– Не ссылайся на меня как на источник, – сказал он. – Но и не увлекайся анонимностью. Напиши "полицейское расследование указывает" или что-нибудь в этом роде.
Анника взяла в руки блокнот.
– Хорошо, – сказала она и написала: "Надежные источники в испанской полиции".
Лотта подняла камеру и начала съемку с инструментов в дальнем левом углу.
Полицейский сделал несколько шагов по бетонному полу, гулко отозвавшихся в пустом помещении. Волосы его вились по плечам, джинсы туго обтягивали бедра.
– "Апитс" – это транспортный концерн, – сказал он. – Компания осуществляет перевозку фруктов, овощей и зелени из Южной Америки в Европу. Никакой механизации, кроме мощных подъемных механизмов. Концерн состоит из компаний "Апитс-Карга" – транспортного отдела; мы полагаем, что "Карга" владеет контейнерами и несет расходы по их перевозке через океан. "Апитс-депозито" – это складской отдел, который арендует для предприятия помещения – такие, как это. "Апитс-транспорт" распоряжается дальними автомобильными перевозками товаров на север.
– Что означает "Апитс"? – спросила Анника.
– Ответа я не знаю, – ответил Линде. – Такого слова нет ни в одном языке – ни в английском, ни в испанском, ни в каком-либо другом. "Апиос" по-испански "сельдерей" во множественном числе. Мы думаем, что вообще это название не имеет какого-то смысла, хотя сельдерей – это зелень. Доменное имя apits.com зарегистрировано, но не имеет пользователей. Нет также ни такого имени, ни такой фамилии. Поэтому мы исходим из того, что это сокращение.
– Например: "Аппетитные плоды из тропической сельвы".
– Или: "Аэровокзальная пассажирская интеллигентная транспортная система". Есть, говорят, у японцев такая система оптимизации регистрации пассажиров в аэропортах. Ну, или: "Аналоговая полосная интегральная телефонная схема".
– Это не особенно вероятно, как ты думаешь? – спросила Анника.
– Не особенно, – согласился Линде.
– Может быть, это что-то совсем другое?
– Анна, Петер, Инга, Туре, Сигурд. Твои догадки ничем не лучше моих.
– Все это совершенная фантастика, – сказала Лотта. – Яркий свет, потрясающая фактура. Просто физически чувствуешь, как тяжко трудились тут рабочие на этих машинах.
"Да, здесь вообще все прекрасно, – подумала Анника. – Все представляется абсолютно нормальным. Если бы только мы не трахались полночи".
Никлас Линде прошел мимо нее к серому четырехугольнику в дальней стене.
– Здесь, в задней стене, был еще один вход, – Никлас указал на четырехугольник, – но его замуровали. Они хотели контролировать вход.
– Кто такие эти "они"? Кто владел "Апитсом" или стоял за ним?
Никлас Линде тяжело вздохнул.
– Гибралтар, – сказал он.
– Что вы об этом, собственно, знаете?
Никлас Линде в ответ лишь всплеснул руками. Анника непроизвольно отметила их мощь и силу. Она заглянула в блокнот.
– Мы знали, что "Апитс-депозито" арендовал этот склад в течение двух лет. Это мы установили после того, как провели обыск у собственника, в одной фирме в Сан-Педро.
– Но здесь имели дело не только с апельсинами и дынями.
– В известной мере. Предприятие занималось и легальными перевозками, но это была лишь дымовая завеса, прикрывавшая истинную деятельность.
– Например, поставки кокаина из Южной Америки.
– Например, поставки кокаина из Колумбии, – добавил Никлас Линде.
Анника прошлась вдоль стен, подняв голову, посмотрела на облупившийся потолок, чувствуя, как Линде следит за ней взглядом.
– Подозреваете ли вы собственника именно этого склада?
– Это выяснится в ходе расследования.
Он остановился посередине помещения.
– Контейнер стоял здесь, – сказал он. – Груз был зарегистрирован таможней в Альхесирасе 29 декабря прошлого года. В качестве собственника груза заявлена компания "Апитс Карга". Твой приятель Хокке должен был отвезти груз в Европу на небольшом грузовике, который был арендован на условиях годичного лизинга у "Апитс-транспорт". Больше мы пока ничего не знаем.
Анника подошла к Линде. Он не сдвинулся с места.
– Но как вы смогли его задержать?
Он выпрямил спину. Как же приятно от него пахло!
– Благодаря прослушиванию, – ответил он. – Ребята много болтали между собой. Хокке, похоже, был пауком в этой паутине. Мы постепенно прояснили его статус. Он был связующим звеном между дистрибьюторами и остальными задержанными.
– Мне он сказал, что они никогда не говорили по мобильному телефону о важных делах.
– Это правда, – подтвердил Линде и усмехнулся. – Но это касалось только разговоров по-испански. Один из этих ребят жил когда-то в Ринкебю, и Хокке был уверен, что мы ничего не понимали, когда они переговаривались друг с другом по-шведски.
– Можно ли каким-либо способом подавить прослушивание? – спросила Лотта.
– Подавить? – переспросил Линде и обернулся к Лотте. Она лежала на полу, прижав к носу камеру, и фотографировала сломанные ножницы по металлу.
– С помощью какого-нибудь диммера или чего-нибудь в таком роде?
– Нет.
Он снова повернулся к Аннике и украдкой коснулся пальцем ее сережки.
Анника широко раскрыла глаза и гримасой велела ему убрать руку.
Ее репутация не улучшится от слухов о том, что она занимается сексом со своими источниками, как после публикации фотографий с Халениусом.
– Значит, дистрибьютором выступал "Апитс" с его дочерними предприятиями, – сказала она и посмотрела через плечо Никласа на Лотту, чтобы убедиться, что та ничего не заметила. Но фотограф была увлечена своей работой.
– Совершенно верно.
– Значит, все задержанные были… мелкими сошками?
– И это правда.
– Поставщики?..
– Колумбийцы.
Анника снова посмотрела на Лотту и вспомнила слова Кариты Халлинг Гонсалес о ее убитом свекре: колумбийцы вырезают целые семьи. Они не оставляют в живых наследников.
– Действует ли здесь, на Солнечном Берегу, колумбийская мафия?
– Естественно, здесь есть ее представители, которые следят за работой поставщиков.
– Можно мне переставить пилу? – спросила Лотта из угла.
– Конечно нет, – ответил Линде.
Аннике страшно захотелось к нему прикоснуться, провести рукой по животу вниз.
– Насколько много было здесь конфисковано? – спросила она.
– Что ты имеешь в виду под словом "много"?
Анника снова заглянула в блокнот.
– Ну настолько много, что все обрадовались и принялись откупоривать шампанское.
– Семьсот килограммов – это много, но, по данным испанской полиции, за сутки проходит около тонны кокаина, так что в анналы истории это достижение попадет едва ли.
Лотта встала и принялась стряхивать опилки со своего летнего платья.
Анника сделала шаг назад.
– "Апитс" – это еще не самая большая контора, – сказал Никлас Линде, – но зато они работают здесь, на Солнечном Берегу, очень давно. Мы нашли договора об аренде автомобилей и складских помещений, относящиеся к середине шестидесятых. То есть речь идет о небольшой, но хорошо организованной шайке наркодистрибьюторов. Конечно, будет хорошо, если удастся разгромить этот укоренившийся здесь синдикат, особенно с нашей, шведской, точки зрения.
– Почему?
– Потому что он поставляет весь свой товар заказчикам в Голландии, Германии и Швеции.
– Значит, они так крепко попались в первый раз?
– Известно, что у них и раньше конфисковывали партии наркотиков, но такого крупного изъятия до сих пор еще не было.
– Что означает такая конфискация для них? Им придется искать нового арендодателя для склада?
– Мы не знаем их внутреннюю структуру, поэтому мне трудо ответить на этот вопрос.
– Будут ли проблемы с колумбийцами?
– Они должны будут возместить конфискованное, и, наверное, многие курьеры уже в пути. Десяток пропавших грузов – это потери, которые они наверняка учитывают заранее. Для них это капля в море. Но для такой конторы, как "Апитс", вопрос стоит ребром: либо выиграть, либо исчезнуть.
Он сделал шаг вперед, подошел к Аннике вплотную и приник губами к ее уху.
– Сегодня вечером я не смогу к тебе прийти, – прошептал он.
Она застыла на месте, ручка дрогнула в ее руке, оставив длинную полосу на странице блокнота.
– Почему? – спросила она.
– У меня сегодня другие обязательства.
Беззаботной походкой он, не прикоснувшись к ней, пошел к выходу.
Анника, оцепенев, осталась стоять на месте.
У него есть еще кто-то, подумала она. Женщина из открытого кафе, где он сидел и пил кофе, когда она ему позвонила. Hasta luego и звук поцелуя в трубке. Или это Кармен из ресторана в горном селении. Или кто-то из истерически визжавших девиц в "Синатре", откуда он звонил ей в первый вечер ее прошлого приезда…
– Ты хочешь знать еще что-то? – спросил он.
"Я хочу знать, кто она", – подумала Анника и заглянула в блокнот.
– Хочу спросить о Хокке Мартинесе, – сказала она. – Как он получал информацию от дистрибьютора?
Полицейский приоткрыл дверь, выглянул наружу и снова ее закрыл.
– Это наш самый большой камень преткновения, – признался он. – Мы не знаем, как связывался Мартинес со своими работодателями, и не знаем, как контактировала компания "Апитс" с колумбийцами.
– Если они не договаривались по телефону, то как они вообще это делали? Писали письма? Отправляли электронные сообщения? Встречались в барах или помещали в газетах закодированные сообщения?
– Мартинес находился под нашим наблюдением. Он не встречался ни с кем, кого мы могли бы связать с цепочкой дистрибьюторов. Мы не нашли никаких писем, мы ничего не нашли на жестком диске его компьютера. Но он мог ходить в интернет-кафе или звонить какой-нибудь соблазнительной домашней хозяйке в Финляндии и обмениваться сообщениями в каком-нибудь неизвестном нам сообществе.
– Он имел обыкновение ходить в интернет-кафе?
– Это и правда очень забавное место, – сказала Лотта, с улыбкой подходя к полицейскому.
– Никогда, – ответил Линде Аннике. – Но я нашел для вас подходящую девушку. Она говорит, что согласна рассказать о себе в газете, чтобы предостеречь других.
– Очень хорошо, – сказала Анника и заставила себя улыбнуться. – Тысяча благодарностей.
– Идемте, чтобы я успел завезти вас в отель.
Лотта подошла к машине первой и уселась на переднее сиденье рядом с Никласом Линде, которому принялась восторженно рассказывать о том, как отлично она прочувствовала эту убогую среду внутри склада, о жестких тенях и разбитых инструментах.
Анника сидела на заднем сиденье и пыталась справиться со своими чувствами.
Другие обязательства.
Понятно.
Но что она, собственно говоря, ожидала?
Что он переедет к ней в ее квартиру на Агнегатан?
Она посмотрела в окно. Мимо проносились ворота, заборы и крыши домов.
"Нет, – подумала она. – Он не должен переезжать ко мне, но он должен был провести со мной те ночи, что я пробуду здесь".
Потом ее посетила самая опасная мысль: "Я не понравилась ему в постели".
Она закрыла глаза, попыталась вразумить и утешить себя.
"Мне было хорошо, и это самое важное. Он может думать что ему угодно. Я ни в чем не раскаиваюсь".
– Что скажешь ты, Анника?
Она перехватила его взгляд в зеркале.
– Что? – спросила она.
– Согласна ли ты с тем, что искусство более действенно, чем журналистика?
Она снова посмотрела в окно.
– На этот вопрос невозможно ответить, – сказала она. – Что значит "искусство действеннее…"? Это то же самое, что спросить: "Какова отличительная черта рыб?" – и ответить: "Они не умеют кататься на велосипеде".
Никлас Линде от души расхохотался.
– Я имела в виду, что искусство создает переживание, а газетные статьи лишь описывают эти переживания у других, – сказала Лотта.
– Это пустой разговор, – сказала Анника. – Ты хочешь сказать, что люди никогда не испытывают переживаний, когда читают газеты или смотрят по телевизору новости? Например, когда читателю сообщают о том, что ребенка убили газом? Или о том, что бесследно исчезла девочка-подросток? Или о том, что где-то свергли диктатора и народ получил демократию?
– Я имела в виду совсем другое, – обиженно возразила Лотта.
– И что ты имела в виду? Что нас больше трогает изображение ржавой циркулярной пилы, чем сообщение о ребенке, задохнувшемся от фетанила на полу у двери маминой спальни?
В машине наступила оглушительная тишина. Анника слышала только свое частое дыхание.
"Господи, – подумала она, – я снова делаю что-то не то. Я встреваю в какие-то идиотские споры вместо того, чтобы говорить о своих проблемах. Должно быть, у меня что-то не в порядке с головой".
– Прости, – сказала она. – У меня сегодня страшно болит голова.
– Здесь в Испании есть неплохие таблетки, – сказал Линде. – Хочешь, остановимся у аптеки?
– У меня в номере есть лекарство, – буркнула Анника.
Лотта часто моргала, стараясь удержать слезы. Никлас был явно раздражен.
Они проехали арену для боя быков, оставив ее слева, и Анника разглядела внизу знакомое шоссе. Слава богу, скоро они приедут.
К подъезду отеля "Пир" они подъехали молча.
– Свистни мне перед тем, как ехать, – сказал он и улыбнулся ей через открытое окно.
Анника закрыла заднюю дверцу и заставила себя улыбнуться в ответ.
* * *
Лотта, не глядя на Аннику, сразу поднялась к себе в номер.
"Ну, как знаешь", – подумала Анника и снова вышла на улицу, прошла мимо старого универмага, поднялась к гавани и зашла в "Макдоналдс". Придется ей снова вечерами сидеть и голодать в опостылевшем номере. Она купила четверть фунта сыра с морковью и минеральную воду и села за стол у окна.
Здесь было тихо и уютно. Несколько испанских подростков маялись у кассы. Две хорошо одетые пожилые испанки о чем-то говорили над своими пончиками. За столом напротив сидел мужчина в костюме, белой рубашке и галстуке. С ним был десятилетний мальчик в коляске. Ребенок явно страдал церебральным параличом. Руки и ноги его были неестественно искривлены и постоянно непроизвольно подергивались. Анника пыталась не смотреть на него, но это было трудно, потому что он сидел прямо напротив нее, и она принялась есть сыр с морковью и пить воду.
Отец в костюме тихим ласковым голосом разговаривал с сыном по-испански, кормил его картошкой и держал стакан с напитком и соломинку так, чтобы ребенок мог пить. Ребенок пытался что-то говорить, и отец, очевидно, хорошо его понимал, потому что одобрительно смеялся его словам.
Открылась дверь, и в зал вошли элегантная женщина и девочка лет пяти. Женщина окинула зал взглядом и расцвела улыбкой, увидев отца с сыном в коляске. Она прошла прямо к столу, ведя за собой девочку. В другой руке она держала пакеты с логотипами "Дольче и Габбана" и "Версаче". Она подошла к столу, поцеловала мужа в губы, а мальчика в щеку и что-то сказала. Все четеверо засмеялись, в том числе и мальчик в коляске.
Не понимая, что делает, Анника встала и пошла к выходу. Она натыкалась на столы и стулья, оставляя на ногах синяки, но не чувствовала боли, потому что вся боль была в груди.
В мире столько любви, ее надо просто уметь принимать. Но что делает она сама? Ведет патетическую войну со всем и вся, одержимая мыслью победить, сделать все правильно, блистать и добиться признания.
Навстречу ей, звонко переговариваясь, шли молоденькие англичанки с пакетами "Зара" в руках и с нашлепками от солнца на носах. Анника смахнула слезы тыльной стороной ладони и, опустив голову, пошла к "Английскому двору". Остановившись у входа в универмаг, она посмотрела на отель. Нет, она не хочет сидеть там одна и ждать, пока ей кто-то позвонит.
У меня другие обязательства.
Анника огляделась и вспомнила, что за углом расположено маклерское бюро Рикарда Мармена. Может быть, оно еще открыто?
Она пошла направо, обогнула британский книжный магазин и увидела свет в окне бюро. Она дернула дверь, но та оказалась заперта. Анника подошла к витрине, сложила ладони лодочкой и сквозь них заглянула внутрь.
В конторе было пусто, но на столе горела настольная лампа, а компьютер был включен.
Она постучалась в стекло костяшками пальцев.
Из двери задней комнаты показалась голова Рикарда Мармена. Он что-то сказал, но Анника не услышала, что именно.
Он исчез, но спустя мгновение снова появился с ключом в руке.
– Анника Бенгтзон, наша любимая представительница шведской прессы! – сказал он, распахивая дверь. – Добро пожаловать!
Анника широко улыбнулась и обозначила поцелуи в обе щеки.
– Чем мы можем помочь тебе сегодня вечером? – спросил Мармен.
– Ты, случайно, не продаешь здесь новую жизнь? – спросила она, заходя в контору.
– Но, дорогуша, мы не продаем ничего другого. Мечты и новая жизнь – это наша специальность. Ты задумала что-нибудь особенное? Мраморный пол или виноград на террасе? Четыре ванных с видом на море?
Она рассмеялась, и вместе с этим смехом к ней вернулось дыхание жизни. Она опустилась на один из стоявших у стола стульев. Под столом лежал толстый слой пыли, окно было замызгано до неприличия. Мармен снова запер дверь и сел на другой стул.
– Итак, что тебя не устраивает в теперешней жизни?
Анника посмотрела в пол и решила пропустить этот вопрос мимо ушей.
– Я приехала сюда, чтобы написать о торговле наркотиками и отмывании денег, – сказала она, – так что пока у меня все хорошо. Серия статей выйдет под общим заголовком "Кокаиновый Берег".
– Звучит интригующе, – одобрил Рикард Мармен. – Хочешь стакан вина?
Анника покачала головой.
Рикард Мармен, несмотря на это, встал, вышел из комнаты и вскоре вернулся с двумя стаканами и бутылкой красного вина.
– Ты просто обязана составить мне компанию, – сказал он. – И как же у нас обстоят дела с кокаином?
Мармен налил вино в оба стакана.
– Мне осталось еще кое-что написать до возвращения домой, – вздохнула Анника.
– Тут я ничем не смогу тебе помочь. С наркотиками никогда не имел дела. И с наркоторговцами тоже. Твое здоровье!
Он выпил вино, закрыв глаза.
Анника немного пригубила из своего бокала. Вино показалось ей кисловатым. Она отставила стакан.
– Как идут дела? – спросила она.
– Раньше они просто стояли, а теперь покатились под гору, – ответил Рикард. – При ипотеке от покупателей требуют предоплату в пятьдесят процентов наличными, даже если получено разрешение на строительство. Такое могут себе позволить только наркобароны, и, хотя их, конечно, много, они не могут заполнить весь рынок. Цены упали, и люди выжидают, не желая пока продавать. Я уже подумывал об открытии посреднической конторы, хотел заняться арендой. Люди сейчас сдают дома и квартиры в ожидании лучших времен…
Анника прервала это словоизвержение.
– Наркобароны платят наличными? – спросила она.
– Да, чего у них в избытке, так это купюр. Ты должна написать об отмывании денег? Так вот, для того чтобы построить большой и дорогой дом, надо сделать грязные деньги чистыми.