Йелле выдернул ветку из воды.
* * *
Собравшиеся на тротуаре Свеавэген напротив главного офиса "МВМ" демонстранты мокли под летним дождем. Лозунги на плакатах гласили: "ПРОЧЬ ИЗ КОНГО!", "БАНДИТЫ!", "ДОЛОЙ ДЕТСКИЙ ТРУД!". Небольшая группа полицейских дежурила поодаль.
Еще дальше, на улице Улофа Пальме, стоял, прислонившись к фасаду дома, пожилой мужчина. Он наблюдал за демонстрантами, отметив все лозунги и прочитав листовки.
"При добыче ископаемых "МВМ" уничтожает невосстановимые природные территории! Алчность ставит под угрозу выживание горилл, так как исчезают их источники пропитания! Помимо этого горилл убивают из-за мяса и продают под видом дичи! Остановите безнаказанное насилие "МВМ" над природой!"
Листовка была снабжена леденящими кровь фотографиями мертвых горилл, которые висели, словно распятые, на деревянных шестах.
Мужчина опустил листовку. Он обвел глазами фасад напротив и посмотрел на окна последнего этажа, где находился главный офис. Туда, где у исполнительного директора Бертиля Магнуссона был собственный кабинет. Мужчина задержал на нем взгляд. Он знал, что Бертиль - у себя. Он видел, как тот подъехал на отполированном до блеска сером "ягуаре" и проскользнул вовнутрь.
"Ты состарился, Бертиль, - подумал Нильс Вент, проведя рукой по карману с аудиокассетой. - И состаришься еще больше, совсем скоро".
* * *
До конца рабочего дня в городе еще оставалось время, хотя он и приближался к концу. Для Оветте Андерссон день только начинался. Ее рабочее место, отрезок от банка до Академии художеств, в принципе никогда не пустовало. Уже начали появляться машины в поисках тех, кого согласно закону о проституции называют продавцами секса. В противовес покупателям. Как будто речь шла о сделке по продаже каких-нибудь интимных товаров.
Спустя короткое время перед Оветте выплыла машина, стекло опустилось. После завершения всех формальностей женщина забралась в машину и отогнала от себя последнюю мысль об Аке. Он на тренировке. У него все хорошо. Скоро он получит новые кроссовки.
Оветте захлопнула дверцу.
* * *
Было почти семь вечера, когда Оливия вернулась домой. Элвис развалился на коврике в прихожей, как модель "Плейбоя", с лапами в разные стороны: он требовал ласки. Оливия подняла его и уткнулась носом в мягкую шерсть любимого кота. Шерсть немного пахла едой, которую Оливия оставила ему утром. Теперь он улегся у нее на плече, своем излюбленном месте, и начал пожевывать ее волосы.
С котом на плече Оливия достала сок из холодильника и уселась за кухонным столом. По пути из местечка Нака домой она систематизировала впечатления от встречи со Стилтоном. Она нашла его на-конец-таки, он был бездомным. Что ж, наверное, на то есть причина, ее не касающаяся. Но этот человек по-прежнему оставался важным источником информации о береговом деле. Совершенно незаинтересованный источник, очевидно, но… Можно, конечно, бросить дело, задание ведь необязательно, но Рённинг совсем не любила сдаваться.
Напротив, встреча со Стилтоном придала делу новое измерение в глазах Оливии с ее живой фантазией. Мог путь Стилтона от уважаемого офицера полиции до развалины каким-то образом быть связан с береговым делом? Или он шесть лет назад докопался до чего-то, что заставило его завершить карьеру? Хотя он же уволился из-за личных обстоятельств?
- Не только, - признался Оке Густафссон, когда Рённинг ему снова позвонила и немного надавила.
- А из-за чего еще?
- Вокруг расследования возник конфликт.
- Береговое дело?
- Этого я не знаю, я тогда только поступил в университет, и до меня дошли слухи.
- Так, значит, конфликт - одна из причин увольнения?
- Возможно.
Большего для фантазии Оливии не требовалось. "Возможно". Что он ушел из-за конфликта вокруг чего-то, что могло быть связано с береговым делом. Или какое-то другое дело стало толчком для разногласий. Чем занимался Стилтон, когда завершил карьеру? Может ли она это выяснить?
Оливия приняла решение. Она не оставит Стилтона в покое. Будет за ним охотиться. А именно: она найдет редакцию "Ситуашун Стокгольм" и узнает все, что удастся, о Стилтоне. А потом снова с ним свяжется. Чуть лучше подготовившись.
* * *
Во второй раз они встретились на лестнице Харальда Линдберга. Поздно, после часа ночи, чисто случайно. Стилтон спускался в четвертый раз, а Хорек поднимался. Они столкнулись на втором пролете.
- Здорово!
- Зубы болят?
- Садись.
Стилтон указал на ступеньку. Хорек тут же насторожился. Он отметил как строгий тон, так и тот факт, что Стилтон просто не прошел мимо. Хотел поговорить о чем-то? Хорек посмотрел на предложенную ступеньку и задумался, а давно ли на ней в последний раз оказывалось собачье дерьмо. Он сел. Стилтон сел рядом. Так близко, что Хорек почувствовал не самый приятный запах мусора и аммиака. С немалой долей пота.
- Как дела, Том? - спросил он своим писклявым голосом.
- Они убили Веру.
- Это она была в фургоне?
- Да.
- Ты ее знал?
- Да.
- А знаешь, кто это сделал?
- Нет. А ты?
- А откуда мне знать?
- Когда-то ты знал раньше всех, если в окрестностях что-то затевали. Ты что, сдулся?
За такой комментарий любой бы получил в переносицу. Но Стилтон был неприкасаем. Поэтому Хорек промолчал и стал смотреть на сидящего рядом высокого, дурно пахнущего бездомного. В свое время их роли зеркально различались. Тогда на социальной лестнице Хорек занимал место на несколько ступеней ниже, а Стилтон, наоборот, находился значительно выше. Сегодня дела обстояли по-другому. Хорек потрогал убранные в хвост волосы.
- Нужна помощь?
- Да, - отозвался Стилтон.
- Оʼкей. Что ты собираешься делать? Если поймаешь их?
- Собираюсь передать привет от Веры.
Стилтон встал. Спустившись на две ступеньки, он обернулся:
- Я бываю здесь по ночам, в это же время. Дай о себе знать.
Он продолжил спускаться. Хорек сидел на месте, слегка ошарашенный. Стилтон вел себя необычно, что-то изменилось в его движениях и взгляде. Вернулся фокус. Он снова был на месте. Все последние годы взгляд ускользал, как только его пытались поймать. Сейчас он был точно направлен на Хорька и не сдвинулся ни на миллиметр. Йелле обрел взгляд Тома Стилтона.
Что случилось?
Сам Стилтон был доволен встречей на ступеньках. Он знал Хорька и его способности. Один из его немногих талантов заключался в умении подслушивать. Комментарий в одном месте, разговор - в другом… Постоянно вращаясь в разнообразных кругах, он умел собирать обрывки в единый узор. Какое-нибудь имя. Событие. Блестящим общественным аналитиком Хорек стал при странных обстоятельствах. Весьма странных. Но он извлекал выгоду из своего дара. Что продолжил делать и после знакомства с тогдашним полицейским Томом Стилтоном. Стилтон быстро сообразил, как можно использовать способность Хорька впитывать информацию и его беззастенчивые доносы.
- Я не стучу!
- Извини.
- Я что тебе, какой-нибудь чертов стукач?
Стилтон все еще помнил разговор. Хорек тогда жутко разозлился.
- Для меня ты информатор. Кем ты сам себя считаешь? - спросил Стилтон.
- "Информатор" меня устраивает. Но "два профессионала, обменивающиеся опытом" звучит лучше.
- И как называется твоя профессия?
- Эквилибрист.
Тут Стилтон понял, что Хорек, может быть, гораздо более интересный стукач, чем многие другие, и заслуживает более внимательного отношения. Эквилибрист.
Через пару часов Стилтон уже шел через лес Небытия с небольшой коробкой в руках. О встрече с Хорьком он забыл. Теперь все его внимание было приковано к серому фургону. Стилтон готовился к встрече с ним. Он решил туда перебраться. На время.
Он знал, что полиция закончила работу в фургоне и муниципалитет собирается убрать его отсюда. Но убийство Веры вставило палки в колеса бюрократической машины, из-за чего фургон оставался на месте. А пока он оставался тут, Стилтон мог в нем пожить. Если у него хватит сил.
Это было непросто. Вначале. Даже беглый взгляд на койку, где они занимались любовью, выводил его из равновесия. Но Стилтон поставил коробку на пол и сел на соседнюю койку. Здесь внутри хотя бы сухо. Лампа, места для сна, и он наверняка сможет починить плиту, чуть поколдовав над ней и сделав новую трубу. На муравьев ему плевать. Он посмотрел по сторонам. Полицейские забрали большую часть личных вещей Веры. Включая сделанный им как-то рисунок гарпуна. Здесь, за столом, когда Вере захотелось узнать, как выглядело его детство.
- Ты рос как гарпун?
- Вроде того.
Стилтон немного рассказал об острове Рёдлёга. О том, как рос с бабушкой, хранившей воспоминания об охоте на тюленей в стародавние времена и о разграблении затонувших кораблей. Вера жадно ловила каждое слово.
- Кажется, у тебя было неплохое детство, так?
- Да, оно было хорошим.
Знать больше ей не требовалось. Больше не знал никто, кроме Метте и Мортена Ольсетер, а также бывшей жены Стилтона. И это осталось только между ними. Даже Аббас эль Фасси не знал.
Вероятно, сейчас Руне Форс сидит в освещенном неоновым светом участке и изучает рисунок гарпуна, размышляя, как его можно связать с убийством Веры Ларссон. Стилтон ухмыльнулся. Форс - идиот. Он никогда не раскроет дело об убийстве Веры. Даже не попытается. Отработает положенные часы, напишет отчеты, а потом засунет свои маленькие толстые пальцы в шар для боулинга. Вот на это ему хватает энтузиазма.
Стилтон вытянулся на койке и снова сел. Ее фургоном не так-то легко завладеть. Он чувствовал, что Вера не ушла. И видел. На полу остались следы вытертой крови. Стилтон поднялся и с силой ударил по стене. Потом снова посмотрел на кровь.
Он никогда раньше не думал о мести. Как следователь, он относился и к жертве, и к преступнику довольно отстраненно. Самое большее - в единичных случаях жалел родственников преступника, ни в чем не повинных, получивших удар судьбы людей. Он помнил, как однажды ранним утром ему пришлось разбудить мать-одиночку, чтобы сообщить ей, что ее единственный сын только что признался в убийстве трех человек.
- Мой сын?
- У вас есть сын, которого зовут Лаге Свенссон.
- Что, вы говорите, он сделал?
И другие диалоги такого рода. Они долго не отпускали Стилтона. Но у него никогда не возникало мысли о мести. До нынешнего времени. До Веры. Теперь все было иначе.
Он снова опустился на койку и посмотрел на заляпанный потолок. В треснувшее плексистекло бил дождь. Стилтон начал медленно впускать то, что он обычно оставлял снаружи.
Как он попал сюда? В фургон с роем муравьев и засохшей лужей крови? Обессилевший телом?
Стилтон знал, с чего все началось шесть лет назад, это не забудется никогда. Последние мамины слова. Но все равно его поражало, как стремительно произошло падение. Пропало желание бороться. Как легко он принял решение. Как быстро сам себя задавил. Сознательно. Отпустил все, что мог отпустить, а потом еще немного - и начал активно тонуть. Замечая, как запросто одно влечет за собой другое. Как мало усилий требуется, чтобы от всего отказаться. Отключиться. Оторваться. Как просто оказалось проскользнуть в безвольное и пассивное. В пустоту.
Вытесненный из жизни других, Стилтон много раз размышлял в своей пустоте. Думал о фундаментальных понятиях, таких как жизнь и смерть, существование. Отчетливо видел явления, пытался найти якорь, смысл, за который мог бы зацепиться. Но не нашел ничего. Ни единого гвоздя. Ни даже кнопки. Падение из привычного в дыру презираемого оставило в нем лишь пустоту. Как душевную, так и физическую.
Одно время Стилтон старался воспринимать свое существование как некую свободу. Свободу от общества, от ответственности, от всего. Свободный человек! Ложь всей жизни, культивируемая многими бездомными. От нее Стилтон вскоре отказался. Свободным он не был, и прекрасно это знал. Хотя был вправе сам распоряжаться своей жизнью.
"Бродяга в фургоне", - сказали бы многие. И оказались бы правы. Но бродяга, который хорошо знал, что даже у того, кто стоит на самом дне, есть почва под ногами. А это больше, чем то, чем могут похвастаться другие. Другие - птицы более высокого полета.
Стилтон сел. Что, в фургоне Веры будет все то же самое? Чертовы размышления? Он ведь как раз хотел от них избавиться, покидая свой сарай. Немного порывшись в рюкзаке, Стилтон достал оттуда баночку с таблетками и поставил ее на стол. Спасительная баночка.
Во время путешествия вниз он быстро усвоил, как решать определенные проблемы. Нужно спасаться бегством. Нужно налить стакан воды, взять пару таблеток диазепама и принять дозу спасения. Ничего сложного.
- Ты как Югарбенке.
- Кто?
Стилтону запомнился тот разговор. Он сидел со старым зэком на площади Мосебакке, и ему было плохо. В конце концов он достал банку, а зэк посмотрел на него и покачал головой:
- Ты как Югарбенке.
- Кто?
- Он всегда бежал, когда была возможность, глотал что-нибудь белое, валился на пол и жадно слушал Тома Уэйтса. В те времена он еще посещал бары, но что это меняло? На том же полу Югарбенке умер тридцать лет спустя, и лишь через неделю на него обратили внимание. С Уэйтсом этого не случилось. Вот такие дела. Человек спасается бегством, а убежав достаточно далеко, нечего надеяться, что тебя найдут раньше, чем запах просочится через дверную щель. В чем смысл всего этого?
Стилтон молчал. Зачем отвечать на такое? На вопросы, на которые он сам не знал ответов. Ослабив хватку, человек просто переставал держаться за жизнь и бежал, чтобы выжить. Стилтон притянул к себе таблетки. Плевать он хотел на Югарбенке.
* * *
Маленький Аке не пошел на футбол, как думала Оветте. Он был далеко от поля. И далеко от дома. Старшие парни заехали за ним, и теперь он на корточках сидел у каменной стены. Аке не сводил глаз с происходившего в отдалении. Он был здесь во второй раз. В огромном гроте, изначально предназначавшемся для очистных сооружений, где-то в районе Ошта в Стокгольме. Глубоко-глубоко под землей.
Там впереди установили цветной прожектор. Он освещал скалы голубым, зеленым и красным цветами. До Аке доносились звуки, издаваемые участниками действа. Неприятные звуки. Он поймал себя на том, что затыкает уши, и быстро опустил руки. Не стоило закрывать уши. Мальчику было страшно. Он достал зажигалку и немного понюхал. Вероятно, скоро наступит его очередь.
Аке думал о деньгах. Они обещали, что если все пройдет хорошо, то он получит небольшую сумму. А если плохо, то ему не достанется ничего. Деньги получить мальчик хотел. Он знал, как обстоят дела дома. Там никогда не было денег на большее, чем необходимо. Они бы придумали с мамой, как их потратить. На что-то, что большинство его друзей делали со своими родителями. Например, на парк аттракционов. На это никогда недоставало средств. Так говорила мама.
Аке хотел отдать деньги ей. Он уже придумал, как объяснит, откуда их взял. Выдуманная лотерея с выигрышем в сто крон. Именно столько он получит, если сегодня все пройдет хорошо. И он отдаст деньги маме.
Пара стальных прожекторов ослепила мальчика.
Присев на корточки, две фигуры притаились за машиной.
Самый центр элитного жилого квартала в Бромме. Время перевалило за полдень. Только что по тротуару напротив прошел отец с детской коляской. Надев наушники мобильного телефона, он вел деловой разговор. Быть в отпуске по уходу за ребенком - это одно, отключиться от работы - совсем другое. К счастью, сейчас появилась возможность комбинировать. Сконцентрировавшись на работе и чуть менее - на ребенке, мужчина с коляской прошел мимо и исчез из виду.
Фигуры переглянулись. Улица вновь опустела. Они быстро проскользнули за изгородь позади дома. Яблони и кусты сирени в саду удачно скрывали их вторжение. Тихо и эффективно эти двое вскрыли кухонную дверь и исчезли внутри.
Через полчаса перед небольшим желтым домом в Бромме остановилось такси. Из него вышла Ева Карлсен. Она посмотрела на свое жилище и отметила, что нужно поменять черепицу. И водосток. Теперь это ее забота. Раньше подобным занимался ее супруг Андерс. После развода Ева все взяла на себя. Хозяйственные дела: ремонт дома, уход за садом и все остальное.
Женщина открыла калитку и вошла. Вдруг злоба лезвием резанула по сознанию и вскрыла старую рану. Бросил! Выкинул! Предал! Ярость накатила с такой силой, что Еве пришлось остановиться. Она пошатнулась. "Проклятье!" - стучало у нее в голове. Ева это ненавидела. Ненавидела терять контроль над собой. Она была рациональным человеком и не любила, когда что-то выходило из-под ее власти.
Ева несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. "Он того не стоит", - пыталась она убедить себя. "Он того не стоит, он того не стоит…" - повторяла она как мантру, следуя к дому.
Две пары глаз следили за женщиной от ворот и до самой входной двери. Когда она пропала из поля зрения, они отошли от занавески.
В поисках ключа Ева открыла сумку. Тут в соседнем доме она заметила движение. Наверное, Моника шпионит. Ей всегда нравился Андерс. Она с блеском в глазах через забор смеялась над его шутками. Моника с трудом скрыла радость, когда узнала о разводе.
Ева достала ключ, вставила его в замок и открыла дверь. Теперь самое время для душа. Смыть все деструктивное, чтобы сконцентрироваться на важных вещах. На серии статей.
Она сделала пару шагов в прихожей и повернулась к вешалке, чтобы повесить свое легкое пальто.
Вдруг сильный удар повалил ее на пол. Удар пришелся по затылку.
Совещание продавцов уже подходило к концу, и все хотели поскорее выйти в город и приступить к торговле. В дверях Оливии пришлось посторониться, чтобы пропустить ликующую толпу бездомных со стопками газет в руках и не закрывающимися от болтовни ртами. В самом конце, семеня, шла Мюриель. На завтрак она подкрепилась очередной дозой и чувствовала себя превосходно. Она не несла газет. И не была продавцом. Чтобы продавать "Ситуашун Стокгольм", нужно выполнить определенные требования. Помимо прочего - получать пособие. Или иметь контакты в социальной сфере, в службах, работающих с преступниками, или в психиатрии. У Мюриель ничего этого не было. Она просто радовалась, когда ее не мучали ломки. В промежутках выискивала наркоту. Сейчас она выходила последней, давая Оливии возможность войти. Та направилась прямо к администратору и спросила о Йелле.
- Йелле? Нет, я не знаю, где он, на сегодняшнем совещании его не было.
Парень-администратор смотрел на Оливию.
- Он живет где-нибудь? - спросила она.
- Нет, он бездомный.
- Но он обычно появляется здесь?
- Да, когда забирает газеты.
- У него есть мобильник?
- Думаю, да, если его не стащили.
- А у вас есть его номер?
- Не хочу вам его давать.
- Почему?
- Потому что не знаю, хочет ли этого Йелле.
Оливия уважала такой подход. Даже у бездомных есть право на частное пространство. Она оставила собственный номер и попросила дать его Стилтону, если он появится.