Эван указал на стойку под висящей на потолке лампой, и Кэтрин забралась туда. Эван взял в ванной полотенце и аптечку и вернулся. Намочив полотенце теплой водой, он встал перед женщиной. Теперь, когда она сидела на барной стойке, их лица находились на одном уровне. Кэтрин перевела взгляд на полотенце, затем снова посмотрела на Эвана и развела колени в стороны, чтобы он мог подойти и обработать рану.
Как Эван и предполагал, рана была поверхностной, а осколок стекла – совсем крошечным. Он протер полотенцем щеку и подбородок Кэтрин, убирая засохшую кровь. По мере того как он поднимался выше, к самому порезу, женщина все сильнее вздрагивала. Ее испуганный взгляд то и дело возвращался к пинцету, лежавшему сверху аптечки.
– Закройте глаза, – сказал Эван. – Сосредоточьтесь на боли. На что она похожа?
Комки засохшей крови рядом с осколком присохли, но в конце концов поддались. Кэтрин сглотнула.
– Как будто у меня в лице торчит кусок проклятого стекла.
– Ну, для начала неплохо. Горячо?
– Да. Горячо.
– У боли есть цвет?
– Оранжевый, – откликнулась Кэтрин. – Оранжевый и желтый.
– Он меняется?
– Да. Пульсирует. Потом тускнеет.
– Назовите часть вашего тела, которая не болит.
– Рука, – ответила Кэтрин.
Ее кисть лежала на его плече.
– Хорошо. – Эван медленно взял пинцет. – Ваша рука. Сосредоточьтесь на ней. Что чувствуете?
– Она холодная, – ответила Кэтрин. – Неподвижная. Как камень.
– Какого она цвета?
– Кобальтового.
– Вы чувствуете каждый палец в отдельности?
Эван ощутил, как ее рука чуть пошевелилась на его плече.
– Да, – сказала Кэтрин. – Да. – И добавила: – Сейчас вы ткнете в меня пинцетом, да?
– Уже.
Кэтрин открыла глаза. Эван покачал пинцетом, в котором был зажат осколок стекла, блеснувший на свету.
– Это просто магия какая-то! – воскликнула женщина.
В кухонном ящике рядом с холодильником хранились кое-какие продукты, и Эван приготовил макароны с соусом. Кэтрин наблюдала за тем, как он орудует у плиты.
– Это самое больное свидание из всех, на которых мне доводилось бывать, – хмыкнула женщина.
Эван поставил еду на барную стойку. Кэтрин положила рядом с собой сумочку, и та раскрылась. Внутри были набитый бумажник, застегнутая на молнию косметичка и синяя обложка паспорта.
Пока Кэтрин ела, Эван обошел ее сзади, присел у ящика и принялся разбирать детектор.
– Можно чего-нибудь попить? – спросила женщина.
Точно по графику.
Поднятая крышка ящика скрывала из виду руку Эвана. Он вынул из пенопласта небольшую стеклянную пробирку.
– В холле есть автомат с напитками, – сказал он. – Никуда не уходите.
– И не думала.
Эван вышел из квартиры, спустился на лифте вниз, скормил пару купюр торговому автомату и купил "Паверад" – фруктовый пунш самого темного цвета. Поднявшись по ступенькам обратно, Эван остановился на лестничной площадке и поднял ампулу к свету. Внутри было что-то вроде мелкого черного песка. На самом деле это были микрочипы – кремний с медью и магнием. Технология, разработанная биофармацевтической компанией, изначально предназначалась для диабетиков. После того как чипы попадали в организм, они создавали электрическое напряжение в момент выработки желудочного сока и посылали сигнал передатчику, крепившемуся к коже, который пересылал данные о содержании сахара в крови пациента на телефон его лечащего врача. Модификация, которая была у Эвана, вместо этого отправляла GPS-координаты. Обычно они покидали тело носителя спустя несколько дней.
Эван высыпал песчинки в пластиковую бутылку и перемешал их с темно-красным напитком, чтобы они растворились там, а затем продолжил путь по лестнице.
Когда он вернулся, Кэтрин мыла посуду. Эван повернул крышку бутылки, притворяясь, будто открывает ее в первый раз, а затем протянул пунш женщине.
Она покачала головой.
– Я не пью эту дрянь.
– Стресс сжигает электролиты, – настоял Эван. – Пейте.
Кэтрин посмотрела на него, затем взяла бутылку, одним глотком выпила половину и поставила бутылку на стойку, а потом, подавив зевок, потащилась к матрасу.
– Такое чувство, будто я не спала целый месяц, – сказала женщина.
Она, не раздеваясь, забралась под ватное одеяло. Эван поставил бутылку в холодильник и подошел к Кэтрин.
– Я оставлю деньги на барной стойке, – произнес он. – Правила те же, что и в мотеле, относительно еды, выхода наружу и всего остального. Я вернусь завтра.
– О’кей, поняла, – откликнулась Кэтрин.
От переутомления ее голос звучал вяло.
Женщина улеглась на бок, отвернувшись от окна. Эван снял с пробки, которой затыкалась пробирка, крошечный телесного цвета чип размером с точку и осторожно положил его себе на костяшку клейкой стороной наружу. Подойдя к матрасу, он коснулся Кэтрин за ухом, прицепив чип рядом с тремя вытатуированными звездами. Чип был водонепроницаемым, крошечным и почти невидимым. Едва Эван прилепил устройство к коже, как его уже невозможно было заметить.
Эван попытался отойти, но Кэтрин сжала его запястье.
– Не знаю, как я смогу вас отблагодарить, – в полусне пробормотала она.
Эван кивнул ей и поправил одеяло. Кэтрин снова перекатилась на бок и закрыла глаза.
Перед выходом Эван вытащил паспорт Кэтрин из ее сумочки.
Глава 25
Дела определенного рода
К тому моменту, когда Эван достиг Нортриджа, в черном небе пулевым отверстием уже зияла луна. Проделав путь сквозь паутину улиц Долины, он подъехал к промзоне у Парфении. Это место походило на киностудию с разбросанными по территории павильонами съемочных площадок.
Шины "тауруса" шуршали по асфальту, пока машина проезжала мимо офисов и мастерских, бо́льшая часть которых была уже закрыта на ночь. Кроме одного.
Над входом в последнее здание комплекса горел свет. Это был фонарный столб в викторианском стиле, установленный в центре клумбы с бегониями. Вместо фонаря на столбе висела освещенная вывеска, на которой, в свою очередь, был нарисован фонарь. Рядом с ним стилизованным под старину шрифтом было написано: "Крафтфест. Реставрация постеров". Подобный концепт в духе Магритта вполне подходил для мастерской, ибо она служила прикрытием для другого предприятия.
Эван остановил машину и позвонил. Мгновение спустя дверь открылась, и он вошел внутрь, оказавшись в небольшом фойе с голубыми стенами, на которых висели постеры итальянских фильмов-нуар сороковых годов. Еще одна дверь, еще один звонок, и наконец Эван попал в мастерскую.
Вдоль стен тянулись промышленные стеллажи, ломившиеся под грузом разнообразнейших материалов. Банки с краской, растворители для резинового клея, тонкие кисточки с обмотанными пленкой ручками, мастихины, парусиновые холсты, полиэфирная пленка, грунты для афиш, кипы разобранных кронштейнов и рам. Это место напоминало заводской цех, где реставраторы, склонившись над огромными квадратными фанерными столешницами, восстанавливали винтажные постеры и афиши. Между рабочими столами, занимая свободное пространство, виднелись роликовые конвейеры, доходившие реставраторам до бедер, что позволяло в любой момент дотянуться до нужных инструментов.
У большинства художников работали айподы и на головах красовались огромные накладные наушники. Все до последнего носили очки: эта работа подрывала зрение. Какой-то парень с роскошной блестящей шевелюрой аккуратно накрыл смятую афишу английского фильма "День Шакала" промокательной бумагой и опустил ее в чугунный винтовой пресс образца девятнадцатого века. Рядом с ним реставратор разложил на столе для мокрого обогащения оливковую афишу к фильму Фрица Ланга "М" и полил ее из распылителя дезинсекционным средством. Тем временем его сосед осторожно очищал свой постер от грязи при помощи соли сульфоэфиров, которая является поверхностно-активным средством. Эта соль смягчала воду и не разрушала бумажных волокон. Два ассистента быстро переложили постер на вакуумный стол, чтобы мгновенно удалить влагу с нижней стороны, прежде чем она успеет впитаться.
– Эван! Иди сюда! Ты должен это видеть.
Мелинда Труонг, стройная женщина с копной черных волос, ниспадающих на спину, вынырнула из толпы у верстака и жестом подозвала его. Пока Эван шел к ней, по телевизору начались десятичасовые новости. Он посмотрел на экран, чтобы выяснить, не идет ли сюжет о стрельбе в мотеле, но дикторы рассказывали об исчезновении какого-то члена местного совета.
При приближении Эвана рабочие расступились. Мелинда обхватила его лицо руками и расцеловала в обе щеки ближе к губам. На ней был свитер, легинсы и вычурные ярко-оранжевые туфли. За ухом у нее виднелась кисточка размера № 000 – для самой тонкой работы – с обмотанной розовой изолентой ручкой. На поясе в самой что ни на есть всамделишной кобуре торчал распылитель краски "Олимп", похожий на футуристический лучемет. Рукоять тоже была обмотана розовой изолентой. Будучи единственной женщиной в коллективе, Мелинда помечала свои инструменты розовым цветом, чтобы никто их не брал.
Она взяла Эвана за руку и повернула его лицом к столу, у которого собрались остальные.
– Бедняжку сняли с афиши парижского кинотеатра. Со времен войны она прозябала на складе, и о ней забыли до прошлого июня. Прибыла к нам для интенсивной терапии.
Эван посмотрел на вызвавший такую бурю восторга предмет – постер фильма "Леди в ночи" с Джинджер Роджерс, с двух сторон обложенный листами майлара. Постер был порван и продырявлен во многих местах, кое-где были заметны помятости от складывания.
– Выглядит потрепанной, – произнес Эван.
– Видел бы ты ее до того, как она попала к нам в руки! Ее пришлось склеить, отмыть, убрать остатки клея. Но когда мы закончим, она будет стоить шестизначную сумму – владелец будет в восторге. Мы, конечно, берем с него всего двадцать пять долларов в час. – Длинные ресницы Мелинды затрепетали, она лукаво подмигнула Эвану. – Не то, что за свои особые услуги.
Казалось, только сейчас она заметила столпившихся рядом рабочих.
– Ну? – прикрикнула на них Мелинда. – Чего ждете? Марш работать!
Рабочие засуетились. Эван кивнул на постер фильма "Франкенштейн встречает Человека-волка", лежавший на столе рядом.
– А с этим что?
– С этим парнем? – Мелинда улыбнулась, демонстрируя два ряда ровных белоснежных зубов. – Симпатяга, да? Несколько раз его рвали и штопали, как большинство хороших мужиков. – Она отогнула угол постера, чтобы показать Эвану изнанку. – У него тут все эти печати от коллекционеров, доказывающие подлинность. Но .
Женщина выкрикнула приказ, и через мгновение лампы в помещении одна за другой со щелчком потухли. В руке Мелинды возникла ультрафиолетовая лампа. Зеленая и белая краски постера засветились люминесцентным светом.
– Видишь? Подделка. Свечение это выдает. Распечатали на струйном принтере, наклеили на винтажную бумагу и искусственно состарили.
Снова зажегся свет. Мелинда взяла постер со стола и убрала его в ящик.
– Я узнаю́ хорошую подделку, когда ее вижу, – хмыкнула женщина, похлопав Эвана по руке и увлекая его за собой по черному коридору, пахнущему нефтью. – Торговля постерами, Эван, – это Дикий Запад.
– Да уж, похоже на то.
Они вошли в комнату для фотографий с заклеенными окнами, чтобы блики не мешали съемке. Замечательный повод иметь непроницаемую комнату, где можно вести дела определенного рода.
– Сколько времени прошло? – спросила Мелинда. – Шесть месяцев? И ты пришел потому, что соскучился?
– Конечно. Но не только поэтому.
– Тебе нужны новые права? Карточка социального страхования? Виза?
– Я пока что не сжег те, что у меня уже есть.
Мелинда криво улыбнулась:
– Ты знаешь, где достать постер немецкой версии "Метрополиса" сорок на восемьдесят?
Это был святой грааль Мелинды – как и любого продавца постеров. Цена такого плаката достигала миллиона долларов. В мире существовало всего три известных экземпляра.
– Увы, нет. – Эван вынул из кармана паспорт Кэтрин и протянул его Мелинде.
Та несколько секунд разглядывала обложку, затем взяла паспорт в руки и раскрыла, глядя на фото.
– Мне стоит ревновать? – Мелинда игриво склонила голову набок.
Положив паспорт на верстак, она открыла несколько выдвижных ящиков, в которых хранились въездные визы.
– Хочешь, она побывает в Индии? – Мелинда взяла одну из печатей. – Или как насчет Галапагосских островов? А вот хитрая штучка, ее ставят на Бальтре. – Женщина опустила печать на кусок бумаги и принялась разглядывать результат.
– Нет. Мне не нужно украсить этот паспорт. Мне нужно знать, настоящий ли он.
Тонкие брови Мелинды приподнялись, но даже при этом на ее безупречной коже не появилось ни одной морщинки. Сменив игривый настрой на деловой, она подошла к микроскопу фирмы "Амскоп", подключенному к компьютеру для вывода изображения. Перекинув волосы через плечо, Мелинда прильнула к окуляру. Она изучила обложку, швы, просмотрела все страницы под различным освещением.
Затем женщина подошла к компьютеру и некоторое время изучала изображения, а потом вернулась к паспорту, на этот раз рассмотрев документ дюйм за дюймом при помощи лупы.
– Паспорт настоящий, – наконец изрекла Мелинда.
– Ты уверена?
Женщина выпрямилась, стерла изображения с компьютера, а затем очистила кэш.
– Эван, паспорт подделать очень сложно. Бумагу, на которой он напечатан, невозможно подделать вовсе.
– Даже при помощи клише?
– Не выйдет, – покачала головой Мелинда.
– Может, шелкотрафарет с детализированного отфотошопленного изображения?
– Даже я не смогла бы достичь такой четкости.
Что ж, это говорило о многом.
Мелинда шумно выдохнула.
– Слушай, может быть, кому-то и удалось создать инструменты для рельефного изображения. Но голограммы? Их подделать невозможно. Это идеальный экземпляр. – Мелинда какое-то время смотрела Эвану в глаза, а затем продолжила, почувствовав, что он не уверен до конца: – Это не подделка. Это не хорошая подделка. И не великолепная подделка. – Театрально изогнув запястье, Мелинда протянула Эвану паспорт. – Это оригинал.
Глава 26
Беспокойство
Сидя в своем личном командном центре в полутьме "хранилища", Эван пил водку со льдом и просматривал записи камер безопасности с мансарды. Кэтрин спала плохо, то и дело принимаясь беспокойно ворочаться. У нее были весомые поводы для тревоги.
Эван и сам ощущал беспокойство, а к этому чувству он не привык.
Он привык к необходимости разгадывать головоломки и разыскивать недостающие фрагменты, привык решать сложные уравнения. Но в этом случае он упускал что-то куда более значимое. Эван не знал, каким образом противнику удалось выследить его и Кэтрин – и не один раз, а дважды. Он не знал, кто пытался их убить. Он не знал, можно ли верить своему клиенту.
Эван перемотал видео назад, чтобы убедиться, что Кэтрин не выходила из квартиры. Она даже не вставала с матраса. Затем он проверил, поступает ли сигнал с GPS-маячков в ее желудке, но сигнала не было. Видимо, она слишком давно ела в последний раз, поэтому желудочного сока было недостаточно для того, чтобы чипы могли сгенерировать сильный сигнал.
Правила, по которым он жил, требовали, чтобы он вышел на людей, которые их преследовали. А с помощью этих людей нашел их нанимателя в Вегасе.
Кроме номера телефона убийцы Сэма, который нельзя было отследить, единственной информацией в распоряжении Эвана была кличка, произнесенная одним из бойцов противника во время нападения на мотель: "Слетч, мы потеряли двоих".
На экране монитора по левую руку Эвана отображались данные Национального центра криминальной информации, гордости ФБР. Алгоритмы, которые он привел в действие, работали уже некоторое время, пытаясь найти что-нибудь по запросу "Слетч" и отработать деньги налогоплательщиков, потраченные на эту систему. Впрочем, Эван налогов не платил.
На данный момент поиск дал три результата. Первый, Хулио "Слетч-Кетчер" Мартинес, головорез из мексиканской мафии, в данный момент отбывал срок в Ломпоке за вооруженное ограбление. Кроме этого, была еще Эвелин Слетч-Донован, голливудская актриса, связанная с мафией. Эван отмел обоих и сосредоточился на третьем. В федеральных базах данных существовала лишь одна фотография Дэнни Слетчера, кадр с камеры наблюдения, на котором Дэнни выходил на причал с катера. Надетые на нем панама и солнцезащитные очки не позволяли как следует разглядеть лицо. Но судя по комплекции – грузный, крепкий мужчина – это был именно тот человек, которого Эван увидел на парковке.
Сердце Эвана забилось чаще. Это была зацепка.
В правой руке Слетчер держал длинный ящик, похожий на те, что Эван и сам использовал для переноса снайперских винтовок. Судя по всему, именно Слетчер нажал на курок винтовки в Чайнатауне, выстрелив в Кэтрин. На настоящий момент Эван решил исходить именно из этого предположения.
В базе данных содержались имена двух известных сообщников Слетчера. Один из них был обозначен пометкой "мертв" – это был нечистый на руку банкир с островов Теркс и Кайкос. В его досье содержалось все, что можно было ожидать от банкира, отмывающего грязные деньги. Подшипники внутри подшипников.
Вторая ссылка привела Эвана к фотографии женщины с пышной копной волос – парик, скорее всего, – едущей без шлема на бело-зеленом мотоцикле марки "Кавасаки". Кэнди Макклюр. Возможно, она и была той женщиной из "тойоты", но сказать наверняка было сложно. Никакой другой информации в досье не было, лишь имя и несколько нечетких фотографий.
Эван навел мышь на историю криминального учета Дэнни Слетчера и кликнул.
То, что он увидел, сразу же уменьшило его воодушевление.
ФАЙЛ УДАЛЕН.
Два слова, которые наводили на множество неприятных мыслей. Не говоря уже о том, что это сильно все усложняло. Эван нажал на следующую ссылку, содержащую информацию об участии Слетчера в вооруженных нападениях, уже зная, что он увидит.
ФАЙЛ УДАЛЕН.
И следующая ссылка. И следующая.
Эван со стуком поставил стакан на стол и посмотрел на алоэ в горшке. Но цветок ничего не мог ему посоветовать.
Дэнни Слетчер был не обычным наемником. Даже не высококлассным убийцей. Он был кем-то куда более опасным.
Волосы на затылке Эвана зашевелились, в животе заныло. Это ему совсем не нравилось. Теперь он был уверен, что должен добраться до того места, откуда Слетчер стрелял в Чайнатауне, чтобы посмотреть на ситуацию с другой стороны оптического прицела. Даже если полиция Лос-Анджелеса все еще вела расследование, Эвану необходимо было оказаться на месте преступления.