На подозреваемого указывало ВСЕ. Улики были незыблемы… или, может быть, только КАЗАЛИСЬ таковыми? Иначе почему бы человеку, совершившему убийство, столь упорно отказываться от своего последнего шанса - облегчения своей вины чистосердечным признанием? Впрочем, правосудие все равно восторжествовало… а может быть, совершилась страшная судебная ошибка? Прошел год - и совершенно внезапно настало время вспомнить старое убийство. Время установить наконец - пусть поздно - истину…
Содержание:
-
Инна Булгакова - Соня, бессонница, сон, или Призраки Мыльного переулка 1
-
ЧАСТЬ I 1
-
ЧАСТЬ II 11
-
ЧАСТЬ III 17
-
Инна Булгакова
Соня, бессонница, сон, или Призраки Мыльного переулка
"…Ибо крепка, как смерть, любовь…"
Песнь Песней
ЧАСТЬ I
Год назад Москва была возбуждена слухами о зверском убийстве.
Это случилось субботним утром 26 мая 1984 года в угловом доме номер семь по Мыльному переулку. Сияло солнце, дети играли в песочнице. Василий Дмитриевич Моргунков гонял голубей, еще трое соседей следили за стремительной стаей… вдруг этот безмятежный мир раскололся криком с третьего этажа, из квартиры Неручевых. Соня Неручева, восемнадцатилетняя студентка, кричала из раскрытого окна что-то бессвязное ("как будто безумное", по позднейшим воспоминаниям свидетелей, запомнивших слово "убийца") и внезапно исчезла в глубине комнаты.
Соседи (среди них жених Сони - Георгий Елизаров) бросился на помощь.
Рассказ Моргункова: "Я крикнул: "Ребята! Бегите через парадное!" А сам рванулся по черной лестнице. На площадке первого этажа столкнулся с соседом Антошей Ворожейкиным (тот возился с дверным замком своей квартиры), взбежал на третий этаж. Дверь к Неручевым приоткрыта, чуть-чуть покачивается, постанывает, как живая. Стало, знаете, не по себе. Вошел. Ну, картинка! За кухонным столом лежала Ада (Сонина мать), лицо в крови. На столе топор, к обуху пристали рыжие волосы, рядом полотенце, тоже в крови. Словом, кадр из фильма ужасов, мороз по коже, а в парадную дверь звонят, колотят - Егор с Ромой. Кинулся в прихожую, темно, споткнулся обо что-то на полу, упал. Человеческое тело, под руками что-то липкое - кровь. Поднялся весь в крови, отворил дверь, ворвались ребята, кто-то включил свет - мы увидели Соню. Только что она кричала из окна. И вот - изуродованный труп, вместо лица - кровавое месиво. Что творилось с Егором! Я крикнул, вдруг вспомнив: "Там, на лестнице, Антоша! Я только что видел! У него рубашка в крови!" На площадке темновато, но пятно на белой рубашке заметно, просто я не отдал себе отчета, не до того было. И вдруг вспомнил. Рома побежал к Ворожейкиным. Егор сидел неподвижно на полу возле убитой. Я стал звонить в милицию и Сониному отцу…"
Роман Сорин. "Убийство на улице Морг" Эдгара По дает некоторое представление. Везде кровь, все в крови, два обезображенных трупа. Кошмар. Как во сне, я спустился на первый этаж, звоню, долго никто не открывает. Наконец дверь распахнулась. Антоша, по пояс голый, босиком. Я спросил почему-то шепотом: "Ты сейчас был у Неручевых?" Он смотрит как безумный. Вдруг побежал от меня прочь по коридору и заперся в ванной. "Открой! Открой!" Молчание. Только шум воды. Я разбежался, высадил плечом дверь, схватил его за ремень брюк и потащил наверх к Неручевым. Отвратительная сцена, я был на пределе. Увидев Соню, он закричал: "Нет! Нет! Нет!" - словно в истерике. Вскоре подъехала милиция, и мы сдали старого друга…"
Алена Демина. "Я услышала крик из окна: Сонечка в своем любимом платье и алой ленте в волосах (у нее волосы рыжие, редчайшего медового оттенка), а лицо!.. искаженное от ужаса. Она кричала так дико, что… в общем, непонятно, страшно. Хотя я и не из пугливых, честно сказать. Мужчины побежали в дом, а я не могу. Бедная Соня. И Ада Алексеевна. Зачем я только пошла туда? Трупы, кровь… Василий Дмитриевич с Ромой кричали на Антошу, а тот, полуголый, молчал. Зверь. Таких надо расстреливать безо всякого суда. И тут я вспомнила. Накануне, в пятницу, праздновали помолвку Сони с Егором, я помогала накрывать на стол и нечаянно услышала, как Антоша просил у Ады Алексеевны денег взаймы: очень срочно, жизнь зависит. "Приходи завтра утром", - ответила она. И вот он пришел…"
Соседка Серафима Ивановна Свечина. "Я вязала во дворе на лавочке. Вижу: из тоннеля, что на улицу ведет, выглядывает Антоша (в белой рубашке и с черной "бабочкой", - стало быть, с работы отлучился, он официант в ресторане). Осмотрелся внимательно, шмыгнул за кусты, пробежал и скрылся в подъезде. Я удивилась… как вдруг крик: Сонечка Неручева с третьего этажа…"
Герман Петрович Неручев. "Я появился в разгар следствия. И был вынужден опознавать трупы жены и дочери. Мне предложили осмотреть квартиру: не пропало ли что-нибудь? Все оказалось на месте за исключением одной вещицы - любимого украшения жены: довольно большой серебряный крест на серебряной же цепочке, выложенный черным жемчугом. "Черный крест" - так называла его Ада…"
Старинная драгоценность почти сразу была найдена при обыске у Ворожейкиных: в кармане старого плаща в коридоре на вешалке. На месте преступления обнаружены отпечатки пальцев Антоши (как задушевно звучит, не правда ли?); по его же собственным словам, он пытался стереть их с орудия убийства полотенцем - и все же один-единственный отпечаток (кровавая мета!) на топорище остался.
Итак, преступник полностью изобличен, справедливость восстановлена, наши нравственные чувства, казалось бы, удовлетворены. Ну а вопрос, высказанный Романом Сориным: как он мог пойти на это?
Как он мог?.. "Боже! - воскликнул он. - Да неужели ж, неужели ж я в самом деле возьму топор, стану бить по голове, размозжу ей череп… буду скользить в липкой, теплой крови, взламывать замок и дрожать; прятаться, весь залитый кровью… с топором?.. Господи, неужели?.." Санкт-Петербург, Родион Раскольников, старуха процентщица и Лизавета - аналогия напрашивается сама собой. Но - другие времена, другие нравы: наш "сверхчеловек" (нет, "тварь дрожащая"!) не раскаялся, он даже не сознался в убийстве беззащитных женщин. Последнее слово подсудимого перед вынесением приговора: "Я невиновен. Улики против меня неопровержимы, я не могу опровергнуть их. Я ничего не понимаю и прошу об одном: поверьте мне. Я хочу жить!" А из зала неслись крики: "Смерть! Смерть убийце!"
Любителю покера, проигравшему две тысячи и отдавшему в счет долга дневную ресторанную выручку, грозило разоблачение. Он просит взаймы у соседки и приходит в субботу утром за деньгами. Объективности ради приведу показания и самого преступника, которые убедительно опровергаются фактами. "Да, в субботу я должен был вернуть деньги в кассу. Ада сказала прийти утром. Я отправился с работы - ресторан в десяти минутах ходьбы от дома. Боясь, что меня увидит жена - о карточном долге она не знала, - я постарался войти в дом незаметно…"
Следователь - майор Пронин В. П.: "Тогда логичнее было бы пройти через парадное, а не по двору, рискуя столкнуться с соседями и вашими собственными детьми". - "Совершенно верно. Но Катерина собиралась на рынок, я боялся встретиться с ней на парадной лестнице или в переулке". - "А не потому ли вы выбрали черный ход, что надеялись: авось кухонная дверь не заперта!" - "Мне это даже в голову не приходило". - "Но ведь она действительно оказалась незапертой?" - "Да. Я постучался, дверь внезапно распахнулась. Увидел кровь, мертвое тело - и застыл на пороге. Вдруг померещилось, будто труп шевельнулся. (Заметим в скобках: преступнику, по его словам, явилось и "натуральное привидение", но я не специалист в "черной магии", пусть останется эта очередная выдумка на его совести. - Е. Г.). Бросился к Аде, задел лежащий почему-то на столе топор, тот упал с грохотом, я подобрал его и тут сообразил, что оставлю следы. Схватил полотенце, начал вытирать… внезапно возникло жуткое ощущение чьего-то невидимого, неслышимого присутствия". - "Что конкретно вы увидели и услышали?" - "Не могу объяснить. Как будто неуловимое движение…" - "Вам же померещилось, будто труп шевельнулся!" - "Нет, это вначале, а потом… словно нечто сверхъестественное… невыносимое ощущение. Нервы сдали, я выскочил на черную лестницу, ощутил кровь на руках, побежал к себе. Замок заело, никак дверь не мог отпереть. Тут снизу сосед Моргунков кричит: "Соня Неручева! Что-то случилось!" А ведь Сони не было! Поверьте мне, ее не было…" - "Но вы слышали ее крик?" - "Нет. Не слышал и вообще не видел ее в квартире". - "Значит, вы признаете, что побывали не только на кухне, но и в других комнатах?" - "Нет, только на кухне, я неточно выразился". - "И ящик в настенном шкафчике не взламывали?" - "Я в комнату Ады не входил". - "Однако накануне, на помолвке, вы видели, откуда хозяйка достает украшение?" - "Все видели". - "Вы признаете себя виновным хотя бы в краже драгоценностей?" - "Нет, нет и нет!" - "Так. Сейчас вы сочините сказку, будто подобрали мешочек с драгоценностью на месте преступления". - "Не подбирал, не прикасался, вообще его там не видел". - "Каким же образом крест очутился в вашей квартире?" - "Не представляю!" - "Хватит. Опять сверхъестественная сила? Некая чертовщина убивает двух женщин, крадет крест и подкладывает в карман вашего плаща". - "Зачем вы так? Ведь настоящий убийца действительно существует". - "Существует. Это вы. По многочисленным свидетельствам очевидцев, с момента появления в окне Софьи Неручевой, никто не выходил из дома; ни по парадному, ни по черному ходу. В доме всего три этажа, шесть квартир. И по роковому для вас совпадению в то субботнее утро никого из жильцов дома не было, алиби проверены. То есть никто не мог спрятаться, скажем, в своей квартире. Присутствие постороннего также исключено: побежав на крик девушки, соседи, так сказать, прочесали оба подъезда, никого не обнаружив, кроме вас".
…Суд под председательством судьи Гороховой А. М., согласно статье 102 У К РСФСР (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), приговорил преступника к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение.
Наш спец. корр. Евгений Гросс".
Егор уронил газету (вчерашнюю "Вечерку") на пол, сам остался лежать на диване неподвижно, глядя в оконный проем, распахнутый в майское небо. Было невыносимо лежать, ходить, говорить - было невыносимо жить. В дверь позвонили, он не шелохнулся… еще звонок… еще… Наконец встал, прошел, шаркая разношенными тапками, в переднюю, открыл дверь. Катерина. Вся в черном. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, она сказала шепотом:
- Это вы погубили Антона.
- Кто - мы?
- Ты, Ромка и Морг.
- Он убийца.
- Нет.
- Катюш, - заговорил он бессвязно и беспомощно, - голубушка, я для тебя на все готов, так жалко, но… разве я смогу простить ему Соню?
- Егор, - отвечала она тоже мягко, даже нежно, - ты знал Антошу с детства, он любил тебя. Скажи мне, ради бога, разве он мог?
- Если б ты видела их трупы!
- И он уже труп! - закричала Катерина и заплакала. - Даже страшнее - горсть пыли в жестянке!
- Он бил ее по голове, - отозвался Егор деревянно. Вот уже год он жил как во сне. - Бил по лицу и по голове до тех пор…
- Замолчи! - Она пошла к ступенькам, толстая тетка в черном, на секунду сердце дрогнуло чужой болью, вот обернулась и прошептала отчаянно: - Будьте вы все прокляты!
Егор вернулся на любимый свой диван, уставился в окно в ожидании блаженного безразличия. "Напрасно я все это читал. Надо забыть - но как?"
Егор заставил себя умыться, одеться для выхода (а ведь уже четвертый час, но жизнь остановилась, и житейские условности казались нелепыми, впрочем, он просто забыл о них). Но эту условность он исполнит. Спустился по парадной лестнице в милейший Мыльный переулок, зашел на рынок, купил за непотребную цену белые розы и поехал трамваем на кладбище. У Ады (урожденной Захарьиной) там спит вечным сном родня, и Герману Петровичу удалось (ему всегда все удается) пристроить в старые могилы новопреставленных - жену и дочь.
Сквозь зеленую прохладу дубов и кленов сияло равнодушное солнце; пустынная аллея, поворот, еще поворот, покрашенная охрой ограда, низкая лавочка. Он сел, встретился взглядом с Соней и застыл, всматриваясь в черные глаза - черные очи, отвечавшие ему веселым любопытством. Под фотографией дата: 1966–1984 годы. У Ады соответственно: 1946–1984. Восемнадцать и тридцать восемь лет. Ада очень хороша, смотрит гордо и улыбается слегка загадочно. Обольстительная гадалка. Егор вспомнил про розы, которые так и продолжал держать в руках, склонился к могильной плите. Последний раз он был здесь поздней осенью: голое кладбище, не преображенное молодой зеленью, точнее соответствовало пустоте душевной. Он и тогда принес розы, ага, вот останки букета… Егор взял двумя пальцами засохшие стебли, чтобы выбросить за ограду, - внезапный "нездешний" холодок прошел по спине, жутковатая дрожь; тотчас, без перехода, к нему вернулась жизнь, утраченная год назад, с ее отчаянием, ужасом и тайной.
Рассыпающийся в прах, истлевший букет был перевязан алой лентой. Трясущимися руками он развязал узел, выбросил цветы, разгладил атласную ткань. Рассудок отказывался воспринимать происходящее, но память… - "Это ее лента: вот концы подшиты небрежно, более темными нитками… я помню, я целовал душистые волосы - горьковатый, девичий аромат лаванды, лента упала, я подобрал и спрятал в стол, на другой день Соня ее забрала. И еще: лента, которую я держу в руках, свежая и чистая, она не лежала здесь, на могиле, долгую зиму и бурную весну, нет, она принесена только что… да, на рассвете шел дождь… Господи, да что же это такое? Кто-то пришел сюда с Сониной лентой, перевязал мои засохшие цветы и сейчас, может быть, стоит и смотрит, как я…"
- И вы здесь, сударь? - послышался за спиной глуховатый, чуть-чуть картавящий барственный голос.
Егор вздрогнул, оглянулся: Герман Петрович с тюльпанами и нарциссами подкрался бесшумно, стоит, смотрит на крест из лабрадора. Егор инстинктивно сунул ленточку за ремень джинсов.
- Да, сегодня год. Вы давно тут были, Герман Петрович?
- Давно. - Старик разделил цветы на две охапки, положил на плиты и присел рядом с Егором на лавочку - не старик, а статный пожилой джентльмен с благородной проседью и военными усами-щеточкой. - Осенью сжег венки, ограду красил, под Новый год приходил, потом в апреле.
- Герман Петрович, когда вы опознавали трупы, на Соне была алая лента?
- Я предпочел бы этот момент не вспоминать.
- Я вас прошу! Когда мы стояли возле голубятни и она закричала в окно, на ней было американское платье… сафари - так называется? Волосы распущены и повязаны лентой, низко у лба. Вы помните?
- Как я могу помнить, если меня там не было?
- Нет, потом, потом!
- Я вам признаюсь: я ничего не видел, я был в шоке.
- Я тоже.
- Да, сафари помню, все в крови.
- А лента?
- Да какая там лента!
- Но куда она делась?
- Кто?
- Лента.
- О господи! - Неручев пожал плечами. - Мне б ваши заботы.
- А потом вы ее не видели? В прихожей, когда убирались?
- Прихожую вымыла Серафима Ивановна. - Старик внимательно вглядывался в лицо Егора. - А что касается ленты…
- Говорите тише, - перебил Егор, - нас могут услышать.
- Та-а-ак, - протянул Герман Петрович, поднял руку, приказал: - Посмотрите на мои пальцы, вот сюда… теперь взгляните вправо, влево…
- А, я в норме, не беспокойтесь. Можно к вам сегодня зайти?
- Сделайте милость. Уже уходите?
- Да.
На повороте аллеи Егор оглянулся: пожилой джентльмен сидел, закрыв лицо руками, очевидно, почувствовал взгляд, меж пальцами блеснули льдистым блеском совсем не стариковские, полные жизни и муки глаза.
Предвечерние, еще жгучие лучи, воскресные тишь и безлюдье старинных улиц и переулочков, Егор шел пешком, останавливался, озирался, ожидал - напрасно… "Вечерка" так и валялась на полу. Ага, Алена Демина. "Я услышала крик из окна: Сонечка в своем любимом платье и с алой лентой в волосах…" "Мне не померещилось, лента была на ней в то мгновение. А потом?.. Не могу вспомнить, не надо! - защищался Егор. - Надо! Здесь - тайна".