- Что-то он как-то быстро… - перехватив взгляд вожака, сказал Трусы. - Километров под сорок…
- А ты что здесь стоишь? - набросился на него Наливайко. - Ты где должен быть?
- У стрелки…
- Живо туда! - Он пнул пацана ногой под зад, замарав подошвой ботинка его неизменно-голубые трусы. - Тупая скотина, б…! Все по местам!
В его голосе чувствовалось волнение. И оно сразу же передалось остальным - у ребят начался мандраж. И по мере приближения состава, по мере того, как промежутки между звонкими ударами колес о стыки рельсов становились все длиннее и длиннее (а значит, товарняк замедлял ход), внутреннее напряжение усиливалось.
- Поссать бы… - шепнул Жека Кроту.
- Нашел о чем думать… - огрызнулся тот, наматывая вокруг своей талии веревочный трап.
- Страшно, б… - признался Жека.
- Да уж, это тебе не авоську с бутылками у старушки отнимать…
Ребята побежали еще до того, как поезд поравнялся с ними. Сначала тихонечко, еле перебирая ногами, затем с ускорением, прибавляя и прибавляя в темпе, но все же пропуская вперед себя первые вагоны. Они бежали молча, стиснув зубы, тяжело дыша…
Наконец начался крутой подъем. Как раз в это мгновение последний вагон поравнялся с юными грабителями.
- А вот и он, больной зуб! - нервно захохотал Лысый.
- Ребята, давайте! - вдруг закричал Жека. - Давайте же, ну! Не успеем! Не успеем!
- Не паниковать! - на ходу замахнулся на него Роман. - За работу! Не подкачайте, козлики!
Первым к заветному вагону метнулся Лысый. Подтянувшись на буфере, он ловко оседлал его и, одной рукой придерживаясь за стенку переднего вагона, другую протянул Жеке:
- Осторожно, тут скользко! Не навернись!
Но Жека неожиданно сбился с шага и, как-то неудачно оступившись, плюхнулся носом в траву. Роман и Боров среагировали моментально, подхватили его под мышки и несколько метров проволокли по земле, пока он сам, поддавшись инерции, не поднялся.
- Соберись, тряпка! - Наливайко влепил Жеке мощную пощечину и бросился помогать Кроту, который, вцепившись кончиками пальцев в железный засов, уже буквально висел на двери товарного вагона.
Боров скрестил ладони, и Крот тут же просунул болтавшуюся в воздухе ногу в этот "замок". Теперь Борову оставалось только хорошенько, как из катапульты, вытолкнуть кореша, что он и сделал через секунду. Крот ухватился за какой-то железный выступ на крыше, но взобраться на нее всем телом сразу не смог - ноги скользили по пологому скату…
- …Р-раз, два-а, взяли! - Лысый и Жека уже сидели друг против друга, каждый на своем буфере, и в четыре руки с помощью ломика-фомки пытались сковырнуть проржавевший металлический зажим, скреплявший вагоны. - Р-раз, два-а, взяли!..
Готовый в любую секунду перевести стрелку Трусы налег всем своим телом на длинный, массивный рычаг. Только не ошибиться… Только уловить момент… А локомотив уже в каких-то десяти метрах. И за лобовым стеклом видна фигура машиниста, его удивленная и одновременно испуганная физиономия. Еще через мгновение вдруг закладывает уши, начинают дрожать барабанные перепонки - это помощник машиниста дал визгливый, верещащий гудок…
Крот сорвал с себя ватник, быстро размотал с пояса трап. В крыше, в самой ее середине, торчал крюк, за него-то мальчишка и пытался привязать один конец лестницы… Но скрюченные судорогой пальцы не слушались… Наконец все-таки удалось связать крепкий двойной узел и сбросить другой конец вниз…
Половина состава уже прогромыхала мимо стрелочного переключателя, когда Боров поднялся на крышу. Задыхаясь от усталости и с каким-то рассеянным недоумением рассматривая свои кровоточащие руки, он повалился на бок, прикрыл глаза и пробормотал:
- Получилось, мать твою…
Роман начал карабкаться по веревочной лестнице, как вдруг… увидел Кротова-старшего.
- Этот еще откуда?.. - удивленно проговорил он.
Сергей бежал уже из последних сил. Он размахивал руками и что-то громко выкрикивал, но что именно, было не разобрать.
- Не получается! Ни хрена не получается! - снизу послышался голос Жеки. - Тут намертво все, будто приварено!
- У вас есть тридцать секунд! - заорал Наливайко. - Слышите?! Тридцать секунд!
- Да тут за тридцать лет эту херню не свернешь! - прокричал в ответ Лысый. - Бля буду, бесполезно!
- Я вам, суки, сейчас покажу "бесполезно"! - Роман спрыгнул на землю и вскоре уже с яростью колотил ломиком по заклинившему зацепу.
- Ну, убедился? - пискнул фальцетом Лысый и, не успев осознать свою ошибку, слетел с буфера после сильного удара в лицо и шлепнулся в росшие вдоль железнодорожного полотна густые заросли крапивы. Повезло еще, что под колеса не попал.
- У нас остался последний шанс… - сказал Наливайко насмерть перепуганному и до предела изможденному Жеке. - Или сейчас, или…
Боров, лежа на животе, заглядывал в узкий промежуток между вагонами, где Роман и Жека вели неравную борьбу с проржавевшей сцепкой.
- Да не туда вы суете! - советовал он срывающимся голосом. - Суньте вон в ту дырку!
- Отвали на хер! - Наливайко обратил на него искаженное злобой и отчаянием лицо. - Убью!
Только в этот момент Крот заметил своего отца, Держась за сердце и еле передвигая заплетающимися ногами, Сергей все-таки догнал поезд. Вцепившись в дверной засов, он беззвучно открывал рот и отчаянно жестикулировал, но стук колес заглушал его голос, и до Вити доносились лишь отдельные, не связанные друг с другом слова.
- Батя, не надо! - завопил он, начиная медленно подтягивать на себя трап, чтобы отец не смог ухватиться за него. - Не надо, батя! Уходи!
- Слезай оттудова! Слезай, сынок! Кому говорю! Не бойся, родненький, я тебя не трону, никому ничего не скажу!
- Не могу! - чуть не плакал от злобы и собственного бессилия Витя. - Прости меня, батя! Прости, пожалуйста!
Сергей еще какое-то время пытался бежать рядом с вагоном, но вскоре силы его оставили. Остановившись, он тяжело опустился на рельсы и, закрыв лицо руками, медленно раскачивался из стороны в сторону. Его сгорбленная фигура быстро удалялась, превратившись вскоре в крохотную точку.
Товарняк вдруг резко ускорил ход, от сильнейшего встречного ветра из глаз градом катились слезы. Это может показаться странным, но в тот момент Крот даже не задумывался над тем, было ли неожиданное появление его отца дикой случайностью, нелепым стечением обстоятельств или же он каким-то образом прознал о предстоящем налете на товарняк и попытался самолично предотвратить его. Витькины мозги лихорадочно искали выход из создавшейся тупиковой ситуации, мальчишка отчетливо сознавал, что это провал… их раскрыли… даже если удастся расцепить вагоны, от милиции все равно не уйти… им всем влепят на полную катушку… есть свидетель… и этот свидетель - отец…
И Крот почувствовал настоящее облегчение, когда встретился глазами с Трусами, который все еще стоял в неуклюжей позе, склонившись над рычагом, хотя и понимал, что переводить стрелку уже поздно, что поезд уже ушел - в прямом и переносном смысле…
- Есть, знай наших! - радостно, с истеричными и даже какими-то безумными нотками в голосе закричал Роман, когда его очередная попытка сковырнуть ломиком ненавистный проржавевший зацеп увенчалась успехом. Последний вагон начал отставать, между ним и длинным составом образовался небольшой просвет, который с каждой секундой все увеличивался и увеличивался. Но ликовал Наливайко недолго.
- Мы это… - робко сказал Жека. - Кажись, проехали…
Это был настоящий шок. Роман почувствовал, как сердце его замерло и, мгновенно превратившись в кусок льда, провалилось куда-то в желудок.
- Как проехали?.. - прошептал он. - Не может быть… - И, будто очнувшись от ночного кошмара, заорал: - Прыгаем, мать вашу! Прыгаем!
- Зачем прыгать?! - кричал с крыши Боров. - Лучше дождемся, пока вагон остановится! Все равно в округе никого нет, никто нас не заметит!
- Мудила, а если следом еще один состав идет? Нас же сметет к чертям, раздавит в лепешку!
Жека приземлился удачно - ни синяка, ни ссадины. Роман же долго не мог подняться.
- Ногу подвернул, ч-черт, - корчась от боли, проговорил он. - Где Трусы?
- Не знаю… Жека огляделся по сторонам. - Убежал, наверно…
- Хорошо хоть стрелку не переключил… Давно бы уже мертвые под грудой металла валялись… Помоги-ка…
Жека подставил плечо, Наливайко всем телом навалился на него, и они медленно заковыляли вдоль железнодорожного полотна.
Им навстречу, пошатываясь от усталости, шел Сергей Кротов. Увидев Романа, своего довольно-таки близкого приятеля по работе и бывшего собутыльника, он начал закатывать рукава рубахи, приговаривая при этом:
- Не ожидал от тебя, Ромка… Не ожидал!.. Малышней прикрыться вздумал… Ну, сученок!.. Теперь уж я тебя засажу!.. Хоть и качал тебя на руках, когда ты младенцем был, а засажу!..
- Дядь Сереж, не надо… - жалобно заскулил Наливайко. - Мы просто покататься хотели…
- Врешь, Ромка… - усмехнулся Кротов. - Я все слышал, о чем вы на барке перешептывались… И про конфеты, и про…
Грохнул выстрел, и речь Сергея внезапно оборвалась. Он удивленно посмотрел на незнакомого подростка, в руке которого все еще дымился странный предмет, похожий на револьвер, затем перевел взгляд на Романа…
Тоненькая струйка крови стекала по виску Кротова. Он приложил ладонь к голове и, прошептав: "Больно…", без чувств повалился на землю…
- Спускаемся! - Боров обернулся к Кроту. - и чем быстрей, тем лучше!
- А не легче ли спрыгнуть? Скорость-то маленькая…
- Ты как хочешь, а я… - Боров перекатился к краю крыши и ухватился за веревочный трап. - Если погибну, прошу считать меня коммунистом! - И вдруг его лицо исказилось страшной гримасой. К своему ужасу, парень увидел быстро приближающуюся длинную черную ленту…
Пассажирский поезд "Новгород-Москва" пытался нагнать отставание и шпарил под восемьдесят, несмотря на то, что колея оставляла желать лучшего и на этом отрезке пути вводилось скоростное ограничение. Впереди идущий товарный состав вскоре должен был свернуть в сторону Минска, и таким образом, трасса оставалась совершенно свободной. Машинист в последний момент увидел вагон, который в полном одиночестве медленно катился под горку, повернул рычаг экстренного торможения, но столкновения избежать не удалось - уж очень коротким было расстояние…
Крот и Боров уже почти выбежали к реке, когда по лесу прокатилась мощная волна оглушающего грохота, будто вражеский самолет сбросил на Спасск многотонную бомбу. На самом деле это товарный вагон после дикого по своей силе удара пролетел, кувыркаясь, несколько десятков метров по воздуху, прежде чем, наткнувшись на толстые стволы столетних деревьев, превратиться в груду металлолома, перемешанного с деревянными опилками…
- Вот тебе и по три кати на нос… - остановившись на мгновение, чтобы перевести дух, проговорил Лысый. - Вот тебе и трюфели с "Мишкой на севере"…
- Мне домой нельзя… - Мертвенно бледный Крот прислонился к березе. - Там батя… Он меня убьет…
- Давай ко мне, - предложил Боров. - Переночуешь, а завтра… Все уладится…
- Пошли, - не раздумывая, согласился Витя.
- Только бы он нас не выдал… Худо будет…
- Не выдаст, - твердо сказал Крот. - Убить может, но предать - никогда…
Кротова-старшего обнаружили следующим утром дачники-грибники. Еле дыша, он лежал неподалеку от железнодорожного полотна, в зарослях крапивы. Его отвезли в областной центр и поместили в реанимационное отделение, но вынуть металлический шарик из головы так и не успели. Вечером, не приходя в сознание, Сергей умер.
…Когда следователь прокуратуры спросил потрясенных, опустошенных, почерневших от горя братьев Кротовых, владеют ли они какой-либо полезной и важной информацией, которая могла бы помочь милиции выйти на след преступника или преступников, оба ответили "нет". Вадим говорил правду. Виктор - врал. Он прекрасно знал убийцу в лицо, но не верил, что приговор уголовного суда будет суров Кротов-младший должен был свершить свой суд, расправиться с убийцей собственноручно, слышать, как он просит пощады перед смертью и видеть, как он мучительно погибает, захлебываясь в собственной крови. Но сделать этого Витя не мог - убийцы не было в городе. Жека исчез из Спасска, будто испарился.
Глава 20. Вечное
Это было самое трудное путешествие, какое только довелось пережить команде. Матросы еле успевали справляться с работой и под вечер просто валились с ног.
Адмиралу тоже пришлось туго. Теперь он вынужден был напрочь забыть о такой привычной вещи, как слуга и личный повар. Более того, он сам вынужден был чистить себе сапоги, чинить камзол, пока однажды не додумался обшарить все офицерские каюты и запастись одеждой. Но более всего его мучило то, что матросы теперь относились к нему с меньшим почтением, чем раньше. Наверно, это произошло потому, что теперь вокруг Дрейка не было такого количества офицеров и некому было поддерживать дисциплину, а возможно, из-за того, что они считали его своим, ведь он был с ними в сговоре.
Иногда Дрейк вдруг начинал бояться, что матросы вдруг решат убить его и все деньги забрать себе. В такие дни он становился подозрительным, никого не подпускал к себе ближе, чем на десять ярдов, вдруг начинал требовать должного почтения, как в былые времена. Он даже перетащил к себе в каюту одиннадцать мушкетов и держал их заряженными. А у остальных посворачивал замки, чтобы матросы не могли ими воспользоваться.
Дрейк понимал, что с ним ничего не сделают, по крайней мере до тех пор, пока не вернутся к английским берегам. Ведь он один знал навигацию, мог ориентироваться по звездам и пользоваться секстантом. Но тем не менее эти дикие вспышки подозрительности наступали все чаще и становились все заметнее.
Единственным человеком, кому Дрейк мог доверять, был Питер. Адмирал знал, что паж просто боготворит его, предан ему, как верный пес. Ведь Дрейк вытащил его из простых юнг, сделал богатым, научил грамоте, математике, морскому делу. Порой сэр Френсис даже жалел, что Питер - не его сын. Будь это так, было бы кому оставить наследство.
На третьей неделе пути на горизонте показался остров. Это был первый клочок суши, который они увидели за многие и многие дни. Хоть Дрейк и приказал не приближаться к острову и как можно быстрее пройти мимо, настроение у команды резко поднялось. Люди как будто получили лишнее подтверждение, что есть еще земля, никуда не пропала и никуда не пропадет. В этот вечер адмирал смилостивился даже до того, что подарил матросам еще один бочонок вина - ведь путешествие подходило к концу, осталось всего каких-нибудь пять-шесть дней пути.
С этого дня Дрейк нес вахту на мостике сам. Острова стали появляться все чаще и чаще, но адмирал упорно обходил их, постоянно сверяясь с картой.
Наконец однажды, ранним утром, ровно через месяц после того дня, когда он и десять его матросов пришвартовали свой бот к корме испанского галлона, с мостика раздалась команда:
- Свистать всех наверх! Фок и грот убрать! Приготовиться отдать якорь!
На палубу высыпали все, даже те, кто только что сменился с вахты. Матросы дружно бросились на мачты, карабкаясь на них, как дрессированные обезьяны. Галеон медленно входил в бухту какого-то необитаемого атолла.
- Мы остановимся тут, сэр?! - радостно воскликнул Питер, мигом влетев на мостик.
- Да, мой мальчик, - устало улыбнулся Дрейк. - Узнаешь этот остров?
- Нет, сэр. - Питер посмотрел на бухту, на песчаную отмель, на тропический лес, покрывший всю поверхность атолла. - Нет, я его не знаю.
Дрейк вздохнул.
- А помнишь наше путешествие на "Золотой лани"? Мы еще тянули на буксире галеон, когда шли обратно.
- Конечно, помню. - Лицо Питера на миг помрачнело. - После этого вы сделали меня своим пажом.
- Правильно! - обрадовался адмирал. - На этом острове мы в последний раз вытащили "Золотую лань" на берег, чтоб почистить дно. А галеон затопили вон за тем мысом. Теперь вспомнил?
- Ну конечно! - воскликнул Питер. - Мы тогда вытащили корабль вон на тот пляж.
- Я рад, что ты вспомнил.
Дрейк повернулся и закричал:
- Отдать якорь! Спустить на воду шлюпку!
Громко затарахтела якорная цепь, огромный тяжелый якорь бултыхнулся в голубую морскую воду.
- Все паруса долой! Приготовиться к высадке!
Давно матросы не выполняли команд своего капитана так охотно, как теперь. Они просто летали по снастям, рискуя свалиться вниз и свернуть себе шею. Через полчаса все было сделано и все десять человек сидели на веслах.
- Ну что, ребята, устроим себе несколько дней отдыха? - спросил Дрейк, последним спустившись в шлюпку. - Думаю, мы вполне заслужили его.
- Устроим! Ура! - обрадовались матросы.
- Ну и отлично. За эти несколько дней мы хорошенько обследуем этот гостеприимный остров и подыщем местечко, где сможем оставить свои сбережения. Вечером во время прилива подведем корабль поближе и посадим его на мель, чтобы легче было разгружать сундуки. А потом я хочу, чтобы вы хорошенько напились за здоровье своего адмирала. Можете попытаться поймать какую-нибудь дичь и приготовить себе свежего мяса. Только мушкеты я вам не дам, а то вы перестреляете друг друга из-за денег. А теперь навались на весла. Уж очень мне не терпится потрогать руками вон тот желтый песочек.
Матросы дружно налегли на весла, и шлюпка полетела по водной глади, как чайка. Она неслась с такой большой скоростью, что почти врезалась в берег. Матросы тут же выскочили из нее и стали, весело носясь по пляжу, бросаться песком и толкать друг друга в воду. Потом все, как один, ринулись в лес и принялись карабкаться на деревья.
- Ей-богу, как малые дети… - сказал адмирал, глядя на здоровых мужиков, которые швыряли друг в друга прошлогодней листвой.
Ему вдруг и самому захотелось броситься на этот золотистый песок и кататься по нему, как молодая собака по первому снегу. Но он просто не мог позволить себе сделать это прямо на глазах у своих подчиненных.
На галеон вернулись только под вечер, перед приливом. Кому-то удалось поймать птицу, отдаленно напоминающую фазана, и ее тут же преподнесли в подарок адмиралу. Ночевать было решено на корабле, чтобы в случае шторма не потерять его вместе с грузом.
Несмотря на усталость и кучу впечатлений, полученных за день, никто не спал этой ночью. Матросы выкатили бочонок с вином на палубу и бродили по ней, изредка перекидываясь парой фраз и подливая себе в кружки. Каждый норовил оказаться поближе к трюму, в котором было золото. Но трюм был закрыт на три замка и вдобавок, по приказу Дрейка, заколочен.
Дрейк тоже не спал этой ночью. До самого рассвета он просидел в углу каюты с мушкетом в руках, готовый в любую минуту отразить нападение своих вероломных подданных. Только с первыми лучами солнца ему удалось забыться тяжелым тревожным сном.
Наутро адмирал построил людей и разбил их на три группы. Четверо должны были остаться на корабле и начать потихоньку поднимать сундуки из трюма на палубу, шестеро высаживались на берег рубить деревья и вязать плоты, а Питер и сам Дрейк отправлялись осматривать остров в поисках надежного укрытия.