На конечной остановке вошли под навес, где торговали фруктами.
– А что вы делали, пока не стали перевоспитываться?
– Я-то? – переспросил Валентин. – Да все на свете.
– Ну, например?
– Машины чинил. В море плавал. Играл.
– Играли? – засмеялась Алла. – В карты, что ли?
– Музыку, – сказал Валентин, удивляясь, что произносит это слово вслух. – Я был в некотором роде музыкантом.
– Ух ты, – сказала Алла. – На саксофоне умеете?
– На рояле, – отозвался Валентин. – На гитаре. Джаз. И все на свете.
– И у вас было много денег?
– Ни гроша. Никогда в жизни.
– Значит, вы не бог весть какой музыкант, правда? – улыбаясь, заметила она. – То есть вы как раз вовремя получили постоянную работу?
Валентин ступил с тротуара и, пошатнувшись, сделал несколько шагов по банановой кожуре.
– Осторожно! – Алла протянула руку, чтобы поддержать его. – Это, наверно, с непривычки – ведь всю смену отработали без дураков.
– Я всегда считал, что к работе надо привыкать постепенно, – сказал Валентин. – Просто сегодняшний день у меня был очень долгим.
Перед ними остановился другой автобус, в нем было полно народу. Валентин и Алла взобрались в него и сели порознь на последние два свободных места. Валентина мгновенно сморил сон. Когда он очнулся, автобус почти опустел, впереди виднелись столбы эстакады, и над ними, на утреннем солнце, поблескивали бегущие машины. Алла тормошила его за плечо.
– Эй, поглядите-ка! Вам сюда надо?
– Что-то не пойму, – сказал Валентин, с трудом поднимаясь на ноги, – вроде бы сюда.
Улица была широкая, по обе ее стороны тянулись дешевые забегаловки и какие-то бессмысленные витрины. На ближнем перекрестке торчали четыре покосившиеся деревянные гостиницы с почерневшими от сажи балконами и вывесками, кое-как приляпанными над входом. Кажется, он проходил мимо них по пути к своему "Братству".
– Ну вот, – сказала Алла, – отсюда вы сами найдете дорогу. Спасибо за компанию.
Валентин следил взглядом, как она сошла на мостовую, проскользнула перед грузовиком с прицепом, который остановился, пропуская ее, и по-девчоночьи резво побежала на ту сторону улицы. Тротуар уже заполнила толпа пешеходов.
– Эй! – крикнул он, ринувшись вслед за ней в гущу проходивших машин. – Эй!
Она остановилась и подождала.
– Постойте минутку. Давайте чего-нибудь выпьем.
– Вам, наверно, сейчас нельзя, – сказала она. – Вы сразу отрубитесь.
– И не подумаю, – возразил Валентин. – Выпивка – это самая полезная штука на свете. Терапия. Перевоспитание.
Алла молча улыбнулась тротуару под ногами и дала себя увести в ближайший бар. Они взяли по бокалу пива.
– За перевоспитание...
Он выпил и вдруг вскочил, прижал руку к животу и нетвердыми шагами пошел за стойку. Лицо у бармена стало скучно-брезгливым.
– Вон в ту дверь, – сказал он. – Да смотри, аккуратно мне!
Валентин вернулся, неуверенно опустился на стул и потребовал еще бокал.
– Я же вам говорила, – сказала Алла.
– Ерунда, – ответил Валентин. – Я прекрасно себя чувствую.
– От одного стакана этой бурды у вас уже язык заплетается.
– Я человек впечатлительный, – сказал Валентин. – В этом все дело. Мне сейчас нужна хорошая компания...
– Вам нужно одно, – сказала Алла, вставая, – завалиться в постель. Я вот иду спать и вам советую.
Он отодвинул свой бокал и вышел за ней на улицу.
– Ладно, дурацкая была затея, – сказал он, – вы правы.
– Пока. Может, еще увидимся у лифта.
– Постойте. Где вы живете?
– Я уже дома, – ответила она. – Я живу наверху.
Он поднял голову.
– Снимаю квартиру, – объяснила она. – Мне неприятности не нужны.
– Давно?
– Недавно. Я из Химок.
– А чем раньше занималась?
– Цветы продавала.
– А теперь?
– Все вам скажи...
Они постояли на тротуаре. Люди проходили мимо, не обращая на них внимания, наверно, думали, влюбленная парочка поссорилась.
– Я вас к себе не приглашаю, если вы этого ждете. Так и знайте.
– А я и не жду, – серьезно сказал Валентин. – Я понимаю.
Она вытащила из сумочки сигарету, закурила, поморщилась и с отчаянием швырнула ее на тротуар.
– Да провались оно все, – сказала она. – Идем.
10
Старший оперуполномоченный местной уголовки Сергеенков показал Гордееву материалы дела о гибели Антона Малафеева, но делиться с адвокатом какой-либо неофициальной информацией категорически отказался. Всем своим видом он показывал, что присутствие адвоката в его кабинете ему глубоко неприятно. Он вперил взгляд в экран компьютера и занимался чем-то важным.
– Именно пристрастие к таким вещам Антона и сгубило, – сухо сказал он.
– Что поделаешь, – сказал Гордеев. – Любопытство сгубило кошку.
– Неуместное сравнение.
– В том-то и дело. Не хотелось бы употреблять его и впредь. Увы, я приехал слишком поздно. Меня просил помочь вашему Малафееву Вячеслав Иванович Грязнов.
Выражение лица матерого опера моментально изменилось.
– Могли бы меня предупредить, – пробурчал он, – что вы тоже...
– Что адвокат – тоже человек?
– Да ладно вам, – отмахнулся Сергеенков. – Сами ведь все про себя знаете. Ловишь тут, ловишь этих мерзавцев, а потом какой-нибудь ушлый деляга в суде все так обернет, что они еще и пострадавшими оказываются.
Гордеев не выдержал – заглянул к нему в монитор: оказалось, Сергеенков раскладывал пасьянс.
– Капитан, – сказал Гордеев, – не валяйте дурака! Слышите меня? Все заинтересованы в том, чтобы разобраться с гибелью вашего напарника. И кажется, он был ваш друг, верно? Вдруг я смогу помочь, я работал когда-то следователем, представьте себе.
– Ну, хорошо, – сдался опер. – Я же всей душой. Да что толку? Антон работал всегда сам и никого не посвящал в то, чем на самом деле занимался. Я знаю, что в городе появился фальшивомонетчик Простужаев.
– Оба-на, – сказал Гордеев.
– Знакомы, что ли?
– Еще бы, когда-то дело его вел. Так он же в завязке вроде?
– Вот и Антон так считал, я, правда, не слишком этой публике верю. Что ж, теперь Простужаев на химзавод, что ли, работать пойдет? Там, правда, программа специальная для зэков. Цирк. В общем, Малафеев что-то искал, какое-то подпольное производство, это я точно знаю.
– А что же он искал? Фальшивые бабки?
– Не раскалывался! – с ожесточением объяснил Сергеенков. – Говорил: найду – поделюсь. Вот и нашел. Ладно, я вот что вам скажу. У Антона был осведомитель. Попробуйте с ним поговорить, со мной он болтать не станет, испугается после всего, что случилось. – И Сергеенков протянул клочок бумаги, где была написана фамилия "Кораблев" и адрес парикмахерской.
Через полчаса Гордеев был в парикмахерской. Результат оказался удручающий. Кораблев на работу не выходил уже несколько дней – точнее, со дня гибели Антона Малафеева. Домашний телефон его молчал.
Гордеев сообщил об этом Сергеенкову, тот немедленно послал по его домашнему адресу наряд. Дверь взломали и Кораблева нашли. Он висел в кухне. На столе лежала записка:
"Искренне жалею, что жил не так, как хотел. В моей смерти прошу никого не винить, в моей жизни – старшего лейтенанта Малафеева".
– Инсценировка, – сказал Гордеев, внимательно осмотрев узел на веревке и опрокинутую табуретку.
– Сам вижу, – буркнул Сергеенков.
Елки-палки, подумал Гордеев, что же такое Кораблев сообщил Малафееву, что их обоих моментально грохнули? Малафеев что-то искал. И, видно, с помощью Кораблева, или по его наводке, нашел. Что-то есть в этом городишке опасное. Не вообще опасное, а вполне конкретно опасное – спрятанное от посторонних глаз.
11
– И как тебе живется в нашем замечательном городе? – спросила Алла.
– У верблюда два горба, потому что жизнь борьба, – пробормотал Валентин, когда она сварила ему кофе.
– Что это значит? – сказала девушка.
– Это значит, что я запасся терпением, хотя времени у меня не слишком много.
– А это как понять?
– А никак. – Он ласково потрепал ее по тонкой шейке. – Спасибо, милая.
Она рассказала, что переехала в Зеленогорск, чтобы что-то изменить. Шило на мыло. В конце концов, чем Химки лучше? Ну был у нее там сначала баскетбольный тренер, видный мужчина, так уехал в новую команду и с собой не позвал. Потом новый наклевывался, но ничего не вышло. А тут Димка Баруздин позвонил, однокашник по техникуму, говорит, Алка, ты на компьютере можешь? Может, конечно может. А по-английски? Может. А это можешь? Может. А что? А вот и то. Перебирайся к нам в Зеленогорск, тут солидные дела заворачиваются. На химфабрике. У Полторака. Она, конечно, носом сперва покрутила – на черта ей эта химия сдалась, но как про зарплату услыхала, сразу ноги в руки – и вот она, уже тут.
– И какая же зарплата? – лениво поинтересовался Валентин.
– Так я тебе и сказала.
– А чем ты там в этой шахте занимаешься?
– Так я тебе и сказала... Обиделся? – тут же уточнила Алла.
Он пожал плечами:
– Да мне, в общем...
– Знаешь что, – она поправила волосы на затылке, собранные в узел, – давай я тебя с Димкой познакомлю. Если ты действительно весь из себя такой творческий, как говоришь, может, он и тебя пристроит?
– Какое же на химфабрике творчество? – равнодушно протянул Валентин. – Разве что в шахте?
Она помолчала. Потом сказала:
– Не обязательно. Полторак – один из отцов города. Такой местный маленький олигарх. У него много чего есть. Радиостанция, например.
"Ага, – подумал Валентин, – в десятку..."
12
На следующий день Валентин шел по улице Радищева, время от времени поднимая плечи, чтобы проветрить пиджак под мышками. Утреннее солнце светило ему в лицо. Было восемь часов, воскресенье. По другой стороне улицы в густой тени шли в церковь несколько старушек. Не торопясь, он свернул в переулок и, миновав погрузочные люки универмага, ночной клуб "Фантом", уже в конце квартала увидел охранника, который стоял в тени и читал утреннюю газету. Над ним на железных поручнях пожарной лестницы висела большая вывеска с названием радиостанции. Она называлась длинно, но энергично: "В полтора раза круче!" Снова обыгрывалась фамилия владельца. Ниже заглавными буквами было написано:
"СВОБОДНАЯ ИНФОРМАЦИЯ
СДЕЛАЕТ ВАС СИЛЬНЕЙ"
Валентин назвался и через служебный вход вошел за вахтером в душную комнатку. У кнопки лифта, на которую нажал вахтер, висел еще один рекламный плакатик с надписью "1,5" и черной стрелкой. Из лифта он попал в комнату, загроможденную компьютерами и аппаратурой. Пол был усыпан пенопластовой стружкой.
Валентин пересек холл и, поднявшись на помост, очутился перед следующей комнатой. За перегородкой несколько человек пили минералку и колу. Он вошел, приветливо кивнул и остановил блондинку, спешившую куда-то с пачкой бумаги:
– Мне господина Баруздина.
Девушка махнула загорелой рукой в сторону другой двери и улыбнулась.
Один из мужчин поставил свой пластиковый стакан и подошел:
– Баруздина?
– Да, – сказал Валентин.
Мужчина подошел к двери и крикнул:
– Дмитрий Иванович!
– А? – послышался голос.
С телефоном, прижатым ухом к плечу, появился Баруздин – сравнительно молодой человек. Черты лица у него были правильные, но чересчур резкие.
– Привет, – сказал Валентин. – Мы говорили с вами по телефону. Я Валентин и...
– Да, – ответил Баруздин. – Значит, это вы решили нам помочь?
– И себе заодно.
– Вы диктор?
– Обычно я занимаюсь музыкальными программами. Занимался, точнее. Но могу и новости вести. Могу составлять сводки, если надо, могу редактировать.
Баруздин снисходительно кивнул, не переставая улыбаться.
– У вас просто разностороннее дарование, а?
– Я много работал на маленьких станциях, в провинции. Нельзя терять форму.
– Ага, – произнес Баруздин. – Здесь – не маленькая станция. Мы здесь – почти в столице.
– Да, – сказал Валентин, – я в курсе. Это меня и привлекает.
– Где вы работали последнее время?
– В Нижнем Новгороде. "Мак и Лафлин хитс". – Это было вранье чистой воды, проверка на вшивость – и Баруздин ее с блеском провалил.
– Звучит солидно... Значит, так. У нас тут хорошо спланированное деловое предприятие. В провинции УКВ-станция обычно начинает работать, не имея понятия, что она хочет делать и что от кого ей нужно. Мы же здесь многое представляем себе довольно точно. И у нас большие планы.
– То есть надо понимать так, что у вас тут – не любительский кружок.
– Да, – сказал Баруздин, – вот именно. У нас тут не любительский кружок. – Он вынул из нагрудного кармана платок и вытер пот с высокого лба. – Но сейчас дело обстоит так, что хороший работник может иметь у нас шансы, каких у него никогда не было и не будет. Чуть ли не любой может прийти к нам с улицы и показать, на что он годен. Мы его испытаем, но, само собой, он не должен рассчитывать, что все наше время и благосклонность будут отданы исключительно ему. И уж тем более мы заинтересованы не в человеке с улицы, а в опытном профессионале.
– На чем вы хотите меня попробовать? – спросил Валентин.
– Ну я хотел бы посмотреть, такой ли вы действительно мастер на все руки. Попробуйте сейчас составить выпуск новостей на десять минут, плотную хлесткую сводку – расшевелить людей, заинтересовать их тем, что творится вокруг. А потом я хотел бы, чтобы вы ее прочли и записались. Хорошо?
– Хорошо.
– Замечательно, – сказал Баруздин. – Интернет у нас здесь, за дверью. Ищите подходящую информацию. Даю вам двадцать минут на десятиминутную сводку и, если справитесь, пришлю звукооператора.
– Кто будет слушать?
– Я, – сказал Баруздин. – Лично.
– А на работу принимаете вы?
– Что ж, – сказал Баруздин, все еще улыбаясь, – если мне подойдет, покажем запись господину Полтораку.
Валентин направился к двери, за которой ему посулили Интернет.
– Ни пуха, – кинул вдогонку Баруздин.
– А знаете, – обернулся к нему Валентин, – странно это... вот вы сказали: расшевелить людей десятиминутной сводкой. Я что-то не слыхал, чтобы был большой интерес к известиям на десять минут. Три, максимум пять...
– Ага, точно, – сказал Баруздин. – Большого интереса нет. Но у нас, как видите, есть.
– И вы рассчитываете, что эти длинные новости будут слушать?
– Вот именно, – весело отозвался Баруздин. – И в этом наше отличие.
Парень явно не Цицерон, подумал Валентин, повесил зеленый пиджак на спинку стула и погрузился в Интернет.
...Президент отправил в отставку начальника Генерального штаба Вооруженных сил России со словами: "Давно пора". Присутствующие журналисты немедленно запустили эту информацию в эфир и тут же последовало опровержение. Президент сказал: "Давно пора вас наградить..." Бывший глава Генерального штаба награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" 2-й степени.
...Кислородные маски и немедленная госпитализация стали наградой за попадание в книгу Гиннесса для страстной пары из Милана, процеловавшейся, страшно подумать, 31 час 17 минут.
...Три мечети были взорваны в четверг в филиппинском городе Давао всего лишь через несколько часов после теракта на городской пристани, в котором погибли 16 человек.
...Режиссер фильма всех времен и народов "Броненосец "Потемкин" Сергей Эйзенштейн рисовал эротические и откровенно непристойные картинки и шаржи. Персонажами его сюжетов часто были близкие друзья – тоже ставшие частью нашей культурной истории. Чувственное воображение Эйзенштейна помогло ему создать интересные вещи. Выставка этих уникальных работ проходит в московской галерее Нащекина.
...На вчерашнем заседании московского правительства мэр Москвы потребовал к 2006 году удвоить число столичных гостиниц, к 2010 году довести количество койкомест до 200 тысяч.
...В Зеленогорске даст благотворительный концерт знаменитый армянский скрипач, утверждающий, что там его корни и могилы предков...
Валентин надел свой зеленый пиджак, собрал распечатанные странички. Тут появилась блондинка с чашкой кофе.
– Желаю удачи, – сказала она. – Я вам с молоком сделала, как, ничего?
Баруздин расхаживал за дверью с программой передач в руке.
– Порядок, – сообщил ему Валентин.
– Прекрасно, – сказал Баруздин, натужно улыбаясь. – Я уж было решил, что вы удрали через окно. Шутка, – объяснил он.
– Где же ваш звукооператор? – спросил Валентин.
– Матвей! – позвал Баруздин, продолжая ободряюще скалиться.
Подошел бородатый мужик в рубашке с закатанными рукавами. У него были крупные кисти рук.
– Рекомендую. Это наша местная знаменитость: изобретатель и народный целитель Матвей Григорьевич Шкуро. А по совместительству звукооператор нашей радиостанции.
– На самом деле все наоборот, – сказал Шкуро.
Они поздоровались.
– Матвей, этого человека надо записать.
– Пошли, – бросил Шкуро, так и не сказав Баруздину ни единого слова. Валентину показалось, что между ними какая-то напряженность.
Они спустились по лестнице и вошли в пустую студию. На полу еще валялись клочки коричневой оберточной бумаги. Новая аппаратура сверкала.
– Ваш микрофон там, – сказал Шкуро, указывая на соседний с ним блок.
Валентин сел и еще раз просмотрел сводку. Шкуро зашел в аппаратную, чтобы включить магнитофон.
– Что у вас будет? Известия?
– Да, – сказал Валентин.
– Скажите что-нибудь.
– У верблюда два горба, – внятно произнес Валентин.
Шкуро за стеклом оторопел.
– У верблюда два горба, – повторила машина.
– Начинать? – спросил Валентин.
– Еще раз, – попросил Шкуро. – Что-нибудь другое, пожалуйста, надо разные буквы попробовать для настройки.
– От того, что жизнь – борьба, – сказал Валентин, – у верблюда два горба.
Шкуро засмеялся.
– Так мне начинать?
– Не торопитесь. Я дам знак, и тогда начнете, когда вам удобно.
Оба повернулись к настенным часам. Секундная стрелка дошла до двенадцати. Шкуро опустил руку.
– Поехали.
– Говорит "В полтора раза круче", – начал Валентин. – Блок информационных новостей открывает...
Запись шла чуть меньше десяти минут. Шкуро выключил магнитофон и вышел из аппаратной.
– Сколько событий, – сказал он. – Кто бы мог подумать.
– Обо всем понемногу, – отозвался Валентин.
– О’кей. Дорогу наверх найдете? Скажите Димону, все готово, можно слушать, если хочет.
– Спасибо.
– Не за что, – сказал Шкуро. – А вы сами разве не хотите послушать?
– Может быть, в другой раз, – ответил Валентин.
Баруздин и блондинка пили чай за письменным столом.
– Готово? – спросил Баруздин.
– Да, – сказал Валентин. – Он записал.
– Хорошо, хорошо. Присядьте где-нибудь. Лапуля, – обратился он к девушке, – дай ему журнал.
– Я тоже хочу послушать, – сказала девушка.