– Бросим в городскую тюрьму за то, что сбежал с самородком! – мстительно ответствовал мистер Макинтош.
– Очень разумное предложение, – одобрительно сказал Гастон, приглаживая усы. – Что скажете, мадам?
Миссис Вилльерс покачала головой.
– Пусть оставит себе добытое нечестным путем, – покорно сказала она. – Теперь, когда он получил, что хотел, может, он оставит меня в покое… Я ничего не буду предпринимать.
– Ничего не будете предпринимать?! – с глубоким возмущением переспросил Арчи. – Позволите этому приятелю Вельзевула сбежать с тремястами унциями золота и ничего не будете предпринимать? Ну уж нет, скажу я вам! О, вы можете сидеть тут, мэм, и сверкать глазами, как гоблин, но не сделаетесь мученицей из-за него. Оставить ему самородок?! Да я прежде увижу его в аду!
Старый шотландец впервые осмелился перечить желаниям Мадам Мидас, и та с изумлением взирала на это непривычное зрелище.
На сей раз Макинтош нашел неожиданного союзника в Ванделупе, который настаивал на том, что Вилльерса следует предать суду.
– Он не только виновен в разбое, мадам, – сказал француз, – он еще и пытался вас убить. И пока ему позволено будет разгуливать на свободе, ваша жизнь будет оставаться под угрозой.
Селина также внесла свою лепту мудрости в виде пословицы:
– Легче предупредить ошибку, чем исправлять ее последствия!
Под этим подразумевалось, что мистера Вилльерса следует запереть в тюрьму и никогда оттуда не выпускать, иначе он попытается выкинуть тот же фокус, когда будет найден следующий большой самородок.
Мадам несколько мгновений размышляла и, видя, что остальные единодушны в своем мнении, согласилась предать Вилльерса суду, но с условием, что сначала нужно написать ему письмо с просьбой отдать самородок. Если негодяй отдаст украденное и пообещает покинуть округ, она не станет больше предпринимать никаких шагов. Но если он откажется, миссис Вилльерс будет преследовать его по всей строгости закона.
Потом Мадам всех отпустила – ей очень хотелось поспать. Ванделуп отправился в офис, чтобы написать упомянутое письмо, в сопровождении Макинтоша, который желал помочь в его составлении.
* * *
Тем временем в Балларате еще одна личность очень интересовалась Вилльерсом, и этот добросердечный джентльмен был не кто иной, как Сливерс.
Вилльерс обычно приходил в офис старика каждое утро и болтал с ним о том о сем – в особенности об участке Пактол. Но нынче утром он не явился, и это крайне рассердило Сливерса. Он решил донести свое раздражение до Вилльерса, как только увидит его.
Старый пройдоха отправился по своим биржевым делам, купил одни акции, продал другие и надул столько людей, сколько смог, после чего вернулся в офис и прождал приятеля весь день, – но тот так и не появился.
Сливерс уже собирался отправиться на его поиски, когда дверь его кабинета настежь распахнулась и в комнату ворвалась высокая худая женщина в запыленном черном платье и отделанной крепом шляпке, криво сидящей на лохматых волосах. Сия леди грохнула по столу Сливерса огромным зонтиком и вопросила, где мистер Вилльерс.
– Не знаю, – злобно огрызнулся старик. – Откуда мне, к дьяволу, знать?!
– Ты мне тут не бранись, маленький одноногий монстр! – заорала мегера, снова саданув зонтиком и подняв огромную тучу пыли, от которой Сливерс расчихался так, что у него чуть не отвалилась голова. – Его всю ночь не было дома, а это ты обучаешь его дурному, распутник с пробковой рукой!
– Его не было дома всю ночь, вот как? – спросил Сливерс, быстро выпрямившись.
Билли, крайне встревоженный манерами костлявой особы, удалился к очагу и попытался спрятаться в трубе.
– Могу я спросить вас, кто вы такая? – спросил старик.
– Можешь! – ответила сердитая леди, скрестив руки на груди и держа зонтик так неуклюже, что чуть не выколола оставшийся глаз Сливерса.
– Ну и кто вы? – ворчливо огрызнулся тот, выждав приемлемое время, но так и не получив ответа.
– Я его домовладелица! – дерзко фыркнув, ответила женщина. – Матильда Чидл мое имя, и мне плевать, кому оно известно!
– Не очень красивое имя, – прорычал старик, стуча по полу деревянной ногой, как делал всегда, когда злился. – Да и сами вы не красавица. С чего это вы вламываетесь в мой офис, как сумасшедшая жирафа?
То был явный намек на рост миссис Чидл.
– Ну, давай, давай! – вызывающе сказала эта милейшая леди. – Я все это уже слыхала и привыкла к таким оскорблениям. Но я буду сидеть тут, пока ты не выложишь, где мой жилец!
И, перейдя от слов к делу, миссис Чидл шлепнулась на стул с таким стуком, что Билли встревоженно завопил:
– Брехня!
– Брехня?! Ах ты, маленький мешок с костями! – заорала миссис Чидл, решив, что это слово проговорил Сливерс. – Не называй меня брехуньей! Но… я и к такому привыкла. С тех пор как мистер Чидл отправился на кладбище, я – одинокая женщина, и меня всегда оскорбляют. О, как же страдают от такого обращения мои нервы…
Последнее она проговорила, увидев на столе бутылку виски и подумав, что может получить глоточек.
Сливерс понял намек. Наполнив стакан виски пополам с водой, он подал его своей посетительнице, и миссис Чидл после многословных неискренних протестов выпила все до последней капли.
– Вилльерс всегда имеет обыкновение являться по вечерам домой? – спросил старик.
– Всегда, – ответила миссис Чидл, – он жил у меня восемнадцать месяцев и ни разу не ночевал вне дома! А если и ночевал, – мрачно добавила она, – мне была известна причина такого непотребства.
– Странно, – задумчиво проговорил Сливерс, уставившись на женщину единственным глазом. – Когда вы видели его в последний раз?
– Вчера примерно в три часа, – сказала миссис Чидл, печально глядя на дыру в своих хлопчатобумажных перчатках. – Его поведение было самым что ни на есть экстраординарным: он явился домой в необычный час, переоделся из полотняной одежды в темный костюм, немного поел, надел другую шляпу и ушел с тростью под мышкой.
– И с тех пор вы его не видели?
– Ни глазочком, – ответила почтенная леди. – Вы не думаете, что с ним приключилась беда, сэр? Не то чтобы я очень о нем волновалась, о пьяном негодяе, но все-таки он – жилец и должен мне квартирную плату. Просто ума не приложу, что с ним сталось… Разве что он уехал в Мельбурн, не заплатив и оставив мне для отвода глаз свои коробки, набитые кирпичами…
– Я поищу его и, если увижу, пошлю домой, – сказал Сливерс и встал, намекая, что интервью закончено.
– Очень хорошо, если вам не трудно. – Вдова тоже поднялась и поставила пустой стакан на стол. – Пошлите его домой немедленно, и я с ним поговорю. И, может быть, – добавила она, застенчиво взглянув на Сливерса, – вы не прочь проводить меня немножко, ведь я одинока и беззащитна…
– Чушь! – неприветливо ответил старик. – На улицах полно фонарей, а вы достаточно большая, чтобы позаботиться о себе.
Миссис Чидл по-лошадиному фыркнула и в ярости вылетела за дверь, на прощание громко оповестив Сливерса, что он эгоистичный маленький змееныш с пробковым глазом – по этой путанице слов легко было догадаться, какой эффект на добрую леди возымел виски.
После ее ухода Сливерс запер офис и отправился на поиски исчезнувшего Вилльерса. Но, хотя он и обошел весь город, посетив любимые места этого джентльмена (по большей части бары), отыскать Рэндольфа не удалось. И расспросы показали, что весь день его в Балларате никто не видел.
Это так противоречило обычным привычкам мистера Вилльерса, что Сливерс начал испытывать кое-какие подозрения. По дороге домой он все обдумал и пришел к выводу: тут что-то не так.
– Если он не появится завтра, – сказал старик, остановившись на мостовой и обращаясь к уличному фонарю, – я снова отправлюсь на поиски. Если они будут напрасны, заявлю в полицию.
Затем он задумчиво добавил:
– И я не удивлюсь, если полиция посетит Мадам Мидас!
Глава 15
Сливерс ищет улики
Сливерс, озадаченный исчезновением Вилльерса, решил отправиться на поиски улик против Мадам Мидас. Никто, кроме него самого (и, может быть, Билли), не знал, почему он хочет найти такие улики, но мотивы действий Сливерса всегда были настолько загадочны, что даже Сфинксу было бы трудно их разгадать.
Вообще-то, причины, по которым он превратился в детектива, были просты.
Вскоре стало известно, что Мадам Мидас была ограблена мужем, который отобрал у нее знаменитый самородок. Все так негодовали на мистера Вилльерса, что если б этот джентльмен появился на публике, ему не поздоровилось бы. Но само собой, Рэндольф не осмеливался высовываться. Больше того – он просто исчез, и никто не знал, где он. Последним почтенного джентльмена видел Барти Джарпер, который оставил его на углу Лидьярд-стрит и Стурт-стрит: мистер Вилльерс объявил тогда, что собирается домой. Однако миссис Чидл категорически заявила, что не видела его с того самого времени, о котором сообщила Сливерсу. А поскольку миновало уже почти две недели с исчезновения Вилльерса, дело начинало принимать серьезный оборот.
Общепринятым объяснением было то, что он смылся с самородком. Но, поскольку вряд ли можно было избавиться от такого количества золота, не вызывая подозрений, а расследования полиции в Балларате и в Мельбурне оказались тщетными, эта теория начала терять под собой почву.
Вот тогда Сливерс и заявил о себе. Выступив вперед, он туманно намекнул, что Вилльерс нарвался на убийцу и что у некоторых есть причины желать от него избавиться.
То была недвусмысленная инсинуация против Мадам Мидас, но все отказались поверить в такую невероятную историю. Вот почему Сливерс и отправился на поиски улик – чтобы доказать правдивость своих слов.
Семейство Вопплс покинуло Балларат, и новоявленный детектив не смог повидаться с мистером Теодором Вопплсом, в компании которого находился Вилльерс в ночь своего исчезновения. Однако мистер Барти Джарпер еще не отбыл, и Сливерс, желая выудить из него все события той ночи, подстерег сего джентльмена и небрежно спросил, мол, как насчет того, чтобы заглянуть в его офис выпить.
Барти как раз направлялся на вечеринку, которую устраивали под открытым небом в саду, и по сему случаю был обряжен в многоцветный фланелевый костюм; его маленькое белое лицо почти полностью скрывалось под полями огромной соломенной шляпы. Будучи в общительном настроении, он не отказался от приглашения Сливерса, дошагал до пыльного офиса и щедро угостился виски.
– Ну, вздрогнем, старина! – свободно и непринужденно сказал Барти, поднося стакан к губам. – Желаю здравия, и пусть все ваше будет при вас!
Сливерс искренне желал, чтобы все и впрямь оставалось при нем – противный вариант мог означать потерю еще нескольких частей тела, которых у него и так было наперечет. Поэтому он удостоил тост мистера Джарпера отрывистым сиплым смешком, после чего сказал как можно добродушней – а добродушие давалось Сливерсу нелегко:
– Это очень любезно с вашей стороны – прийти и поговорить со стариком вроде меня. Вы такой веселый молодой человек!
Мистер Джарпер скромно признал, что он веселый, но сообщил, что у него имеются определенные долги перед обществом, поэтому он не может долго рассиживаться.
– И такой красивый! – прохрипел старик, подмигивая сидевшему на столе Билли единственным глазом. – Всё при нем, не так ли, Билли?
С этим Билли, однако, не согласился, недоверчиво заметив: "Брехня!"
Мистер Джарпер почувствовал, что его просто захвалили, и скромно покраснел, но понял, что не может вернуть комплименты, не покривив душой, поскольку Сливерс не был красивым, и о нем никак нельзя было сказать, что "всё при нем". Однако Барти решил, что Сливерс очень проницательный человек, с которым стоит потолковать, поэтому приготовился быть любезным и милым.
"Проницательный человек", уяснивший, что его гость падок на лесть, перешел к исчезновению Вилльерса.
– Интересно, что с ним сталось, – небрежно поинтересовался старик, искусно подталкивая бутылку виски к Барти.
– Понятия не имею, – томным изнуренным голосом ответил Джарпер, наливая себе еще янтарного напитка. – Я не видел его с прошлого понедельника.
– А где вы расстались той ночью? – спросил Сливерс.
– На углу Стурт-стрит и Лидьярд-стрит.
– Наверное, было уже поздно?
– Да… Порядком поздно… Думаю, часа два ночи.
– И с тех пор вы ни разу его не видели?
– Ни разочка, – ответил Барти. – Но вас-то почему это заботит?
– Я расскажу об этом после того, как вы ответите на мои вопросы, – грубо заявил старик. – Но расспрашиваю я не из праздного любопытства… А по делу.
Джарпер подумал, что Сливерс очень эксцентричен, но решил ублажить его и уйти при первой же возможности.
– Ну, продолжайте, – сказал молодой человек, попивая виски. – Я отвечу.
– Кто еще был с вами и Вилльерсом в ту ночь?
Вопрос был задан судейским тоном.
– Тот парень, француз, по имени Ванделуп.
– Ванделуп! – удивленно повторил Сливерс. – Да неужто? Какого дьявола он там делал?!
– Развлекался, – холодно ответил Барти. – Он пришел в театр, и Вилльерс представил его мне. Потом мистер Вопплс пригласил нас всех на ужин.
– И вы, конечно же, пошли?
– Еще бы, приятель! За кого вы нас принимаете? – многозначительно подмигнул молодой джентльмен.
– В какое время ушел Ванделуп? – спросил Сливерс, не обращая внимания на эту пантомиму.
– Примерно без двадцати минут двенадцать.
– О! Полагаю, потому, что ему нужно было ехать на Пактол?
– Он не такой дурак, дорогуша. Он остался в городе на всю ночь.
– О! – возбужденно воскликнул старик, барабаня пальцами по столу. – Где он остановился?
– В отеле "Акация".
Сливерс мысленно сделал пометку пойти туда и выяснить, в какое время Ванделуп вернулся в ту ночь домой. Теперь старик заподозрил, что именно француз каким-то образом в ответе за исчезновение Вилльерса.
– И куда, по словам Вилльерса, он собирался после того, как расстался с вами?
– Прямо домой.
– Хм! Что ж, он вообще туда не вернулся!
– Не вернулся? – слегка удивленно переспросил Барти. – Что же с ним сталось? Люди не исчезают загадочным образом без причин.
– Да, но причина есть, – ответил Сливерс, перегнувшись через стол; худые пальцы его единственной руки вцепились в лежащие на столе бумаги.
– О! И в чем, по-вашему, эта причина? – нетвердым голосом спросил Джарпер, позволив своему моноклю выпасть из глаза и отодвигая стул подальше от ужасного старика.
– Убийство! – тонкими губами прошипел тот. – Его убили!
– Господи! – воскликнул Барти, встревоженно вскочив со стула. – Вы заходите слишком далеко, старина!
– Я зайду еще дальше, – ответствовал Сливерс, тоже встав и топая туда-сюда по комнате. – Я собираюсь выяснить, кто это сделал, а потом сотру ее в порошок. Я сверну ей шею, будь она проклята!
– Так это женщина? – спросил молодой джентльмен, который начал уже подумывать об отступлении, потому что Сливерс, с его единственным пылающим глазом и дико размахивающий пробковой рукой, был не самым приятным зрелищем.
Неосторожное замечание привело Сливерса в чувство.
– Вот это я и хочу выяснить, – угрюмо сказал он, вернувшись к стулу. – Будете еще виски?
– Нет, спасибо, – ответил Барти, направляясь к двери. – Я опаздываю на встречу. Та-та-та, старина, надеюсь, вы накроете его – или ее, – в общем, того, кого ищете. Но вообще-то, вы попали пальцем в небо, потому что Вилльерс сбежал с самородком, и это факт, сэр!
И, грациозно помахав рукой, Джарпер вышел, оставив Сливерса в самом скверном расположении духа.
– Ба! Павлин! – вскричал злобный старик, колотя деревянной ногой по столу. – Болван с моноклем в глазу! Безмозглый щенок! Это я-то ошибаюсь?! А вот посмотрим, ты, лавка старьевщика!
Последнее замечание было выпадом против живописного наряда Барти.
– Я вызнал у тебя все, что хотел, и выслежу ее, и брошу ее в тюрьму, и ее повесят… Повесят, и она будет болтаться, пока не станет мертвее мертвого!
Дав выход столь милым чувствам, Сливерс надел шляпу, взял трость и вышел из офиса, но сперва подождал, когда Билли, увидавший его намерения, заберется на свое обычное место на плече старика.
Итак, Сливерс с какаду на плече затопал по улице, смахивая на подпорченную версию Робинзона Крузо, и направился к отелю "Акация".
– Если б Вилльерс захотел избавиться от самородка, – рассуждал сам с собой старик, упорно ковыляя вперед, – он бы пришел ко мне, потому как знал – я буду держать язык за зубами и не стану распускать слухи. Что ж, он ко мне не пришел, а больше ему прийти было не к кому. Его искали по всему Мельбурну и не смогли найти. Он не может прятаться, не подав мне весточки, значит, остается единственное объяснение – его убили. Но не из-за золота, о господи, нет! Потому что никто не знал, что у него есть золото. Кто же хотел убрать его с дороги? Его жена. Ее что-нибудь остановило бы? Будь я проклят, если да!.. Итак, это ее работа. Единственный вопрос – сделала она это самолично или чужими руками. Я бы сказал – чужими руками, потому что она слишком щепетильна, чтобы сделать это самой. Кого бы она выбрала для такого дела? Ванделупа! А почему? Да потому, что этот французишка не отказался бы жениться на ней ради ее денег. Да, я уверен, что убил он! Против него многое говорит: он всю ночь пробыл в городе, чего никогда не делал раньше; он ушел с ужина без четверти двенадцать, чтобы избежать подозрений; он дождался, пока Вилльерс выйдет в два часа ночи, – и прикончил его. Ага! Красавчик-франт! – злобно вскричал Сливерс, внезапно остановившись и грозя палкой воображаемому Ванделупу. – Я тебя прижал! И я выдавлю из тебя жизнь! И из нее тоже, если смогу!
И, полный этой добродушной решимости, Сливерс возобновил путь.
Доводы его выглядели правдоподобно, и все же в них было слишком много изъянов. Но Сливерс не остановился, чтобы поразмыслить, – им двигала злоба к Мадам Мидас. Старик упрямо шагал вперед, прокручивая в голове все это дело, и к тому времени, как добрался до отеля "Акация", окончательно убедил себя, что Вилльерс мертв и что Ванделуп убил его по наущению миссис Вилльерс.
Сливерс нашел мисс Твексби, которая с самым раздраженным видом сидела в баре. Для любого, беседовавшего с нею в тот день, выражение ее лица было веским поводом ей не перечить. Но Сливерс был не менее раздражительным, чем мисс Твексби, и не боялся ни бога, ни людей – а уж тем более женщин! – поэтому тут же взял ее в оборот.
– Где ваш отец? – резко спросил он, опершись на трость и пристально уставившись в кислое лицо честной Марты.
– Спит! – огрызнулась девица, мотнув головой в сторону гостиной. И крайне пренебрежительно добавила: – А вам чего надо?
– Прежде всего – немного вежливости, – грубо ответил Сливерс, садясь на скамью, тянувшуюся вдоль стены.
Теперь его деревянная нога торчала вперед, и Билли, спустившись с плеча старика, воспользовался этой ногой как насестом, с которого принялся распекать Марту.
– Вы мерзкий старый бесстыдник, – злобно сказала мисс Твексби; нос ее покраснел от еле сдерживаемых чувств. – Проваливайте и забирайте своего безбожного попугая, не то я разбужу па!