– Добрый вечер, друг мой, – сказал он, прикоснувшись к плечу Вилльерса. – Наслаждаетесь пьесой, а?
Рэндольф сердито сбросил руку француза и мстительно уставился на него.
– А, вы все еще таите на меня обиду после того маленького эпизода с канавой, – сказал Ванделуп с веселым смехом. – Бросьте, это было недоразумением. Давайте же станем добрыми друзьями!
– Идите к дьяволу! – сердито прорычал Вилльерс.
– Хорошо, друг мой, – насмешливо кивнул француз, безмятежно скрестив ноги в лодыжках. – Все мы, в конце концов, нанесем визит этому джентльмену. Но пока мы на земле, можно было бы вести себя более любезно. Видели ли вы недавно вашу жену?
Этот с виду небрежный вопрос заставил мистера Вилльерса вскочить – к большому удивлению Барти, который не понял, почему тот так неожиданно встал.
– А! Полагаю, вы хотите взглянуть на театр, – заметил мистер Ванделуп лениво. – Здание ужасно уродливо, но есть в нем несколько искупающих черт. Конечно, я имею в виду количество собравшихся здесь хорошеньких девушек.
Гастон повернулся и в упор уставился на сидевшую сзади рыжеволосую девицу, которая покраснела и захихикала, думая, что он говорил именно о ней.
Рэндольф со вздохом снова уселся. Видя, что ссориться с Ванделупом совершенно бесполезно, настолько хладнокровен этот молодой человек, мистер Вилльерс решил извлечь из плохого хорошее и с примирительным видом протянул французу руку.
– Спорить с вами нет смысла, – сказал он с неловким смехом, когда Ванделуп принял его руку. – Вы так чертовски добродушны!
– Так и есть, – ответил Гастон, спокойно изучая программку, – я полон всех христианских добродетелей.
Тут Барти, на которого произвели впечатление внешность и разговор француза, театральным шепотом попросил Вилльерса представить его, что и было сделано. Ванделуп холодно осмотрел молодого человека с ног до головы и в конце концов решил, что мистер Барти Джарпер "деревенщина", ибо, какой бы морали ни придерживался француз, он был абсолютным джентльменом. Однако, как всегда дипломатичный, Гастон не высказал своих мыслей вслух, а занял место рядом с Барти и бойко болтал с ним до тех пор, пока оркестр не закончил игру несколькими финальными "бац!" и занавес не поднялся для третьего акта.
Сцена представляла собой интерьер ломбарда, где ростовщик, джентльмен с еврейским акцентом (мистер Бакстон Вопплс), продает судок нечестному управляющему, вернувшемуся из Америки и переодетому моряком. Обедневшее семейство врывается, чтобы купить судок, но обнаруживает, что реликвия исчезла, и осыпает ростовщика упреками. Чтобы унять их, хозяин ломбарда прячет незваных гостей по всему ломбарду – на тот случай, если бесчестный управляющий вернется. Управляющий и вправду возвращается, и, обнаружив завещание, рвет его на сцене, на которую отовсюду выбегают члены обедневшего семейства.
В конце концов бывший управляющий объявляет, кто он такой, и возвращает судок и поместья семейству, после чего все на всех женятся – к большой радости мальчиков на галерке, открыто выражающих свое мнение по этому поводу, – и занавес падает под гром аплодисментов.
В общем и целом, "Судок" прошел с успехом и, как сказал мистер Вопплс, будет идти с таким же успехом еще как минимум три вечера подряд – а он, как импресарио со стажем, хорошо разбирался в таких вещах.
Вилльерс, Ванделуп и Барти отправились выпить, а поскольку ни один из них не был склонен отправляться в постель, Рэндольф объявил, что знаком с мистером Теодором Вопплсом, и предложил пойти за кулисы и повидаться с ним. Предложение было принято единодушно и, после некоторых трудностей с привратником – сварливым стариком с красным лицом и седым хохолком, делавшими его похожим на взбешенного какаду, – они получили допуск в таинственный мир закулисья. Там джентльмены нашли мастера Шеридана Вопплса, зубрящего сценарий в ожидании, когда остальные члены семьи будут готовы. Этот очаровательный юноша, маленький, тощий и удивительно энергичный, вызвался проводить их в гримерную отца.
После стука в дверь голос мистера Вопплса изнутри прогремел:
– Войдите! – причем так неожиданно, что все невольно подпрыгнули.
Войдя в комнату, они увидели мистера Вопплса, облаченного в легкий твидовый костюм – артист как раз заканчивал надевать пиджак. В маленькой гримерной горел газовый рожок, под которым стоял туалетный столик с маленьким зеркалом, заваленный кремами, румянами, пудрой, вазелином и париками. В конце комнаты в огромной плетеной коробке с откинутой крышкой громоздилась куча одежды; множество одежек висело и вдоль стен. Под задернутым занавеской окном стоял умывальник с тазом, полный мыльной воды, а стул здесь имелся всего один. Мистер Вопплс вежливо предложил его своему посетителю, но мистер Вилльерс отказался, сообщив, что привел с собой двух джентльменов и хочет их представить. Артист тут же пришел в восторг и, когда с представлениями было покончено, заверил Ванделупа и Барти, что это один из самых высоких моментов в его жизни – такую фразу он всегда имел наготове, когда его представляли посетителям.
Вскоре Вопплс был готов к выходу и первым покинул комнату, как вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью.
– Я не выключил газ в гардеробной, – гулким голосом сказал он. – Если позволите, джентльмены, я вернусь и выключу его.
Однако сделать это оказалось довольно трудно, так как лестница была узкой и между мистером Вопплсом и его гардеробной находились три человека, протиснуться мимо которых ему не удалось.
В конце концов выход из затруднительного положения нашел мистер Вилльерс, стоявший последним – он вернулся и выключил газ.
Спустившись, Рэндольф увидел, что мистер Вопплс его ожидает.
– Благодарю вас, сэр, – величественно сказал артист. – Я буду польщен, если вы все окажете мне честь и составите компанию за ужином, состоящим преимущественно из холодной говядины и солений.
Конечно, все выразили свой восторг по поводу такого приглашения.
Семейство актеров уже отбыло в отель, и мистер Вопплс с тремя своими гостями вышел из театра и направился туда же, лишь заглянув по дороге в два или три бара, чтобы выпить за счет Барти.
Вскоре они прибыли в отель. Мистер Вопплс открыл дверь комнаты, откуда слышался смех, и представил всех своей семье. За ужином присутствовали все ее члены, в том числе миссис Вопплс. Актеры сидели вокруг большого стола, в изобилии заставленного холодной говядиной, соленьями, салатами, бутылками пива и другими угощеньями, слишком многочисленными, чтобы их перечислять. Мистер Вопплс для начала представил гостей жене, поблекшей, утомленного вида леди, с лица которой не сходила жеманная улыбка. Облаченная в платье из лавандового муслина с ленточками того же цвета, она выглядела удивительно легкой и воздушной. Чем-то эта женщина напоминала легкий карандашный набросок, словно требовался еще штришок здесь и там, чтобы сделать ее внешность более четкой. Это служило большим подспорьем в ее театральной карьере, поскольку позволяло ей набрасывать на своем фоне любой персонаж, какой она хотела сыграть.
– Это моя трепеталка! – своим глубоким голосом сказал почтенный глава семейства, держа жену за руку, словно боялся, что она всплывет к потолку, как воздушный пузырь – не такая уж и невероятная вещь, учитывая, насколько эфирной выглядела эта женщина.
Почему он назвал жену трепеталкой, никто не понял, – разве что из-за ее ленточек, которые непрерывно трепетали. Назови он ее своей тенью, прозвище было бы более уместным.
Миссис Вопплс, трепеща, склонилась в поклоне, потом, все так же трепеща, выпрямилась.
– Джентльмены, – сказала она тонким ясным голосом, – добро пожаловать! Вам понравилось представление?
– Мадам, – с улыбкой ответил Ванделуп, – стоит ли спрашивать?
Тень улыбки промелькнула на неотчетливом лице миссис Вопплс. Потом ее муж представил разом все остальное семейство, махнув рукой ожидающим детям, которые стояли, выстроившись по пять человек, – мужчины отдельно, женщины отдельно.
– Джентльмены, – сказал артист, – знаменитое семейство Вопплс!
Все десять разом поклонились, будто приведенные в действие неким механизмом, после чего все уселись ужинать.
Мистер Теодор Вопплс занял место во главе стола. Все семейство, похоже, безмерно им восхищалось и с обожающим вниманием не спускало с него глаз.
– Па – самый изумительный из людей, – прошептала мисс Сиддонс Вопплс Вилльерсу, который сел рядом с ней. – Понаблюдайте за выражением его лица.
Рэндольф понаблюдал и признал (тоже шепотом), что оно и впрямь изумительно.
Главным предметом на столе была холодная говядина, и все от души отдали ей должное, как и пиву с портером, на которые мистер Вопплс был очень щедр.
– Я предпочитаю угощать друзей хорошим пивом, нежели плохим шампанским, – напыщенно сказал он. – Ха! Ха! Антитеза, мне думается, хороша.
Семейство Вопплс единодушно согласилось, что она великолепна, и мистер Хэндел Вопплс заметил Барти, что отец часто отпускает шутки, стоящие Тома Гуда , с чем Джарпер торопливо согласился, поскольку не знал, кто такой Том Гуд. Кроме того, он слегка флиртовал с мисс Фанни Вопплс – хорошенькой девушкой, амплуа которой был бурлеск.
– И все эти большие мальчики и девочки ваши, мадам? – спросил Ванделуп, который был не на шутку удивлен многочисленностью семейства и решил, что некоторых из них, возможно, наняли для выступлений.
Миссис Вопплс утвердительно кивнула и удовлетворенно затрепетала. Муж поддержал ее.
– Четверо умерли, – сказал он торжественным тоном. – Упокой, Господи, их души!
Все десять лиц вокруг стола отразили мрачное выражение отцовского лица, и несколько мгновений все молчали.
– Это, – проговорил наконец мистер Вопплс, с улыбкой оглядываясь по сторонам, после чего все лица просияли, – не сделает наш ужин приятным, дети. Могу сказать, что вследствие огромного успеха "Судка" мы сыграем его снова завтра вечером.
– Ах! – сказал мистер Бакстон Вопплс с набитым ртом. – Я знал, что пьеса их сразит. Это все благодаря тебе, отец, – пьеса просто великолепна!
Вся семья хором отозвалась:
– Да!
Глава семейства со скромной улыбкой признал, что она и впрямь великолепна.
– Практика рождает совершенство, – сказал он, помахивая вилкой с куском холодной говядины. – Мой дорогой Ванделуп, если разрешите так вас называть, мой сын Бакстон воистину замечательный критик.
Гастон улыбнулся, придя к выводу, что в семействе Вопплс царит атмосфера взаимного восхищения. Однако, поскольку было уже почти двенадцать часов вечера, он встал, собираясь уйти.
– О, вы ведь еще не уходите, – сказал мистер Вопплс, на что вся семья отозвалась: "Конечно, еще рано!" – самым гостеприимным тоном.
– Я должен идти, – ответил с улыбкой Ванделуп. – Я знаю, мадам меня извинит, – он поклонился мистеру и миссис Вопплс, из-за чего последняя нервно затрепетала, – но завтра мне нужно спозаранку вставать.
– В таком случае, – вставая, сказал артист, – не буду вас задерживать. Кто рано встает, тому бог подает, знаете ли. Не то чтобы я сам очень в это верил, но некоторые люди так поступают – и получают неплохие результаты!
Ванделуп пожал руки мистеру и миссис Вопплс, но, чувствуя, что остальные десять артистов не ровня ему, чтобы прощаться с ними подобным же образом, поклонился всем разом. Десять человек встали со стульев и одновременно поклонились в ответ.
– Спокойной ночи, господин Вилльерс, господин Джарпер, – сказал Гастон уже от порога, – увидимся завтра!
– Надеюсь, и мы тоже, – сказал мистер Вопплс, погрешив против правил грамматики. – Приходите, чтобы снова посмотреть "Судок". Я внесу ваше имя в список бесплатных зрителей.
Мистер Ванделуп тепло поблагодарил актера за любезное предложение и отбыл.
Уже с улицы он услышал взрыв смеха семейства Вопплс – без сомнения, глава клана снова отпустил остроту.
Гастон медленно пошел домой, в отель, куря сигарету и глубоко задумавшись. Добравшись до "Акации", он увидел, что в баре все еще горит свет, и постучал в дверь. Его впустила мисс Твексби, занимавшаяся счетами; ее девственная голова была украшена папильотками.
– Господи! – сказала эта девица при виде его. – Милый же вы молодой человек, раз являетесь домой в такой час. Видите?
И она показала на часы.
– А вы меня ждали, дорогая? – дерзко спросил Ванделуп.
– Не ждала! – ответствовала мисс Твексби, тряхнув папильотками. – Я занималась делами па. Но… Ох, батюшки! – Внезапно девица вспомнила, что у нее на голове. – Вы застали меня неприбранной!
– И вы выглядите еще очаровательней, чем всегда, – заключил галантный француз, взяв у нее свечу, чтобы добраться до спальни. – Увидимся утром. Полагаю, мой друг еще спит?
– Вот уж не знаю. Я не видела его все утро, – ответила мисс Твексби, вскинув голову. – А теперь уходите! Вы противный, злой, лживый человек. Я вас просто боюсь!
– Меня не надо бояться, уверяю вас, – ответил Ванделуп с легким сарказмом, созерцая невзрачную женщину перед собой. – Со мною вы в полной безопасности.
Он покинул бар, насвистывая мотивчик, а честная Марта вернулась к своим счетам, сердито гадая, было его последнее замечание комплиментом или совсем наоборот. Наконец она пришла к заключению, что то был вовсе не комплимент, и удалилась в постель в самом гневном расположении духа.
Глава 14
Загадочное исчезновение
Мадам Мидас, как легко можно догадаться, после встречи с Вилльерсом провела не слишком приятную ночь. У нее очень болела голова после полученного удара, и состояние ее усугубляла уверенность, что она убила мужа.
Хотя миссис Вилльерс ненавидела мужчину, разрушившего ее жизнь и пытавшегося ее ограбить, все-таки ей не хотелось становиться убийцей. Мысль об этом доводила ее до безумия. Не то чтобы Мадам Мидас боялась наказания, ведь она действовала лишь в порядке самозащиты, и нападающей стороной был Вилльерс, а не она.
Женщина ожидала вестей о том, что нашли его мертвое тело, потому что плохие новости разносятся быстро. А поскольку все знали, что Вилльерс ее муж, она не сомневалась – как только труп найдут, ей первой расскажут об этом.
Но день шел своим чередом, а никаких новостей не приходило, поэтому она попросила Арчи отправиться в Балларат и проверить, нашли ли убитого.
– Вообще-то, мэм, – утешающим тоном сказал Макинтош, – я думаю, что никаких вестей нету. Может, вы просто ненадолго остановили его проказы и он оправится…
Мадам покачала головой.
– Я нанесла ему такой ужасный удар, – печально сказала она, – и он упал с насыпи как подкошенный.
– Ну, самородок-то он не выпустил, скажу я вам, – сухо проговорил Арчи. – Потому, может, уже удрал куда глаза глядят. Но я подамся до города и посмотрю, что смогу разузнать.
Однако оказалось, что в такой поездке нет нужды, потому что едва Макинтош приблизился к двери, как в комнату вошел Ванделуп – спокойный и благодушный. При виде миссис Вилльерс, сидевшей в кресле с совершенно больным видом, он остановился как вкопанный.
– Дорогая мадам! – вскричал Гастон расстроенно, подходя к ней. – Что с вами?
– С нею то, – прорычал Макинтош, держась за ручку двери, – что этот дьявол, ее муж, ограбил ее и отобрал самородок!
– Да, и я его убила, – сказала Мадам сквозь зубы.
– Черта с два вы его убили! – удивленно проговорил Ванделуп, садясь. – Или он был самым живым мертвецом, какого я когда-либо видел.
– Что вы имеете в виду? – спросила Мадам, подавшись вперед и стиснув обеими руками подлокотники кресла. – Он… Он жив?
– Конечно, жив, – начал француз. – Я…
Но его остановил крик Селины, госпожа которой в этот момент откинулась в кресле в глубоком обмороке.
Служанка торопливо махнула мужчинам, чтобы те вышли, и пустила в ход самые разные средства, чтобы привести хозяйку в чувство. Средства эти возымели действие, миссис Вилльерс пришла в себя.
Тем временем на улице Ванделуп расспросил Макинтоша об ограблении, а потом, в свою очередь, рассказал о похождениях Вилльерса прошлым вечером.
Селина снова позвала мужчин в дом: Мадам хотела услышать все о своем муже. Они уже хотели войти, когда Гастон повернулся к Макинтошу.
– О, между прочим, – раздосадованно сказал он. – Пьер сегодня не выйдет на работу.
– Это еще почему? – резко спросил шотландец.
– Он пьян, – коротко ответил Ванделуп. – И, скорее всего, пробудет в загуле всю неделю.
– Это мы еще посмотрим, – гневно отозвался Арчи. – Я велел тому старому олуху Твексби дать парню поесть и выпить, но не велел закатывать для него чертовы кутежи!
– Да хозяин тут ни при чем. Это я дал Пьеру денег… Если б я знал, для чего они ему нужны, я бы так не поступил… Но теперь уже поздно.
Макинтош собирался дать резкую отповедь на тему того, как глупо давать деньги такому парню, но Мадам нетерпеливо позвала их, и они оба вошли в комнату.
Лицо миссис Вилльерс было мертвенно-бледным, но решительным, и было ясно, что ей не терпится услышать все. Показав на стул рядом с собой, она сказала Ванделупу:
– Расскажите, что случилось, начиная с того момента, как я рассталась с вами прошлым вечером.
– Клянусь честью, тут немногое можно рассказать, – непринужденно усевшись, ответил француз. – Я попрощался с месье Марчёрстом и мадемуазель Китти и отправился в Балларат.
– Почему же вы не прошли мимо меня? – спросила Мадам, пристально посмотрев на него. – Я ехала медленно.
Гастон выдержал ее испытующий взгляд, ничуть не изменившись в лице.
– Да очень просто, – спокойно сказал он. – Я не отправился обычной дорогой, а пошел в другую сторону, поскольку это был кратчайший путь к месту, где я остановился.
– К "Акации", знаете ли, – вставил Макинтош.
– В отеле я поужинал, – продолжал Ванделуп, – а после пошел в театр. Ваш муж явился ближе к концу представления и сел рядом со мной.
– Он был в порядке? – нетерпеливо спросила миссис Вилльерс.
Француз пожал плечами.
– Я не обращал на него большого внимания, – равнодушно ответил он. – Похоже, ему очень нравилась пьеса. А после, когда мы отправились поужинать вместе с актерами, он налегал на еду слишком усердно для мертвеца. Не думаю, что вам следует беспокоиться, мадам, – ваш муж в полном порядке!
– В какое время вы с ним расстались? – спросила она, помолчав.
– Примерно в двадцать минут двенадцатого. По крайней мере, я добрался до "Акации" часов в двенадцать, а чтобы туда дойти, нужно около двадцати минут. Мсье Вилльерс остался с театральным людом проводить время в свое удовольствие.
"Проводить время в свое удовольствие!" А она-то, считая его мертвым, оплакивала его печальную кончину!.. Это отвратительно. Каким чудовищем должен был быть человек, чтобы совершить преступление – и тут же перейти к развлечениям? Похоже, таким чудовищем и был ее муж, и сейчас миссис Вилльерс чувствовала к нему только растущее отвращение, с крепко стиснутыми руками и сухими глазами слушая рассказ Ванделупа.
– Что ж, – сказал наконец Макинтош, терзая свои скудные волосы, – дьявол присматривает за своими, как написано в Библии, и это дитя Велиала процветает, аки зеленый лавр в полноводье. Но все равно мы вырубим его на корню!
– И как вы собираетесь его рубить? – легкомысленно спросил Ванделуп.