* * *
За прошедший месяц Полётов провёл пять встреч с Джорджем Уоллисом и заверил его в том, что госпожа Кинжалова готова привезти на международную книжную ярмарку вместе с книгами своего издательства и материалы, которые ждёт Уоллис.
– Это не для меня, – в который раз поправил американец, – а для моего товарища, для его бизнеса.
– Джордж, я не знаком с ним, но знаю тебя. Я согласился помочь тебе, как друг помогает другу. Что касается Кинжаловой, то я сказал, что эти бумаги нужны мне для работы. Мне, а не тебе и не кому-то ещё. Для меня она готова на многое, – Полётов многозначительно подмигнул.
В действительности с Катериной разговаривал не Юрий, а офицеры контрразведки. Они в общих чертах обрисовали ситуацию и попросили о помощи.
– Что я должна сделать? – спросила она. – Я ведь ничего не понимаю в таких вещах.
– Во-первых, Екатерина Алексеевна, не рассказывайте никому о нашей встрече. Во-вторых, давайте условимся, что мы установим в вашем кабинете аппаратуру.
– Аппаратуру? Микрофоны?
– Камеры. Для наблюдения.
– Зачем? Не понимаю, – Кинжалова улыбнулась и пожала плечами. – Не понимаю, для чего нужно наблюдать за моим кабинетом.
– Екатерина Алексеевна, человек, который принесёт вам документы и которого нам обязательно надо взять, должен быть под нашим "колпаком". То есть мы должны видеть, как будет происходить передача материалов. Нам лучше, чтобы встреча состоялась у вас в офисе, в вашем кабинете. Если этот человек будет настаивать на встрече в другом месте, пошлите его к чёрту.
– Как?
– Скажите, что вы и так делаете одолжение, согласившись отвезти в Барселону этот груз, и что лично вам это вовсе не нужно.
– А если он откажется?
– Будем думать, как вести себя дальше.
– Что ж, вам виднее…
Человек с секретными материалами не стал упрямиться и пришёл в офис "Папирусового дома", как и просила Катя. Но дальше случилось непредвиденное.
– Здравствуйте, моя фамилия Егоров, – он был невысокий, широкоплечий, с добродушным лицом и пышными рыжими усами. – Я звонил вам по поводу документов для Полётова.
– Да, да, присаживайтесь, – Катя указала на кресло для посетителей. – Хотите кофе? Или чаю?
– Нет, спасибо, я на минутку.
Как только он положил на стол Кинжаловой большой пакет, дверь распахнулась и в кабинет решительно вошли люди в штатском и объявили, что они из ФСБ. Человек на секунду замешкался, затем бросился на хозяйку кабинета. Катя не успела ничего сделать – усатый спрятался за спиной женщины, плотно обхватив её рукой поперёк торса и приставив к горлу неизвестно откуда взявшийся короткий ножик.
– Не приближайтесь! Не двигайтесь! – пронзительно закричал он, скалясь из-под рыжих усов. – Не вздумайте тронуться с места! Я убью её! Убью!
Контрразведчики замешкались, но это лишь усугубило ситуацию. Мужчина принял их неподвижность за хитрость, глаза его обезумели от страха, лоб покраснел и покрылся крупными каплями пота.
– Не двигайтесь! – ещё громче закричал он и вдруг дёрнул рукой, сжимавшей нож. Лезвие мягко погрузилось Кате в шею. Кровь тут же брызнула усатому в лицо. – Что? Что? Зачем вы? – его голос превратился в истошное завывание. – Зачем вы так? Почему это?
Контрразведчики бросились на него. Мужчина продолжал прижимать Кинжалову к себе, как маленький ребёнок прижимает к себе любимую игрушку, которую родители намерены отобрать.
– Артерия! – крикнул кто-то.
Катя провисла, лицо её побелело. Кровь била фонтаном, заливая людей и письменный стол. В комнату вбежали ещё какие-то люди.
– Скорую! Живее!
Контрразведчики скрутили усатого мужчину, который теперь перестал сопротивляться и совершенно обмяк, будто не он только что проткнул горло женщине, а ему самому нанесли смертельную рану.
– Не хочу, – тихонько бормотал он, – не хочу…
В эту самую минуту Полётов шёл узенькими парижскими улочками, наслаждаясь тёплой солнечной погодой и не подозревая, что его подруга юности медленно умирает на руках контрразведчиков, захлебываясь кровью. Она была ещё молодой женщиной, крепкой, здоровой, красивой, полной страстей и желаний, её карьера складывалась успешно, финансовому положению и независимости мог позавидовать любой, но всё это теперь не имело значения.
Когда она захрипела в последний раз, Полётов остановился и огляделся. На мгновение ему сделалось неуютно. Что-то неясное шевельнулось в душе. Что-то похожее на беззвучный зов.
Юрий задержался на месте, прислушиваясь к голосу внутри себя.
"Ёлки-палки, даже вспотел… Что это со мной?"
Его рука скользнула вверх по груди и потёрла шею.
"В одну секунду весь взмок…"
Он провёл рукой по голове, приглаживая волосы, и вздохнул.
"Солнце, что ли? Нет, не так уж оно печёт… Эй, старик, не пора ли тебе сердечко проверить?"
Юрий сделал глубокий вдох и пошёл дальше.
"Нет, всё нормально, ничто не болит. Ерунда, голова не кружится, нигде не колет, не тянет… Дело у меня пустяковое, нервы не могут беспокоить… Или всё-таки что-то не так? Неужели дурное предчувствие? Может, не надо сейчас идти по адресу? Пожалуй, поплутаю ещё немного, проверюсь. Слишком уж нехорошо на душе". В Париж он приехал на пару дней с единственной целью – заглянуть в открывшееся недавно кафе "Маркиз" на улице Сен-Дени. Восемь месяцев назад прервалась связь с Симоном Мендосой, одним из агентов По-лётова, державшим скромный бар на юге Испании в Аликанте, и вот недавно пришло сообщение, что он якобы объявился в Париже и открыл кафе. Правда, информация поступила от источника, не слишком надёжного. Связь с Мендосой обычно осуществлялась через тайники, но крайне редко Полётов всё-таки виделся с ним лично. После внезапного исчезновения агента у Центра возникли опасения, что испанская контрразведка могла взять его под колпак, а то и вообще арестовать.
– Для начала просто погляди, тот ли это человек, – сказал Павел Костяков, прилетевший в Барселону специально для разговора с Юрием.
– Слушай, Паша, зачем он нам дался, этот Мендоса? Пропал и пропал… Я за последний год с тремя владельцами баров сошёлся. Будут вместо Симона, – пошутил Полётов.
– Дело в том, что этот Мендоса – нелегал. Он не испанец, он наш.
Полётов присвистнул от удивления.
– Он уже более восьми лет за кордоном, – продолжал Костяков. – В парижской резидентуре его не знают. Ты знаком с ним лично, поэтому именно тебе придётся проверить, Симон ли это. Возможно, пора организовать ему коридор для выезда на родину… Как видишь, дело серьёзное… Так что отправляйся в Париж, прошвырнись там, пощёлкай фотоаппаратом. Потрись в этом "Маркизе", постарайся увидеть Мендосу.
– Каковы мои действия, если это и впрямь он?
– Специально в контакт не вступай, не навязывайся. Но себя можешь показать. Пусть поймёт, что ты увидел его. Если вдруг получится почесать языками ни о чём, то совсем хорошо…
Дело было пустяковым, абсолютно безопасным, но Юрия беспокоила проснувшаяся в душе неуютность. Он привык доверять своим чувствам, даже если не мог объяснить их природу.
После трёх часов блуждания по Парижу он твёрдо решил, что для тревог оснований нет.
"Наружки не вижу. Да если бы она и была, чего мне опасаться. Я просто гуляю. Ни встреч, ни тайников, ничего рискованного… Пора двигать по адресу. Посижу там, выпью винца…"
И вот Юрий остановился перед зелёной дверью, над которой висела небольшая вывеска "Маркиз". Неподалёку топтались пять уличных проституток, одетых вызывающе ярко и пошло. Полётов толкнул дверь. Тонко звякнул колокольчик, оповестивший хозяев о появлении клиента.
Юрий прошёл вглубь пустого помещения и сел в уголке. Из кухни вышла молоденькая женщина.
– Месье? – Она шустро залопотала по-французски, предлагая чай, кофе и несколько вариантов обедов.
– Мне бы слегка перекусить, чего-нибудь простенького, – он аккуратно подбирал французские слова. – Славное у вас местечко.
– Да, у нас мило. Только улица не для всякого клиента хороша.
– Почему не для всякого?
– Здесь много проституток, сутенёров и всякого прочего сброда. А это не то окружение, где приятно находиться. Но приходится работать там, где отыщется место. Впрочем, туристам всюду хорошо в Париже. Вы турист?
– Журналист, – уточнил он. – Приехал из Испании.
– О! Мой хозяин тоже из Испании! – обрадовалась она, будто нашла общего знакомого. – Вы сможете поболтать с ним по-испански, если заглянете сюда попозже. Сейчас его нет.
– Если выдастся минутка, то зайду. Я тут неподалёку остановился.
Вечером Полётов снова появился в кафе. За стойкой стоял Симон Мендоса. Юрий сразу узнал его.
"Вот и прекрасно".
Мендоса взглянул на Юрия совершенно равнодушно, будто никогда и не видел его раньше. Полётов остановился возле стойки и попросил вина по-французски.
– Ах, вот и вы, – из-за спины Мендосы появилась знакомая Юрию девушка и обратилась к хозяину: – Месье, этот господин – журналист из Испании.
– Неужели? – спросил Мендоса по-испански, улыбнувшись. – Я уже более полугода как приехал оттуда.
Обстоятельства вынудили. Не всегда дела идут так, как того хочется…
Меж ними завязалась непринуждённая беседа. Со стороны никто не заподозрил бы в них знакомых – пустой трёп двух людей, которым просто приятно, находясь в чужой стране, потолковать на своём языке. Но Юрий, глядя в глаза Симону, испытывал чувство, ни с чем не сравнимое.
"Что же стряслось такое, что ты был вынужден в срочном порядке улизнуть из Испании? Какого масштаба опасность? Впрочем, что за глупость? Смертельная опасность. Вот единственный ответ. Но теперь уж всё решится благополучно. Теперь ребята выйдут с тобой на связь, и всё будет в порядке".
– Что ж, приятно было пообщаться на родном языке, – сказал, прощаясь, Мендоса.
– Буду рекомендовать ваше кафе, присылать моих знакомых, – улыбнулся в ответ Юрий. – Рад был встрече…
Отчитываться Юрий поехал в Мадрид. Резидент выслушал доклад Полётова с удовлетворением, но после сказал:
– Юрий Николаевич, это хорошие новости. Можно сказать, просто прекрасные… Но со своей стороны не могу порадовать вас ничем. Во-первых, мы закрываем два "почтовых ящика". Один из них – та самая фотолаборатория, которую вы нашли в начале вашей командировки. Второй – ресторан "Маргарита".
– Что случилось?
– В "Маргарите" сменился владелец. А с фотолабораторией Суареса я решил прекратить все контакты, потому что в последний раз один из связников забрал оттуда пакет, который, похоже, был вскрыт. Уверенности у меня нет, но всё-таки…
– Я понял, – кивнул Полётов.
– И ещё одна новость. Совсем чёрная…
Юрий почувствовал, как у него похолодело в груди. "Что стряслось? О чём он?"
– Это по поводу "Папирусового дома". – Старик нахмурился. – Знаете, я человек прямой и не вижу смысла ходить вокруг да около. Во время проведения операции по задержанию американского агента погибла ваша знакомая Екатерина Кинжалова.
– Как это погибла? – Юрий оторопел.
– Нелепая случайность. Я знаю только, что её ударили ножом. Была перебита артерия. Более точной информацией не владею. Поскольку мне известно, что вы знакомы с Кинжаловой чуть ли не со школьных времён, то приношу вам соболезнования… Мы все знаем, как иногда происходит в нашем деле. Тут уж ничего не поделать…
В голове у Юрия зашумело. "Надо же! Катюхи больше нет! А ведь ничто не предвещало… И не болезнь какая-нибудь, а моя работа… Моя работа…"
– Теперь вы с Соколовым можете браться за Уоллиса, – голос Старика вернул Полётова в действительность. – Вытаскивайте его на встречу и лупите из всех орудий. У Соколова имеются необходимые материалы…
* * *
Утренний воздух был свеж. Над Барселоной низко плыли синеватые тучи.
– Пасмурно сегодня, похоже, дождик случится, – Соколов бодро вошёл в квартиру Полётова. Он был в лёгком летнем костюме серого цвета, на белой рубашке выделялся тёмно-синий галстук, украшенный на конце тонко вышитой серебристой нитью розой.
– Дождик? Пусть себе накрапывает, – Юрий проверил содержимое своих карманов – на нём были джинсы и просторная клетчатая рубаха. – Кофе будешь?
– Не хочу Ты готов?
– Вполне, – Полётов остановился перед Михаилом. – Ну? Нервничаешь?
Соколов отрицательно покачал головой:
– Странное дело, но я абсолютно спокоен. А чего, собственно, в данном случае дёргаться? Разговор, он и есть разговор. За результат я почти уверен… – И всё же его лицо казалось напряжённым. Он слегка постукивали пальцами по ручке "дипломата". – Ты с Уоллисом как договорился?
– Он будет ждать меня в номере своей гостиницы.
– Тогда едем, – Михаил взглянул на часы и машинально поправил галстук.
– Миша, если не секрет, скажи, почему ты на серьёзные встречи надеваешь этот галстук? Талисман?
Соколов был лет на пять старше Полётова, но они вполне могли сойти за ровесников. Михаил всегда был свеж, подтянут, по-мальчишески улыбчив. Только очень внимательный наблюдатель мог заметить затаившуюся в его глазах твёрдость. В общении этот человек проявлял необыкновенное радушие, высочайшую эрудицию, всегда умел направить разговор в нужное русло. Но в отличие от Полётова, Михаилу редко удавалось по-настоящему располагать к себе людей и делать из них друзей. Та самая холодность, которая иногда проскальзывала в его взоре и которую он пытался скрыть, всё-таки заставляла людей держаться на некотором расстоянии от Соколова. Однако это не мешало ему быть хорошим разведчиком и добиваться блестящих результатов. В Испании он работал уже четвёртый год, а до этого на протяжении трёх лет жил в Марокко.
– Галстук? – хмыкнул Соколов. – Это давняя история… В Марокко у меня был человек, которого мне передал на связь мой предшественник. Богатый человек, работал на нас не ради денег. Звали его Аль Ра-шид. Ему было лет пятьдесят в то время. Рядом с ним я чувствовал себя просто молокососом. Но он сразу сказал мне: "Михаил, спрашивай меня обо всём прямо. Не стесняйся задавать вопросы. Ты приехал в мою страну, не зная почти ничего, но ты должен узнать как можно больше. Тебе с людьми общаться приходится, ты не должен лицом в грязь ударить". Он относился ко мне по-отечески, хотя был мои агентом… Да, странные у нас сложились отношения. Почему-то он проникся ко мне уважением, хотя я не могу объяснить этого. Он был настоящей личностью. Мне до него расти и расти… И вот однажды он принёс на очередную встречу небольшой пакетик. "Это тебе подарок". Я лишь краем глаза заглянул в пакет, увидел там пару галстуков, поблагодарил его, и мы приступили к обсуждению наших деловых вопросов. Вечером я пришёл к шефу для доклада и показал ему эти галстуки. Они оказались не новыми, и я не мог взять в толк, почему Аль Рашид, богатейший человек, дал мне ношеные галстуки. Уж явно не из скупердяйства. Шеф посмотрел на подарок и засмеялся: "Эх, Миша, зелен ты ещё, до неприличия зелен! Это так называемые клубные галстуки. Не знаю, чем ты вдруг приглянулся Рашиду, но такой презент – величайшая честь, это пропуск в любое место, которым владеет Аль Рашид, будь то отель, ресторан и всякое такое". Действительно, как только я появлялся в этом галстуке, сразу получал бесплатный номер в гостинице, бесплатную еду в ресторане, бесплатную женщину. И всё – высшего качества. Ко мне относились так, будто я сам был Аль Рашид. Никогда не думал, что такое случается в жизни…
– Часто приходилось пользоваться этим пропуском? – полюбопытствовал Полётов.
– Бывало. Как-то раз попали в неприятнейшую ситуацию на дороге, помню, уже полиция подгребла, оружие наготове. Ни дипломатический паспорт, ни номера на автомашине не помогали. А у нас целый чемодан с секретными документами из военного ведомства… И вот тут один из полицейских увидел на мне этот галстук.
– И что?
– Долго извинялись, расшаркивались… Да-с, жуткая была ситуация. Я уж думал, что просто застрелят… А повернулось так, что почётный эскорт дали, до отеля проводили. Хвала Аллаху…
Они спустились вниз и сели в машину.
– Теперь надеваю галстук в качестве талисмана…
– Стало быть, не до конца ты уверен в сегодняшнем разговоре, – заметил Юрий. – Иначе зачем тебе талисман?
Соколов пожал плечами:
– Думаю, результат мне известен. Просто с годами я стал суеверным. Понимаю, что галстук в данном случае ничего не решает, но всё-таки…
Через пятнадцать минут их автомобиль припарковался возле стеклянных дверей отеля. Юрий прошёл через просторный холл и поднялся на лифте на четвёртый этаж. Под ногами стелился убаюкивающий зелёный ковёр с мягким ворсом.
– Джордж? – Полётов постучал в дверь.
– Иду, – ворчливо раздалось из глубины номера.
Уоллис проснулся, но его красные глаза свидетельствовали, что американец спал плохо и мало. Запах перегара красноречиво указывал на причину бессонной ночи.
– Ты плохо выглядишь, Джордж.
– Перебрал вчера. Познакомился в баре с молодой леди, пригласил её сюда, затем она позвала подругу… Ну, ты понимаешь… Вся ночь кувырком. А я уже давно не мальчик.
– Джордж, дружище, мы с тобой договорились о встрече. У нас важный разговор. А ты в таком состоянии.
– Всё в порядке, Юрий, – американец подошёл к столу и плеснул в стакан немного виски из початой бутылки. – Мне надо лишь чуточку взбодриться. Один глоток.
В номере витал аромат женских духов. Сквозь открытую дверь спальни Юрий углядел разбросанную кровать и две пустые бутылки на полу. Уоллис жадно выпил и звонко крякнул. На помятом лице этого сорокалетнего мужчины появилось выражение отвращения.
– Иногда мне хочется послать всё к чёрту! – выдохнул он.
– Ты о чём?
– Обо всём. Работа надоела… И жизнь надоела… Вся эта безмозглая суета… Присаживайся.
– Нет. Давай я прокачу тебя.
– Далеко? – Уоллис утомлённо опустился на стул. – Я думал, мы побеседуем здесь.
– Джордж, у меня серьёзный разговор. Здесь нельзя. Кроме того, хочу познакомить тебя с моим другом.
– Лучше бы с подругой… Ха-ха, ладно, что ещё за друг?
– Увидишь. Есть любопытная информация.
– Какая?
– Очень важная для тебя.
– Ты меня интригуешь, – Уоллис тяжело поднялся. – Пожалуй, ещё глоток… Извини, я уже всё равно не смогу сесть за руль. От меня разит, наверное, за милю.
Ты же на машине?
– Да…
Минут через десять они были внизу, и Полётов представил американцу Михаила Соколова.
– Тоже русский? – спросил Джордж. – Мне везёт на русских.
– Не то слово! – отозвался Миша.
– Куда поедем, друзья? – полюбопытствовал Уол-лис, когда автомобиль покинул парковку.
– У нас забронирован номер в симпатичной деревенской гостинице неподалёку.
– Чем вам не понравился тот, где я живу?
– Мы не хотим, чтобы наша доверительная беседа сделалась достоянием любопытных ушей, – улыбнулся Полётов. – Исходя из специфики твоей работы, у нас есть основания думать, что в твоём номере могут находиться "жучки".
Уоллис внимательно посмотрел на Юрия:
– Не понимаю.
– У нас к тебе профессиональный разговор.
– По-моему, вы что-то напутали, ребята.