- Возможно, я должен буду взять себе в помощники другого адвоката, чтобы он действовал от своего имени, пока я не сдам экзамен по специальности и не получу лицензию, понимаете?
- А сколько это будет стоить? - спрашивает она довольно подозрительно.
Я улыбаюсь ей лучезарно-теплой улыбкой.
- Ни гроша. Я берусь за это дело сейчас на неопределенных условиях. Если мы получим деньги, то тогда мне причитается треть. Никаких гонораров и возмещений за уже сделанную работу. Ничего больше.
Нет, она, конечно, видела где-то такое же проникновенное объявление, но вид у нее непроницаемый.
- Сколько?
- Мы будем требовать по суду миллион, - объявляю я торжественно, и она попадается на крючок. Я не думаю, что эта замученная жизнью женщина - большая жадина. Любые мечты о хорошей жизни, которые она когда-то лелеяла, так давно испарились, что она о них позабыла, но ей нравится мысль дать под дых "Дару жизни" и заставить их пострадать.
- И вы получите третью часть?
- Ну, я не рассчитываю отсудить миллионы, но что бы мы ни получили, я возьму только третью часть. И только после того, как будут оплачены все медицинские счета Донни Рея. Вы не должны ничего терять.
Она хлопает левой ладонью по столу.
- Тогда принимайтесь за дело. Мне все равно, сколько вы получите, но добейтесь победы. Принимайтесь сейчас же, ладно? Завтра же.
У меня в кармане лежит аккуратно сложенный экземпляр договора на юридическую помощь, я нашел его в папке образцов в библиотеке. Сейчас самое время достать его и предложить ей подписать, но я не могу заставить себя это сделать.
Морально я еще не имею права заключать соглашения на представительство интересов клиента в суде, пока не получил лицензию и не допущен к адвокатской практике. Но я надеюсь, что Дот останется верна слову.
Я поглядываю на часы, словно настоящий адвокат.
- Позвольте мне приступить к нашему делу, - говорю я солидно.
- А вы не хотите познакомиться с Донни Реем?
- Может быть, в следующий раз.
- Я вас не осуждаю. От него уже ничего не осталось, одна кожа и кости.
- Но я вернусь через несколько дней и тогда смогу выспаться подольше. Нам еще многое надо обсудить, я должен задать ему несколько вопросов.
- Ну, тогда идите, все в порядке.
Мы болтаем еще несколько минут, вспоминаем о "Кипарисовых садах" и о тамошних праздничных встречах. Они с Бадди ездят туда раз в неделю, если ей удается додержать его трезвым до полудня. И только в этих случаях они вместе выходят из дома.
Миссис Блейк хочется поговорить, а мне хочется уехать.
Она провожает меня на улицу, оглядывает мою грязную, всю в мелких вмятинах "тойоту", нелестно отзывается насчет импортных вещей, особенно японских, и орет в ответ на лающих доберманов.
Она стоит у столба с почтовым ящиком, курит и смотрит мне вслед, пока я не исчезаю из виду.
Для свежеиспеченного банкрота я все еще довольно глупо трачу деньги. Я покупаю за восемь долларов герань в горшке и несу ее мисс Берди. Она говорила, что любит цветы, а кроме того, она ведь одинока, и я думаю, что с моей стороны это любезный жест. Так, немного солнечного света в жизни этой старой женщины.
Я угодил как раз вовремя. Она стоит на карачках у своей цветочной клумбы, около подъездной аллеи, устремляющейся к стоящему поодаль на зеленом дворе гаражу. Бетонная дорожка густо поросла по обе стороны цветами и кустарником, диким виноградом и разными декоративными деревцами. Задняя лужайка затенена деревьями, такими же старыми, как она сама. Вымощенный кирпичом внутренний дворик уставлен ящиками с яркими цветами.
Мисс Берди просто душит меня в объятиях, когда я преподношу ей свой маленький подарок. Она срывает с рук садовые перчатки и ведет меня к задней двери в дом. Там как раз есть местечко для герани. Не хочу ли я кофе?
- Нет, только стакан воды, - отвечаю я. У меня еще свежо воспоминание о ее жиденьком растворимом кофе.
Она заставляет меня сесть на причудливый стул во дворике, вытирая грязь с клеенчатого фартука.
- Воду со льдом? - спрашивает она, явно ликуя при мысли, что сейчас чем-то напоит меня.
- Ну конечно, - отвечаю я, и она упархивает на кухню.
Задний двор из-за разросшихся деревьев приобрел какую-то своеобразную симметрию. Он простирается по крайней мере ярдов на пятьдесят, прежде чем упереться в густую живую изгородь. Сквозь деревья виднеется крыша соседнего дома. Во дворе аккуратные куртины, маленькие клумбы с разнообразными цветами, за которыми требуется немалый и довольно кропотливый уход с ее стороны или кого-нибудь еще. На кирпичной площадке у забора возвышается фонтан, но воды в нем нет. Между деревьями на измочаленных веревках висит старый гамак, колеблющийся под ветерком. В траве не видно сорняков, но ее неплохо бы подстричь.
Мое внимание привлекает гараж. У него две открывающиеся и внутрь, и наружу двери. Сейчас он закрыт. С одной стороны кладовая с задраенными наглухо окнами. А сверху помещается нечто вроде маленького мезонина, к которому ведет деревянная лестница, огибающая угол и скрывающаяся позади. У мезонина два больших окна, смотрящие на дом, одно с разбитым стеклом. Наружные стены увивает плющ, такое впечатление, словно он прорастает и в разбитое окно.
Мезонин кажется довольно вместительным.
Мисс Берди выпрыгивает через двойные французские двери с двумя высокими стаканами воды со льдом.
- Как вам нравится мой сад? - спрашивает она, садясь поближе ко мне.
- Он прекрасен, мисс Берди. И здесь так спокойно.
- Этот сад - моя жизнь. - Она широким жестом обводит пространство и выплескивает воду на мои колени, совершенно не замечая этого. - Ему я отдаю все свое время. Я люблю его.
- Он очень красив. Вы сами делаете всю работу?
- О, большую часть. Я плачу мальчику, чтобы раз в неделю он подрезал траву, тридцать долларов, можете себе представить? А раньше это стоило всего пять. - Она отхлебывает воду и чмокает губами.
- А что там наверху, небольшая комнатка? - спрашиваю я, указывая на гараж.
- Там некоторое время жил один из моих внуков. Я сделала ванную, маленькую кухню, и там было очень хорошо. Он учился в школе при Мемфисском университете.
- И долго он там жил?
- Недолго. Но я не хочу говорить о нем.
Это, наверное, один из тех, кого она выкинула из завещания.
Когда большую часть времени проводишь, стучась в двери юридических контор, умоляя о работе, а тебя отфутболивают шлюшки-секретарши, то утрачиваешь многие предрассудки и нерешительность. Кожа грубеет. Отказ воспринимается легко, потому что самое худшее, что с тобой может случиться, - это услышать слово "нет", но к этому быстро привыкаешь.
- Вы, наверное, не заинтересованы в том, чтобы сдать сейчас это помещение? - спрашиваю я наудачу, почти не колеблясь и абсолютно не испытывая никакого страха перед отказом.
Ее стакан как бы повисает в воздухе, и она глазеет на комнатку над гаражом, словно впервые ее там увидела.
- Сдать кому? - спрашивает она.
- Я бы там с радостью поселился. Она такая приятная на вид, просто очаровательная, и там, наверное, очень тихо и спокойно.
- Как в могиле.
- Правда, совсем на небольшой срок. Ну, пока не начну работать и не стану на ноги.
- Вы бы ее сняли, Руди? - Она смотрит на меня недоверчиво.
- С радостью, - отвечаю я с полулицемерной улыбкой. - Для меня это просто самое прекрасное место. Я одинок, живу очень тихо и не могу много платить за аренду помещения.
Нет, это просто самое лучшее, что может быть.
- А сколько вы сможете платить? - спрашивает она скрипучим голосом, словно адвокат, шпыняющий разорившегося клиента.
Я не ожидал вопроса и не очень осторожен.
- Не знаю. Вы ведь хозяйка. Сколько стоит аренда такого помещения?
Она крутит головой, глядя растерянно на деревья.
- Как насчет четырех, нет, трех сотен долларов в месяц?
Очевидно, мисс Берди еще никогда не сдавала квартиру.
Она берет цифры из воздуха. Это счастье, что она не начала с восьми сотен в месяц.
- Думаю, надо сначала взглянуть на помещение, - говорю я осторожно.
Она вскакивает.
- Ну, там довольно запущено. Я использовала его как кладовку десять лет. Но мы там все почистим. И водопровод с канализацией, наверное, работают. - Она берет меня за руку и ведет прямо по траве. - Только надо подключить воду. Не уверена, правда, как насчет отопления и проветривания. Там есть кое-что из мебели, но немного, старые вещи, которые я туда оттащила.
Она поднимается по скрипучим ступенькам.
- А вам нужна мебель?
- Немного.
Перила шаткие, и такое впечатление, что вся постройка качается.
Глава 9
В юридическом колледже вы наживаете себе врагов. Конкуренция может быть жестокой и беспощадной. Люди учатся обманывать и наносить удар в спину. Это тренировка для вступления в реальный мир. У нас здесь была драка, на первом году моего обучения, когда два студента-третьекурсника стали во время инсценированного судебного заседания орать друг на друга, а потом пустили в ход кулаки. Их исключили, но потом снова приняли. Наш колледж нуждается в плате за образование.
Здесь немного людей, которые мне действительно нравятся, и один или два, к кому я питаю отвращение. Вообще-то я стараюсь не позволять себе ненависти к людям. Но сейчас я ненавижу одного хорька, который устроил мне гадкую штуку.
В нашем городе печатается бюллетень, извещающий о судебных заседаниях и финансовых издержках, "Ежедневный вестник", и, помимо объявлений о разводах и всяких других жизненно важных событиях, он печатает список дел по банкротствам. И этот мой приятель или группа приятелей решили, что будет здорово извлечь мое имя из юдоли печали и осветить в прессе на основе статьи седьмой, связанной с заявлениями о банкротстве, этакий лакомый кусочек свежих новостей на угощение всему нашему юридическому колледжу. Извещение гласило:
"Бейлор, Руди Л., студент, имущество, не подлежащее отчуждению, - 1125 долларов. Долги, которые могут быть уплачены: 285 долларов финансовой компании "Уиллс и Дилс".
Долги несостоятельные: 5136 долларов 88 центов. Предстоящие судебные меры:
1) Взыскание долгов в пользу "Тексако".
2) Выселение из домовладения "Хэмптон".
Работонаниматель:
Не имеется.
Поверенный: Pro Se".
"Pro Se" означает, что я не могу нанять адвоката и должен сам себя защищать. Дежурный по библиотеке вручил мне бюллетень, как только я вошел туда сегодня утром, и сказал, что их навалом по всему колледжу и один даже прикреплен к доске объявлений. И добавил:
- Интересно знать, кому это может казаться смешным?
Я сказал спасибо и убежал в свой подвальный приют, снова схоронившись между стеллажами, не желая видеть знакомые лица. Скоро занятия кончатся, я уйду из колледжа, от всех этих людей, которых не выношу.
На сегодняшнее утро у меня намечен визит к профессору Смуту. Я приезжаю с опозданием на десять минут. Ему это безразлично. В его кабинете стоит свойственный подобному месту беспорядочный шум, ведь здесь обитает ученый, слишком гениальный, чтобы любить организованность и порядок.
Галстук-бабочка у него на боку, улыбка чистосердечна.
Сначала мы беседуем о Блейках и их споре с "Прекрасным даром". Я вручаю ему трехстраничное резюме дела вместе с моими изобретательными выводами и предполагаемым образом действий. Он внимательно все прочитывает, пока я изучаю маленькие бумажные шарики у него под столом. На Смута материал производит очень большое впечатление, и он твердит это снова и снова. Я советую Блейкам обратиться к адвокату, выступающему на судебных процессах, и начать против "Прекрасного дара жизни" процесс по обману доверия клиентов. Смут полностью согласен. Но как мало он обо всем этом знает.
Мне же от него нужно только одно - проходной балл.
Потом мы говорим о мисс Берди Бердсонг. Я рассказываю, что она живет в полном достатке и собирается переделать завещание. Подробности оставляю при себе. Я подаю ему документы на пяти страницах, пересмотренное и последнее по времени завещание мисс Берди, и он бегло его просматривает.
Он говорит, что тут все в порядке и нет ничего особенного.
Экзамена по проблемам пожилых нет, на эту тему не надо подавать никаких письменных работ. Достаточно прослушать курс, посещать стариков, подготовить по какой-нибудь теме резюме. И Смут поставит высшую оценку.
Смут знаком с мисс Берди уже несколько лет. Наверное, она давно верховодит в "Кипарисовых садах", и он встречается с ней дважды в год, когда посещает ее со студентами. Она никогда прежде не выражала желания пользоваться бесплатными юридическими консультациями, говорит он, глубоко задумавшись и дергая галстук-бабочку. И добавляет, что удивился, узнав, как она богата. Он бы по-настоящему удивился, узнав, что она будет моей домовладелицей.
Кабинет Макса Левберга за углом от смутовского. Он оставил мне записку у дежурного в библиотеке, где сообщил, что надо повидаться. Макс закончил читать курс и уезжает.
Он был преподавателем по обмену из Висконсина, и теперь настало время возвращаться. Наверное, когда мы оба покинем колледж, я буду немного скучать по нему, но сейчас мне трудно представить, что кто-то или что-то связанное с колледжем может вызвать у меня хоть какую-то ностальгию.
Весь его кабинет уставлен картонными коробками из-под спиртного. Он упаковывает вещи, и я в жизни еще не видел такого хаоса. Несколько неловких мгновений мы вспоминаем о былом, и это отчаянная попытка воспринимать колледж как нечто, вызывающее сентиментальное чувство. Но я еще никогда не видел Макса столь подавленным. Такое впечатление, будто он искренне опечален отъездом. Он указывает на папку с бумагами в коробке из-под виски "Дикий индюк".
- Это для тебя. Здесь пачка самых недавних материалов, которые я использовал в процессах по обману доверия клиентов. Возьми. Может пригодиться.
Я еще не кончил просматривать последнюю охапку материалов, которые он уже сбагрил мне.
- Спасибо, Макс, - говорю я и смотрю на изображение красного индюка на коробке.
- Ты уже подготовил материалы к суду?
- Э… нет. Еще нет.
- Это необходимо. Найди адвоката в городе с хорошим послужным списком судебных разбирательств. Кого-нибудь, у кого есть опыт в таких делах. Я много думал об этом случае, и он все больше и больше впечатляет. Очень расшевелит присяжных. Я просто вижу, как они с ума сходят от желания похлеще наказать страховую компанию. Кто-то должен заняться этим делом и как следует потрудиться.
Да я и так уже тружусь как черт.
Он вскакивает, словно мячик, со стула и потягивается.
- С какой фирмой ты собираешься делать это дело? - спрашивает он, поднимаясь на носки и растягивая по системе йогов сухожилия на щиколотках. - Потому что для тебя это очень выигрышный случай. И знаешь, о чем я сейчас думаю?
Что, если ты заинтересуешь им фирму, где будешь работать, и попросишь их принять его к делопроизводству, а сам сделаешь всю необходимую, самую черновую работу? В твоей фирме обязательно должен найтись адвокат с судебным опытом, можешь мне позвонить, если захочешь. Я буду все лето в Детройте работать над грандиозным процессом, направленным против государственных юридических корпораций, но я все равно заинтересован в твоем деле. Хорошо? Я подумываю даже, что процесс может нашуметь, стать вехой в борьбе против страховых компаний, и я был бы рад, если бы тебе удалось заставить этих парней попрыгать.
- А что сделали государственные юридические корпорации? - спрашиваю я, чтобы отвлечь его мысли от якобы моей фирмы.
Он расплывается в широкой улыбке, сцепляет руки на макушке, он словно не верит самому себе - вот какое это грандиозное дело.
- Невероятно, - отвечает он и пускается в длинное, витиеватое объяснение этого замечательного дела. Я жалею, что спросил.
Из своего пока еще ограниченного опыта общения с юристами я уже знаю, что все они имеют одну и ту же отвратительную привычку - рассказывать разные истории о своих боевых действиях. А если они связаны с громким судебным процессом, то обязательно стремятся выложить все подробности. Если у них на руках какое-то интересное выгодное дело, которое их обогатит, они чувствуют потребность обсудить его с такими же умниками, как они сами. Макс уже спать не может, он страдает бессонницей, рисуя в воображении картины будущего разорения государственных юридических корпораций.
- Но как бы то ни было, - говорит он, снова возвращаясь к реальности, - я, очевидно, смогу быть тебе полезным в твоем деле. Я не приеду сюда следующей осенью, но мой телефон и адрес в коробке. Позвони, если я понадоблюсь.
Я поднимаю коробку с "Диким индюком". Она тяжелая, и дно у нее провисает.
- Спасибо, - благодарю я, глядя на него. - Я очень ценю ваше отношение.
- Я бы хотел помочь тебе, Руди. Нет ничего приятнее, чем пригвоздить страховую компанию. Поверь мне.
- Я постараюсь изо всех сил. Спасибо.
Звонит телефон, и он бросается на него в атаку. Я выскальзываю из кабинета со своей тяжкой ношей.
Мы с мисс Берди заключили странный договор. Она не очень опытный коммерсант и, по-видимому, не нуждается в деньгах.
Я уговорил ее снизить арендную плату до ста пятидесяти долларов в месяц, включая пользование удобствами. Она также выделила мне столько мебели, что можно обставить четыре комнаты.
В придачу к арендной плате она получает от меня клятвенное заверение, что я буду помогать ей в различных работах на участке, но преимущественно на лужайке и в саду. Я буду стричь траву, и таким образом она сэкономит тридцать долларов в неделю. Я буду подстригать кустарник и сгребать листья, одним словом, все как полагается. Был также какой-то туманный и незаконченный разговор насчет прополки сорняков, но я не принял его всерьез.
Для меня это выгодная сделка, и я горжусь своими деловыми качествами. Квартира стоит по крайней мере триста пятьдесят, так что я сэкономил двести чистыми. Я воображаю, что смогу работать на участке по пять часов в неделю, всего двадцать в месяц. Нет, неплохая сделка, учитывая мои обстоятельства. А кроме того, после трех лет, прожитых, по сути дела, в библиотеке, мне нужен свежий воздух и физическая работа.
Никто не узнает, что я еще и садовник. И еще одно - я буду поблизости от своей клиентки, мисс Берди.
Соглашение наше устное, возобновляемое каждый месяц, так что, если из этого ничего не выйдет, я перееду.
Не так давно я ходил смотреть разные неплохие квартирки, подходящие для начинающего, но перспективного адвоката. Хозяева хотели по семьсот долларов за квартиру из двух спален меньше сотни квадратных метров. И я был готов платить с дорогой душой. Однако жребий переменился.