– Добей, сука… – прохрипел один из раненых противников, но Серову претила роль палача. Он быстро выхватил из рук раненого автомат "узи" и пятясь вернулся к гаражу.
Тамара сидела за рулем слабо тарахтевшего мотором "запорожца". Ее лицо стало белым как полотно, а вцепившиеся в руль пальцы, казалось, невозможно оторвать никакой силой.
– Выводи! – как бешеный заорал Сергей. – Поехали! Чего ждешь?!
Она вздрогнула, словно очнулась от сна, и резким рывком вывела "запорожец" из гаража. Серов прикрыл створки ворот и навесил замок, не запирая его, а только защелкнув, и сел рядом с Тамарой.
– Давай, родная, жми на шоссе!
– Они хотели нас убить? – она тряслась как в лихорадке. – Ты их убил?
– Поехали, скорее! – он сам переключил скорость и больно ткнул ее в бок, надеясь привести в чувство. – Нам нельзя здесь задерживаться, нельзя!
Тамара закусила губу и вдавила педаль газа. "Запорожец" затарахтел, ловко лавируя между домами. Вот уже позади остался рынок, потом они миновали большой храм и выскочили на Ленинградское шоссе. Движение в этот час было еще не слишком оживленным, а дорога шла под уклон, поэтому маленькая машина летела словно на крыльях.
– Не снижай скорости, – Сергей вынул из рукояти "узи" магазин и проверил, сколько там осталось патронов. Магазин был полон примерно на две трети.
– Дай мне пистолет! – неожиданно попросила Тамара. – Я умею, не волнуйся.
Он молча положил рядом с ней тульский ТТ: в нем оставалась всего одна обойма. Венгерский ТТ – хромированный, девятимиллиметровый – и трофейный "узи" он оставил себе. Дай Бог, чтобы их больше никогда не пускать в дело!
Обернувшись, он поглядел назад и понял: его надеждам не суждено сбыться – следом за ними на приличной скорости несся тот самый джип, прятавшийся за кустами во дворе дома на Новой улице. Не достав их у гаража, противник решил исправить допущенную ошибку и отомстить за кровь своих людей. Не пройдет и нескольких минут, как джип догонит, и из него по "запорожцу" начнут полосовать очередями, а то и кинут гранату. А потом уйдут на скорости вперед или свернут… Свернут?
– Тут есть куда свернуть? – передернув затвор "узи", спросил Серов.
– Опять? – она затравленно посмотрела в зеркало. – Кто?
– Черный джип-"патруль".
– Через триста метров поворот на грунтовку.
– Давай, – обреченно махнул он рукой. – Там есть хоть какие-то кусты или деревья?
– Есть, есть, – Тамара выжимала из "запорожца" все его оставшиеся силы. – Что ты задумал? Они же сейчас нас догонят!
– Сворачивай!
Она послушно повернула руль. Их сразу же начало подбрасывать, будто они катались на аттракционе в парке, и Серов почему-то вспомнил, как они не сели на карусель, а теперь покатаются ли на ней когда-нибудь, знает один Бог!
Какая же ерунда лезет в голову! Сейчас их будут убивать, а он про карусели…
Черный джип свернул за ними, и тут же по "запорожцу" хлестнула первая прицельная автоматная очередь. Заднее стекло разлетелось на мелкие осколки, а в лобовом появились две дырки. По счастливой случайности ни Тамару, ни Сергея не задело, но Сергей помрачнел: стреляли из автомата Калашникова, а это серьезная штука, не чета израильскому "узи". Пока их спасают ухабы, но сколько же можно полагаться на везение?!
– Сворачивай! – закричал он, увидев, что дорога делает поворот и скрывается за пыльными кустами. – Сворачивай, сбрасываем скорость и выскакиваем из машины. Беги за мной! Не забудь пистолет. Как крикну, падай и начинай стрелять по джипу! Поняла?
Тамара кивнула и крутанула баранку. Сзади хлестнула еще одна очередь, но прошла мимо. Женщина сбросила скорость и рванула ручной тормоз, машину повело, но Сергей уже распахнул дверцу и вывалился наружу. Вскочил и кинулся к кустам. Немного замешкавшаяся Тамара бежала следом.
– Ложись, – крикнул он ей, увидев, как из-за поворота появился капот черного джипа и автомобиль тормозит, чтобы не врезаться в развернувшийся поперек дороги "запорожец". Но поздно, машины столкнулись, и Серов начал поливать джип очередями из "узи".
Из "патруля" огрызнулись из нескольких стволов сразу. Рядом, где-то за кустами, гулко ударил ТТ – это стреляла Томка.
Сергей закричал от бушевавшей в нем ярости, встал на колени и, держа "узи" в правой, а ТТ в левой руке, начал безостановочно бить по джипу, как совсем недавно стрелял по "Волге" у гаражей. Рядом щелкали пули, бухал ТТ, но Серов не обращал ни на что внимания, словно слившись с оружием и мечтая лишь об одном – добить этих гадов, добить!
Странный хлопок, следом за которым над джипом взметнулось почти бесцветное пламя, заставил Сергея остановиться. Кто-то выскочил из джипа и побежал в поле. Он нажал на курок "узи", но магазин был пуст. Тогда Серов снял этого гада из ТТ.
Больше никто не стрелял. Потрескивало пламя, охватившее джип и "запорожец", шумел в листве ветер, да слабо доносился гул шоссе.
– Тамара! – позвал Сергей и, не услышав ответа, пошел через кусты туда, где она залегла, когда они выскочили из "запорожца".
Увидев ее, он подумал, что ей плохо, и кинулся, чтобы помочь, но, перевернув лежавшую ничком женщину на спину, застыл, не в силах осознать случившееся.
Пуля попала ей точно в правый глаз – в зеленый "глаз ведьмы", изуродовав лицо и превратив глазницу в сплошной багрово-кровавый комок. Из ослабевшей руки Тамары выпал пистолет с полностью расстрелянной обоймой, и Сергей отшвырнул его в сторону, как совершенно ненужную вещь.
Наверное, ему стоило закричать, зарыдать, посылать небу проклятия, чтобы выплеснуть из себя горе ужасной потери, но в груди не хватало воздуха для крика, в глазах было сухо, а на проклятия не осталось никакой злости. Душа была пустой.
Он нарвал немного запыленных полевых цветов, росших на обочине, положил их на ее изуродованное лицо и сгорбившись побрел к шоссе, подхватив по дороге свою сумку. И ему казалось, что это идет не он, Сергей Серов, а некто другой, постаревший в один миг если не на тысячу, то на сотню лет.
Звонок, которого так ждал Леонид Сергеевич, все равно оказался для него неожиданным. Когда он снял трубку и услышал бодрый тенорок Бориса Матвеевича, сердце невольно замерло: как там? Пусть Сирмайс был уверен в удаче, но все равно душу точил червь сомнения, лишая покоя, – пока тучи не разойдутся, пока не будет поставлена последняя точка, нельзя дать себе расслабиться, чтобы потом не рвать волосы и не обливаться горючими слезами. Самое страшное – проявить в таких делах беспечность, которая может стоить головы.
– Рад приветствовать, – как всегда начал Бормотуха, но Сирмайс прервал его, спрятав нетерпение за сухой деловитостью:
– Извини, Борис, я сейчас очень занят, поэтому давай сразу по делу.
– Хоп, – на восточный манер беспечно откликнулся Шлыков: не в его привычках было выказывать неудовольствие или обиды на шефа. Зачем, все равно плетью обуха не перешибешь, а в жизни тебе еще нужно так многое. – Все нормально, – продолжил он. – Большая часть перекатилась без долгих размышлений. Остались кое-где островки, но это уже по мелочи. Готовить ли прессу?
– Не стоит, – немного помедлив, ответил Леонид Сергеевич. – Не нужно лишней трескотни, лучше все тихо и обыденно, даже без криминальной хроники.
– Постараемся.
– Как хромой?
– Вечером он назначил свидание Шамраю. Вернее, наш новый друг Владислав Борисович попросил его о встрече.
– А Владислава попросил ты? – усмехнулся Сирмайс. – Дай Бог, чтобы не сорвалось.
– И я того же мнения, – скромно сказал начальник безопасности, но про себя подумал: поминать в таких делах Бога по меньшей мере святотатство. Впрочем, потом каждый сам будет отвечать за свои грехи, в том числе и шеф, поэтому стоит ли лезть с нравоучениями?
– Кстати, – решил он перевести разговор на другую тему, – девочку они все-таки убили.
– Это ту, актрису?
– Да. Достали под Клином. Мои шли по пятам, но не имели приказа ввязываться в драку.
– Правильно, – одобрил Леонид Сергеевич и с ноткой сожаления заметил: – Теперь обе Полины мертвы: и настоящая, и фальшивая. Ты хорошо потрудился, Боря, осталось закончить на мажорной ноте, и все канет в Лету. Кроме нас, никто ничего не будет знать, а другие сойдут в могилу.
– Ошибаетесь, – с долей ехидства заявил Бормотуха. – Знакомый нам добрый молодец первым добрался до девочки и, как я полагаю, получил некоторую любопытную информацию.
– И они оставили его в живых?
– Он сам их отправил на кладбище и сумел уйти. Крутой малый и, главное, везучий до чертиков!
– Что он теперь собирается делать?
– Сам хочу узнать, – сдержанно засмеялся Шлыков. – Поэтому дал задание найти его и не выпускать из поля зрения.
– Да уж, ты постарайся, не хотелось бы, знаешь ли, чтобы он испортил нам обедню.
– Да пусть себе помашет кадилом, глядишь, огонь шибче раздует и отвлечет внимание. Шибко размахнуться все одно не позволим.
– Надеюсь, – сухо бросил Сирмайс. – Держи меня постоянно в курсе.
Положив трубку, он некоторое время сидел с закрытыми глазами, мысленно анализируя и раскладывая по полочкам информацию, полученную от Бориса Матвеевича. Полный недомолвок разговор имел для Леонида Сергеевича свой скрытый смысл и большое значение.
Пожалуй, оставалось сделать последнее усилие – и можно торжествовать победу и звонить Рогозину, чтобы с теплой заботой в голосе сообщить: те, кто так ужасно поступил с Полиной, его ненаглядной и драгоценной Полиной, теперь будут вечно лежать в холодной земле. И тем самым привязать его еще прочнее, а через некоторое время подсунуть ему другую девку, но уже менее строптивую и полностью послушную воле Сирмайса и Шлыкова. Ничего, найдут такую, подобного добра всегда сколько хочешь. Это Рогозины редкость!
Да, он вроде как в трауре, а деньги взял и довольно кивал, узнав, сколько ему положили на счет за рубежом. Все они одинаковы, разница лишь в цене и занимаемом положении – чем выше сидит чиновник, тем больше он хочет получить от тебя.
И тут в продуманную, логически выверенную, расписанную чуть ли не по минутам операцию пулей врывается ментовский подполковник. Пусть его подставили, пусть он ушел почти в нелегалы, ну и сидел бы там, пока не разберутся без него! Что он еще способен натворить и как спутать карты?
Сирмайс нажал клавишу интеркома, вызывая секретаря.
– Витя!
– Слушаю, Леонид Сергеевич, – на работе племянник всегда называл дядю официально, по имени-отчеству.
– Найди Шлыкова и передай: пусть ребята придержат немножко доброго молодца. Так, мягко, без нажима, просто чтобы не путался под ногами. Шлыков поймет, о чем речь.
В Москву Сергей решил добираться уже испытанным путем – на грузовике. Все равно до станции, где можно сесть на электричку, идти пешком слишком далеко, а обе машины на месте скоротечного боя пылали жарким пламенем. Сейчас туда непременно кто-то да приедет, появятся блюстители порядка, пожарные и прочие, кому положено выезжать на подобные происшествия, включая прокурорских следователей. Ни с кем из них Серову встречаться совершенно не хотелось.
Примерно через час он уже трясся в кузове, больно стукаясь то спиной, то локтями о плохо обструганные рейки ящиков, в которых, обтянутые толстым полиэтиленом, стояли салатового цвета импортные унитазы. А чего, если вся жизнь дерьмо? Самое оно – прибыть в столицу вместе с суперсовременными горшками.
Поглядывая в щель в борту кузова, Сергей заметил, что ближе к Москве на постах ГАИ заставляли свернуть к обочине и проверяли многие автомобили, особенно те, в которых ехали мужчины или чисто мужские компании, – уж не его ли ищут? Впрочем, не велика персона, чтобы затевать такую бодягу, наверняка это из-за случившегося в Клину и на грунтовке: бывшие коллеги, не зная где и кого искать, широко раскинули сети, в надежде, что в них кто-нибудь да запутается-забьется. Да вот беда, обычно так попадается лишь мелкая рыбешка.
Он не знал, что это ищут и его, – Сирмайс был могуч и обладал огромной незримой властью. На вокзале дежурили несколько групп, встречавших все электрички, а на шоссе Серова пытались отцедить получившие от своего руководства ориентировку гаишники, даже не подозревавшие, на кого они на самом деле работают. Кроме того, ждали у конечных остановок пригородных автобусов и у станции метро "Речной вокзал". Шлыков здраво рассудил: Серов рванет в город по кратчайшему пути, и не стал перекрывать иные возможные направления.
В принципе Борис Матвеевич все рассчитал правильно, и Сергей непременно попался бы, как уже один раз он попался людям Бормотухи на площади Казанского вокзала. Тогда он принял их за убийц, хотя им дали приказ просто задержать и привезти Серова в уже известный ему ресторан на Мясницкой. Но никто не учел, что бывший подполковник играл свою игру.
Он доехал до Сокола и там, расплатившись с водителем, отправился в магазин кинофототоваров, где приобрел видеокамеру и пару кассет к ней. Потом Сергей наскоро перекусил в уличном кафе и, спустившись в метро, поехал к дому Бланка – он решил выследить Зиновия, захватить его и заставить говорить, записав признания мнимого Константина Михайловича на пленку. Неужели это не послужит веским доказательством невиновности Серова?!
А поговорить с Бланком было о чем, хотя бы о том же Генке Казакове, чей труп обнаружили в лесопарке Лосиного Острова. Конечно, вряд ли Зиновий сделал это сам, но он должен знать, кто всадил нож в Генкину спину и кто убил Полину Горелову. Он должен знать, кто похитил табельное оружие подполковника милиции Серова и застрелил из него Фомича и его приятеля Ластикова, он должен знать, кто навел убийц на Тамару и кто такой мифический Сергей Сергеевич. Вон сколько накопилось вопросов, и на них Серов жаждал получить ответы. Любой ценой! В конце концов на оба ТТ еще оставались почти две полные обоймы!
Квартира Бланка была в престижном кирпичном доме недалеко от Филевского парка. Сергей запасся бутербродами, сигаретами и банкой пепси, отыскал в сторонке лавочку под кустами и устроил там наблюдательный пункт. Провизия не помешает, неизвестно, сколько предстоит прождать, а дождаться придется, потому что других выходов на эту компанию у Серова просто-напросто нет. Кстати, дома его не было – это Серов проверил, позвонив из таксофона и выслушав гнусавую тираду автоответчика. Естественно, никакого сообщения он оставлять не стал: зачем, если намереваешься увидеться с владельцем телефона лично и, по возможности, не откладывая?!
Ждать пришлось долго. Уже были съедены все бутерброды, выпита пепси, выкурено полпачки сигарет, а Бланк не появлялся. Солнце клонилось к закату, тени стали гуще и длиннее, повеяло вечерней прохладой, начали зудеть комары. Сергей отгонял их табачным дымком и с тоской думал: а не смылся ли уже Зяма куда-нибудь в дальние страны, едва тут заварилась катавасия? Сейчас это недолго, купил билет и полетел, а у таких деятелей, как Бланк-Максимов, всегда оформлен загранпаспорт и есть сбережения за границей. Тогда ждать здесь можно до второго пришествия.
Серов провожал глазами каждую иномарку, подъезжавшую к подъезду, но всякий раз его ждало разочарование, а время шло и шло… И когда Сергей наконец увидел, как из темно-вишневого "фольксвагена" вышел Константин Михайлович, то бишь Зиновий Абрамович, собственной персоной, то в первый момент просто не поверил, что такое возможно. Но тут же подобрался и, подхватив сумку, направился к подъезду, в котором уже скрылся Бланк, сопровождаемый телохранителем. В машине остался водитель.
Серов бочком проскользнул мимо "фольксвагена" и вошел в подъезд: код он выяснил заранее у гулявших во дворе ребятишек и провел разведку, поднявшись на восьмой этаж, чтобы узнать расположение квартир. Теперь многое зависело от того, провожает телохранитель Зяму только до дверей или входит вместе с ним в квартиру и как скоро хозяин его отпустит? Хотя, как знать, кто из них кому является хозяином, если телохранитель приставлен пресловутым Сергеем Сергеевичем?
Дверь у Бланка бронированная и в ней телеглазок, поэтому, чтобы застать Зяму врасплох, надо применить хитрость. Что же, придется караулить внизу, пока костолом спустится.
Похоже, сегодня Серову явно сопутствовала удача – совсем скоро кабина лифта стала спускаться. Как только открылись ее двери, Сергей увидел знакомого бугая, показавшего ему дом, в котором якобы жила Полина-Тамара. Бог мой, как давно это было, не дни и недели, а столетия назад он впервые увидел "глаз ведьмы"!
Заметав Серова, бугай сунулся было за оружием, но ему в переносицу уже смотрел черный зрачок пистолетного ствола.
– Не шуми и будь благоразумен, – шагнув в лифт, тихо сказал Сергей. – Ну-ка, повернись спиной!
Костолом повиновался. Наверное, он уже кое-что знал о Серове и поэтому решил не испытывать зря судьбу. Сергей вытащил у него из подмышечной кобуры пистолет Макарова и быстро провел руками по телу. Больше оружия не было.
– Поедем к хозяину, – одной рукой Сергей приставил пистолет к затылку бугая, а другой нажал на кнопку восьмого этажа. – На, пожуй!
Он сунул в рот телохранителя кусок газеты. Тот послушно начал жевать ее, явно стараясь не раздражать Серова, а выждать подходящий момент, чтобы избавиться от него, однако пока такой момент не наступал.
– Не выплевывай, – когда остановился лифт, предупредил Сергей. – Пошли к квартирке. Вот так. Теперь своей жвачкой залепляй глазок и звони. Скажешь, что забыл кое-что передать. Ну!
Телохранитель залепил жеваной бумагой глазок и позвонил. Некоторое время за дверью было тихо – видно, Зиновий никак не мог взять в толк, отчего не работает телеглазок, а потом все-таки решился подойти к двери.
– Кто там? – донесся его приглушенный броней голос.
– Это я, – после тычка пистолетом в спину откликнулся бугай. – Откройте, забыл кое-что передать.
– Ты, Леня? Что передать, от кого?
– Да я, я! Отпирайте.
Загремели запоры, и, как только дверь приоткрылась, Серов с силой толкнул на нее телохранителя, одновременно врезав ему рукоятью ТТ по широкому загривку. В щели мелькнуло бледное лицо Бланка, и он застыл, глядя как завороженный на пистолет в руке Сергея.
– Тащи его внутрь! – свистящим шепотом приказал Серов. Зиновий, кряхтя от натуги, потянул стонавшего костолома в прихожую.
Сергей вошел следом и прикрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной.
– Вот что, – сказал он помертвевшему от ужаса Бланку. – Мне терять нечего, на меня и так несколько убийств списали, поэтому, видит Бог, я тебе пулю всажу, если…
– Нет, нет! – быстро перебил его лже-Максимов. – Мы договоримся! Обязательно договоримся. Что нужно, я все!
– Бери веревку, лучше бельевую, и неси сюда! Живо. Обрежь на кухне, если есть.
– У меня тут, – Зиновий открыл стенной встроенный шкаф и вытянул моток капронового шнура. – Подойдет?
– Нормально. Вяжи своему телохранителю руки и ноги, да как следует, брюнет! Я проверю.
Странно, но факт: Бланк умело сделал петлю и накинул ее на Ленины запястья, потом захватил шею, ноги и начал туго обматывать его шнуром.