- Андриан Изяславович?
Щучкин удивленно взглянул на незнакомца. Свое отчество он не скрывал, но старался не употреблять, и даже на визитках оно было обозначено одной заглавной буквой. Поэтому Щучкина иногда называли Ивановичем, а он не поправлял собеседника.
- Да. Это я и есть.
- Игорь Борисович. - Незнакомец встал и протянул руку Щучкину. Андриан стиснул его ладонь. При этом свою руку, все еще держащую маслины, он немного отвел назад.
- Я представляю в Петербурге интересы журнала "Московский бизнес". - Игорь Борисович, протянул роскошную визитку, настолько сверкавшую золотыми буквами, что ее хотелось исследовать на предмет содержания драгоценных металлов.
Андриан оживился. Слово "Москва" всегда звучало приятно и вкусно, как блин, мягко падающий со сковородки на тарелку. В столице жили все основные заказчики Щучкина. Но кроме них в Белокаменной находилось еще немало хороших и легковерных людей, охотно раскрывавших бумажник при слове "эсклюзив". За одну секунду мини-компьютер в мозгах Щучкина произвел необходимый отбор и выделил три материала, которые можно хоть сейчас продать собеседнику. В редакции "Московского бизнеса" вряд ли сообразят, что эти статьи уже два месяца назад напечатал журнал "Легкие деньги" и газета "Столичная гильдия". А если и сообразят - ничего страшного. Щучкин еще никому деньги не возвращал.
- Очень приятно. Я являюсь спецкором "Независимо газеты", "Общей газеты" и "Сегодня" на Северо-Западне. (Зная лень московских журналистов, Щучкин был уверен, что собеседник не потратит время на проверку, действительно ли Андриан Изяславович является спецкором упомянутых изданий). Судя по названию вашего журнала, вас интересует положение дел в петербургских финансах?
- Интересует. Однако мне поручено предложить вам другую работу, за которую, по моим сведениям, вы брались не раз и успешно. Необходимо провести кампанию в петербургских печатных СМИ.
- Простите, кампанию в поддержку или вы хотите кого-то "опустить"?
- Скорее второе. - Игорь Борисович снова поморщился.
- И кого же, если не секрет?
- Фирму "Транскросс". Сегодня четверг. Начиная с понедельника во всех главных городских изданиях должны появиться статьи, посвященные этой фирме. Небольшой экскурс в историю приватизации, рассказ о том, как "Транскросс" обходит налоги, ряд любопытных эпизодов, имевших место в прошлом году, когда нынешнее руководство фирмы рвалось к власти. Одна из статей расскажет, как богатое предприятие держит в черном теле сотрудников, не выплачивая им месяцами положенную зарплату. Другая должна поведать читателям о том, как "Транскросс" обосновался в здании бывшей церкви и недавно совершил акт вандализма в отношении памятника культуры середины 19 века, испортив фрески. Причем тон каждой из публикаций должен быть таким, будто речь идет о маньяке-педофиле, не оставляющем жертвы в живых. Кстати, думаю, вам облегчит работу то, что пару лет назад вокруг "Транскросса" уже разгорался скандал. Правда, его удалось замять, надавив на пару главных редакторов. Но даже ранее опубликованные факты весьма любопытны. Вам понятна задача?
Щучкин задумался. Ничего нового в таком заказе не было. За последние три года он отслужил несколько подобных комплексных "заупокойных молебнов". Настораживало одно. Обычно к услугам Андриана прибегали, когда хотели нанести удар шатающемуся (лицу, или организации - все равно). Или, в крайнем случае, находящемуся в устойчивом положении. Но дела "Транскросса" - (фирма такого масштаба не могла остаться вне внимания Щучкина) явно шли в гору. Стоит ли становиться на пути у такой мощной организации? Может она сама захочет провести кампанию против конкурентов и заплатит больше? К тому же Андриан не был полностью осведомлен об отношениях "Транскросса" с губернатором. Если они теплые, лезть в это дело не надо. У Щучкина свои планы насчет Смольного, которому время от времени нужна небольшая реклама. Недопустимо из-за разового дохода портить отношения с властью. "Нет, никаких согласий, только узнать, сколько мне предложат".
- Игорь Борисович, ваше предложение меня очень заинтересовало. Но я сейчас настолько занят другими проектами, что в течение двух ближайших недель ничем новым себя загрузить не смогу. К тому же есть еще один нюанс. Надеюсь, вы понимаете меня?
- Условия? На этот раз о них нам придется говорить только после вашего согласия. Причем не принципиального, а просто согласия. Вы скажите "да" и это будет последнее слово.
- До согласия еще далеко. У меня действительно сейчас много дел.
- К примеру, кампания по поднятию рейтинга очередного кандидата в губернаторы? Только не надо так ожесточенно мотать головой. Я не собираюсь спорить с вами на тему: заняты вы этим сейчас или нет. Я просто хотел бы объяснить вам, что в ближайшее время она не осложнит вашу жизнь.
Щучкин все-таки пытался протестовать, но замолчал, когда собеседник вынул из дипломата диктофон и включил запись. В тот вечер, когда она была сделана, фуршет оказался более обильный, чем сегодня, но свой запинающийся голос Андриан узнал сразу.
"А знаешь, почему я считаю ВВП идиотом? Он еще вициком был… Я пришел к нему с целым пакетом, с целой программой, как можно за неделю опустить кандидата в губернаторы ниже стульчака унитаза. И что я услышал? Какой-то ублюдок, шатавшийся с мэром пять лет назад… - ик, ик, ик - по депутатским командировкам, стал его имиджмейкером. Придумал лозунг - ик, ик, - "гера в губернагеры". Так ему и надо. Нет, если выйдет дело с референдумом и недоверием, фиг с два он от меня получит пакет про Яшку. Я найду, кому продать".
- Остановимся, - сказал Игорь Борисович, - свои имиджмейкерские таланты вы, конечно, переоцениваете. С вашим пакетом предложений, без вашего пакета - судьба Собчака не изменилась бы. Дело в другом. Когда ваш кандидат в яковлевы узнает, какой вы его горячий сторонник, из предвыборной кубышки вы не получите ни рубля.
- Откуда запись? - Выдавил из себя Щучкин.
- У вас много друзей-журналистов и у каждого - диктофон. Некоторые из них вас не любят. Фиксируется все, но не все востребуется. Эта запись востребовалась.
- Это шантаж. Причем грязный шантаж.
- Андриан Изяславович, - всплеснул руками Игорь Борисович, - вот сейчас вы поступили очень некорректно. И неосмотрительно. Вы заставляете меня продемонстрировать вам разницу между просто шантажом и грязным шантажом.
На этот раз запись была сделана гораздо хуже. Однако, и в этом случае, определить голос Щучкина труда не составляло.
"Нет, нет, Вова, в рот мы не договаривались. Что, польешь вишневым сиропом? Ну ладно, давай, если иначе нельзя".
- На вкус и цвет - товарища нет, - задумчиво вымолвил Игорь Борисович, - однако по мне это чересчур. Нельзя же все позволять мальчику, даже если он и любит тебя три года. Щучкин, шли бы вы поскорей в главный зал.
- Зачем? - Недоуменно прохрипел Андриан.
- Поели бы бутербродов, попили вина. Вдруг, сегодня ваш последний фуршет? Кто вас отныне пригласит? А если и пригласит, кто подойдет, пожмет руку, выпьет с вами? Про вашего Вову слышали многие, но такая запись… К ней, кстати, есть и видеоматериал. Но, может, вы мне поверите на слово?
Щучкин захрипел, замахал руками и вдруг, подскочив к окну, раскрыл его и лег животом на подоконник. Там он что-то совершил, частично заглушенное шумом транспорта и вернулся к собеседнику, вытирая рот рукавом костюма.
- Легче? - Участливо осведомился Игорь Борисович.
- Да, - спокойным и уже почти не дрожащим голосом ответил Щучкин, - я принимаю ваше предложение.
- Ну, вот и хорошо. На каждый материал вам будет выделяться двести долларов. Оплачивайте работу целиком или постранично, берите себе остаток или доплачивайте журналистам из своего кармана - это меня не интересует. Материалы должны появляться в срок и именно в той тональности, которую я указал. Разумеется, кто бы вас не спрашивал о заказчике кампании, идет ли речь о дружеской попойке или зале суда, вы должны придумать любую легенду, но не пытаться нарисовать заочно мой портрет. Единственное последствие такого опрометчивого поступка: я объявлю наш негласный договор расторгнутым со всеми вытекающими последствиями. Какие-нибудь вопросы есть?
- Скажите, а кроме денег…
- Не слишком ли много вопросов? - Перебил собеседника Игорь Борисович.
- Не слишком… То есть, вообще-то много, но я не могу не спросить. Я смогу получить от вас эти записи?
- Конечно, кассету вы получите.
- Я буду признателен и благодарен.
- Не стоит благодарности. Одну кассету на память мы вам подарим, но подлинник нам еще пригодится.
- Зачем?
- Зачем нам подлинник? - Игорь Борисович удивленно посмотрел на Щучкина, как курильщик, которого спросили: зачем ему зажигалка?
- Нет, зачем вы ходите подарить мне эту кассету?
- Взгляд со стороны. Не стоит недооценивать самое простое и проверенное средство самоконтроля. Может вам пойдет на пользу. Впрочем, наш разговор затянулся. Предлагаю его завершить. В этом пакете - материалы для первых пяти статей и тысяча долларов. Рекомендую начать размещение уже с завтрашнего дня. Успехов.
Игорь Борисович вынул из дипломата пакет, передал Щучкину и ушел. Андриан сидел в кресле, шевелил испачканными губами и комкал в левой руке что-то мягкое. Что же это такое? Ах, да, недоеденные маслины. Щучкин сунул одну из них в рот, помусолил и выплюнул. Чего их сейчас жевать-то, хмель и так прошел.
* * *
Сотрудники "Транскросса" боязливо бродили по коридорам, стараясь не глядеть друг на друга. Так бывает в час, когда у начальства большие неприятности. На этот раз все было именно так. Контракт с Джексоном сорвался. Правильнее сказать, он почти сорвался, но сомнений уже не оставалось: фирму постигла катастрофа.
Нина, финансовый директор Филимонов, главный бухгалтер Алексей Степанович и веселый менеджер Вася сидели в главном кабинете, глядя в окно или на стены. Говорить ничего не хотелось, потому что все уже было сказано.
Пятнадцать машин с аппаратурой стояли на Выборгской таможне. Правильнее сказать, с аппаратурой было четырнадцать большегрузов, последний же заполняла всякая дребедень, большую часть которой составляла вегетарианская снедь. Из-за этих-то фруктов и овсяных хлопьев и произошла катастрофа. Злосчастная машина потребовалась в самый последний момент, поэтому она не попала в сопроводительные документы. Таможня могла пропустить весь караван. Могла задержать лишнюю машину. Однако произошел худший вариант: тонны сценического оборудования стояли на границе из-за ящиков с манго и грушами.
Вася только что вернулся из Выборга. У него тряслись руки, ибо машину он вел сам: любой шофер бы отказался гнать с такой скоростью.
- Сволочи, - сказал он с порога, - даже разговаривать не хотят. Будто фуру с прокисшим пивом задержали. Я объяснял ему - мировой скандал, певец же известный. А он: "Мне Кобзон больше нравится". Таможне без разницы, что в машине: аппаратура или кубатура. Документы должны быть оформлены как надо. Сегодня пятница. До понедельника постоят, а там - разберемся. Я и так, и этак пробовал - ничего не получилось. А один товарищ мне негромко сказал: покойный Анатолий Семенович нас уважал, и мы его уважали. Зачем же было традицию нарушать?
Нина намек поняла легко. Прежний хозяин "Транскросса" знал, как обходиться с чиновниками. Нина всегда удивлялась: почему на великолепных загородных приемах ее отца столько нудных гостей, которые не только не могли поддержать нормальную беседу, но даже толком напиться. Эти унылые дяди даже про кабанью охоту рассказывали, будто вели отчет об успешной конференции партхозактива. Между тем, Анатолий Семенович время от времени отводил этих зануд в свой кабинет или беседку, где долго общался с каждым, пил коньяк, специально доставлявшийся ему с Ереванского завода. Нина не знала, ограничивалось ли дело одним гостеприимством, или чиновные посетители получали какие-нибудь сувениры. Однако, одно можно было сказать точно: и прокуратура, и налоговая полиция, и таможня и многие другие серьезные службы ценили "Транскросс", поэтому проблем у фирмы не было. Вступив в права наследования, Нина задумалась: не следовало бы ей возобновить такие полезные приемы? Однако потом она оказалась в больнице, Митя отнимал все свободное время и было не до вечеринок. Не дело матери с младенцем на руках устраивать балы. А если бы младенца не было? Положа руку на сердце, Нина говорила себе: она все равно не смогла бы продолжать отцовскую политику. Звонить какому-нибудь Ивану Ивановичу, врать, как хочет его видеть. Этот тертый калач с первой фразы поймет, насколько она хочет его видеть, слышать и обонять. Рано или поздно врать во имя процветания фирмы она бы научилась, но пока еще не умела.
Теперь надо было принимать оперативные меры. Но кому этим заниматься? Талантливый молодой менеджер Вася был полным профаном в старой доброй русской игре "Дай на лапу". Его пара робких попыток договориться на таможне ни к чему не привела. Конечно, в сферу его проблем договаривание не входило. Этим занимался начальник охраны Петренко, временно назначенный еще Даутовым, в то время как Нина с Нертовым скрывались на Лазурном берегу от бандитов. Как известно, не бывает более постоянного, чем временное. Так что, Петренко до сих пор работал на фирму. В офисе его не было с утра, а дома почему-то никто не поднимал трубку. Филимонов несколько раз позвонил в Смольный - авось знакомые чиновники что-нибудь, да посоветуют. Однако никого на месте не оказалось. Тогда Филимонов напрямую связался с Выборгской таможней. Говорил он минуты три. Когда финансовый директор отключил трубу, его обычно унылая физиономия стала особенно печальной.
- Они не хотят говорить. Только через Москву. Единственное что посоветовали - не раньше понедельника.
На этот раз труба запиликала у Васи. Тот, по привычке вышел в коридор и вернулся через минуту.
- Сколько сейчас?
- Без двадцати семь.
- В девять продюсер Менькевич начинает пресс-конференцию, чтобы объяснить, почему концерт не состоится.
- Может их хоть гласностью продерет? - Воскликнул Филимонов.
Вася удивленно посмотрел на него.
- Какая разница, продерет их или не продерет? Даже если таможня усовестится и пропустит их сегодня ночью, мы окажемся в полном, извините, Нина Анатольвна, в полном дупле. Ладно, за эти два дня по неустойке мы заплатим триста тысяч долларов. Но какая нам реклама? Ведь все сорвалось только по нашей вине. Придется поискать, кто нам теперь маргарин возить доверит.
- Может мне самой выступить на пресс-конференции? - Предложила Нина.
- А толку? Говорить, как мы обалдели, узнав о доверии, оказанном нам Джексоном, и забыли оформить лишнюю бумажку? Лучше не позориться… Или вы хотите выступить перед публикой?
- Нина Анатольевна, - Робко начала появившаяся на пороге секретарша. - Вам звонит господин Царев…
- Сейчас не до царевых-чморевых. - Отмахнулся Вася.
В первую минуту Нина, напрочь забывшая о том, что Сергей Борисович собирался позвонить этим вечером, подумала точно так же: не до него. Но, обиженная Васей, который, кстати, сам и придумал авантюру с Джексоном, Нина решила показать, кто здесь хозяин.
- Я не знаю, что он скажет, но явно более умное, чем ты. Лена, дай трубу.
- Добрый вечер, Нина Анатольевна. Вы еще в трудах. - Раздался знакомый голос.
- Добрый вечер, Сергей Борисович. У нас небольшая беда, - торопливо сказала Нина. И тут ее прорвало. Как маленькая девочка, у которой умер хомяк и она надеется - вдруг есть взрослый, способный его оживить, она минут пять пересказывала сюжет этой беды.
- Нина Анатольевна, - расстроился Царев, - огорчили вы меня по полной программе. Впрочем… Значит через полтора часа пресс-конференция? Это - важный фактор. У нас это могут не понимать. Но Москва - дело другое. Там Джексона любят даже генералы. Коржаков ему даже подарил золотую шашку.
- Может позвонить Коржакову? - Нина, была готова сквозь слезы рассмеяться вслед за собеседником.
Но Царев был абсолютно серьезен.
- Коржакову звонить не надо. Но есть немало хороших людей его уровня, которых возмутит происходящее. Знаете, давайте я вам перезвоню через двадцать минут. Вдруг что-то удастся изменить?
Видимо, Царев принял "Транскроссовские" дела близко к сердцу, ибо поторопился повесить трубку, не попрощавшись.
Нина в двух словах объяснила собравшимся суть происходящего. В кабинете установилось полное молчание. Вася, Алексей Степанович и Филимонов смотрели на Нину, по-прежнему держащую трубу, с недоверием и надеждой. Так дипломированный врач, признавший неизлечимым родного сына, смотрит на вызванного знахаря. Через пятнадцать минут раздался зазвонил Васин мобильник. Менеджер открыл дверь, чтобы поговорить там, но тут же влетел обратно в кабинет.
- Это из Выборга. Все в порядке. Кто-то из Москвы позвонил. Таможня ругается, говорит, чтобы до завтрашнего вечера все оформили, но грузовики уже пошли…Твою мать, пошли!
Алексей Степанович схватил секретаршу и начал вальсировать с ней по кабинету. Та вырвалась и выскочила в приемную за аптечкой: лицо Филимонова за минуту несколько раз меняло цвет, словно у взбесившегося хамелеона.
"Как же я отблагодарю его? - Думала Нина. - Спас всю фирму от позора и меня - дуру. А почему? Только ради покойного отца? Или вспомнил нашу вчерашнюю беседу"?
- Нина Анатольевна, - вас опять Царев. - Секретарша держала в руках поднос, на котором лежала телефонная труба и валидол для Филимонова.
- Сергей Борисович… - Начала Нина и замолчала. Казалось, она подавилась радостью.
- Не волнуйтесь, - успокоил он, - в Выборг позвонят через несколько минут.
- Сергей Борисович, уже позвонили. Я даже не знаю, как мне…
- Пустяки, Нина Александровна. А если не знаете, как меня отблагодарить, то я рискну опять напроситься на чай.