– Зяма, сука! – прохрипел пришедший в себя Леня.
– Сам паскуда…
– Заткнись! – пнул его в бок Сергей и велел Бланку подать платок, после чего он запихал кляп Лене в рот и обернулся к дрожащему хозяину: – Тащи в ванную!
Вдвоем они занесли тяжеленного бугая в ванную и уложили на пол из узорной плитки. Бланк выглядел испуганным и подавленным, а Серов вдруг подумал: а не приманка ли он, не наживка ли, подброшенная специально? Почему Зяму не убрали и даже не заставили уехать, неужели были так уверены, что Серов его не найдет? Или просто просчитались, надеясь, что убьют самого Сергея? Вон сколько за ним выслали охотников! Как бы там ни было, действовать нужно быстро и решительно!
– Звони в машину! – приказал Серов. – Скажи водителю, пусть поднимется сюда. И упаси тебя Бог!.. – для пущей убедительности он сунул под нос Зиновию пистолет.
– Я понял, – немедленно заверил Бланк и под конвоем Сергея пошел в комнату за мобильным телефоном.
…Когда водителя уложили рядом с телохранителем, Сергей настроил камеру и, усадив перед ней Зиновия, начал задавать ему вопросы. Опасливо косясь на оружие в руке грозного гостя, хозяин отвечал односложно, но выразительный щелчок курка заставил его стать словоохотливее.
– Что я знаю? – трагически заламывал руки Бланк. – Да ничего! Мне приказывали – и я делал. Приказали поехать поговорить с Левой Зайденбергом, я поговорил, приказали работать с актрисой, я работал, а что будет в результате, откуда мне знать!
– Не знал, что квартира заминирована? Не знал, что убьют Полину Горелову, роль которой исполняла Сырова, чтобы отвлечь и меня, и охрану Полины, не знал, что зарежут Казакова?
– Не знал, не знал, – захлебывался Зиновий. – Откуда же, все знал только Сергей Сергеевич.
– Можешь устроить встречу с ним?
– Как? Сейчас?
– Да, откладывать не в наших интересах. У тебя же должен быть телефон для экстренной связи. Звони!
Бланк лунатически взял телефон и набрал несколько цифр. Серов напрягся – ответят или нет? Сидеть тут и ждать у моря погоды просто смертельно опасно.
– Сергей Сергеевич? Это Костя… Да, мне нужно с вами срочно повидаться… Нет, дело не терпит, да, очень важно… Хорошо.
"Имен не называют, – подумал слушавший его Серов. – Пользуются псевдонимами, будто шпионы. Хотя какие шпионы, много чести, просто уголовники, только рангом повыше, чем татуированные паханы в зонах, но суть одна и та же!"
– Он примет нас, – сложив телефон, сказал Зиновий. – В квартире на Лесной, у Белорусского.
– Сергей Сергеевич там один или привезет кого-нибудь?
Наверняка эта квартира конспиративная и используется для встреч с такими, как Бланк, которых полностью не посвящают в суть задуманной операции.
– Нет, обычно он один.
– Поехали! – Сергей бросил Бланку ключи от машины. – Но без фокусов!
В "фольксвагене" он уселся рядом с Зиновием, занявшим кресло водителя, и тут же приставил ему ствол к животу. Бланк тяжело вздохнул и тронул машину с места.
Дорогой не произнесли ни слова, только около нужного дома Серов скомандовал, где поставить "фольксваген", и отобрал у хозяина ключи.
По лестнице поднимались пешком, а у дверей квартиры он встал позади Бланка и упер ему под лопатку ствол ТТ. Бледный Зиновий три раза нажал кнопку звонка, и дверь открыл… Иван Андреевич Жуков, давний знакомый Серова из конторы "старших братьев", занятых обеспечением федеральной безопасности. В первый момент Серов немного растерялся, но тут же справился с собой и втолкнул заложника в прихожую. От Сергея не укрылось, что Жуков тоже испытал некоторое замешательство.
– Лицом к стене! – приказал ему Серов. – Одно движение – и я всажу пулю сначала Зяме, потом тебе!
– Пожалуйста, – Иван Андреевич покорно встал лицом к стене и поднял руки. – Можете проверить, я не ношу оружия. Тем более никак не ожидал встретить вас здесь, господин подполковник.
– Ага, ты думал, меня уже отвезли на кладбище? – нехорошо усмехнулся Сергей.
Он поставил Бланка рядом с Жуковым и быстро обыскал старого знакомого. Тот не солгал – оружия у него не оказалось. Тем не менее с ним следовало быть предельно осторожным.
– Пошли в комнату, – Серов запер входную дверь и прошел вместе с пленниками в большую гостиную. Заглянул в смежную комнату: там никого. Сходить бы еще на кухню и проверить санузел, да как их оставить одних? – Кто еще в квартире?
– Только мы, – без приглашения присаживаясь в кресло и закуривая, улыбнулся Иван Андреевич. – Я же честно признался, что не ждал визита. Чем могу быть полезен?
– Многим, – достав камеру, ответил Серов. – Очень многим. Я хочу услышать правдивый рассказ о событиях, в которые оказался втянут, и записать его на видео. Начнем с того, что именно ты тот Сергей Сергеевич, за которым я безуспешно гонялся долгое время.
– Допустим. – Жуков бросил на Бланка быстрый презрительный взгляд. – Но чего ты хочешь добиться? Ну, положим, я расскажу, ты запишешь и будешь знать, но знать – еще не доказать для суда, чтобы отправить меня в тюрьму или на эшафот! Я всегда моту заявить; что запись сделана под угрозой оружия и под действием наркотиков.
– Вот когда спросят, тогда и заявишь. – Серов включил камеру и направил ее на Жукова. – Начинай, я хочу знать о взрыве, о генерале Муляренко, о "хромой крысе старой выучки" и вообще обо всем! Или посчитаемся по-иному.
– А вот в это я не верю, – рассмеялся Жуков. – Честное слово, не верю! Ты резкий мужик, Серов, но не убийца! И не станешь брать грех на душу, нет, не станешь. И вообще на что ты надеешься?
– Жить!
– Жить? Ты серьезно?
– Да! Я проживу достаточно долго, чтобы еще нассать на твою могилу! Говори, время идет!
– Хорошо, – Иван Андреевич согласно кивнул и лукаво прищурился. – Я расскажу о том, что знаю, но не более того. Генерал Муляренко имел возможность достать много леса: ведь МВД один из крупнейших добытчиков лесных ресурсов. Тайгу пилят зеки, практически бесплатный труд рабов, и лесом приторговывали еще со времен Брежнева. К несчастью, покойный Георгий Леонтьевич перешел дорогу другому отставному генералу – Николаю Семеновичу Романенкову, которого часто еще называют хромой крысой, но только за глаза. В лицо ему никто не решится сказать такое.
– Почему?
– А кто же хочет стать трупом? Романенков долго служил в Германии, тесно связан с действующей за рубежом мафией и убрать человека для него раз плюнуть. Несколько лет назад он попал в автоаварию, стал калекой, вышел в отставку и тогда придумал то, что ты назвал "крысиной тропой".
– Значит, она все-таки существует? – горько улыбнулся Сергей. – И бизнесмены с наворованными у народа деньгами бегут отсюда с вашей помощью?!
– Ну, не без этого, – с деланой скромностью потупился Жуков, – но о подробностях лучше расспросить Николая Семеновича, если, конечно, у тебя хватит смелости.
– Хватит, – заверил Серов.
– Ну-ну! Ты искал Левку Зайденберга, но его захватили люди Сирмайса, и они же прибили Лолу.
– Сирмайс? Кто это?
– О, Леонид Сергеевич Сирмайс это большие деньги, очень большие деньги и широкие связи! Нам остались объедки, и мы загнали Левку в заминированную квартиру, куда ты сунулся по наводке своего стукача.
– Это вы его заставили позвонить? – догадался Серов.
– Ну, не я лично, но заставили. Однако Бог или дьявол тебя спас. Тогда решили втемную включить господина подполковника еще в одну операцию: с Полиной Гореловой.
– Зачем нужно было ее убивать, подставлять двойника и вообще городить весь огород?
– Деньги, огромные деньга! Знаешь, сколько стоит лес?! А если его гнать эшелонами? А если чиновник Рогозин за гигантскую взятку готов подписать у зампреда разрешение на экспорт леса и продажу его по демпинговым ценам? Когда уводят такой кусок из-под носа, хромой готов на все! Сирмайс подсунул Рогозину красивую девочку – Полину, а Романенков задумал ее убить и обвинить в этом Рогозина, вызвав огромный скандал и сорвав Сирмайсу сделку. Но опять вылез ты, неугомонный мент, и все нам испохабил. По крайней мере хромому! Учти, он такого не прощает!
– Значит, Сирмайс получил-таки разрешение?
– Да. Несмотря ни на что. У тебя украли пистолет, пока ты был без сознания, и из него убили несколько человек, в том числе и Полину. Двойник, эта артисточка, должна была тебя заманить туда, на место преступления, где тебя и арестовали бы, не вмешайся опять Бог или нечистый. И ты вновь улизнул, как угорь! Не то сидел бы уже в блоке смертников и ждал казни, так и не сумев доказать свою невиновность.
– А Казаков?
– Длинный язык, – брезгливо поморщился Жуков. – Вроде как у Зямы, со страху начинается словесный понос. Больше я ничего не скажу. Если хочешь, можешь стрелять. Усугубляй, так сказать!
"Нет, стрелять я не стану, – подумал Серов. – И зря я боялся, что в телефонном разговоре Бланк скажет кодовое слово, обозначающее "тревога", и меня здесь будут ждать. Как уверенно держится Жуков, его даже не испугало, что я знаю его псевдоним и многие темные дела. На чем же основана его такая уверенность? Что меня скоро не станет в живых? Ну уж дудки!"
Сейчас надо выбираться отсюда и уносить драгоценную кассету: того, что наговорил на ней Жуков, вполне достаточно. Ни к чему спорить и настаивать на дальнейших откровениях – хитрец может специально тянуть время. Вдруг по договоренности сюда должны прийти, если он в означенный час не позвонит или не выйдет сам? Нет, пора уходить.
Бланк сидел как потерянный, только мрачно курил, не проронив ни слова. Серов, не глядя на него, убрал в сумку камеру и достал пистолет Макарова, отобранный у телохранителя. Загнал в ствол один патрон, вынул обойму и положил оружие на пол за креслом, на котором сидел.
– Я даю тебе шанс уйти чистым, – глядя прямо в глаза Жукову, сказал он и отметил, что Иван Андреевич не отвел взгляд.
– А я желаю тебе остаться живым, – в ответ почти прошептал Жуков.
Серов кивнул, не то благодаря за пожелание, не то прощаясь, и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь. Сбежал вниз по лестнице, бегом преодолел расстояние до подземного перехода и нырнул в него, зная, что он выведет к метро. А там пара остановок – и домой! Да, теперь домой! А ключи от "фольксвагена" он просто выбросит по дороге в первую попавшуюся урну…
– Пошел вон! – как только за Серовым захлопнулась дверь, негромко приказал Иван Андреевич.
– А вы? Что… – Бланк встал и промокнул платком потный лоб.
– Пошел вон! – зло повторил Жуков. – И молчи, зараза! Пересиди у матери в Ясенево! Это приказ!
Зиновий попятился и, боясь повернуться к "Сергею Сергеевичу" спиной, вышел из комнаты. Вскоре в прихожей вновь хлопнула дверь, и Жуков остался один.
Он встал из кресла, пренебрежительно зашвырнул ногой под диван оставленный Серовым пистолет и снял трубку стоящего на столе телефона. Набрал номер и, услышав ответ, мягко сказал:
– Борис Матвеевич? Добрый вечер. Я подумал и решил принять ваши предложения о сотрудничестве. Да, я готов отдать всю сеть в обмен на гарантии. Хорошо, я подъеду, и мы переговорим.
Бросив трубку, он подумал, что Серов просто-напросто дурак: ему бы с такими способностями, стать союзником Ивана Андреевича или того же Шлыкова, искать дружбы сильных мира сего и держаться за их могущественную руку, а он ищет правды и справедливости. Во все времена это никогда ни к чему хорошему искателей не приводило.
В тот же вечер Шамрай и Романенков встретились в парке, выведя на прогулку своих любимцев. Сегодня инициатором встречи был Владислав Борисович – повидавшись с Борисом Матвеевичем и Иваном Дмитриевичем, навестившими его на даче, он решил, что лучше иметь теперь дело с ними и Сирмайсом, чем с колченогим. Лишь слепой или умалишенный не в состоянии заметить, кто сильнее и где деньги. Тем более доводы, обращенные новыми знакомыми к разуму, подкреплялись пренеприятнейшими компрматериалами и сладкой пилюлей в виде солидной подачки. Все правильно, ему сразу давали понять, что к чему, а взамен пока потребовали лишь одного – пригласить на прогулку Николая Семеновича. И когда Владиславу Борисовичу позвонят, сказать в трубку одно короткое словечко "да" в знак того, что встреча назначена и хромой обещал на нее прийти…
– Народец измельчал, – тяжело опираясь на трость, недовольно бурчал колченогий. – Даже наш общий друг Сергей Сергеевич начал вилять задницей, а я это чувствую, как никто: все-таки за плечами десятки лет в армейской контрразведке и разведке.
Шамрай взглянул на калеку с интересом. Естественно, он догадывался о многом и даже кое-что знал, но подобная откровенность, впервые проявленная Николаем Семеновичем, его просто поразила: раньше от колченогого нельзя было добиться ни полслова. Стареет, что ли?
– Измельчал, измельчал, – продолжал бурчать Романенков. – Как сорвалось с крючка, так тут же прячутся по щелям, и надо опять ладить золотую блесну, чтобы повылазили. Кстати, где ваши новые клиенты, мой юный друг? Время уходит, а с ним и деньги.
– Я веду переговоры, – туманно откликнулся Шамрай и вдруг почувствовал необъяснимый страх, увидев идущего им навстречу незнакомого мужчину.
Что могло в нем так испугать? Человек как человек: две руки, две ноги, одет в застиранную ветровку и потертые джинсы, обычная рожа, каких миллион в городе. Чего он так всполошился?
Но какое-то внутреннее чутье уже увязало непонятный звонок новых друзей со страхом и заставило сделать шаг в сторону от прикуривавшего хромого.
В этот момент неприметный мужчина вынул руку из кармана ветровки, и Владислав Борисович с ужасом увидел, что в руке у него какой-то неестественно огромный и длинный пистолет. Слабо хлопнул выстрел. Колченогий недоуменно вздрогнул и начал медленно оседать на влажный асфальт дорожки, а киллер выстрелил в него еще раз, прямо в голову, и лицо Николая Семеновича тут же обезобразилось, залившись кровью.
Шамрай хотел закричать от ужаса, кинуться бежать, чтобы и его сейчас не разорвало раскаленным свинцом, но ноги словно приросли к земле и не хотели слушаться, ужас парализовал его, не позволяя шевельнуть даже пальцем.
Киллер поднял пистолет, и Владислав Борисович зажмурился, не желая видеть собственную смерть. Боже, какой же он идиот, что поверил обещаниям Шлыкова и его приятеля, зачем он согласился пойти под руку коварного Леонида Сирмайса, разве только затем, чтобы лишиться жизни?
Хлопнули еще два выстрела, после чего раздался треск ломаемых ветвей и звук удаляющихся шагов.
Шамрай осмелился приоткрыть глаза. В стороне лежал его любимый эрдельтерьер Каре с простреленной башкой, а чуть поодаль валялся спаниель Романенкова. Киллер, проломившись через кусты черноплодной рябины, уходил по изумрудно-зеленому газону к ожидавшей его приземистой светлой иномарке. Наверняка она угнанная или краденая: даже Владиславу Борисовичу ясно, что на такие дела на своих тачках не катаются.
Хлопнула дверца, машина резко взяла с места. Шамрай выдохнул скопившийся в груди воздух и на негнущихся, казавшихся деревянными ногах побежал домой, даже не посмотрев ни на мертвого Николая Семеновича, ни на свою убитую собаку. Черт с ними с обоими, важнее сохранить себя, а купить новую собаку не проблема, самого бы как собаку не пристрелили. Тут тебе ясно дали понять, что случается с теми, кто встал поперек. Яснее даже и придумать трудно. И ведь непременно найдется другой Шамрай, который пригласит тебя на "прогулку" – вот что ужасно! В каком мире мы живем, в каком мире?!
Дома Владислав Борисович сначала бросился было к телефону – хотел позвонить в милицию, чтобы на него не пало и тени подозрения, – но потом рванул к бару и прямо из горлышка, совершенно не ощущая вкуса, выпил больше половины бутылки водки. Да возьмет ли после такого хмель?
Присев к столу, он взял чистый лист бумаги и решил написать прошение об отставке – ну их к черту со всеми такими делами, лучше жить бедным, но жить!
Так ничего и не написав, Шамрай уронил голову на руки и горько зарыдал, как не рыдал уже много лет, с тех пор, как умерла мама. Владиславу было очень страшно.
Пистолет Сергей выбросил в Москва-реку, посчитав, что больше он ему вряд ли понадобится, поскольку теперь у него в руках было более сильное оружие. Прямо с набережной он направился домой, ощущая себя блудным сыном, вернувшимся после долгих странствий. Долгих? Но всего-то прошло меньше месяца, хотя и за это время успело столько воды и крови утечь…
Тетя Клава плакала, обнимая его, и даже отец не смог сдержать слез, но стеснялся их: вытирал украдкой и отворачивался.
– Все нормально, нормально, – прижимая к себе стариков, как заклинание твердил Сергей, пока они немного не успокоились.
Первым делом дома он сел к видеомагнитофону и сделал копию кассеты с откровениями Максимова-Бланка и Сергея Сергеевича – Жукова. Иметь копию никогда не помешает, жизнь, говорят, круглая штука и никогда не знаешь, когда и как она повернется.
Сходив в заповедный чуланчик, Серов надежно спрятал вторую кассету в тайничке за вынимающимся кирпичом.
Мелькнула мысль, что сюда же можно было положить и ТТ – все равно ни одна собака не пронюхает, о тайничке не знает даже отец, – но стоило ли связываться с неизвестно кому принадлежавшим оружием? Пусть лучше лежит на дне мутной реки.
Торжественно вернув отцу ключ от черного хода, Сергей вымылся под душем, переоделся и, наконец почувствовав себя действительно дома, позвонил Туру.
– Привет! Я дома и ничего не боюсь. Можешь передать это Трофимычу.
– Зачем? – довольно сдержанно спросил Володька, и Серов понял, что тот в кабинете не один. – К тебе потеряли интерес и решили оставить в покое.
– Вот даже как? С чего бы вдруг такая милость?
– Злодея нашли в собственных рядах, – слегка понизил голос Тур. – Трофимыч разоблачил его и ходит в героях.
Серов отчего-то сразу вспомнил своего заместителя, слишком долго надевавшего бронежилет во дворе дома, где была заминированная квартира. Неужели?..
– Пылаев? – спросил он.
– Точно. Отдыхай, я вечерком позвоню.
Пылаев оказался паршивой овцой в его бывшем стаде? Вот это новость! Сергей отправился за сигаретами, и в этот момент телефон зазвонил. Трубку снял Иван Сергеевич и услышал прокуренный голос Мякишева:
– Я рад вас поприветствовать, Иван Сергеевич! Сергей дома?
– Нет, его нет, – на всякий случай солгал Серов-старший.
– Как придет, передайте ему, пожалуйста, что мы во всем разобрались. Пусть не держит зла понапрасну и заходит. Буду ждать.
– Хорошо, я передам.
Положив трубку, Иван Сергеевич задумчиво потер подбородок и хмыкнул: похоже, там шла своя борьба и выиграл в этой истории не только его сын?
– Кто звонил? – спросил Сергей.
– Мякишев. Приглашал в гости, сказал, что все выяснилось.
– Ну, с ним увидеться не долго. К тому же, честно говоря, я не слишком по нему соскучился.
Обедали все вместе, в гостиной, как в старые добрые времена, и Сергей дал себе слово, что приложит любые усилия, лишь бы больше не огорчать стариков, не заставлять их так мучиться неизвестностью и страдать от страха. Но разве это зависело только от него?