Уже метров через сто нам повезло, - я наткнулась на узкую тропку, проложенную через кусты то ли людьми, то ли зверями. Очень удобную тропку. С одной стороны, нас отлично скрывали заросли ивняка, а с другой - не надо было с трудом пробивать себе через них дорогу, теряя и время и силы. И этой тропки хватило на шесть километров почти до самых Бедовиц. Их мы прошли всего за час. И встали, опять угодив в тупик: слева болото, разлившееся в этом месте в узкое длинное озерцо; справа бескрайнее поле, на котором усердно кряхтел трактор; а впереди деревенские бани, поставленные вплотную к болотному озерцу, петушиные вопли, звяканье ведер я натужный скрип колодезного ворота. Короче, жизнь била ключом. Не жизнь, а деревенская сказка! Вот только мы в эту сказку не попадали. Пролетали мимо…
Эх, если бы мимо. Но нет, мимо этой деревни нам было никак не пробраться. Или возвращаться назад. Или…
- Доставай карту, - вполголоса приказала я, и Джамал начал стягивать со спины рюкзак. - Вот дерьмо! Тыкаемся, как слепые котята во все углы. Мы так не пройдем за сегодня и двадцати километров! Какие там сто?! Чего ты там возишься?!!
- Не раздражайся, Марина. - Джамал развернул карту и накрыл ею маленький куст шиповника. - Рано еще раздражаться. Смотри сюда.
Чего смотреть?! Сколько не пялься на эту дурацкую карту, а выхода у нас только два. Два и останется - или возвращаться назад, или переться внаглую прямо через деревню. Если нас там не подстрелят из охотничьих ружей чрезмерно ретивые местные забулдыги, то все равно уже через час у нас на хвосте будут висеть менты и солдаты. Менты и солдаты перекроют нам все, даже самые ничтожнейшие, лазейки. Менты и солдаты, поймав нас, заработают себе отпуска и звездочки. Менты и солдаты для начала переломают Джамалу ребра, а меня пустят по кругу. А потом будет еще ужаснее…
Дерьмо!!!
…Возвращаться? Но сколько же можно! Так я буду гулять по местным лесам до зимы. Или пока не подохну с голода. Или пока меня все равно не поймают.
И все-таки возвращаться. Другого выхода я не вижу. Не нападать же на крестьян, работающих в поле? Там, где трещит трактор…
А почему бы и нет? Вдруг он там один? И вокруг нет никаких крестьян?.. Супер! Вооруженный захват группой преступников по предварительному сговору транспортного средства местного стратегического назначения. Интересно, и сколько за это дадут?
Я хихикнула, и Джамал, вновь погрузившийся в свои тяжкие думы, сразу же оживился.
- Что-то придумала?
- Ну! В деревню мы соваться не будем. Назад не пойдем. Как ты относишься к вооруженному налету на трактор? Если он там, - я ткнула указательным пальцем в направлении поля, - конечно, один. Если вокруг нет людей.
- Отлично. Или попробуем пройти так, чтобы нас не заметили.
Что-то в этом я сомневалась. К тому же очень хотела покататься на тракторе. Стыдно признаться, но такое было бы у меня первый раз в жизни. Острейшее ощущение, хотя этого добра последнее время у меня избыток.
Я быстро свернула карту, сунула ее в руку Джамалу, и начала продираться сквозь кусты на звук сельского работяги. Сейчас мы ему сорвем план полевых работ! Правда, как бы он от нас не удрал. Надо будет подкрасться к нему незаметно. А то, действительно…
Я представила, как к деревне несемся сломя голову мы с Джамалом - я с "пээмом", он со своим десантным кинжалом. А впереди, оторвавшись от нас метров на тридцать, удирает по полю перепуганный трактор. Задрав вверх, чтоб не мешало, свое навесное сельхо-зоборудование и портя со страху воздух черным солярочным выхлопом. А удивленные селяне наблюдают за этой странной картиной и чешут репы: "Что бы это могло означать? Уж не началась ли война? Или в стране опять новый премьер?"
Я рассмеялась, и душный Джамал у меня за спиной пробормотал:
- Плохой признак, смеяться просто так, без причины.
В ответ я махнула рукой и, добравшись наконец до границы непроходимых кустов, высунула наружу нос и начала обозревать уносящиеся вдаль поля, большую деревню примерно в километре от нас и одинокий желтый бульдозер - не просто трактор, а именно, бульдозер с ножом, - беззаботно взгромоздившийся на большую кучу навоза возле пустого загона для скота. Рядом не наблюдалось ни единого человека. Лишь белая беспородная псина, увлеченно копавшая яму метрах в двадцати от бульдозера. "Каков хозяин, такова и собака", - подумала я и повернулась к Джамалу.
- Берем?
- Угу, - промычал он и, отодвинув меня, выбрался из кустов и не спеша пошел по направлению к трактору.
Я крикнула ему вслед:
- Я сейчас. Догоню. Не оборачивайся. - И, чуть отступив в кусты, начала распутывать шнурок на штанах.
Когда я вернула себе прежнюю форму и снова была готова к войне, Джамал уже дошел до бульдозера и, забравшись на грязную гусеницу, о чем-то оживленно разговаривал с трактористом. Тот высунулся из кабины, и метров с пятидесяти я легко разглядела, как к его нижней губе прилипла дымящая "беломори-на". Это был молодой, возможно, еще не успевший послужить в армии, парень в белой бейсболке и драном, заляпанном машинным маслом, свитере. На его лице не читалось ни тени испуга, скорее интерес и даже восторг оттого, что взял вот и вляпался в такое необычное приключение.
- Тебя, что ль, легаши везде ищут? - воскликнул он, стоило мне подойти к бульдозеру. Пригляделся внимательно к моему лицу и ухмыльнулся: - И правда! Вот бля-а-а…
- Привет, - поздоровалась я с пареньком и бросила взгляд на Джамала. - О чем договорились?
- Пока не о чем. Выясняю обстановку.
- И как обстановка?
Джамал дернул плечами и повернулся к парнишке:
- Рассказывай.
- Ха… - Тот чиркнул спичкой и прикурил еще одну "беломорину". - Короче, вчера вечером хипеж был. Приперлись в деревню легавые, по домам ходили, предупреждали, что типа ты, - тракторист кивнул мне, - перехерачила нескольких ихних и ломанула в леса. Короче, говорили, чтоб мы осторожнее и чтоб все эти дни бабы ксивы носили с собой. Те, конечно, что помоложе… А если заметим тебя, чтоб ничего не предпринимали, а, типа, звонили сразу в контору. Ну, в Подберезье…
- Здесь есть телефон? - перебила я.
- Ну, типа местный. С конторой.
- А… - разочарованно махнула я рукой. - Рассказывай дальше.
- А дальше легаши фотку твою на столб прицепили и отвалили.
- Сколько их было?
- Трое. С двумя автоматами. На "уазике", на ментовском.
- Ясно. Больше никого здесь не видел? Из чужих, я имею в виду. Солдат, например?
- Не-а. - Тракторист выплюнул потухшую "беломорину" и его круглая веснушчатая физиономия расплылась в широкой улыбке. - Ты че, правда легашей помочила?
- Не насмерть, - внесла ясность я. - Они заслужили.
- А то как же, - искренне согласился со мной тракторист. - Че, помочь, може, надо?
- Надо. Скажи, из этого Подберезья получится позвонить по межгороду?
- Ну… - задумался паренек. - Типа не знаю… Наверное, получится. С почты. Там все звонят.
- Отлично. К этой почте я смогу подойти незаметно? Чтобы не всполошить людей?
Тракторист снова надолго задумался. Я забеспокоилась, что мои каверзные вопросы вызовут у него воспаление мозга или апоплексический удар.
- Ну… - наконец вышел из транса он. - Можно, наверное. Но только, типа, ничего не получится. Там рядом магазин… Не-э-э, не получится.
- Где еще есть телефоны? - продолжала безжалостно издеваться над своим собеседником я.
- В конторе. Наверное, у участкового. Може, в больничке. Где еще-то?.. - искренне стремясь мне помочь, он весь напрягся, даже немного вспотел. Залез грязным пальцем в ноздрю, и, наверное, это нехитрое воздействие на подкорку мозга породило великолепный по своей актуальности вопрос: - А те че, позвонить что ли надо?
Джамал ухмыльнулся и покачал головой. Я пропустила супервопрос мимо ушей.
- Сколько до Подберезья?
- Четыре километра. Через лес если. По короткой. А по дороге все шесть.
- Шесть, говоришь? Хорошо. Отвезешь нас туда.
- Да вы че?.. - перепугался парень. - Да мне же яйца открутят! Бригадир, блин…
Я достала ПМ.
- Теперь не открутят. Скажешь - заставили. За сколько доедем?
- За полчаса. - Тракторист вспотел еще больше. На этот раз уже не от умственного напряжения. До него наконец дошло, что приключение переросло в неприятность. - Ладно, поехали. Вы потом-то меня отпустите?
- А куда нам тебя девать? Не с собой же тащить? Не убивать же? Чего бы там мусора не болтали, но мы не убийцы, - успокоила я его и повернулась к Джамалу. - Иди сюда, дарагой, лезь в кабину. - И, дождавшись, когда тот снимет рюкзак и устроится на сиденье, взгромоздилась к нему на колени и захлопнула грязную дверцу.
- Вот ведь жопа… - вздохнул паренек и рассмеялся: - Говорила мне мамка: "Не водись с городскими. Нае…т". - Он подергал за рычаги, и бульдозер лихо развернулся на месте. - А я ее не послушал… На бутылку-то хоть дадите?
- Обязательно, - пообещала я и осторожно потрогала блестящий рычаг. - А ты дашь порулить?
* * *
Подберезье было довольно большим селом с несколькими трехэтажными многоквартирными домами в центре. Там же вокруг единственной здесь заасфальтированной площадки сбились в кучу два магазина, здание сельской администрации, памятник космонавту, выходцу из какой-то соседней деревни, и изба с вывеской "Почта - Аптека". Возле избы, словно курортники на пляже в Анапе, валялись в пыли несколько полудохлых собак, а у входа в один из магазинов на пустых овощных ящиках расселись живописнейшие старухи в телогрейках и цветастых платках.
- Подъезжай к почте валютную, - приказала я Гене (именно так представился наш бульдлзирист, когда мы знакомились по пути). - Так, чтобы бабки не видели, что я выхожу из кабины.
- Нельзя. - Он картинно развел руки. - На асфальт мне нельзя. Испорчу траками.
- О дурдом! - простонала я. - Подъезжай, я сказала! Насрать, что испортишь! Потом скажешь, что я собиралась тебя пристрелить.
Гена ядовито хихикнул, и бульдозер, рявкнув, смело вкатил на драгоценный асфальт. Бабки не обратили на нас никакого внимания. Собаки тоже. Из магазина вышли две молодые женщины, начали пристраивать на багажники велосипедов сумки с продуктами. Одна из них проводила нас взглядом, но я не боялась, что она сможет разглядеть мое лицо через заляпанные грязью стекла.
- И чего дальше? - Гена подогнал бульдозер к избе и выжидательно уставился на меня.
- Дальше жди, пока не вернусь.
- А я, уж извини, посторожу тебя, - добавил Джамал и протянул мне мятую сторублевую бумажку. - Удачи, Марина.
- Угу… Спасибо. - Я распахнула дверцу и выскользнула из кабины.
И сразу в глаза мне бросилась моя физиономия, плохо отксеренная на дешевой бумажке под ярким заголовком "Внимание! Розыск!". И чисто по-русски никакого вознаграждения за меня не обещано. Даже обидно!
Бумажка была намертво прилеплена к входной двери на почту и основательно перемазана по углам желтым клеем. Я не пожалела нескольких драгоценных секунд и внимательно прочитала свое описание, напечатанное под фотографией. Возраст 20–22 года. (Да, на столько и выгляжу.) Рост 165–170. (Согласна.) Телосложение худощавое, спортивное. (Хм, спасибо, конечно.) Волосы средней длины, темно-русые. (Это как, интересно? Писали бы: "Рыжие".) Глаза голубые. (Я бы еще добавила, что бездонные, как весеннее небо.) Лицо густо покрыто веснушками. (О Господи! Враки! Нет ни единой! И что за идиот это придумал?) Так, дальше… Могу быть одета в светло-коричневый спортивный костюм и белые кожаные кроссовки… Имею при себе огнестрельное оружие… Владею приемами рукопашного боя… При задержании могу оказать сопротивление… М-да, подробнее не придумаешь. Если, конечно, не указывать объем груди и менструальный цикл.
Я оторвала взгляд от бумажки, подумала, а не сорвать ли ее на память, но решила с этим повременить и отправилась делать звонок.
"Почта - Аптека" занимала светлую просторную горницу со скрипучим дощатым полом и гирляндами липучек от мух. При этом маленький аптечный прилавок - только пустой прилавок, без пилюль, микстур и провизора, - приткнулся к простенку между дверью и круглой печкой-голландкой, а почта вольготно расположилась в красном углу. Там заправляла кругломордая мисс Подберезье с ярко накрашенными губами и сверхкороткой тифозной прической. Между аптекой и почтой были устроены две кабинки для телефонных переговоров, притом на одной из них висела табличка "Ремонт", а внутри были свалены какие-то деревяшки.
Здесь тоже не обошлось без бабулек - они в количестве трех человек скромно сидели вдоль стеночки на единственной скамейке для посетителей. Оживленно обсуждали какую-то (или какого-то) Феньку, охали и сокрушенно качали повязанными платочками головами. Рядом с бабулями, оперевшись спиной на оклеенную обоями стену, стоял мужик средних лет, наряженный в тщательно отутюженные брюки, белую рубашку и пятнистый красно-коричневый галстук. Стоило мне войти, как он тут же раздел меня взглядом и убрал внутрь круглый пивной животик. Моментально сократил объем талии примерно в два раза! Бедный, и чего ему это, наверное, стоило!
- Здравствуйте, - скромненько пискнула я и поспешила к массивной почтовой стойке, из-за которой на меня ревниво уставилась стриженая девка.
- Здравствуй, - хором пропели бабульки.
- Здорово, - пробасил сокращенный в объеме мужик, и я спиной ощутила на себе его влажный взгляд.
"И как же скоро меня здесь вычислят? - размышляла я, дожидаясь, когда почтальонша оторвется от конвертиков и открыток и обратит на меня начальственный взор. - В своих бурых спортивных штанах, в белых кроссовках и с ростом 170 я здесь, как прыщ на носу президента. Не захочешь, да обратишь внимание. А дальше… Черт его знает! Скорее всего, придется пугать обывателей пистолетом, пока не дозвонюсь до диспетчера".
Автоматической связью здесь даже не пахло. Мне пришлось заполнить бланк заказа, занести в него номер секретного телефона, количество минут разговора и свои анкетные данные. Особо не утруждаясь, я обозвала себя Смирновой Эсфирь Самуиловной, и, прочитав это, почтальонша оглушительно хрюкнула.
- В течение получаса заказ, - пропела она, и я скромненько притулилась в уголке поближе к аптеке.
Никто пока не обратил на меня никакого внимания. Бабульки шушукались между собой, мужик в белой рубашке продолжал бороться со своим животом, а стриженая красавица звонко пела в телефонную трубку:
- Настя! Настя! Прими Ленинград!.. Срочную!.. Кто подойдет!.. Срочную, я сказала!.. Ленингра-а-ад!!!
- А кто у вас в Ленинграде? - Мужичок оперативно переместился по стеночке и, состроив на роже любезнейшую улыбочку, начал подкатывать ко мне яйца. - Знаете, у меня там сестра. А у вас? Любимый, наверное?
- Я там сама, - прошипела я. - Живу я там. - Уж чего мне сейчас не хватало, так это дряхлеющих местных плейбоев!
Очень хотелось рявкнуть: "Пошел в жопу, мудак!", но нельзя привлекать внимания. Пока что меня каким-то чудом еще не отождествили с ориентировкой на входной двери, но в любой момент, если приглядятся внимательнее… если хоть ненадолго включат воображение… И придется мне с "пээмом" наперевес сторожить выход, чтобы отсюда никто не выскочил, пока не дозвонюсь до Петербурга. Как же это будет неудобно!
И как же плохо то, что засвечу сегодня номер диспетчера. Правда, никто владельца телефона не вычислит. Даже спецслужбы не только не смогут этого сделать, им просто не позволят совать туда нос. Но Организации придется менять диспетчеру номер. Хотя это обычное дело. За последний год его меняли уже три раза.
- А сюда вы приехали в отпуск? - продолжал разоряться мужик. - Пра-а-авильно. Я вот тоже… Позвольте представиться, - он протянул мне руку. - Игорь.
Я кивнула и отвернулась, не заметив руки. Но проклятого прилипалу это ничуть не смутило. В непростом деле съема он привык перешагивать через трудности и не замечать надутые губки капризных девиц. На маленькие обломы он просто не обращал внимания и почти всегда побеждал.
- А я тоже в отпуске. Ну и по делам в том числе. Из Липецка я. Коммерсант. Деловой, так сказать, - он хихикнул, - человек. Пивной ресторан у меня. Крутой…
- Мужик, отвали! - чуть слышно сквозь зубы процедила я.
- Девушка, нельзя же так. - Этому уроду все было по барабану. - Я и у вас скоро барчик открою. Пивной, так сказать. Вы любите пиво?
- Люблю. Отвяжись!
- Вот и отлично. Я предлагаю…
Я развернулась и отошла от него в сторонку. Но этот липецкий горе-барыга своего все же добился. Бабки охотно оставили на потом деревенские сплетни и дружно уставились на меня. Одна даже нацепила на нос окуляры. Сейчас меня должны проявить!
Та из старух, что была в очках, пошлепала губами и что-то шепнула своей соседке. Соседка округлила глаза.
- Ха! Типа крутая. - Мужик покраснел, но гонора не утратил и, переместившись к почтовой стойке, теперь пел свои песенки стриженой почтальонше, но так, чтобы слышала я. - Что с Питера, что с Москвы все пальцатые, блин. Напялят красы гонконгские и типа крутые…
"Мимо, придурок, - подумала я. - Дерьма не ношу. На мне реальный "Эктив" из бутика".
- …А бабок нормальных и в руках не держали… Я тут со своими бандитами, - продолжал декламировать мужичок, - одного черножопого разводил. Залез на мою территорию, типа крутой…
Бабулька в очках поманила меня темным корявым пальцем. Я сделала вид, что ничего не заметила.
- …на счетчик его. А он, идиот, без башни совсем, к милътонам, короче. А мильтоны-то все у меня на довольствии…
- А ты, доча, чейная будешь? - открыла щербатую пасть другая старуха.
Дальше строить из себя слепоглухонемую было нельзя. Бабки бы так просто от меня не отвяли. И подняли бы гам. Оставалось пытаться потянуть время.
- Как это чейная? - прикинулась дурочкой я.
- К кому приехала?
Любопытные твари! Слушали бы лучше липецкого героя. Вон как занимательно треплет своим помелом. Прям как со сцены!
- …а на разборки пушку беру с собой…
- Я к Смирновым.
Неужели в округе нет ни одних Смирновых?!!
- Это к которым Смирновым?
- В Бедовицах.
- В Бедовицах? - Бабки переглянулись.
Та, что в очках - наверное, самая главная - пожевала губами и промямлила:
- Не к Марии ль?
- Ага, - кивнула я и сразу поняла, что попалась.
Старая перечница ловко развела меня на базаре. Расставила самую классическую ловушку, а я, ворона, тут же влезла в нее по самое некуда. Нет в Бедовицах никаких Смирновых Марий. Вообще нет никаких Смирновых. Молодец, бабушка!
- …подъезжаем к кабаку на трех "мерседесах", вылезаем такие. Швейцар весь, конечно…