Фотографии, сделанные во время прочесывания, хотя на них было трудно что-нибудь разобрать, оказались все же на удивление хороши. Синий свет полицейских мигалок, сосредоточенные лица полицейских… Снимки хорошо передавали напряжение поиска и ночную тревожность.
Другая статья, о доме убитых, была значительно лучше.
С помощью снимков, сделанных с мобильного, фактов о фентаниле и рассказа о штурме русского театра Аннике удалось довольно правдоподобно воссоздать последние минуты жизни членов семьи.
На снимках была видна дверь, по одну сторону которой умерли двое маленьких детей, а по другую – их мать. Важным психологическим эффектом фентанила является безразличие отравленной жертвы, писала Анника. Она перестает действовать, хотя отлично все слышит и видит. Возможно, поэтому террористы не стреляли, когда начался штурм театра в Москве.
Мать и дети находились по разные стороны двери, но не могли ни окликнуть друг друга, ни открыть ее, полностью сознавая, что происходит нечто ужасное.
После этого они просто уснули.
Их последние секунды не были омрачены страхом. Фентанил – мощное снотворное. Он не вызывает галлюцинаций или возбуждения, нет у него и других подобных побочных действий. Контроль над произвольными мышцами ослабевает, а затем утрачивается полностью. В конце концов, развивается потеря сознания и остановка дыхания. Все это происходит очень быстро, в считаные минуты.
Потом следовали фотографии детских комнат, письменного стола, с которого глава семьи пытался одеялом заткнуть вентиляционное отверстие.
Фотографии не очень высокого качества, но эксклюзивные.
Минута молчания на поле для гольфа была третьей частью в рубрике "Убийство на Солнечном Берегу". Снимок трех с половиной звезд в темных очках был хорош, как и подпись: "Там, где появлялся Себбе, мир становился другим".
Во всех новостных сайтах в топе была семья Сёдерстрём, хотя и в рубрике "Газовое убийство".
Мадридская корреспондентка за ночь отстала: у нее оказалось меньше данных об исчезновении Сюзетты и не было фотографий интерьера дома. Зато с Френсисом она успела поговорить еще вчера, и это было типично.
Ну ладно. Она постарается вернуться к Френсису в статье о матери Сюзетты.
Утомленная эти шквалом информации, Анника улеглась в кровать и завернулась в покрывало. Самое приятное в гостиничной жизни, с одной стороны, это возможность побыть одной. Можно было между делом перекусить, но была и другая сторона, воспользоваться которой ей предлагал Никлас Линде.
Она вспомнила свой сон, как она шла рядом с ним в темноте Национального парка, вспомнила колючки, теплый ветер…
Резко зазвонил телефон.
Это был Никлас Линде.
– Привет, – сказала она. – Я как раз только что о тебе подумала.
– Мы нашли взломщиков, – коротко сообщил Никлас. – Ты найдешь Ла-Кампану?
– Нашли? Вы их не задержали?
– Они мертвы, – сказал Линде. – Ты когда-нибудь была в Ла-Кампане?
– Не знаю даже, что это такое, – ответила Анника. – Что значит мертвы?
Полицейский застонал.
– Ладно, жди. Я через десять минут за тобой заеду.
Было слышно, как он что-то крикнул, прежде чем закончить разговор.
БМВ Линде был от колес до стекол заляпан грязью.
– Ты ехал не по дороге? – спросила Анника, застегивая ремень безопасности.
Никлас Линде не ответил. Он лишь сунул ей в руки местную испанскую газету и поехал в направлении Новой Андалусии.
– Что там написано? – спросила Анника. – Я не читаю по-испански.
– Открой седьмую страницу, – сказал полицейский.
Анника перелистала газету и наткнулась на свои собственные фотографии, сделанные в доме семьи Сёдерстрём в Лас-Эстрельяс-де-Марбелья.
– Вот черт, – выругалась Анника и смяла газету. – Я же говорила, чтобы они не продавали снимки.
– Я хочу заключить с тобой сделку, – сказал Никлас Линде, держа машину между "порше" и воскресным прокатным автомобилем. – Я везу тебя на место обнаружения трупов, а ты пишешь статью о том, как хорошо мы вместе работаем.
– Ты хочешь заключить сделку, – передразнила его Анника. – Что заставляет тебя думать, будто я на это соглашусь?
– Я так думаю, потому что ты написала две хорошие статьи для полного ничтожества, – ответил Никлас Линде, – а как я слышал, ты из тех, кто охотно заключает сделки.
Она смущенно посмотрела на него.
– Что имеешь в виду, говоря "ты из тех"… С кем ты разговаривал?
Он искоса взглянул на нее:
– Как любите говорить вы, журналисты, "мои источники защищены конституцией".
– Все понятно, ты говорил с комиссаром К., – сказала она.
Он язвительно хихикнул и свернул влево, в рабочий район. Он объехал этот район, "полигон", как его называли местные, и остановился у склада, дверь которого была закрыта металлическими рольставнями.
"Апитс Карга", – прочитала Анника надпись на выцветшей вывеске над входом.
– Что это? – спросила она.
– Здесь испанская полиция обнаружила семьсот килограммов кокаина. Это было меньше двух недель назад, – сказал он и указал пальцем на закрытый склад. – Кокаин был спрятан в грузе дынь из Бразилии. Мы знаем, что большая часть этого кокаина должна была поступить в Скандинавию через Мальмё и Стокгольм.
Анника кивнула.
– Твой коллега что-то говорил об этом, когда я встречалась с вами в торговом центре.
– Это только часть того, что вообще произошло, – уточнил Никлас Линде. – Теперь нам нужно умаслить начальство в Стокгольме.
– То есть вам нужна статья, чтобы успокоить впечатлительную публику.
– Именно так. Ты можешь, например, взять у меня интервью о наркотрафике через Солнечный Берег. Последние сомневающиеся поверят в опасность до того, как ты закончишь статью.
– Нет, так дело не пойдет, – сказала Анника. – Это общенациональный масштаб, и мой шеф никогда на это не согласится.
– Один из заинтересованных – шведский гражданин, – сказал Никлас Линде. – Такое объяснение годится?
Она задумалась, перебирая в голове названия: "Швеция в тисках испанской наркомафии".
– Но люди не будут штурмовать киоски за этой статьей, – сказала она, – и гоняться за ней не будут.
– Не надо, чтобы за ней гонялись, она должна просто появиться в газете.
– Тогда мне нужны детали.
– Тебя ими обеспечат.
– Я могу снимать?
– Будь любезна.
Она достала камеру, открыла дверцу и вышла из машины. Анника быстро сделала три снимка с дальнего и три с ближнего ракурса и вернулась в машину. Линде включил рацию и тронул машину с места. Улица была узкая, тесно лепились друг к другу уродливые обшарпанные дома. На балконах сушилось белье. У рекламных столбов стояли пластиковые стулья, перед подъездами лежали дверные коврики. Мужчины в кепках пили кофе из водочных рюмок. Полные испанки несли овощи и зелень в дрянных пластиковых пакетах. Какие-то рабочие блокировали движение, таская в грузовик свои инструменты.
– Здесь живут подходящие для такого ремесла люди, – констатировала Анника.
Никлас Линде пропустил двух молодых женщин с детскими колясками и поехал дальше.
– В пятидесятых годах для строительства домов в Пуэрто-Банусе нанимали рабочих с севера, они начали строить такие дома, какие строили у себя дома. Вот их-то ты и видишь.
– Здесь нашли нападавших? – спросила Анника и выудила из сумки блокнот. – Как, ты говоришь, называется это место: Ла-Кампана?
– Там дальше стоит грузовик, – сказал Линде и свернул на большой пустырь.
Бесчисленные следы автомобильных покрышек говорили о том, что этот пустырь используют как общественную парковку.
Сейчас пустырь был обнесен полицейским ограждением. Старый автомобиль стоял, развернувшись задним бортом к дороге. Задняя дверь была открыта, через нее, завывая, дул ветер. У ограждения стояла машина местной испанской полиции.
– Они… там? – спросила Анника и с трудом сглотнула.
– Трупы рано утром увезли в судебный морг.
– Но нашли их здесь?
– В кабине водителя, если уж быть точным. Взглянем?
Никлас Линде выключил зажигание, включил аварийную сигнализацию и вышел из БМВ. Анника пошла за ним, повесив сумку на плечо. Швед подошел к коллеге из испанской полиции, пожал ему руку, обменявшись с ним испанскими приветствиями. Анника видела, как Никлас жестикулировал, показывая то на нее, то на грузовик, а потом знаком позвал Аннику.
– Мы можем идти, при условии что ничего не будем там трогать, – сказал он и приподнял ленту заграждения, чтобы Аннике было удобнее под ней пролезть.
Земля была неровная и твердая, как камень, Анника с трудом переставляла ноги в сапогах. Кустики травы кое-где пробивались из-под твердой корки между глинистыми буграми. Местами были видны бетонированные площадки или остатки старых фундаментов.
Анника остановилась в двух метрах от задней двери грузовика. Никлас Линде подошел ближе, включил мощный фонарь и посветил внутрь кузова. Первым в луч света попал плоский телевизионный экран. Никлас поводил фонарем, Анника увидела раму от картины, статую, большой глобус, рулоны вязаных ковриков. Линде направил луч вниз. На полу лежали украшения и игровые приставки. Анника узнала "Плейстейшн-3" и "Экс-бокс".
Она подняла камеру и сделала несколько снимков.
– Пять жизней вот за это.
– Семь, – поправил ее Никлас Линде. – Преступники тоже считаются.
Никлас подошел к кабине водителя с левой стороны, скрытно от испанского коллеги.
– И это все, что они украли? – спросила Анника, подходя к Линде на ставших ватными ногах.
– Пока еще не установлено, что именно у них было. Список у прислуги вместе со схемой проходов из комнаты в комнату, но она пока не видела, что тут за произведения искусства, и поэтому неизвестно, какова их стоимость.
– От чего умерли грабители? – спросила Анника. – Они были застрелены или убиты каким-то иным способом?
Линде покачал головой:
– На трупах не было никаких внешних повреждений.
– Может быть, это газ. Фентанил?
– Возможно.
– Кто их обнаружил?
– Какой-то человек, который живет на противоположной стороне улицы, над вон тем ресторанчиком. Он видел, что машина стоит без движения, и на тринадцатый день это показалось ему странным. Он решил посмотреть, что там творится, и увидел трупы.
Анника заглянула в кабину, но не увидела ничего, кроме грязных окон и замызганного потолка.
– Странно, – сказала Анника, – что никто не обратил на это внимания раньше.
Никлас Линде вплотную подошел к кабине и, сложив ладони лодочкой, заглянул внутрь.
– Кабина была не заперта, – сказал он. – Тот мужик открыл дверь со стороны водителя. Один труп лежал на пассажирском сиденье, а второй на месте водителя. Водитель вывалился наружу, как только открылась дверь. Парня чуть не хватил инфаркт, ему пришлось вызвать скорую помощь.
Анника тоже заглянула в кабину. Непременно надо сделать снимок.
– Мы можем открыть дверь? – спросила она. – Она же не заперта.
Никлас Линде покачал головой:
– Мы не можем трогать ручки.
– Ну, а если я заберусь на подножку и сфотографирую внутренность кабины через стекло?
– И что ты там снимешь?
Анника оглядела кабину. Ступенька упиралась в обод колеса, значит, она сможет в него упереться. Она обернулась к полицейскому.
– Ты не сможешь меня подсадить? – спросила она.
Он насмешливо посмотрел на нее.
– Сколько ты весишь?
Она протянула ему руку.
– Давай, – сказал он.
Анника сняла с плеча сумку, покрепче ухватила камеру и встала перед полицейским. Он взял Аннику за талию, дыша ей в затылок.
– Ну, – сказал он, – поехали.
Сильным рывком он поднял ее в воздух, и Анника, поставив одну ногу на ступеньку кабины, заглянула сквозь грязное стекло.
Узкое водительское место и более широкое пассажирское были обтянуты растрескавшимся винилом, пакет из-под гамбургеров под ветровым стеклом над инструментальным ящиком, карта Марбельи, на полу глина, две полупустые бутылки пива в нише радиоприемника.
Она подняла фотоаппарат и сделала несколько снимков внутренности кабины.
Потом Никлас осторожно поставил ее на землю.
– Оказывается, умереть можно и в таком месте, – сказал он и притянул Аннику к себе.
Она стояла неподвижно, уткнувшись носом в его рубашку. От него пахло мылом и травой.
– Что ты делаешь вечером? – спросил он.
В этот момент в сумке у ее ног зазвонил мобильный телефон.
Она с горящими щеками высвободилась из объятий Никласа и извлекла из сумки телефон.
Звонил один из ведущих радиостанции "Шестая студия".
– Хочу пригласить тебя на дебаты вечером в понедельник, – сказал он.
Анника подняла голову и взглянула на Никласа Линде. В его взгляде было требование, которое она не могла выполнить. Она отвернулась.
– Ага, – сказала Анника. – Дебаты с кем и о чем?
– С Арне Польсоном и другими. Речь пойдет о журналистской профессиональной этике и доверии, о том, как некоторые критикуют власть, ползая перед ней на коленях, о…
Анника крепко зажмурила глаза. Главное, не раздражаться, не обижаться, не делать глупостей, не дать им шанс размазать ее по стенке в радиопередаче.
– Я сейчас в Испании в служебной командировке, – сказала она, – и очень плохо тебя слышу. Что ты сказал?
– Я говорил о журналистской этике, о добросовестности, о том, как у некоторых.
– Алло! – отчаянно крикнула Анника. – Алло!
– Алло?! – недоуменно переспросил человек из "Шестой студии".
– Ну уж нет, – сказала Анника и отстранила микрофон от губ. Собеседник пропал.
Потом Анника нажала кнопку отбоя и выключила телефон.
– Вечером у меня свидание, – сказала она и снова внимательно посмотрела на Никласа Линде. – С Ленитой Сёдерстрём, матерью Сюзетты.
– Ты не захотела говорить с тем, кто тебе звонил, – констатировал полицейский.
– Ты не сможешь отвезти меня обратно в отель?
Они пошли к автомобилю за ограждение. По дороге Анника сфотографировала полицейскую машину с ограждением на переднем плане.
Она уже видела заголовок:
"Здесь умерли убийцы Себастиана".
Кажется, эта история скоро займет место на рекламных афишах.
Ленита Сёдерстрём успела зарегистрироваться в отеле раньше, чем Анника поняла, кто это.
В вестибюль вошла немолодая маленькая женщина с коричневым чемоданом на колесиках, с пальто, перекинутым через руку. Женщина слегка прихрамывала, как будто натерла мозоль на ноге. Она подошла к портье, что-то сказала на ломаном английском, и Анника вернулась к английскому изданию местной газеты "Сур". Здесь тоже были напечатаны ее снимки, сделанные внутри дома. Подпись гласила: "Фото: "Квельспрессен".
– Анника Бенгтзон?
Анника ожидала увидеть перед собой пожилую блондинку с запущенными немытыми волосами и в линялых джинсах.
У маленькой женщины, стоявшей перед ней, на шее висели очки для чтения, а одета она была в слегка поношенный пиджак. Она была на пятнадцать лет старше своей фотографии в Фейсбуке. Женщина крепко пожала Аннике руку.
– Мы можем где-нибудь поесть? Я, кажется, уже пухну от голода.
Анника сложила газету и оставила интерьер дома Сёдерстрёмов лежать на столе.
– Я не знаю, где здесь поблизости есть кафе, – сказала Анника. – Мы можем спросить у портье…
– В этом нет необходимости, – сказала Ленита Сёдерстрём. – Я же не раз бывала здесь раньше.
Женщина уверенно пошла к двери и, выйдя из отеля, свернула налево. Они миновали гигантский универмаг "Английский двор", а затем по лестнице спустились в торговый центр "Марина-Банус". Здесь женщина остановилась и удивленно огляделась. Милые бутики и два модных кафе занимали весь нижний этаж маленького торгового центра.
– Но я же помню, что это было здесь.
– Думаю, что и это совсем неплохо, – сказала Анника и решительно направилась в одну из забегаловок.
Ленита Сёдерстрём нерешительно последовала за Анникой.
– Думается, что хороших и недорогих ресторанов здесь просто нет, они не выдерживают конкуренции сетей быстрого питания.
Она села напротив Анники за узкий столик кафе. Анника просмотрела меню, одновременно искоса поглядывая на женщину. Кафе специализировалось на экологически чистых смузи, свежезаваренном кофе и салатах, которые делали здесь с любовью. Анника знала, что Лените Сёдерстрём сорок два года, что она родилась в один год с Себастианом, но выглядела значительно старше его. У Лениты были пепельные волосы, двойной подбородок и прямая фигура без всякого намека на бедра или талию.
– Этим новым заведениям приходится изворачиваться, чтобы выжить, – сказала Ленита и отложила в сторону меню. – Я закажу лазанью, а если ее нет, то пончик. И бокал красного вина.
Анника на своем убогом испанском заказала два куска тушеной курицы, два стакана воды с газом и бокал красного вина.
Ленита Сёдерстрём вздохнула так, словно стояла на краю пропасти.
– Ты только подумай, – сказала она и посмотрела на Аннику, – какое это мучение – не знать, где она находится. Это злит меня и одновременно приводит в отчаяние. Неужели она не может позвонить?!
Анника достала из сумки блокнот и ручку.
– Сюзетта исчезла впервые? Или она и раньше уходила, не говоря, где будет жить?
Ленита Сёдерстрём поерзала на стуле.
– Наверное, таковы все подростки. Она делает это мне назло, зная, как я за нее беспокоюсь. Я не могу есть, не могу спать…
Принесли заказ, и Ленита Сёдерстрём впилась зубами в курицу, даже не спросив, почему ей не принесли лазанью.
– Сюзетта думает только о себе, – сказала Ленита, не переставая жевать. – Уже когда ей было всего четыре года, ее любимым словом было "я, я, я".
Она выпила бокал вина и потребовала у официанта принести еще один.
Анника молчала. Женщина была взволнована и сильно расстроена. Надо дождаться более благоприятного момента.
– И этот Себастиан, который только и делал, что играл в хоккей. Как хорошо сидеть там, в Америке, и в ус не дуть, как это спокойно! С плачущим ребенком разбираться приходилось мне.
Она сделала глоток вина.
– Как ты думаешь, где может быть Сюзетта? – спросила Анника.
Ленита Сёдерстрём наклонилась к ней через стол.
– Все эти годы я должна была сама с ней справляться, – сказала она, сделав ударение на слове "сама". – И вот Себастиан наконец опомнился и решил вмешаться, и смотрите, что из этого получилось.
Она застонала и откинулась на спинку стула.
– Когда ты в последний раз разговаривала с Сюзеттой?
– Она позвонила и сказала, что поедет к женщине, у которой в горах конюшня.
– Значит, это было в четверг.
– Вчера я заглянула на ее страничку в Фейсбуке. Она не была там с четверга.
– Может быть, с ней что-то случилось? – осторожно спросила Анника.
Глаза Лениты наполнились слезами.
– Я прочитала о смерти Себастиана в газете, – сказала она тихим прерывающимся голосом. – Представь себе, узнала о смерти моего бывшего мужа в рубрике светских сплетен. Можешь себе представить, как гадко я себя чувствовала?
Анника кивнула, думая, не ее ли газету читала Ленита.