Иногда так бывает – едва успел подумать о каком-то человеке, вспомнить его или увидеть во сне, как вот он, тут как тут собственной персоной. Парапсихология, что ли, незримые сигналы, способные преодолеть любые преграды и расстояния?
О проблемах парапсихологии и экстрасенсорики Мякишев никогда не задумывался – хватало других забот, похлеще непознанных способностей человеческого организма и проблем связи с иными цивилизациями, – но вот о "Чичикове" вчера вспомнил, когда заметил, что выданные тем деньги потихоньку растаяли. Дома были большие покупки, жене и детям всегда приспичит что-то модное купить, а на это только успевай отсчитывать бумажки, да и собственные потребности не удовлетворить без денег. Кстати, зарабатывает-то их он, а домочадцы понятия не имеют, как добыть хоть копейку, но рот раскрывают шире головы!
Да, так вот, не успел вспомнить "Чичикова", как сегодня он объявился и предложил поужинать в своей любимой "Праге". Знал бы драгоценный Павел Иванович, что сейчас Александру Трофимовичу совершенно не до увеселений, поскольку события разворачивались с головокружительной скоростью и зачастую отнюдь не в том направлении, в каком хотелось бы. Но отказаться Трофимыч не осмелился.
Опять же, при встрече можно получить, новую любопытную информацию, а подобными возможностями не стоило пренебрегать. И Мякишев дал согласие.
Ровно в восемь он был в вестибюле ресторана. Павел Иванович ждал внизу. Поздоровавшись, он предложил подняться наверх и в ответ на недоуменный взгляд Александра Трофимовича – всегда ужинали в зале на втором этаже и что же могло измениться в устоявшихся привычках "Чичикова"? – Павел Иванович нехотя процедил, что будут ужинать в отдельном кабинете.
Это обещало нечто новенькое. "Чичиков" выглядел неважно, то хмурился, то суетился, в общем, был не в своей тарелке, и Мякишев предположил, что с ним хочет увидеться руководство Павла Ивановича, устроить, так сказать, контрольную встречу с целью проверки, не гонит ли Паша туфту. А начальники в общий зал не пойдут, поэтому и заказали кабинет. Кстати, стоит проявить предельную осторожность, ведь частенько подобные заведения оснащены записывающей аппаратурой: сболтнул лишнее, бесстрастная техника все зафиксировала, вот и готовы западня и удавочка!
"Только три рюмки, не больше! – дал себе слово Трофимыч. – Не то потом раскаешься и даже выпить будет не на что или вообще больше никогда не выпьешь".
"Чичиков" провел его на верхние этажи и, словно лакей, распахнул перед Мякишевым дверь одного из кабинетов, рассчитанного на двенадцать персон. Но в кабинете находилась всего одна персона – солидный немолодой мужчина в дорогом костюме. Он сидел в кресле у стола и курил сигарету, играя золоченой зажигалкой. Увидев вошедших, мужчина встал, и Александр Трофимович отметил, что незнакомец выше его на голову.
– Юрий Петрович, – пожав Мякишеву руку, представился мужчина и пригласил к прекрасно сервированному столу. Он сам налил в рюмку Трофимыча армянского коньяка и предложил выпить за знакомство.
"Только три! – напомнил себе Мякишев. – Это первая. И держи, Саша, ухо востро. Не зря тут что-то затеяли!"
– Надеюсь, мы станем добрыми друзьями, – подцепив вилкой ломтик балыка, улыбнулся Юрий Петрович.
Трофимыч поглядел на Павла Ивановича, как бы спрашивая его, что все это значит, уж не вздумал ли треклятый "Чичиков" передать его с рук на руки другому человеку или перепродать, как вещь? Но Павел Иванович блудливо спрятал глаза и невнятно пробормотал:
– Такова жизнь, Александр Трофимыч.
– Я что-то не все понимаю, – с тем чтобы выиграть время, Мякишев поставил рюмку на стол: пить совершенно расхотелось. – Будьте добры объясниться: отчего и зачем мы сегодня ужинаем втроем? Как мне представляется, тут нет случайных людей?
– Верно, – кивнул Юрий Петрович.
– Значит, между профессионалами должен быть и профессиональный разговор?
– Вы должны подружиться, – промямлил Павел Иванович.
– Я никому ничего не должен, – огрызнулся Мякишев и едва подавил возникшее желание треснуть "Чичикова" бутылкой по голове, а еще лучше всадить ему в пузо штуки три из девятимиллиметрового калибра, чтобы ни пожрать, ни посрать спокойно!
– Давайте все-таки выпьем, – миролюбиво предложил Юрий Петрович и налил себе еще.
Это несколько успокоило Трофимыча. Первая заповедь профессионала – никогда не напиваться, если проводишь серьезную операцию. Значит, здесь не замыслили дурного, если пьют? Но, с другой стороны, кто знает, сколько может заглотить эта лесина: литр или два? Что ему пара рюмашек?
– Знаете, как писал в Послании к римлянам святой Апостол Павел, – продолжал Юрий Петрович. – Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими; будьте единомысленны между собою, не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным. Так давайте будем единомысленны и последуем смиренным. Павел Иванович прав, такова жизнь, и я полагаю, дорогой Александр Трофимович, что она повернулась к вам отнюдь не задницей! Выпьем!
Протянув через стол длинную руку, он чокнулся с настороженным Мякишевым и выпил коньяк. Трофимычу не осталось ничего другого, как последовать его примеру.
– Иди, – небрежно кивнул Юрий Петрович, и "Чичиков" немедленно удалился.
"Власть переменилась, – понял Мякишев, и сердце у него тоскливо заныло. – Ишь, Пашку даже за человека не считает! Что-то со мной будет?"
– Закусывайте, закусывайте, – радушно, как хлебосольный хозяин, предложил Юрий Петрович и, словно подслушав мысли Трофимыча, заверил: – Не волнуйтесь, все будет хорошо, даже значительно лучше, чем раньше.
Мякишев выпил, закусил бутербродом с икрой, потом закурил и решился задать вопрос:
– Как же теперь Павел Иванович? Мы что же, больше с ним видеться не будем?
И замер в ожидании ответа. На вид новый знакомый солидный и обстоятельный человек, но жизнь давно приучила не доверять первому впечатлению, хотя оно зачастую бывает самым верным. Это по отношению к простым людям, но никак не приложимо к профессионалу – он всегда будет таким, как нужно по обстоятельствам. Если, конечно, это настоящий профессионал.
А вопросов в голове у Трофимыча роилось множество, и он мог выстрелить их, как пулемет, но осторожность, ставшая с годами службы в сыске второй натурой, призывала поменьше болтать и побольше слушать.
– У вас есть желание продолжать сотрудничество с ним? – усмехнулся Юрий Петрович, наливая еще. И себе, и гостю.
– Нет, – быстро ответил Трофимыч и хотел добавить, что у них уже давно назрели разногласия с "Чичиковым", но вовремя прикусил язык: вдруг это все комедия? А ты тут совершенно некстати и выскочишь нагишом на потеху праздной публике.
– Он больше не станет беспокоить ни вас, ни нас, – на последнем слове Юрий Петрович сделал ударение. – Да стоит ли жалеть о человеке, который продал вас со всеми потрохами, лишь только ему немного подпалили шерсть?
Мякишеву после этих слов захотелось налить полный стакан коньяка и залпом выпить. Точно, власть переменилась, и вся грязь, которую когда-то тщательно наскреб с его бельишка паршивец "Чичиков", теперь перешла в руки Юрия Петровича и его хозяев. Но кто они?
– Не нужно волноваться, – мягко заметил Юрий Петрович. – Все остается по-прежнему кроме некоторых нюансов.
– Каких? – вкрадчиво спросил Трофимыч.
– Дадут больше и двинут выше!
Это было несколько неожиданно, но из обещанного шубу не сошьешь! Ладно, пока все одно деваться некуда, придется стиснуть зубы и терпеть.
– Хотите, наверное, в генерал-майоры? – лукаво прищурился Юрий Петрович. – Это можно. Однако придется кое-чем поступиться. Например, пристрастием к рюмашке.
– Меня не поймут, – сказал с тоской Мякишев. Вон куда пошло, теперь и выпить запретят тайные хозяева. То-то будет радости жене и старухе теще!
– Ничего, найдем болячку, которая не позволяет, – засмеялся новый знакомый. – Печень там или сердечко. К этому обычно относятся с пониманием и уважением. Быть начальником управления хлопотно, особенно в московском сыске, так мы подумаем о должности зама в главке города. Кстати, почитайте, любопытная книжонка.
Он положил перед слегка ошарашенным Трофимычем пухлый детектив в яркой обложке.
"На кой черт мне эта бредятина?" – зло подумал Мякишев, но вслух выразить неудовольствие не решился и из вежливости открыл книгу.
К его удивлению, внутренность книги оказалась аккуратно вырезана и в углублении лежал конверт. Ловко придумано, хотя прием и не новый, зато элегантно подал мзду. Но что внутри конверта? Трофимыч осторожно приоткрыл его и увидел стодолларовые купюры. Сердце его сладко замерло. Даже на глазок видно – их значительно больше, чем приносил "Чичиков".
– За месяц прочтете? – как ни в чем не бывало поинтересовался Юрий Петрович. – Тогда скажете, понравилось или нет, а я дам вам почитать другую книжку.
– Хорошо! – Александр Трофимович поднял рюмку и чокнулся с новым хозяином. – А как же?..
– Павел Иванович будет молчать, – поняв, о чем Мякишев хочет спросить, успокоил Юрий Петрович. – Не волнуйтесь, контора та же самая, только разные направления и несколько иные интересы.
– Например?
– Например, нам не очень нравится шумиха вокруг дела Гореловой. Если Павел Иванович хотел его раздуть, то мы, наоборот, хотим перевести его в разряд рядовых. Понимаете?
– У него были другие просьбы, – усиленно закусывая, заметил Мякишев.
– Давайте их обсудим. Может быть, он вел себя с нами недостаточно откровенно? Не хотелось бы, знаете ли, упустить нечто важное. Кстати, как вы с ним связывались?
– Всегда звонил он сам.
– Это неразумно. Мало ли что может срочно понадобиться? Вот, возьмите.
Он протянул Александру Трофимовичу визитную карточку. Тот взял прямоугольничек глянцевого картона и не увидел на нем ни фамилии, ни имени-отчества, ни должности нового знакомого. Только написанный шариковой ручкой телефон.
– По этому номеру можете обращаться в любое время суток. Спросите меня, и, пожалуйста, без стеснения. Я слышал, вам не нравится "Прага"?
– Нет, просто мы здесь виделись постоянно.
– Да, это могло привлечь ненужное внимание. Тогда выбирайте, где мы увидимся в следующий раз. Полностью полагаюсь на ваш вкус, но учтите, я люблю хорошую кухню. А теперь давайте вернемся к нашим баранам.
Трофимыч выпил еще одну рюмку, закурил новую сигарету и подумал, что жизнь продолжается, но каково будет это продолжение, станет видно со временем. Не зря же народная мудрость гласит: мягко стелют, да жестко спать…
В Теплый Стан можно ехать двумя путями, и Серов попросил Максуда, чтобы тот повез его через "Юго-Западную": дорога мимо Профсоюзной навевала слишком неприятные воспоминания, а душевная рана еще не успела зарубцеваться.
Дорогой молчали, да и о чем разговаривать? Максуд обещал при первой же возможности наведаться и позвонить, а Сергей поблагодарил его за участие и огромную помощь.
– Пустое, – привычно ответил татарин. – Главное, ты береги себя, голову не суй в петлю. Горячий ты, несмотря на то, что опытный. Заденут тебя за живое и выманят, а там…
– Я понимаю, – скучно отозвался Серов, которому совершенно не хотелось продолжать этот разговор.
Максуд досадливо крякнул и напомнил, что хозяину квартиры можно вполне доверять, а потом молчал до самого места. Покрутившись среди типовых грязно-белых домов, джип остановился у одного из них, окнами выходившего на кольцевую дорогу.
"Надо же, – вылезая из машины, подумал Сергей. – По прямой отсюда, пожалуй, не так далеко до квартиры Лариски. Да вот хода туда теперь нет даже самой хозяйке. Не ценил я в свое время это теплое гнездышко, но сейчас поздно каяться".
Поднялись на третий этаж. Татарин три раза позвонил в обитую темно-бордовой клеенкой дверь квартиры. Открыл длинноволосый мужчина неопределенного возраста – низкорослый, сутулый, одетый в теплый толстый свитер. Он снизу вверх поглядел на рослого Серова и сунул ему сухую узкую ладонь:
– Тарасов, Вячеслав Федорович. Можно просто Слава. Проходите, проходите. Извините, что летом так закутался, но у нас страшный холод, да еще горячую воду отключили, а согреться нечем, я не пью. А вы?
– Я тоже, – успокоил его Сергей и постарался улыбнуться как можно приветливей: все-таки в компании с этим человеком ему придется провести бог весть сколько времени и надо сразу же постараться наладить дружеские отношения. По крайней мере хотя бы их не испортить с первого момента.
– Вы тут разбирайтесь, а у меня дела, – Максуд обнял их обоих за плечи и слегка встряхнул. – Не ссорьтесь, ребята! Поеду я. Позже позвоню или заскочу. А ты, Славик, помни, о чем я просил, и ключик Сереге дай.
– Конечно, конечно, – кивнул Тарасов и, проводив Максуда, повел квартиранта по комнатам.
Их оказалось целых три. Слава объяснил, что квартиру получили, когда был жив отец, а мама еще даже не болела. Еще с ними жила сестра, которая теперь вышла замуж и переехала в другой район, где ее муж купил квартиру: отчего не купить, если деньги есть? Родители умерли, и Слава остался один. Женился, но неудачно, зато удачно разошлись – жена не претендовала на жилплощадь, а главное, на книги.
"Кому все это теперь нужно? – разглядывая выстроившиеся в шкафах корешки старых изданий, тоскливо подумал Серов. – Только таким, как Слава. Пройдет еще немного времени, и подобные ему люди вымрут, как динозавры, а общество значительно поглупеет, опустится в интеллектуальном развитии на ступень ниже, но… не заметит этого! Вот что страшно!"
Книжные шкафы и полки занимали большую часть одной из комнат. В другой тоже было много книг, но несколько полок хозяин отвел под видеокассеты.
– Здесь детективы, вестерны, ужастики и прочая ерунда, – объяснил он и тут же, практически без всякого перехода, начал развивать собственные взгляды на западное киноискусство.
Серов понял: молчаливостью господин Тарасов не страдает. Сергей всего-то десять минут в доме, а уже узнал биографию хозяина и осмотрел квартиру. Кстати, спать предложили в угловой комнате на диване, окруженном шкафами и полками с книгами, кассетами, лазерными дисками и пластинками.
Украшением квартиры было старинное пианино с бронзовыми подсвечниками, покрытыми благородной зеленоватой патиной. Проходя мимо него, Слава ласково провел рукой по крышке, потом поднял ее и стоя начал играть незнакомую мелодию.
– Нравится, нравится? – заглядывая Серову в глаза, спрашивал он.
– Очень! Прелестная музыка, – ответил Сергей, угадав, что хочет услышать от него хозяин, наверняка исполнявший собственное произведение. В сущности, Слава показался Сергею большим ребенком, которого ничего не стоило обидеть.
– Да, мне тоже нравится. Это венгерский композитор Барток. Правда, здорово?
Музыка Бартока была Серову не знакома, и он решил в дальнейшем вести себя осмотрительнее, не то вдруг ненароком похвалишь произведение заклятого Славиного врага! Вот и возникнет напряжение в их маленьком коллективе. Наверняка хозяин способен по-детски дуться и, как любой творческий человек, многие замечания воспринимает весьма болезненно.
На маленькой кухне речь пошла о более прозаических вещах: выяснилось, что Слава питался преимущественно магазинными пельменями, баночными голубцами и супчиками из пакетов. Серов предложил взять на себя обязанности кулинара – готовить он, слава Богу, умел, а делать все равно нечего. Не будешь же целыми днями валяться на диване с книжкой или смотреть видео? Да и осточертеют через пару дней пельмени и голубцы.
Хозяин обрадовался, а Сергей, не теряя времени, взял у него ключ от квартиры, спросил, где магазин, и отправился за покупками.
Когда он вернулся, Слава сидел у пианино. Серов не стал мешать творческому процессу и занялся обедом. Пока варилась грудинка на первое, он нашинковал овощи, раскалил сковороду, чтобы поджарить мясо. Заправив щи и поставив вариться картошку, Сергей закурил и, глядя в окно на бежавшие по шоссе автомобили, стал размышлять о будущем. Пока никаких радужных перспектив, а затворником на краю города тоже не просидишь. Но куда сунешься и что сделаешь, если нет никакой информации? Для начала придется подождать очередного сеанса связи с Туром и вообще набраться терпения: нетерпеливость многих подвела под монастырь.
Обед привел Славика в буйный восторг, и он не уставал расточать похвалы Серову, величая его великим кулинаром. От непривычной сытости Тарасов быстренько осоловел и забился в свою комнату – вздремнуть, а Сергей вымыл посуду, выбрал на полке кассету и сел перед телевизором.
Перед ужином Слава долго говорил по телефону, а когда сели за стол, доверительно пожаловался:
– Знаешь, если по жизни идти честным путем, она становится кошмарно тяжелой.
С этим Серов не мог не согласиться, поскольку постоянно старался идти своей, честной дорогой и набивал себе шишки.
– Если у тебя есть свое направление в творчестве, то "доброжелатели" постараются не пустить тебя к известности и сделают все, чтобы ты оказался как бы не существующим! Ты есть, живешь, творишь и в то же время тебя нет! Ты растворен в небытии!
– Это страшно, – заметил Сергей.
– Еще бы, – кивнул композитор, за обе щеки уписывая мясо. – Но еще страшнее другое! Тебя замалчивают, давят, душат, травят, а ты бьешься, прорываешь завесу безвестности, ломаешь лбом стенки, выходишь на простор, и тут оказывается – ты никому не нужен! Эти гады уже засрали, заблевали мозги своей низкопробной ересью, и публика просто не способна тебя воспринять!
– Ну, не вся же?
– А тех, кто способен, капля в море! Все решают деньги: тот, кто тебя продает, делает на тебе капитал и хочет его преумножить. Ты не покатился, не раскрутился, значит, не нужен. Чего зря тратиться? Интеллектуальность и прочее только бред по сравнению с чистоганом! Сейчас вообще время хаоса, он царит в экономике, в политике, культуре, нравственной сфере, где все давно скатилось в помойную яму, а нравы упали так низко, как не снилось даже Римской империи во времена ее заката. Попробуй найди совесть у нувориша! А у мелкого торгаша? То-то! И бесчестные люди начинают что-то утаивать, что-то вытаскивать, пудрить мозги народу, и в этом хаосе и безобразии место хаотической музыке и псевдокультуре!
За разглагольствованиями Слава не забывал работать вилкой и, очистив тарелку, попросил у Сергея сигарету, сказав, что вообще-то не курит, но сейчас чувствует себя, как в парижском ресторане, и грех не выкурить сигару, то бишь сигарету.
– Ты бывал в Париже? – дав ему прикурить, спросил Серов.
– Какое там, – засмеялся непризнанный гений композиции. – Раньше идеологи не пускали, теперь деньги не позволяют. Точнее, их отсутствие. Ну а ты?
– Я тоже, – улыбнулся Сергей.
И подумал, что, пока живет у Славы, хоть немного откормит этого тщедушного цыпленка. Господи, да на кой нужен парижский ресторан? Разве хоть один из них сравнится со стряпней тети Клавы и семейными ужинами на кухне в старой квартире Серовых?
Когда Слава лег спать, Сергей достал свой арсенал и почистил пистолеты тряпочкой, которую позаимствовал на кухне. Вообще неплохо было бы смазать ТТ оружейным маслом или хотя бы машинным, но где его возьмешь? Сходить разве завтра в хозяйственный отдел магазина и посмотреть там?..
Встал Серов около семи. Осторожно прокрался по коридору и вышел из квартиры. Дошел до шоссе и на автобусе доехал до следующего микрорайона. Отыскал работающий таксофон и набрал заветный номер. Ответил сам Тур.