Вторая карточка информировала о том, что ночью в 1.24 во время любовной сцены Герда исцарапала ногтем ухо Магды и, вместо того чтобы прижечь ранку настойкой йода, выдавила капельку крови из мочки и любовалась тем, как она алеет на полированном ногте. И материлась при этом.
В третьей карточке было записано, что в ровно полночь кастрат Фарро зло подумал о князе и добавил про себя: "Ужо тебе, фон-барон".
- У меня все, - сказала отличница и уселась на место.
За столом повисла тяжелая пауза.
- Что ж, - начал князь. Было видно, что он огорчен мелкой низостью ближнего круга, но старается подавить гнев. - Не будем злоупотреблять нашим всеведением. Господь все знает. Но молчит до поры до времени. Что ж, берем равнение на молчок. Чем провинились нежные робкие создания, выползая погреться на солнышко перед топающим слоном. Слепец! Простим дурня. Кок!
- Да, - ответил человек в колпаке, шагнувший из полумрака.
- Накорми сегодня до изжоги господина Адониса французскими улитками по-провансальски.
- Будет сделано, шеф.
- Бойся гнева терпеливого человека, глаголют китайцы, - усмехнулся домашний тиран и повернул лицо к близнецам.
- Теперь. По поводу шалостей моих любимых дочурок. Что ж, это моя вина. Я не подпускаю к ним молодых женихов на пушечный выстрел. Какая пошлость - любоваться пролитой кровью, словно новеньким лифчиком. Простим глупышек. Только прошу медсестру бассейна… Марина!
- Да, хозяин. - Из полумрака шагнула еще одна фигура.
- Пусть поздно, пусть. Дезинфицируй уши обеих проказниц доброй порцией йода.
Что было тут же исполнено с явным излишком: вид красавиц с коричневыми ушами всех насмешил.
- Остался мой бриллиант, царь моей жизни, любимый Фарро. Не будем карать любимца за обидные мысли. Думаю, они родилась сгоряча, не так ли, мой мальчик?
Бледный толстяк покаянно кивнул.
- Всесильный не ставит мысли в вину человеку - только дела. Правда, известно, что на Страшном суде мысли тоже будут преданы суду всесожжения. Но до Суда надо дожить. Не будем спешить и мы. Простим. Не отдадим на съедение псам его грех. Только с одним условием. Спой, Фарро!
- Спой, - зашумело застолье.
Толстяк покорно кивнул и, всколыхнувшись обильными телесами (два Паваротти внутри концертного фрака!), прошел к роялю. Магдалина села за клавиши, раскрыла ноты и уверенно начала фрагмент из оперы Генри Перселла "Актеон и Артемида", тот финальный фрагмент, где умирающий Актеон, загнанный псами богини-охотницы, молит Артемиду забыть про его вину, а богиня грозит наглецу терзать его душу даже в аду. Достав батистовый платок промокнуть лоб и опустив на край рояля пухлую руку, Фаринелли запел. При этом его грудь и живот затрепетали так сильно, что, казалось, он бьется в корчах. Словно в его телеса под батистом вцепилась пантера и рвет жилы певца. Вот-вот - и белизну сорочки зальет кровью.
Боже, как он запел!
Он пел поочередно двумя голосами Актеона (тенор) и Артемида (сопрано).
Но как такое возможно!
Из алой пещеры чудовищной глотки, годной для паровоза, вылетел страстный спиритуальный голос бесполого существа, струя чистой музыки, голос поющей луны, которая как раз к этому времени причалила за огромным окном столовой в нише между стволами. Он не пел, он умирал от печали и обиды на норов античного мира. Протягивая свою сдобную руку движением мольбы, он просил прощения у жестокой мужеподобной богини, которую его плачущий взор нарисовал в высоте небес, жестокую Астарту-девственницу, любовницу охотничьих псов. Протягивая платок, как нежное сердце Пьеро, он, тоскуя, лил из голоса слезы, а из снежного платка - горячую кровь, которая расцветала гиацинтами под его мольбой. Я не виноват, богиня, что нечаянно оказался рядом с твоей наготой. Что кастрату твоя нагота! Почему ты караешь меня за несовершенство подлунного мира? Прости и прощай… Умри, восклицала жестокосердая богиня, я и в аду буду терзать твою наглость зубами собак! От жалости к пленнику смерти у всех закипели слезы, князь закрыл лицо руками в припадке эмоций. Взяв высшую ноту, от которой зазвенела луна, напудренный болью, толстый Пьеро упал на колени, погружая голос прощания в купель лунного блеска, и вместе с ним в эту чашу кончины упали все жребии наших судеб, благодарно обнимая и принимая наказание богини охотницы - вечную смерть.
Овации.
Певцу помогли встать на ноги.
Отрешенный и равнодушный к тому чуду, которое всех потрясло, Фарро вернулся к столу и принялся промокать лоб от бисера пота и безучастно думать о чем-то своем, ковыряя в ухе толстым мизинцем.
Валентин был готов прикончить его за такой прозаизм. "Ведь он только что заставил меня разрыдаться!"
- Был исполнен дуэт Артемиды и Актеона из утраченной оперы Генри Перселла, - сказал князь. - Но два года назад мне повезло купить на аукционе в Лондоне архив Бенджамина Бриттена и Питера Пирса с найденной партитурой Перселла. Он написал ее после гениальной оперы "Дидона и Эней". В паузе между "Королем Артуром" и "Королевой фей", зимой 1691-го. И с тех пор это лакомство мы подаем к нашему ужину.
На этом застолье было закончено, хрустальные головоломки бесшумно убраны, поданы горячие блюда (в том числе и тарелка французских виноградных улиток в зеленом провансальском масле) и прочая пища.
Повар объявил, что за основу ужина в резиденции Хагевельд взят ужин, данный президентом Франции Франсуа Миттераном и его супругой в честь Его Величества Короля Карла Густава и Ее Величества Королевы Сильвии в резиденции Франции в Стокгольме в четверг, 17 мая 1984 года. А именно: паштет из гусиной печенки, бретонский омар и эскалоп из окуня с корнишонами, отварной молодой картофель с морковью, французские сыры и на десерт пирожное-пралине с глазурью и свежей клубникой.
Из вин гостям будут предложены: Шато Сюдюиро 1967 года, Кортон Шарлемань Л. Латур 1978, Нюи Ле Кай. П. Миссере 1969 года и Шампанское Кристалл Редерер 1979 года. Валентин выбрал Шато. Впрочем…
Впрочем, после дивного пения все потеряло смысл, вкус и цвет.
Настала ночь с понедельника на вторник.
Валентин вернулся в номер встревоженным и долго не мог заснуть. Во-первых, детектив был поражен собственным красноречием: никогда еще он не рассуждал вслух о вещах, о которых прежде даже не думал. Это пиршество ума удивляло и пугало. Причину своего странного вдохновения он все больше и больше видел в наркотическом аромате цветов мандрагоры. Надышался! Во-вторых, он был обеспокоен предстоящей встречей с секретарем покойного профессора. Его приезд грозил полным разоблачением: человек, столько лет знавший патрона, в секунду обличит самозванца. Валентин уже понял - гнев князя будет ужасен. Как он прорычал в сторону кутюрье: "Бойся гнева терпеливого человека!" И этот рык всего лишь по поводу пары глупых улиток. Что же с ним будет, когда он выведет на чистую воду не пустяк, а предательство: вторжение в частные владения, обман доверия, подмену имени, и все ради презренной алчбы и похоти сыска… На этом тревожном уступе скалы Валентин уснул, но только-только сон набрал в легкие забытья сонм сновидений, как в дверь постучали.
Валентин проснулся.
Постучали второй раз негромко, но настойчиво. Затем третий - уже с раздражением. Он запахнулся в самурайский халат, подтянул шелковый пояс и открыл высоченную дверь.
Это была Герда. В слезах. С наказанными ушами в следах йода.
Она показала свой пароль - язык с каплей пирсинга: "Это, я Герда". И приложила палец к губам: тсс…
На ней был точно такой же японский халат, затянутый поясом.
- Что случилось?
- Я прошу твоей помощи.
- Какой еще помощи?
Она встала на колени.
- Только без мелодрам… Я слушаю.
Он легко поднял девушку.
- Не здесь.
Она схватила его за руку горячей ладошкой и, миновав два холла и коридор, они оказались в бильярдной комнате.
- Тут не подслушивают.
- Отлично… Говори.
Она села на край бильярдного стола.
- Клавиго, помоги мне бежать.
- Разве ты в плену?
- Не перебивай… Тут все не так, как кажется. Да, я в плену. Я тут торчу уже второй год. Представляешь. Магде О’кей, но я не хочу жить в клетке. Даже такой роскошной.
- Но почему твой отец…
- Никакой он мне не отец. Не таращи вопросы, Клавиго. Думаю, ты тоже попал в переплет. На черта ты только приехал. Он… я про князя… собирает коллекцию темных личностей, чтобы приятно проводить время. Ему скучно! Я три раза пыталась бежать. Но он, гад, каким-то образом узнает обо всем, что подумаешь. Даже самый пустяк. Хочу поцеловаться с мальчишкой из охраны и - бах. Уже через день мальчишку переводят на охрану внешнего кольца. И тю-тю. А парень вообще ни при чем. Даже не знал, что я положила глаз на его петушка. Так, прижала пару раз в коридоре, расстегнула штаны, поиграла сарделькой, короче, ничего серьезного.
- Но тут же везде камеры слежения.
- Нет, в том-то и штука. Этой хрени в зоне почти что не надо. В гостевом доме камеры кое-где есть. И катит прослушка. Но в главном доме никаких жучков и гляделок нет. Папа их ненавидит.
- Папа?
- Ну, князь. Мне его отцом называть привычней. Это все причуды мачехи. Берегись, она тебя невзлюбила.
- Какая еще мачеха?
- Ну, та, что в маске. Карга старая. Якобы пифия. Это его вторая жена. Имей в виду, она медиум и может просечь кое-что. Особенно если ты затаил плохое в душе. Она тебя качает по полной программе. Хобот сунула в самое сердце. Я эту суку чувствую. Но она - тьфу. В доме есть еще какая-то чертовщина, и папа все узнает. Сам ведь слышал сегодня… И об улитках эти поганых, брр, видеть их не могу, и про то, что Фаринелли про себя ругнулся на папу. Они, по-моему, голубые. Кастрат с папой живет. Да. Да, не ойкай. Это лохматое чудо, этот ньюфаундленд Бетховен… Потрясающий голос. Я каждый раз кончаю, когда он кончает свое соло. Он первый контр-тенор мира, так все говорят.
- Герда, скажи мне, а где живут близнецы?
Для Валентина это был вопрос вопросов. Иначе бы он не стал разговаривать с взбалмошной эротоманкой.
- Никаких близнецов кроме нас с Магдой тут нет.
- Здесь нет внутренней тюрьмы? Тайной комнаты? Подземелья?
- Ах, так вот ты зачем тут! Берегись… Завтра папа все будет знать про твои мыслишки и умыслы.
- Но почему завтра? Медиум читает тайное сразу.
- Не знаю. Но я засекла, клянусь, что все узнается папой с погрешностью в два-три дня. Потому и пошла в свой первый побег. Угнала машину в жуткую грозу. Свет в зоне вырубили. Ну, я за руль. Псы сразу за мной. Имей в виду, Клавиго-врунишка, они так обучены, что не дают никому выйти из леса. Кстати, а как твое имя, парень?
Она закинула ногу на ногу, демонстрируя, что на ней нет ничего кроме белых чулок с голубыми подвязками и алых губ для греха.
- Герда, уймись. Я Клавиго.
- Клавиго, о-го-го! Тебе будет хуже. Значит, я прихватила с собой одного паренька из обслуги, трахалась с ним от скуки в подсобке, заклеила ему шары, мол, люблю без ума, показала капусту в сумке и кинула его из машины. Псы на него. Нехорошо получилось, конечно, но друзья девушки - только брильянты да презервативы, как считает бабуля Монро. Собаки стали рвать паренька на куски, а я выехала на КПП и - раз! - тараню шлагбаум. Гроза помогла. У них все системы зависли, и за мной кинулась только пара байков на хондах, а шобла не могла элементарно открыть гараж. Парням не повезло со мной, в машине был мой любимый пинчер ватрушка Рекс. Любил облизывать пальцы, подлец. Я остановила машину. Мол, бензин кончился. Фраера тормознули мотоциклы, уши развесили. Пушки наставили. Выходи или стреляю в ноги. Но я-то знаю, блефуют, дочь короля в сказке не трогают. Я сделала вид, что сдаюсь. Открыла салон. Стекла тонированные, снаружи ноль видимости. Пустила Рекса. Фас, душка! Он стал рвать парней на куски, они стали его кончать, а я ушла в полный отрыв. Зарылась в норе в Калининграде у пары знакомых блядушек. Села на паром до Питера, все чин-чинарем. Полная смена внешности и одежды. Косила под девушку-дауна в инвалидной коляске. Слюна с губы капает. Медсестру-монашку наняла катать меня на палубе. Вижу вертолет. Ну и фиг с ним. Облетел наш паром. Но ведь уже три дня прошло, как я сбежала. Билет на чужое имя. Улетела вертушка. Я расслабилась. А тут два стюарда из бара зырк-зырк на меня. А следом сам капитан. Представляешь, Клавиго, какой уровень слежки! Сам капитан снял мой парик, медсестру в сторону и даже корабль притормозил на полчаса, чтобы нас догнал глиссер, а там уже секретарь херов снизу мне ручкой маячит. Кто сдал? Как? Кому нужна девушка-даун? Там было две тысячи пассажиров.
- Может, у тебя датчик вшит под кожу.
- Я дуреха, конечно, но не до такой же степени, парень. Все проверила раньше. Тот мой дружок-трахальщик обыскал меня электронным щупом. Таблетки давал глотать - нет, Гердашка, на тебе ни одной блохи. Чистая ты…
Она прошлась по нему женским взглядом.
- Слушай, дай мне сока глотнуть, во рту все пересохло. Вон там в холодильнике. Джус апельсиновый.
Валентин достал прохладную банку и отстегнул замок.
Все больше распаляя себя, Герда соблазнительно запрокинула голову, открыла рот для глотка, вроде бы не заметив, как разъехались полы халата. Исправлять вид на тело она не озаботилась.
- Короче, Клавиго, если ты стукачок, ты влип. Никаких близнецов для тебя нет. Тут все гости на виду. Только те, кто за столом. Они все свободны уехать в любую минуту, все-все, кроме нас с сестрой и несчастного Фаринелли. А так в членах клуба много знаменитостей. Кутюрье. Актрисы. Режиссеры. Банкиры. Только они обычно под масками ужинают. Но если клеятся, то все же морду покажут. Я маскам не даю.
- Но какая цель у этого клуба?
- Они мечтают создать идеальное общество. Вроде масонов. А наш клуб самоликвидации - репетиция будущего.
- А при чем здесь мандрагора?
- Откуда я знаю… Тут такие вещи случаются, мало не покажется. Если папа тебя включит в коллекцию, ты такое увидишь… Короче, у нас с тобой один день для рывка. В среду он все будет знать про тебя. Тогда берегись. Но если ты все же реальный Клавиго, то у меня есть план. Обменяй меня на свою чертову книгу!
- Но он же ее купил.
- Но как он ее прочитает без тебя?
- Глазами.
- Дурашка, там написано закорючками, знаками, все сплошь зашифровано, без тебя она фук, пустышка. Вот тут ты и скажешь князю о том, что мы обручились, ну, вроде как жених и невеста, он ради шарады или загадки душу продаст нечистому… Слушай, чего тянем? Давно пора переспать… Ты ведь уже торчишь… Меня не обманешь…
Она заскользила гладким пальчиком по груди в щели халата от развилку у горла все ниже, ниже. Валентин попытался перехватить руку.
- Смотри, какой стол. Класс. Зеленое сукно. Экзотика. Погоняем, твои шары… слушай, со мной легче переспать, чем о чем-нибудь договориться. Трахни. И я отвяжусь.
Что ж, лжеКлавиго так и поступил.
Вторник, или день третий
Утром, обдумав полученную информацию, Валентин понял, что в болтовне Герды есть рациональное зерно: жизнь гостей и семьи находится под контролем, и неважно, каким образом это достигнуто, важно то, что его судьба висит на волоске, что до его неотвратимого разоблачения день, максимум два.
Далее шло по распорядку.
В 9 утра шведский стол.
Прогулка. Тренажер. Бассейн, где он плавал в окружении голых веселых близняшек. Что произошло ночью, Магдалина поняла сходу.
Массаж.
В 13.00 садовник пригласил посмотреть мандрагору. Цветок явно оправился от переезда и пересадки. "Палач, настоящий палач", - причмокивал от восторга садовник.
В 13.30 визит кутюрье, который объявил тему вечера, назначенную князем: исцеление - закон, смерть - случайность.
Ведущий цвет - желтый, ткань - атлас и бархат.
От кутюрье же узнал, что первоначально для ужина планировали сервировать павильон на пляже, но Балтика сильно штормит, и стол будет накрыт в картинной галерее, что в левом крыле особняка.
Ровно в 19.00 детектив примерил новый костюм и на машине был доставлен к застолью.
19.21. Ужин.
За столом были все те же лица: князь в куртке от Ива Сен-Лорана со вшитыми осколками венецианского зеркала, сонный Фаринелли в концертном фраке и маленькой яичной феске. Сучки-близняшки в нарядах 20-х годов с желтыми перьями в волосах. Царственная пифия в бархатной полумаске и ее рот - девочка с белым бантом в желтый горошек. Садовник мандрагор Цезарь Череп с золотым нарциссом в петлице пиджака. Долговязый юнец в стиле гот - художник Гай в авиашлеме - и его спутница, бритоголовая фотокиллерша Катрин с чернильным ртом. Изношенный беллетрист Протей, на шее коего виднелись сине-красные жилы старого индюка. Бравый связист Курц за отдельным столиком у полевой рации. А вот на почетном месте на противоположном от князя краю стола сидели сразу два человека: вдохновенный хасид Барух Кац в неизменной шляпе и молодой незнакомец. ЛжеКлавиго привычно сторожил свои чувства, того, чего он тайно ждал, - внезапного появления близнецов и избавления от миссии не случилось.
Единственное исчезновение - черный ньюфаундленд-тезка не появился до конца застолья.
Что ж, подумал наш сыщик, баба с возу - кобыле легче.
Черный фантом действовал на нервы.
Картинная галерея, где князь велел накрыть стол, с одной стороны имела обычную стену с развешанными полотнами в помпезных рамах, а с другой была обрезана отвесной стеной из сплошного стекла.
За стеклом тлел закат, и луна уже была видна бледным диском стеклянного маятника.
Хозяин постучал скальпелем по бокалу - внимание.
- Господа, тема нашего ужина - исцеление. Вот почему к столу поданы скальпели, щипцы для фиксации кожи и прочая хирургия. А начнет наш разговор о победах над смертью сам исцелившийся - мой друг и бывший пациент равви Барух, который вчера потряс всех нас красноречием Зогара.
Хасид встал и благодарно раскланялся.
- Дорогой князь, дамы и господа, разрешите представить моего давнего друга и соотечественника. Вот он - доктор Соломон Зиглер, который одно время был моим лечащим врачом, но, слава Богу, да будет он благословен, лечащим врачом быть перестал и остался лишь моим другом. Он приехал в анклав вместе со мной с разрешения дорогого хозяина. Что ж, пользуясь моментом, хочу попросить ваше сиятельство выслушать сначала моего лечащего врача. Соломон потрясен моим полным выздоровлением и специально приехал из Хайфы. У него много вопросов медицинского характера.
- Пожалуйста, я готов отвечать. Но только в рамках нашей темы: исцеление - норма, смерть - исключение. Согласны?
Молодой гость в аккуратной кипе и в круглых очках в стиле "Леннон" привстал и с достоинством поклонился.
- Так это вы решили, - улыбнулся Виктор фон Боррисс, - что первоначальный диагноз Баруха "саркома легких" был ошибочен?