киё?
- Конечно. Как мы можем доверять человеку, у которого лицо разворочено? - сказал Томо.
- Но его мать, госпожа Мацуко, заявляет совершенно…
- Господин Киндаити, вы не знаете мою тетку. Если Киё мертв, она не задумываясь найдет ему замену. Она не желает, чтобы Такэ или я завладели состоянием Инугами. Ради этого она готова на все, даже принести клятву, что самозванец - ее настоящий сын.
По спине у Киндаити пробежал холодок.
- Итак, господин Фурудатэ, прошу вас написать ваше имя рядом с отпечатком этой ладони. Господин Киндаити, вы тоже, если не возражаете. Мы хотим взять свиток с собой, получить оттиск руки этого человека в маске, а потом сравнить оба отпечатка, и вовсе не хотим, чтобы кто-либо обвинил нас в обмане. Прошу вас, распишитесь здесь как свидетель.
- Но… но что, если Киё откажется дать вам отпечаток своей руки?
- Ха, он не откажется, - наконец пошевелился и подал голос Такэ. - Пусть попробует - я его заставлю силой. - Голос его не походил на человеческий, но был ревом зверя, у которого кровь капает с клыков.
Недобрая весть
Шестнадцатое ноября. В то утро Киндаити заспался, как никогда. И хотя было уже начало одиннадцатого, он все еще нежился между простынями на своем хлопчатобумажном матрасе. Заспался он потому, что накануне вечером лег поздно.
Накануне, заполучив отпечаток руки Киё в святилище Насу, Такэ и Томо грозились, что, вернувшись на виллу, получат отпечаток ладони у человека в странной маске и наверняка выяснят, тот ли он на самом деле, за кого себя выдает. Они просили Киндаити присутствовать при этом в качестве свидетеля, но тот отказался. Если бы что-нибудь, требующее его профессиональных услуг, уже произошло с кем-либо из членов семьи Инугами, он поступил бы иначе, а так он не хотел совать нос в их личные дела, рискуя вызвать недоверие любого, не важно, кого из них, - нет, это ему ни к чему.
Массивный Такэ тут же с этим согласился:
- Ладно. Ничего страшного, у нас есть господин Фурудатэ.
Но лиса Томо настаивал:
- Но если под вопросом окажется подлинность этого свитка, вы подтвердите, что мы взяли его из святилища Насу, не так ли?
- Разумеется. Раз моя подпись стоит там, где я ее поставил, я не отступлюсь. Кстати, господин Фурудатэ…
- Да?
- Мне и вправду кажется, что присутствовать при этом в качестве свидетеля было бы нехорошо с моей стороны, но мне хотелось бы как можно скорее узнать, чем все завершится. Не могли бы вы, как только у вас появится такая возможность, сообщить мне о результатах, действительно ли человек в маске - это Киё или нет?
- Хорошо. Заеду к вам на обратном пути.
Киндаити завезли в гостиницу, и машина помчалась прямиком к поместью Инугами.
Было около десяти вечера, когда Фурудатэ, верный своему слову, вошел в комнату Киндаити. Едва увидев адвоката, тот спросил:
- Что случилось? - Слишком уж мрачным было суровое лицо Фурудатэ.
Покачав головой, поверенный ответил:
- Ничего хорошего.
- Что? Что вы имеете в виду?
- Мацуко не позволила нам получить отпечаток руки Киё.
- Она отказала?
- Да, решительно. Она просто не стала слушать Такэ и Томо. И уверен, что не передумает - во всяком случае, в ближайшее время. Единственный способ заполучить отпечаток у Киё - получить его насильно, как и заявил Такэ, но не думаю, что кто-то захочет зайти так далеко. Таким образом, мы не смогли узнать ничего определенного.
У Киндаити екнуло сердце.
- Но… но… - Он облизнул пересохшие губы. - Но это лишь усилит подозрения Такэ и Томо.
- Именно так. И поэтому я до синевы уговаривал Мацуко. Но она не из тех, кого можно уговорить. Нет, она только разъярилась и наговорила мне всяких гадостей. Если эта упрямая женщина что-то заберет себе в голову, ее трудно заставить передумать.
Фурудатэ мрачно вздохнул и, словно отплевываясь, начал рассказывать Киндаити о событиях этого вечера. Слушая адвоката, Киндаити смог живо нарисовать в воображении всю сцену.
Все произошло в той же комнате в двенадцать татами, где оглашалось завещание. Весь клан Инугами собрался перед фотографией Сахэя, стоявшей на простом деревянном алтаре, - Киё, в своей жуткой гуттаперчевой маске, и Мацуко, а напротив них сидели полукругом Такэ, Томо, их родители и сестра Такэ. Там же сидели Фурудатэ и Тамаё.
Свиток, привезенный из святилища Насу, был положен перед Киё вместе с пустым листом бумаги, тушечницей с красной тушью и кистью. Маска не позволяла разглядеть выражения его лица, но легкое дрожание его плеч обличало волнение. Все члены семьи вперили взгляды в маску, и глаза их были полны подозрения и ненависти.
- Итак, тетя Мацуко, вы говорите, что решительно запрещаете Киё сделать оттиск своей руки? - после затяжного, чреватого грозой молчания заговорил Такэ. Это был рев зверя, у которого кровь капает с клыков.
- Решительно, - сдавленным голосом отвечала Мацуко. Потом, сверкая глазами, она оглядела остальных присутствующих. - Это возмутительно. Пусть лицо у него изменилось, но не может быть никаких сомнений - это Киё. Я это гарантирую - я его мать, и мне ли не знать его. Какое еще нужно доказательство? А вы ходите и слушаете эти смехотворные слухи. Нет, я запрещаю. Я этого не потерплю.
- Но, Мацуко, - вмешалась в разговор сидевшая рядом Такэко, мать Такэ. Это был спокойный, тихий голос, но вибрирующий от преизбытка злобы. - Тем более Киё должен сделать оттиск руки. Нет, я не хочу сказать, что сомневаюсь в том, что это он. Но эти сплетни, от них так просто не избавишься. Вот я и думаю, для пресечения этих глупых слухов будет лучше, если Киё даст нам отпечаток своей руки - нет ничего проще. Умэко, ты как полагаешь?
- Согласна с Такэко. Если ты и Киё сейчас откажетесь, у людей появится лишний повод для недоверия. Скажите все, разве это не так?
- Именно так, - вступил в разговор муж Такэко Тораноскэ. - И не только у посторонних. Если вы с Киё будете упорствовать, у нас тоже могут возникнуть кое-какие подозрения. Кокити, а ты что скажешь?
- Д-да, это верно, - как-то испуганно заикаясь, заговорил Кокити, муж Умэко. - Конечно, не хочется верить, что члены нашей семьи… Но если Мацуко и Киё будут продолжать в том же духе, нам…
- …поневоле придется поверить, что вам есть что скрывать, - договорила Такэко с ядовитой усмешкой.
- Молчите! Молчите! Молчите! - вскричала тут Мацуко, и голос ее дрожал от ярости. - Понимаете ли вы, что вы говорите? Киё, по крайней мере на данный момент, глава клана Инугами. Если бы отец не написал такого смехотворного завещания, вся слава и состояние Инугами достались бы одному Киё. Он глава клана. В старые дни он был бы вашим хозяином и повелителем. А вы, Такэ и Томо, вы были бы всего лишь его вассалами, и все же… все же вы… Как вы смеете требовать у него оттиска руки, отпечатков его пальцев, словно у какого-нибудь преступника? Нет, я ни за что не позволю сыну участвовать в такой мерзости. Ни за что и никогда. Киё, идем отсюда, здесь нам нечего делать.
Мацуко вскочила.
Лицо Такэ исказила гримаса ярости.
- Стало быть, тетя Мацуко, вы решительно отказываетесь…
- Самым решительным образом! Идем, Киё.
Киё в маске неуверенно поднялся. Мацуко взяла его за руку.
- В таком случае, тетя Мацуко, мы… - скрипнув зубами, злобно бросил Такэ вслед уходящим Мацуко и Киё, - в таком случае мы отказываемся считать этого человека за Киё.
- А это как вам угодно!
Ведя человека в маске за руку, Мацуко, тяжело ступая, удалилась за раздвижную дверь.
- Хм. - Услышав отчет Фурудатэ о происшедшем, Киндаити принялся отчаянно ерошить волосы. - Безвыходное положение.
- Воистину, - мрачно согласился Фурудатэ. - Совершенно непонятно, почему Мацуко так упорно отказывается. Правда, Такэ мог бы подойти к этому делу поделикатней. Он ведь с самого начала обращался с Киё как с преступником. А Мацуко - гордая, вот она и разъярилась. И поскольку она из тех, кто ничего не слышит, когда заупрямится, думаю, она сама ничего не могла с собой поделать. Но в таком случае… если это настоящий Киё - а я, безусловно, уверен, что это так, - было бы гораздо лучше, если бы она повела себя по-людски и дала бы им то, чего они хотят.
- Иначе говоря, реакцию Мацуко можно объяснить двумя способами. Либо обращение Такэ и Томо обидело ее и заставило заупрямиться, либо, как подозревают Такэ и Томо, этот человек в маске - не Киё, и, больше того, Мацуко это знает.
Фурудатэ с мрачным видом кивнул.
- Безусловно, я бы предпочел первый вариант, но пока Мацуко не уступит и мы не получим отпечатков пальцев Киё, я не смогу выбросить из головы и второй - это ужасное подозрение, как бы омерзительны сами по себе ни были подобные мысли.
Разговор с Фурудатэ затянулся почти до полуночи. Вскоре после его ухода Киндаити улегся, однако и погасив свет, долго лежал не смыкая глаз. Фантастическая фигура человека в гуттаперчевой маске и отпечаток правой руки на шелковом свитке плавали перед ним в темноте, не давая уснуть.
Вдруг пронзительно зазвонил телефон, еще с вечера поставленный в изголовье, и Киндаити мгновенно проснулся. Лежа ничком под одеялом, он подтянул к себе телефон и поднес трубку к уху. Звонил дежурный от стойки у входа.
- Комната номер семнадцать? Господин Коскэ Киндаити? Звонок от господина Фурудатэ.
- Да, пожалуйста, соедините.
Тут же раздался голос Фурудатэ:
- Алло? Господин Киндаити? Простите, что разбудил вас, прошу вас приехать… как можно скорее… немедленно.
Голос Фурудатэ был необычайно высок и дрожал. Сердце у Киндаити замерло.
- Приехать? Куда приехать?
- На виллу… виллу Инугами. Я вышлю за вами машину. Пожалуйста, приезжайте прямо сейчас.
- Хорошо, я понял. Господин Фурудатэ, что-то произошло?
- Да, произошло. Произошло нечто ужасное. Предсказание Вакабаяси сбылось, и… и… самым необычным способом. Во всяком случае, прошу вас, приезжайте немедленно. Вы все поймете, когда приедете. До встречи.
Раздался громкий щелчок - Фурудатэ бросил трубку. Киндаити вскочил и, открыв одну из ставней, выглянул наружу. Было темно и облачно, словно серая вуаль опустилась на мир, и холодный дождь траурно ударял по водам озера.
Сад хризантем
Как частному детективу Киндаити приходилось заниматься всевозможными делами, и на своем веку он повидал немало жутких трупов - материала, из которого ткутся ночные кошмары. Расследуя хондзинские убийства и дело на острове Гокумон, он видел новобрачных, плавающих в собственной крови после первой брачной ночи, и тело молодой девушки, висящее вверх ногами на сливовом дереве, и ее мертвую сестру, которую задушили внутри огромного храмового колокола. В деле "Лунатика" он видел трупы мужчины и женщины с отрубленными головами, а в деревне Яцухака стал свидетелем отравления либо удавления множества людей. И Киндаити стал нечувствителен к трупам, какой бы ужасающий вид они ни имели, но это необычайнейшее убийство в клане Инугами все же повергло его в шок.
Машина из поместья Инугами прибыла вскоре после звонка Фурудатэ, Киндаити как раз успел проглотить миску риса и спуститься вниз. По дороге на виллу он попытался вытянуть что-нибудь из шофера, но либо ему было приказано держать язык за зубами, либо он действительно мало что знал, - во всяком случае, толку от этих расспросов было немного.
- Правда, господин, сам почти ничего не знаю. Слышал, будто кого-то убили, но понятия не имею, кого. Как бы то ни было, все поместье в страшном волнении.
Машина вскоре остановилась у парадных ворот. Полиция, очевидно, уже прибыла, потому что полицейский в форме и детективы в штатском с мрачными лицами сновали туда-сюда. Фурудатэ уже спешил навстречу.
- Господин Киндаити, слава Небу, вы приехали. Вот оно и произошло, в конце концов это произошло… - Он был в таком возбуждении, что не смог продолжить, только схватил Киндаити за руку.
Киндаити недоумевал, что могло так расстроить этого обычно владеющего собой адвоката.
- Господин Фурудатэ, так что же случилось…
- Пойдемте. Сами увидите. Это ужасно… просто ужасно… ни один человек в здравом уме… нужно быть безумцем или самим дьяволом. Кому понадобилось так жутко шутить…
Фурудатэ говорил несвязно. С выпученными налитыми кровью глазами он походил на одержимого, и казалось, сейчас на губах у него выступит пена, а рука, вцепившаяся в запястье Киндаити, была обжигающе горячей. Киндаити хранил молчание, пока его наполовину вел, наполовину тащил вперед Фурудатэ. От ворот к парадным дверям тянулась длинная подъездная аллея. Но Фурудатэ спешил не туда, а через боковые ворота в сад.
Вилла, построенная поначалу, когда Сахэй убедился, что его компания крепко стала на ноги, была совсем небольшой. Но позже, когда дело Инугами разрослось и Сахэй разбогател, он принялся скупать землю вокруг и воздвигать все новые постройки, пока в конце концов усадьба не превратилась в сложный комплекс из множества флигелей. Это был настоящий лабиринт, и Киндаити, будь он один, наверняка бы здесь заблудился.
Однако Фурудатэ, очевидно, ориентировался здесь прекрасно, он уверенно увлекал Киндаити все глубже и глубже в сад. Наконец, миновав сад в европейском стиле, они вошли в японский внутренний сад, по которому рыскала в поисках чего-то толпа промокших под дождем полицейских.
Этот сад они тоже пересекли и миновали изящную бамбуковую калитку - и тут глазам Киндаити открылся великолепный сад хризантем. Хотя Киндаити не был склонен к любованию подобными вещами, но даже он не мог не подивиться его пышности.
По ту сторону чисто выметенной площадки из белого песка стояло изысканное строение, вероятно, чайный домик. Его окружали ряды хризантем, укрытых решетчатым экраном.
Крупные цветы разных сортов - помпонные, плакучие, игольчатые - наполняли намокший сад своим ароматом.
- Это здесь. Ужасное зрелище… - прошептал Фурудатэ высоким нервным голосом, все еще держа Киндаити за руку.
Перед хризантемами лицом ко входу в чайный домик застыли в молчании несколько полицейских. Фурудатэ потащил Киндаити к ним.
- Взгляните, господин Киндаити. Взгляните на это лицо.
Растолкав полицейских, Киндаити остановился перед хризантемами. Он вспомнил слова Фурудатэ: "Макака? Он просто садовник - мастер выращивания хризантем, который не блещет умом. А сейчас он с головой ушел в создание хризантемовых кукол". Да, там стояли хризантемовые куклы Макаки, стояли, представляя сцену из спектакля Театра кабуки "Сад хризантем", спектакля об одном из легендарных героев Японии.
В центре возвышался старый генерал Киити с длинными волосами, завязанными за спиной. Рядом с ним - его дочь, принцесса Минадзуру, в развевающемся кимоно с длинными рукавами. Молодой слуга Торадзо и еще один слуга, Тиэнаи, застыли в поклоне перед Киити по правую и по левую руку от него, а сзади в полумраке, как злой дух, стоял злодей Танкай.