В четверть десятого прибыл Карлин, наверх его провел дворецкий, который впоследствии показал, что через какое-то время услышал громкие раздраженные голоса. Мистер Карлин спустился и был препровожден на улицу, когда часы пробили половину десятого, еще через несколько минут в кабинет лорда Селлингтона звонком был вызван лакей. Он поднялся и помог хозяину лечь в постель.
Наутро в половине восьмого лакей, спавший в соседней комнате, зашел в спальню хозяина с чаем. Он увидел лорда Селлингтона лежащим ничком на полу: тот был мертв и умер, судя по всему, несколько часов назад. Никаких ран на теле обнаружено не было, и с первого взгляда казалось, что этот шестидесятилетний мужчина ночью встал с кровати, потерял сознание и умер, не приходя в себя. Однако некоторые обстоятельства указывали на необычность произошедшего. В спальне лорда Селлингтона имелся небольшой стальной стенной сейф. Когда утром лакей вошел в комнату хозяина, он первым делом заметил, что сейф открыт, часть бумаг, находившихся в нем, разбросана по полу, а несколько листков, вернее, то, что от них осталось, лежит в камине. От сожженного документа сохранился только обгоревший уголок.
Лакей немедленно вызвал врача и полицию, и с этого мгновения дело перестало находиться в компетенции мистера Ридера.
В тот же день, несколько позже, он коротко изложил своему начальнику результаты проведенной работы.
– Боюсь, это убийство, – грустно произнес он. – Судебно-медицинский эксперт министерства внутренних дел не сомневается, что его отравили аконитом. Остатки бумаг в камине сфотографировали, и нет никаких сомнений в том, что сожженный документ являлся завещанием, в котором лорд Селлингтон оставлял все свое имущество различным благотворительным обществам.
Тут он замолчал.
– И что это значит? – спросил шеф.
Мистер Ридер кашлянул.
– Это означает, что, если его завещание не удастся восстановить (а я сомневаюсь в том, что это возможно), будет считаться, что его светлость умер, не оставив завещания. Его состояние и титул перейдут…
– Карлину? – удивленно двинул бровью прокурор.
Мистер Ридер кивнул.
– Сожжены еще несколько документов: четыре небольших вытянутых листка бумаги, соединенных скрепкой. Но прочитать их не удалось. – Он снова вздохнул, а государственный прокурор поднял глаза в потолок.
– Вы не упомянули о письме, которое было доставлено районным курьером вечером, после того как лорд Селлингтон ушел в спальню.
Мистер Ридер погладил подбородок.
– Да, я о нем не упомянул, – неохотно согласился он.
– Его нашли?
Мистер Ридер колебался.
– Не знаю. Думаю, что нет, – сказал он.
– Как думаете, оно могло бы пролить свет на преступление?
Мистер Ридер в некотором замешательстве снова поскреб подбородок.
– Полагаю, что могло бы, – сказал он. – Простите, сэр, могу я идти? Меня ждет инспектор Солтер. – И он выскользнул из кабинета, прежде чем прокурор успел что-то ответить.
Инспектор Солтер нетерпеливо расхаживал по небольшой комнате, когда мистер Ридер вернулся. Они вместе вышли из здания, сели в ожидавший автомобиль и уже через несколько минут были на Джермин-стрит. У входа в пансион дежурили трое полицейских в штатском, очевидно, дожидавшихся прибытия начальника. Инспектор направился прямиком в дом, мистер Ридер не отставал. Они прошли половину лестницы, когда Ридер спросил:
– Карлин знает вас?
– Ему бы следовало меня знать, – последовал мрачный ответ. – Я уже сделал все что мог, чтобы не дать ему улизнуть из Англии.
– Гм! – протянул мистер Ридер. – Очень жаль, что он вас знает.
Инспектор остановился и повернулся к Ридеру.
– Почему?
– Потому что он видел, как мы выходили из машины. Я заметил его лицо и…
Неожиданно он замолчал, потому что наверху оглушительно грянул выстрел. В следующий миг инспектор бросился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и ворвался в квартиру Карлина. Одного взгляда на распростертое тело было достаточно, чтобы понять, что они опоздали. Инспектор склонился над трупом.
– Что ж, государству не придется тратиться на веревку для очередного убийцы, – сказал он.
– Не думаю, – возразил мистер Ридер и объяснил почему.
Через полчаса, когда мистер Лассард выходил из своего кабинета, на плечо ему легла рука сыщика.
– Айтер, вы обвиняетесь в убийстве, – произнес строгий голос.
– Это было очень простое дело, сэр, – какое-то время спустя рассказывал мистер Ридер шефу. – Я, разумеется, знал Айтера и лично, но больше всего мне запомнилось то, что он всегда неправильно писал слово "можно". Едва взглянув на письмо с просьбой о деньгах, которое наш друг написал своему патрону, я сразу же заметил эту ошибку. Те пять тысяч фунтов были похищены самим Айтером, я в этом не сомневаюсь. Этот человек есть и всегда был заядлым игроком. Мне не пришлось долго наводить справки, чтобы выяснить, что он задолжал большую сумму денег и что один букмекер пригрозил предать дело огласке, если он с ним не расплатится. Это бы означало конец мистера Лассарда, заботливого благодетеля детей. Кстати, Айтер всегда промышлял подобным. Он организовывал фиктивные благотворительные организации, и всегда находились простофили, готовые не думая жертвовать деньги, полагая, что действительно приносят этим пользу. Много лет назад, когда я был молодым, мне как-то пришлось заниматься одним из его дел. Тогда он сел в тюрьму на семь лет. С тех пор наши дороги ни разу не пересекались, пока я не увидел письмо, которое он прислал лорду Селлингтону. К несчастью для него, там были такие слова: "Я был бы вам благодарен, если бы вы сочли возмошным передать деньги моему посыльному". Слово "возможным" он написал так, как его написал бы Айтер. Я нанес ему визит и убедился, что не ошибся. После этого я написал об этом его светлости, который, вероятно, вскрыл мое письмо только поздно ночью.
Айтер зашел к нему в тот вечер немного раньше, и они долго разговаривали. Я могу лишь предполагать, что лорд Селлингтон засомневался, стоит ли оставлять без гроша в кармане своего племянника, каким бы подлецом он ни был, и Айтер испугался, что разработанный им план присвоения стариковских денег может провалиться. Кроме того, мое появление в этом деле тоже испугало его. В тот же вечер он решил убить лорда Селлингтона. Айтер принес в дом Селлингтона аконит и незаметно подмешал его в пузырек с лекарством, который всегда стоял на столе лорда. Мы никогда не узнаем, сжег ли старик свое завещание, в котором лишал наследства племянника, до того как понял, что отравлен, или после. Когда я удостоверился, что Лассард и Айтер – одно лицо, я сразу же курьерской почтой послал лорду Селлингтону письмо…
– Это ваше письмо было доставлено специальным курьером?
Мистер Ридер кивнул.
– Возможно, Селлингтон уже находился под воздействием яда, когда бросал в огонь завещание, почему и сжег заодно четыре поддельных счета, уличавших Карлина. Карлин мог знать, что его дядя умер, но он заметил и наверняка узнал инспектора, когда тот выходил из автомобиля. Решив, что инспектор приехал арестовать его за подлог, он предпочел застрелиться.
Мистер Ридер сжал губы, и его грустное лицо сделалось еще печальнее.
– Я жалею, что познакомился с миссис Карлин. Благодаря нашему знакомству возник тот элемент случайности, который допустим в литературе, но в жизни только мешает. Случайные совпадения подрывают веру в логику вещей.
8. Крупный вкладчик
В Лондоне и его пригородах живут семь миллионов людей, и считается, что теоретически и практически все эти семь миллионов равны перед законом и каждый из них одинаково ценен для общества. Так что, если кому-то случается пострадать от незаконных действий, кто-то другой должен быть наказан, и если кто-то умирает в результате заранее подготовленного насильственного действия, его погубитель должен быть подвергнут повешению за шею до наступления смерти.
Даже для самых зорких глаз блюстителей законности достаточно трудно уследить за семью миллионами человек, по меньшей мере один миллион из которых никогда не сидит на месте и не привязан к какому-то определенному месту. Так же сложно все время держать в поле зрения примерно двадцать тысяч тех, кто имеет постоянное местожительство, но не имеет близких. В их число входят проститутки, престарелые старые девы среднего достатка, перелетные представители уголовного мира и прочие одинокие личности.
Иногда в полицейские участки попадают тревожные обращения насчет таких людей, и те, кто приходит с ними, как правило, ведут себя робко и очень вежливо. Мистер Икс вот уже неделю не видел своего соседа мистера Игрека. Нет, он не знаком лично с мистером Игреком. Игрек вообще необщительный человек и ни с кем не водит знакомства. Маленький одинокий как перст старичок днем и ночью копался в своем саду и не желал ни с кем знаться, но уж что-то слишком давно он не попадается на глаза своему более общительному соседу. Теперь в саду Игрека тишина, никто не забирает с его крыльца утреннее молоко, и окна в его доме все время закрыты. К нему наведывается сержант полиции на пару с констеблем, который взламывает окно и пробирается в дом. Обнаруживается, что мистер Игрек мертв, причина смерти – голод или самоубийство. Добро бы этим все и ограничилось, тут было бы все понятно, но что если дом оказывается пустым, а мистер Игрек исчез? Это уже совсем другое дело. Такая ситуация требует к себе особого внимания и тщательного разбирательства.
Мисс Элвер, незамужняя женщина средних лет, производила впечатление достаточно обеспеченной особы. Заперев дом, она уехала в Швейцарию и больше не вернулась. Ее искали в Швейцарии, полиция Муссолини, этого отвратительного рационалиста, обыскали север Италии от Домодоссолы до Монтекаттини, но никаких следов дамы с худым лицом и легким косоглазием обнаружено не было.
Потом мистер Чарлз Бойсон Миддлкерк, взбалмошный старик, который терпеть не мог шумных соседских детей, никому не сказав, куда собирается, ушел из своего запущенного дома и не вернулся. Мистер Миддлкерк жил один в обществе трех кошек и других друзей у него, судя по всему, не было.
Он тоже был относительно богат и слыл страшным сквалыгой. Та же история произошла и с миссис Атбель Мартинг, строгой вдовой, делившей кров с племянницей, на которую возложила всю самую тяжелую и монотонную работу по дому. Эта дама имела привычку время от времени исчезать без предупреждения. Племяннице было позволено покупать у местных торговцев лишь такое количество еды, которое ей хватало ровно на то, чтобы душа держалась в теле, и когда миссис Мартинг возвращалась, все счета дотошно проверялись, высказывалось множество недовольных слов, и жизнь продолжалась своим чередом. Предполагалось, что миссис Мартинг ездила в Булонь или в Париж, или даже в Брюссель. Но однажды она не вернулась. Через шесть месяцев ее племянница поместила объявление о пропаже тети, выбрав самую дешевую газету, очевидно, не без злорадства в душе.
– Хм, странно, – произнес государственный прокурор, перед которым лежали папки с делами четырех человек (трех женщин и мужчины), исчезнувших за последние три месяца.
Он нахмурился, нажал кнопку звонка, и через какое-то время в кабинет вошел мистер Ридер. Сев на указанный стул, он посмотрел на стол совиными глазами поверх пенсне и покачал головой так, будто догадался о причине вызова и заранее сообщал о том, что не готов внести ясность.
– У вас есть какие-нибудь соображения насчет этих исчезновений? – спросил шеф.
– Невозможно получить что-либо положительное из отрицательного, – вдумчиво произнес мистер Ридер. – Лондон – большой город, полный странных, безумных людей, которые живут такой… м-м… обыденной и неинтересной жизнью, что удивляешься, почему все они поголовно не пропадают хотя бы ради того, чтобы сотворить что-нибудь непривычное.
– Вы с этими делами знакомы?
Мистер Ридер кивнул.
– Да, у меня есть дубликаты, – сказал он. – Мистер Солтер был так любезен…
Государственный прокурор в недоумении почесал голову.
– Я в этих делах не вижу ничего… Ничего общего, я хочу сказать. Четыре – не показательное число для большого города…
– Двадцать семь за двенадцать месяцев, – с извиняющимся видом прервал его сыщик.
– Двадцать семь? Вы уверены в этом? – чиновник был ошеломлен услышанной цифрой.
Мистер Ридер снова кивнул.
– Все они были довольно состоятельными людьми, все имели солидный доход, который выплачивался им наличными деньгами первого числа каждого месяца (девятнадцать из них по крайней мере, восьмерых я еще не успел проверить), и все скрывали источник этих денег. Ни у кого из них не было близких друзей или родственников, с которыми они поддерживали бы добрые отношения, кроме миссис Мартинг. Помимо этих совпадений ничего общего между этими делами нет, и ничто их не связывает.
Прокурор внимательно посмотрел на него, но мистер Ридер никогда не позволял себе говорить язвительно. По крайней мере это не было заметно.
– Есть еще одна подробность, о которой я не упомянул, – продолжил он. – После того как эти люди исчезали, деньги на их имена переставали приходить. Когда миссис Мартинг уезжала на свои экскурсии, деньги исправно приходили, но это прекратилось, когда она отправилась в последнее путешествие.
– Но двадцать семь человек… Вы точно не ошибаетесь?
Мистер Ридер тут же перечислил имена, адреса и даты исчезновения.
– Что, по-вашему, с ними случилось?
Мистер Ридер на миг задумался, уткнувшись серьезным взглядом в ковер под ногами.
– Надо полагать, они убиты, – произнес он едва ли жизнерадостным голосом, и прокурор привстал с кресла.
– Сегодня, как я погляжу, вам очень весело, мистер Ридер, – язвительно произнес он. – Почему это вдруг вы решили, что они убиты?
Объяснения не последовало, потому что разговор этот происходил под конец рабочего дня, и мистеру Ридеру уже не терпелось уйти – ему безумно хотелось увидеться с одной очень красивой девушкой, которая в пять минут шестого должна была ждать трамвая на набережной Виктории у Вестминстерского моста.
Любые возвышенные чувства мистера Ридера для всех оставались тайной за семью печатями. Кое-кто утверждал, что жалость к тем, кого судьба и злой рок приводили в его цепкие руки, была чистой воды притворством. Были и такие, кто ни на секунду не сомневался, что он испытывал настоящую муку, видя, как в результате его трудов за решетку отправляется живой человек.
Экономка мистера Ридера, считавшая его женоненавистником, по секрету рассказывала своим друзьям, что ему совершенно незнакомы нежные порывы, которые просвещают и возвеличивают человечество. За те десять лет, которые она положила на алтарь служения ему, он ни разу не проявил ни душевного волнения, ни мягкости, если не считать того, что пару раз поинтересовался ее ишиасом и однажды посоветовал съездить отдохнуть на море. Она уже пережила средний возраст, но в жизни женщины не бывает такого периода, когда она перестает надеяться на лучшее. Лучшей экономки, чем она, было не сыскать, но втайне она презирала его, в разговоре с подругами называла "дикобразом" и подозревала, что живет он отдельно от жены, не выдержавшей дурного обращения. Эта дама была вдовой (так она сказала ему, когда он брал ее на работу) и видела на своем веку лучшие времена… гораздо лучшие.
Внешне она относилась к мистеру Ридеру с уважением и чуть ли не с благоговейным трепетом. С тем, что к нему заглядывают странные субъекты и подозрительного вида личности, она мирилась. Она прощала ему ботинки с квадратными носками и высокую шляпу с плоской тульей, она даже восхищалась его галстуком с широкими концами и маленькой пряжкой, зубцы которой постоянно кололи ему пальцы, когда он застегивал ее. Однако любому преклонению есть предел, и когда она выяснила, что мистер Ридер имеет привычку провожать в город некую молодую леди, для нее этот предел наступил.
Миссис Хамблтон рассказала подругам (и они с ней согласились), что все мужчины одинаковы и что все неравные браки между стариками и молодыми рано или поздно заканчиваются в суде по бракоразводным делам. Она даже стала оставлять на столе хозяина его любимую воскресную газету, свернутую таким образом, чтобы ему сразу бросались в глаза заголовки наподобие: "Измена молодой жены приводит безутешного старика в суд!"
О том, штудировал ли мистер Ридер сии документы человеческих взаимоотношений, ей было не известно. Он никогда не упоминал в разговоре о печальных последствиях неравных союзов и продолжал как ни в чем не бывало встречать мисс Белмэн в девять часов по утрам и в пять минут шестого по вечерам, если не был занят в это время по службе.
Вообще, мистер Ридер так редко обсуждал свои дела или посвящал кого-то в свои мысли, что было удивительно услышать от него пусть и непрямое упоминание о том, чем он занят на работе. Возможно, не случилось бы и этого, если бы мисс Маргарет Белмэн в разговоре (случайно) не затронула тему, которая косвенно имела отношение к исчезновениям.
Разговаривали они об отдыхе. Маргарет собиралась на пару недель махнуть в Кромер .