– Конечно, – ответила Наталья, глядя на нежданно объявившегося старого друга с новым интересом. – Я тоже его жду.
– Мне нужно проинтервьюировать его. Собственно, я летел в Москву. После визита нашего премьера там собираются подписать кучу разных соглашений. Мистер Галлер – консультант нашей торгово-промышленной делегации. А я вхожу в пресс-группу. Вот… хочу расспросить его до официальных пресс-конференций. Конкуренция, сама понимаешь. Мой шеф хочет завалить наповал прочих газетчиков: те только еще будут интервьюировать старика, а наша "Ежедневная почта" уже опубликует его суждения, – Черноусов улыбнулся. – Полезно, все-таки, вечерами смотреть телевидение. Я вот услышал в новостях, что он собирается заехать в Симферополь – и сразу же предложил изменение маршрута.
– И ты сделал такой крюк только для того, чтобы проинтервьюировать этого мастодонта? – недоверчиво спросила Наталья.
– Человек предполагает, а начальство располагает, – он развел руками. – Если газета платит, почему бы не побывать в местах молодости?
Недоверчивости в ее глазах не убавилось, но она промолчала.
– У меня к тебе просьба, – сказал Виктор. – Секретарь старика не пожелал мне ответить, где он здесь остановится. Ты случайно не знаешь?
– Случайно знаю, – ответила она. – Я сама собиралась с ним встретиться. С той же целью, что и ты. У Галлера есть интересы в местном бизнесе.
– Да, я слышал. Какая-то компания. "Юг-Финансы-2000", да?
– Ты слышал об этой компании? – спросила Наталья.
– Только по телевизору. Так что же? – напомнил Виктор. – Скажешь, где он остановится?
– Сделаем проще, – она секунду подумала. – Я просто могу взять тебя с собой.
– Правда? – Черноусов искренне обрадовался. – Когда?
– Послезавтра утром. Он останавливается в гостинице "Украина". Подходи к двенадцати часам прямо в вестибюль. Я тебя там встречу.
– Спасибо. Думаешь, он нас примет?
– Примет, не беспокойся.
– Ну, класс…
Очень легко говорить с человеком о делах. И очень трудно – о личном. Особенно, если ты не виделся с этим человеком около десяти лет.
– Ты замужем? – спросил Черноусов, заметив у нее обручальное кольцо.
Она кивнула и в свою очередь спросила:
– А ты женат?
– Нет, как-то не получилось… – он неловко засмеялся. – Все как-то…
Наталья хотела еще что-то спросить, но тут зазвонил телефон. Она взяла трубку, послушала, потом с сказала:
– Да, сейчас приеду.
– Что ж, пойду, не буду тебя задерживать, – он поднялся, чувствуя явное облегчение. – Еще увидимся. Погуляю пока, навещу старых друзей. Не слышала, как там Игорек Родимцев?
– Родимцев? – Наташа покачала головой. – Ой, не советую тебе с ним встречаться.
– Это почему же? – Черноусов удивился, потом вспомнил о Родимцевской слабости, понимающе кивнул. – Не просыхает? Белая горячка?
– Если бы! – Наталья тяжело вздохнула. – Он, видишь ли, как раз наоборот. Бросил пить. Лет пять назад, или около того.
– Ну и слава Богу, – сказал Виктор. – А то бы все мозги пропил.
– Боюсь, что он это успел сделать до того, как бросил. Ты там, в своем Израиле, об организациях вроде "Памяти" слышал?
– Конечно.
– Ну вот. Игорек теперь у таких. Он, понимаешь ли, теперь всех убеждает в том, что это жиды спаивали русский народ. И его в частности. И особенно опасны те из них, которые тайные. Скрывающие истинную свою национальность. Как например, бывший его друг Виктор Черноусов. Игорек у нас птица важная. Редактор газеты "Южнорусское возрождение", – она с любопытством посмотрела на Черноусова. – Видишь, я была права. Он мне никогда не нравился.
– Верно, а я вот его любил… – растерянно сказал Виктор. – Во всяком случае, считал если не другом, то близким приятелем… Да, дела. Чего только не случается на свете… Как интересно, – Черноусов оживился. Ему в голову пришла, как он полагал, превосходная мысль. – Слушай, это же то, что мне надо! – возбужденно заговорил он. – Материал, можно сказать, прямо в руки идет. Привезу домой интервью с редактором антисемитского издания. Сказка! Миша Коган мне руки лобызать будет… Миша Коган – мой редактор, – пояснил он зачем-то. Наталья кивнула. – Где находится его редакция? – спросил Черноусов.
– В клубе, недалеко от Детского парка, – ответила Наталья. – Бывший клуб завода Кирова. Помнишь?
– Конечно. Очень удачно, там рядом была мастерская Маевского. Можно будет заодно навестить и Верещагина. Он переехал, не знаешь?
– Мастерская там же, – ответила Наталья. – Между прочим, Маевский сейчас в моде. Заказы, зарубежные выставки.
– Ну-ну, – сказал Черноусов. – Может, и он со мной не станет разговаривать?
– Люди меняются, – сказала она. – Десять лет – срок немалый.
В этом можно было усмотреть скрытый намек. А можно было – констатацию факта. Черноусов предпочел последнее. Он неопределенно улыбнулся, поднял руку в прощальном жесте и вышел из кабинета. "Почему я не спросил, за кого она вышла замуж? – подумал он. И сам же ответил: – А какая мне, в сущности, разница?"
5
Трясясь в битком набитом автобусе по извилистой дороге от редакции в центр (его угораздило сесть не на прямой маршрут, а на новый, идущий вкруговую чуть ли не через все окраинные районы), Виктор переключился с мыслей об изменениях в жизни бывшей своей подруги на известие о метаморфозе, приключившейся с Игорем. Сказанное Натальей Черноусова огорошило и заставило еще раз почувствовать, что прошло десять лет. Наверное поэтому, отправляясь на поиски газеты "Южнорусское возрождение", он с большим вниманием смотрел по сторонам, подмечая признаки нового, появившиеся на улицах некогда родного города.
Если степень независимости государства определяется степенью бардака в нем, то Крымская автономия вполне могла претендовать на место в ООН. В этом Черноусов успел убедиться, пока добирался до редакции. Начать с того, что в течение очень короткого времени он видел целых три государственных флага (даже четыре, поскольку "молоткасто-серпастый" тоже присутствовал). Или же (кстати о времени) попробуй разобраться, чье именно декретное время действует на территории Крыма. На улицах с интервалом примерно двадцать метров стояли аккуратные белые домики на колесах. Он не сразу понял, что это, ему даже пришло в голову, что в домиках расселили вернувшихся крымских татар – вроде того, как в Израиле одно время расселяли репатриантов из Эфиопии в караванных поселках. Оказалось, белые домики – пункты обмена валют. В каждом сидела скучающая девица, рядом с крутошеим и низколобым телохранителем в псевдоадидасовском спортивном костюме. На картонных табличках, выставленых в окошках, от руки были написаны курсы валют – долларов, марок и российских рублей. С некоторым разочарованием Виктор отметил полное отсутствие интереса к родным израильским шекелям.
В газетных киосках "Южнорусского возрождения" не оказалось. Черноусову посоветовали подойти к Верховному Совету.
– Там бабки всей этой макулатурой торгуют, – неохотно объяснила одна из киоскерш.
Виктор последовал ее совету. Действительно, возле "пентагона", как с давних времен называли здание Крымского обкома партии, превратившегося в одночасье в приют Верховного Совета Республики Крым, несколько пенсионерок стояли с пачками газет, осененные красными советскими и красно-бело-синими крымскими флагами. Торговля у них шла вяло. Граждане предпочитали жвачку и сигареты из соседних киосков духовным исканиям местных и московских националистов. Старушки, стоя под плакатом "Крым был, есть и будет российским", скучали.
Появление Черноусова-Флейшмана и его желание купить одиозную газету вызвало оживление в их рядах. Старушки немедленно окружили чудака и принялись наперебой предлагать "Завтра", "Русский порядок" и тому подобные издания. Откровенно семитская внешность покупателя их ничуть не смутила.
Закупив полную сумку тошнотворной писанины и заслужив горячую благодарность (Черноусов думал, что только типично еврейский болезненный интерес к антисемитам поддерживает существование черносотенной печати в СНГ), Виктор зашел в ближайшее кафе, чтобы за столиком просмотреть родимцевское детище.
Набранные славянской вязью буквы заглавия занимали добрую половину первой полосы. Ниже значилось: "Издание национально-патриотического союза Республики Крым. Выходит 1 раз в месяц."
Под заголовком была помещена статья редактора – И.А.Родимцева. Статья была посвящена проблеме алкоголизма в нынешнем постсоветском пространстве (видимо, тема вызывала у автора сладкую ностальгическую дрожь). В писанине чувствовался определенный профессионализм. Во всяком случае, появление еврейских фамилий в отрицательном контексте шло по нарастающей, к концу вызывая ощущение свершившейся катастрофы: потомки Авраама, Исаака и Иакова благополучно разжижили алкоголем мозги у потомков Добрыни Никитича и Алеши Поповича, и теперь брали последних, можно сказать, голыми руками.
– Охренел Игорек… – чуть обалдело пробормотал Черноусов. – Чемпион мира по фехтованию на шапирах…
На оставшихся трех полосах шла унылая и достаточно традиционная для изданий подобного рода мешанина из разоблачения происков еврейского капитала, зверств еврейских комиссаров времен гражданской войны и ностальгических воспоминаний о светлом нееврейском прошлом пращуров-славян. Все это густо заправлялось мистикой, астрологией и какими-то невнятными безадресными угрозами. Единственным, что Черноусова поразило по-настоящему, были карикатуры известного израильского художника О.Шварцбурга, перепечатанные из израильских газет (естественно, без подписи), – как острое и хлесткое разоблачение все тех же еврейских козней.
После выходных данных на последней странице значилось: "Редакция благодарит патриотически настроенных бизнесменов, оказавших финансовую поддержку нашей газете".
"Интересно, кто эти бизнесмены? – подумал Виктор. – И вообще: это благодарность или призыв? Как это было? "Мы голосуем за блок коммунистов и беспартийных". В смысле: голосуйте!".
Свернув газету и допив одним глотком быстро остывший кофе, он направился на встречу со старым приятелем.
6
Клуб завода Кирова стал за время его отсутствия приютом доброй дюжины различных организаций. В табличках, вывешенных у входной двери, можно было запутаться. Черноусов отыскал нужную, на которой тяжеловесной славянской вязью значились "Южнорусское возрождение" и номер комнаты, и пошел в указанном направлении.
У обитой дерматином двери стоял юноша в камуфляжной форме с бдительным выражением лица. На заправленные в высокие армейские ботинки брюки были нашиты широкие красные полосы, долженствовавшие, как понял Черноусов, обозначать казачьи лампасы. Рукав украшала красно-черная траурная повязка.
Заметив, что Виктор собирается войти, юный казак быстро преградил ему путь и поинтересовался, кто он такой. Услышав, что охраняемую им газету посетил живой представитель жидо-масонских кругов из самого Израиля, охранник, похоже, на мгновение лишился дара речи. Веснушчатое его лицо пошло красными пятнами, он даже вспотел.
– По к-какому вопросу? – наконец, выдавил он из себя.
– Интервью, – безмятежно пояснил Черноусов. – Я представляю здесь тель-авивскую газету "Ежедневная почта". Хочу побеседовать с господином Родимцевым.
Казак зачем-то заглянул посетителю за спину, ожидая, видимо увидеть затаившуюся толпу сионистских агентов с кривыми носами и носообразными ножами за пазухой.
– Вам придется подождать, – сурово заявил он. – Игорь Анатольевич сейчас занят. Я доложу… – бдительный страж помедлил несколько секунд, решая, стоит ли покидать свой пост в присутствии столь опасного субъекта, каким, безусловно, являлся израильский корреспондент, потом исчез за дверью. Через мгновение он вернулся.
– Игорь Анатольевич вас примет, – сообщил он. Черноусов поблагодарил и поинтересовался, что символизирует красно-черная повязка на его рукаве.
– Трагедию России, – величественно ответил юноша. Виктор понимающе кивнул.
Дверь приоткрылась, чья-то голова высунулась в коридор и что-то невразумительно буркнула часовому. Тот сдержанным кивком позволил корреспонденту войти.
Помещение редакции "Южнорусское возрождение" напомнило Виктору инфернально-провинциальные музеи прошлого. "Музей "По следам боевой и трудовой славы Полупердищенского колхоза, – подумал он. – Имени товарища Вампира Николаевича Дракулы. Что-то в этом роде." Ободранные стены, бархатные знамена с двуглавыми орлами. Огромный портрет государя-императора, рядом – чуть поменьше – почему-то Владимира Жириновского. Так сказать, Маркс и Энгельс современных правых. Присмотревшись, Виктор заметил на портрете Жириновского автограф. На портрете Николая Александровича автограф, естественно, отсутствовал.
Под портретами стояли два стола с компьютерами, на которых работали столь привычные для любой редакции очкастые мальчики. Когда вошел Черноусов, они немедленно прекратили возню и как по команде вперились в него очками.
Черноусов огляделся по сторонам в поисках редактора. Того в комнате не оказалось. Виктор открыл было рот, чтобы спросить – где, собственно, обитает господин Родимцев, как открылась еще одна дверь (Виктор принял ее за дверцу стенного шкафа) и оттуда выплыл Игорек.
При виде гостя он остановился как вкопанный, щеки его надулись – набрав полные легкие воздуха, чтобы достойно приветствовать зарубежного гостя, он забыл сделать выдох.
Черноусову стало его жалко. Он негромко сказал:
– Вольно. Можно выдохнуть и оправиться.
Родимцев шумно выдохнул:
– Т-ты?!
– Почему бы и нет? – Виктор огляделся по сторонам, пододвинул стул, не дожидаясь разрешения сел. Родимцев осторожно, спиной отошел к письменному столу, опустился в кресло. Виктор извлек из сумки диктофон, блокнот и ручку и изобразил на лице обаятельную (как ему казалось) улыбку:
– Итак, господин Родимцев, не будете ли вы любезны ответить на вопросы, интересующие читателей нашей газеты?
Глядя на Черноусова все теми же изумленно округленными глазами, он растерянно спросил:
– К-какой газеты?
– Разве вам не передали? Я представляю тель-авивскую газету "Ежедневная почта". Поскольку "Южнорусское возрождение" уделяет большое внимание еврейскому вопросу, естественно, израильским читателям интересно послушать вас, – Виктор извлек из сумки купленный номер и аккуратно разложил его на свободном стуле рядом с собой.
Движения господина Родимцева, когда он огибал свой монументальный стол и погружался в глубокое кресло, напоминали движения лунатика. Тем не менее, взглянув на изумленных своих сотрудников, нечеловеческим усилием воли он сумел придать своему лицу выражение значительности и даже нашел в себе силы изобразить величественно-милостивую улыбку венценосца – по отношению к интервьюеру:
– Слушаю вас.
Интервью началось. Кроме интереса клинического (богатейший материал по теме "Последствия длительного воздействия алкоголя на психику человека в репродуктивном возрасте"), оно не могло породить ничего иного. Господин Родимцев довольно бегло пересказал учебник "История СССР" для 5–7 классов средней общеобразовательной школы, к изучению которого подошел вполне творчески, а именно: заменив слова "феодал", "крепостник", в дальнейшем – "капиталист" – словом "еврей".
Всю эту ахинею – включая скрупулезный разбор фамилий-имен-отчеств нынешних политиков СНГ – Игорек нес с абсолютно серьезным видом. Точь-в-точь так же он обычно нес ахинею при старых дружеских встречах, кои вспоминались Черноусовым с изрядной долей тоски. Виктору даже показалось, что сейчас он сам себя прервет, рассмеется и объяснит, зачем вдруг решил повалять дурака.
Но нет, интервью продолжалось, Родимцев вещал, Черноусов делал вид, что слушает. Иногда задавал вопросы.
Когда редактор "Южнорусского возрождения" обвинил евреев в поощрении торговли слоновьими бивнями и, соответственно, в фактическом уничтожении богатейшей фауны Африканского континента, у Виктора в голове начало мутиться. Он кротко спросил:
– Динозавров тоже мы истребили?
Родимцев запнулся на мгновение, потом взглянул на часы и сказал – несколько иным тоном:
– Извините, больше я не могу уделять вам внимания.
– Благодарю вас, – сказал Черноусов, сворачивая записывающую технику. – Мне все-таки интересно: что могут представлять собою взгляды бизнесмена – крупного, по вашим словам, – фактически финансирующего газету, подобную вашей, – пожалуй, это был единственный вопрос, который его действительно интересовал. – По старой дружбе, Игорь Анатольевич: организуйте мне рандеву с этим… как бишь его?
– Смирнов, – подсказал Родимцев. – Андрей Васильевич Смирнов, вице-президент компании "Юг-Финансы-2000". Должен сказать, одна из крупнейших компаний в Крыму.
Черноусову показалось, что он ослышался.
– Простите, я не успел записать, – сказал он, – как называется компания?
– "Юг-Финансы-2000", – повторил Родимцев.
Та самая компания, с руководством которой должен был встретиться интересующий Черноусова Реймонд Галлер. Исходя из еврейского происхождения господина Галлера, да плюс его прошлые прокоммунистические (в терминологии господина Родимцева, сионо-масонские) симпатии, ситуация становилась весьма пикантной. Грех было бы не воспользоваться ею.
– Так что, господин Родимцев? – Черноусов улыбнулся, постаравшись придать своему лицу откровенно просящее выражение. Родимцев надулся от гордости и сказал:
– Ладно, сейчас устроим.
Действительно, устроил. Выйдя из ДК имени Кирова, Виктор зашагал в центр, ободренный обещанием господина Смирнова уделить ему пятнадцать минут своего драгоценного времени. По дороге он ломал себе голову: показалось ему, что звезданувшийся на патриотической почве Родимцев ехидно ему подмигнул или не показалось? Вопрос так и остался нерешенным, когда впереди замаячил искомый объект журналистских исследований господина Флейшмана. Собственно говоря, Виктор собирался – коли такая возможность представилась – поговорить с местным бизнесменом отнюдь не только о финансировании фашистского листка. Просто расспросить его о тенденциях развития постсоветской экономики – если этот человек вообще способен будет ответить на такие вопросы…
Крепкие парни в темно-зеленых бесформенных пиджаках – охрана центрального офиса компании – не осматривали его вещей. Только спросили: "По какому вопросу?" – и, услышав, что посетитель договорился с вице-президентом о встрече, очень любезно объяснили ему, где именно находится его кабинет. Виктор поблагодарил и поднялся на второй этаж.
Офис "Юг-Финансы-2000" производил впечатление. Во всяком случае, немногие известные Черноусову израильские фирмы могли бы похвастаться такой роскошью отделки служебных помещений. Да и выбор самого здания – отреставрированного двухэтажного особняка конца ХIХ века – свидетельствовал о хорошем вкусе хозяев.
Виктор вошел в приемную, отделанную панелями красного дерева. Ему ослепительно улыбнулась секретарша, больше похожая на фотомодель. Черноусов назвал себя, она с той же улыбкой просмотрела какие-то списки, кивнула и жестом пригласила его войти.