20
Маршалл Коул откинулся на подушки. Его ноги были раскинуты, пальцы сжимали простыню. Голова женщины мерно прыгала вверх-вниз между его колен. В ногах стоявшей в номере кровати синел экран телевизора. Коул застонал, но не столько от удовольствия, сколько от досады. С того несчастливого дня в мотеле, убийства Ларри Кинга и прочее, Коул все не мог расслабиться, перестать оглядываться, коситься через плечо, перестать видеть перед собой, стоило только закрыть глаза, человека в темных очках. Даже и минет-то ему был не в радость.
Женщина распрямилась, перевела дух и потерла себе челюсть. Ухватив рукой его член, она грубо потеребила его, попутно потянувшись через кровать за длинной узкогорлой бутылкой "Будвайзера".
- Ну что, долго ты так собираешься, ни то ни сё, а, Маршалл?
Она отпила из бутылки, и по шее у нее к стоявшим торчком грудям потекла струйка пива.
Она загораживала ему экран, и он опять пригнул ее голову к своему члену, пытаясь не отвлекаться. Пиво не притупило ни пульсирующей боли в лодыжке, поврежденной прыжком из окна ванной комнаты, ни назойливого воспоминания о том человеке. Он потянулся к своей бутылке на тумбочке и прикончил ее, слушая новости по телевизору. Этот чертов синоптик болтал, какая погода ожидается по всей стране. Да кому это надо? На кой хрен жителям Вашингтона знать, что в Лос-Анджелесе ожидается 85 градусов по Фаренгейту, а на Гавайях - солнечно и безветренно? Говорят, местные там носами трутся. Коул решил, что неплохо бы сократить прогноз погоды минуты на две-три, а лишнее время отдать спортивным новостям - их всегда дают в конце, когда времени в обрез. Будь он владельцем канала, он бы спорт пустил первым - ведь это единственная часть программы, где не сообщают дурных новостей.
- Ну хватит, - раздраженно сказала женщина. - Кончай, Маршалл, кончай! Не всю же ночь мне с тобой возиться!
Коул опять пригнул ее голову.
Синоптик закончил свою метеосводку, и Коул открыл глаза, но тут опять начались новости. Двое ведущих за столом - мужчина и женщина - никак не могли заткнуться. Коул закрыл глаза - новый сюжет и новая болтовня, тянут время перед спортом. И это когда Коулу позарез требовалось узнать, по-прежнему ли отстает "Маринер" от "Эйнджелс" на три очка в чемпионате "Американской Западной Лиги"! Ребята выиграли шесть матчей, и Коул волновался, как там насчет седьмого. "Маринер" - это единственное, что ему нравилось в штате Вашингтон. А так - дожди беспросветные. Лучше он подастся в Айдахо - там сухо, а зимой снег.
Коул задремал, осовев от спиртного; сквозь дрему до него долетали обрывки новостей. Он сконцентрировался на своей промежности. Если рассчитать хорошенько, то он кончит как раз перед спортивными новостями. Он услыхал приветственные клики и открыл глаза, испугавшись, что проспал. Но нет - это просто какой-то кретин в пиджачной паре прокладывал себе путь в толпе. Коул уже собирался опять закрыть глаза, но вдруг взгляд его поймал это лицо. Голова женщины опять подскочила вверх, загораживая экран. Коул резко сел в постели и с силой вжал ее голову себе в промежность. Его пробрал озноб.
- Сукин сын! - прошептал он.
Женщина что-то буркнула. Коул не обратил внимания. Тогда она укусила его.
- Черт!
Коул ухватил ее за волосы и скинул на пол, сам же, держа член в руках, подался к экрану. Но то лицо в телевизоре пропало, вместо него там торчала голова обозревателя.
Женщина поднялась и набросилась на него с кулаками:
- Черт тебя дери, Маршалл! Мать твою! Сволочь проклятая! Ты что, охренел? Вот и справляйся сам как знаешь!
Коул, отведя ее от себя одной рукой, заломил ей кисть и стал нажимать кнопки, переключая каналы. Комментатор на пятом сказал что-то о спорте, но очень кратко, после чего началась реклама.
21
- Ей-богу, его скоро удар хватит! - с шутливой озабоченностью говорила на следующее утро Линда, докладывая Дане о том, в каком настроении пребывает Марвин Крокет. - И хорошо еще, если не надо будет делать ему искусственное дыхание рот в рот, а прямиком вызывать перевозку из морга.
Дело в том, что Дана, отпросившаяся накануне, в это утро еще и опаздывала, что, на взгляд Крокета, было чистой воды своеволием. Ирония заключалась в том, что, горя желанием уволить Дану, Крокет, вне всякого сомнения, подозревал ее в связях с другими фирмами и хитрых кознях по переманиванию у него клиентов.
- Скажи ему, что не можешь до меня дозвониться. Что я отключила сотовый.
И она улыбнулась, представив себе, как будет рвать и метать Крокет. Затем она нажала кнопку отбоя и действительно отключила телефон.
Выйдя из машины, она под моросящим дождем перешла на противоположную сторону Харрисон-стрит и толкнула массивную дверь здания с лепным фасадом вблизи торгового центра. Внутри, как комариный рой, жужжали сверла и слабо, но отчетливо пахло нагретым металлом; в запахе этом было что-то от стоматологического кабинета. Три корейца в своих отсеках склонились над изделиями, что-то ловко подтачивая, в витринах с драгоценностями горели синие лампочки подсветки. Дана подошла к грубой деревянной конторке, поцарапанной, прожженной сигаретами, запачканной чернилами, и спросила сидевшую там женщину, нельзя ли ей переговорить с Кимом; несмотря на их многолетнее тесное общение, Дана так толком и не знала, что такое "Ким" - имя или фамилия, - просто называла владельца этой ювелирной мастерской так, как называли его все. Ким был ювелиром ее матери - он делал Дане кольца на обручение и на свадьбу. Каждую годовщину она отмечала походом к Киму, который прибавлял к ее кольцу очередной маленький бриллиантик. Все эти годы он ремонтировал для нее серьги, браслеты и часы, чинил замочки, переделывал оправы.
- Миссис Дана. - Ким вынырнул из-под подвешенной в дверном проеме занавески из бус. Одежда его была неизменной - черные синтетические брюки и белая, с короткими рукавами рубашка, из нагрудного кармана которой торчала прицепленная авторучка. Материя над ней была испачкана синей пастой. Хотя Киму не могло быть меньше шестидесяти с хвостиком, на лице его это никак не сказалось - оно было круглым и без морщин. Глаза его, увеличенные стеклами очков в темной оправе, были снабжены еще и лупой - приспособление это свисало с оправы на тонкой, похожей на антенну проволочке, чтобы в любую минуту Ким мог прижать его к своему левому глазу. - Неужто уже пора? - Ким оглянулся на висевший на стене календарь. - Вы за девятым камешком?
- Нет, пока время не пришло. - А может быть, и не придет, подумала она. - Надо еще четыре месяца как-то продержаться.
Ким улыбнулся, решив принять ее слова за шутку.
- Продержитесь, - уверенно сказал он. Приподняв руки, он поболтал ими в воздухе. - За трехлетие перевалило. Вот в первые три года многие женщины приходят переделывать свои венчальные кольца в серьги. А после трех лет уже не страшно - брак крепкий.
- У меня к вам просьба. - Она пошарила у себя в сумочке. - Я нашла украшение, и думаю, дорогое. Я надеюсь, что вы скажете о нем свое мнение.
Ким мгновенно вдел в глаз свою лупу, отчего стал похож на персонаж из комикса - человек с громадным черным глазом. Дана положила серьгу на его мозолистую ладонь. Он нащупал серьгу, покатал ее в кончиках пальцев, легонько подкинул на ладони, словно умел на ощупь определять вес. Затем он взял серьгу за замочек и, покачивая в воздухе, отстранился, чтобы взглянуть на нее издали. Так рыбак оценивает размер выловленной рыбешки. Под конец он включил яркую лампочку и внимательно осмотрел находку в ослепительных лучах дневного света.
- Очень дорогая серьга. Синий камень - это танзанит. Большая редкость. Бриллианты - исключительного качества, работа - авторская.
- Ну и сколько подобная вещь может стоить, а, Ким?
Он воздел глаза к потолку, потом опять склонился к серьге и, опершись локтями на конторку, придвинул драгоценность к лампе. Судя по сосредоточенности, с которой Ким все это проделывал, он все это время крутил в голове цифры - складывал и умножал
- За две? - Он произнес это громко, но раздумчиво. - Да, наверное, тысяч пятьдесят - пятьдесят пять они потянут. Может быть, и больше.
Дана подозревала, что цена будет большой, но все же сумма ошеломила ее.
- Так много?
- И это самое меньшее. - Он поднялся. - Вот посмотрите сюда. Дизайн маркированный. А это увеличивает ценность.
- Никогда не слыхала, чтобы драгоценности имели маркировку.
- И тем не менее. - Ким решительно тряхнул головой. - Я тоже имею собственную марку. - Он взял лежавший возле телефона отрывной блокнот и, вытащив из карманчика ручку и щелкнув ею, начертил знак, похожий на обведенную кружком букву "К". - У меня много маркированных изделий. Вот и вы носите одно из них. - Он сунул ручку обратно в кармашек, не защелкнув ее, отчего на его рубашке образовалось еще одно синее пятнышко. Он отдал Дане серьгу и протянул лупу: - Видите вот этот знак на задней стороне? Это и есть марка.
Дана вертела серьгу, изучая малюсенькую вмятину, которая под лупой оказалась выгравированными буквами: две буквы "W", соединенные общей частью. Знакомая по работе с патентами, она знала, что все торговые марки регистрируются особой службой при правительстве.
- А где ювелиры регистрируют свои марки? Есть такое место? Куда мне пойти, чтобы узнать фамилию художника, продающего изделия с такой маркировкой?
Ким улыбнулся.
- Ко мне пойти. Вам повезло. - Он расхохотался. - Подождите-ка минутку. - И отойдя от прилавка, он скрылся за занавеской из бус.
Оттуда доносилось жужжание сверла, и Дана инстинктивно провела языком по своим пломбам. Ким вернулся с потрепанным гроссбухом. Положив его на конторку, он принялся листать рваные, с загнутыми углами страницы. Почернелый, не раз обожженный палец полз по строчкам. Дойдя до двойного "W", палец переметнулся к номеру страницы, и Ким опять принялся листать гроссбух. Спустя секунду он захлопнул его.
- Уильям Уэллес, - сказал он.
- Это фамилия ювелира? - спросила Дана.
Ким кивнул:
- Вот кто художник.
- Уильям Уэллес. - Она повторила это, словно пробуя фамилию на вкус. Мысль обратиться к Киму дала неожиданно быстрый результат. - Хотелось бы отыскать его. Как это сделать, Ким?
Ким опять кивнул и полез куда-то в середину гроссбуха. Дана стала рыться в сумочке в поисках ручки, но Ким вытащил из карманчика свою и, щелкнув, передал ее Дане, уже не отрываясь от гроссбуха. Она оторвала листок от лежавшего на конторке блокнота.
- Если у него есть телефон, то я могла бы позвонить и заехать к нему прямо сейчас.
Ким покачал головой:
- Позвонить вы, конечно, можете, но насчет того чтобы заехать… Разве что ваша машина имеет крылья.
22
Звук хлопнувшей дверцы автомобиля заставил Маршалла Коула подскочить на стуле. Телевизор чирикал и щебетал что-то, как птичка на рассвете. Он поглядел украдкой в щелочку плотной шторы на окне и зажмурился - потоком яркого солнечного света обожгло глаза. Он заснул, вернее, отключился. Всю ночь он сквозь щель шторы наблюдал за парковкой, глаз не спускал с нее, все выглядывал, не появится ли тот блондин в темных очках. Это он. Коул был уверен. Как пить дать, он, черт его дери! Да и как забыть? Каждую ночь он видел это лицо, оно преследовало его, как наваждение.
Кинг говорил, что этот парень, похоже, из спецназа или что-то в этом роде, но сейчас Коул подумывал, что он, может быть, в секретной службе подвизается или, еще того хуже, наемник. С этими сволочами лучше не связываться - им закон не писан, а тренированы они - что тебе спецназовцы. Никаких законов и правил они не признают. У них свои правила. Вот почему тот тип и смог тогда прокрасться в отель неизвестно каким образом. Насобачился красться небось в джунглях Вьетнама или в Ираке снайпером, выслеживая и давя этих, с полотенцами на головах. А теперь вот выслеживает Коула. Чтобы хлопнуть. Черт. В хорошую передрягу втянул его Ларри Кинг! Кретин. Да что бы там ни произошло, пускай этот Джеймс Хилл был самой распоследней сволочью - все равно: в дрянное дело они вляпались. А теперь Кинг убит и следующий на очереди он, Коул. Они на все способны, эти, в военной форме. Им стрелять не привыкать. Убьют - и как в воду канул. Бумаги подчистят - и вроде как не жил никогда. Да они и мать родную с отцом заставят забыть тебя. У них для этого специальные снадобья есть. В "Секретных материалах" как-то был такой сюжетец. В общем, что хотят, то и вытворяют. Вот, может, и сейчас читают его мысли через какие-нибудь спутники.
Коул отвернулся от окна и почувствовал резкую боль в шее. Он яростно потер ее. На ковре валялись бутылки с длинными горлышками, похожие на захоронение слоновьих костей. Одна бутылка, еще наполовину полная, лежала на боку, возле нее на ковре растеклась лужа. Как это он так отключился! Черт! Он еще раз отодвинул штору. На стеклах машин на площадке отражалось солнце. Новых машин не прибавилось? Сколько их было? Черт, запамятовал. Он часами считал и пересчитывал машины, боясь, что тот тип выкинет новый фокус, но после все же отключился. А теперь все было как в тумане.
Он похлопал себя по животу и, не ощутив на нем ствола, принялся ощупывать вокруг себя сиденье стула, пока не сообразил, что держит оружие в другой руке. Он встал. Что-то он совсем плоховат - расклеился, запаниковал. Он поднял бутылку и в два глотка выдул теплые остатки. Потом рыгнул, к горлу подступила изжога. Надо поесть, чтобы утихомирить желудок. А то жжет, словно раскаленных углей наглотался. Посрать - так из задницы искры посыплются. Он сунул автоматический пистолет за пояс и подошел к кровати. Женщина лежала голая поверх одеяла; рот ее был открыт, она храпела. Левое глазное яблоко ходило ходуном под закрытым веком. Звали ее Андреа Блески, и в этом заключалась, как говорится, известная ирония, потому что блеску-то в ней было как раз меньше всего, углядеть блеск в ней, такой тяжелой и тупой, как чурбан, мог разве что обладатель необузданной фантазии. Минет, однако, она делала классно, хотя Коул в его состоянии сейчас и не мог по достоинству это оценить. Коул шлепнул женщину по заду, чем заставил ее оторвать голову от подушки.
- А? Что? - Она отвела с лица жидкие пряди.
- Подымайся. Пора.
Она опять уткнулась в подушку.
- Я устала.
Новый шлепок, на этот раз сильный. Рука его, как хлыст, рассекла воздух.
- Подымайся, черт тебя возьми!
Она села и, отмахиваясь от Коула руками и ногами, запустила в него подушкой:
- Мать твою…
Коул выключил телевизор, сгреб свою куртку коричневой кожи и вынул из кармана пачку денег. Он разложил деньги на ламинированной поверхности дешевого комода и принялся пересчитывать купюры. Денег оказалось все еще больше тысячи ста долларов. Почти тысяча двести. Отели они выбирали недорогие. И он очень следил за расходами.
- Куда едем?
Женщина надела синие джинсы прямо на голое тело и втянула в себя живот, чтобы застегнуть пуговицу.
Кто-то трижды постучал в дверь. Коул выхватил пистолет, снял с предохранителя, готовый открыть пальбу через хлипкую дверь. Он поднял вверх палец, призывая женщину к тишине. Та закатила глаза и показала ему кукиш. Очень осторожно он приоткрыл штору на окне. Снаружи стояла хрупкая мексиканка с тележкой, нагруженной рулонами туалетной бумаги и полотенцами.
- Нам ничего не надо! - сердито рявкнул он. Ну и напугала же его эта баба!
- Полотенца сменить? - через дверь осведомилась женщина.
Блески так и зашлась в хохоте. Задрав ноги, она повалилась на кровать, смеясь так, словно в жизни ничего смешнее не видывала.
- Нет! - проорал Коул. - Нам ничего не надо!
- А когда мне убрать у вас?
- Да по мне хоть когда, сеньорина! Отдыхайте! Не сейчас!
Женщина насупилась и пошла по бетонной дорожке, толкая перед собой тележку. Коул выждал, пока не услышал точно такой же тройной стук в другие двери и точно такие же вопросы.
Блески с накинутой на голову футболкой делала судорожные движения, пытаясь найти рукава. Она все еще хохотала.
- Ну и что? Думал, горничная тебя пристрелит, а, Джеймс Бонд?
- Мать твою! Сказал - одевайся!
Сидя на кровати, она надевала белые шлепки.
- Ну а едем-то мы все-таки куда?
- В Айдахо. - Коул надел куртку.
- Хрен тебе! Там одни мужланы краснорожие!
- Хочешь оставаться, оставайся. - И Коул протянул руку. - Давай ключи от машины!
- Машина моя, Маршалл!
Это и была самая суть дилеммы. С одной стороны, хорошо бы послать Блески ко всем чертям - и расходов меньше, и раздражения, что даже минет и то не доставляет былого удовольствия, но с другой стороны, Коулу необходима машина, а с обидчивой Блески сталось бы отомстить ему, обратившись в полицию, если б машину он увел.
- Тогда давай, тряси жопой к машине! - И он толкнул ее к двери. - Живо!
Блески нагнулась подхватить с пола белье и лифчик и, торопливо смяв все это в комок, сняла со спинки стула джинсовую куртку. Она рванула на себя дверь:
- Мерзавец!
23
Логан сидел за своим столом, прихлебывая кофе и отщипывая от булочки с брусникой; одновременно он просматривал результаты лабораторной экспертизы одежды, найденной в номере мотеля "Изумрудный". Экспертиза показала, что грязь и частицы земли на одежде - самого обычного свойства и что одежда могла быть испачкана где угодно на территории штата Вашингтон. Большое спасибо, удружили, нечего сказать. Логан-то знал совершенно точно, откуда эта грязь. Из ямы за мотелем. Насчет того, что кровь на одежде принадлежала Джеймсу Хиллу, Логан тоже оказался прав. Анализ ДНК окончательно развеял все сомнения. Эксперты-криминалисты сняли с найденной одежды еще и волоски, которые по ДНК не совпадали ни с данными Джеймса Хилла, ни с данными Кинга. Данные ДНК Маршалла Коула в папке отсутствовали, но, судя по размерам этой одежды, она была точно его. Больший интерес для Логана представляла баллистическая экспертиза. Пуля, сразившая Лоренса Кинга, была 22-го калибра. Из стены же были извлечены пули, выпущенные из 9-миллиметрового автоматического пистолета. Технические эксперты рассчитали, что этими пулями стреляли из смежной комнаты. Вывод мог быть только один - Лоренса Кинга убил не Маршалл Коул. Последний, видимо, прятался в соседней комнате в качестве подкрепления, но когда напарника убили, струхнул и бежал, стреляя наугад, дабы задержать преследователя, после чего выпрыгнул из окна ванной.
Зазвонил телефон. Логан ответил, не поднимая глаз от баллистической экспертизы.
- Майк? Это Дана.
При звуке ее голоса Логан расцвел улыбкой. Их посиделки в "У Фэй" в Рослине под конец доставили ему немалое удовольствие. Дана оттаяла и, поддавшись на уговоры, разделила с ним его курицу, а что касается яблочного пирога, то тут и уговаривать не пришлось. Она съела целый ломоть. Они провели час за кофе, и она, похоже, не спешила.