- Эх, ребятки… - вздохнул Бобров. - Рассказывать можно до бесконечности. Но лучше один раз увидеть…
Глава 11. Казнь
На площади собралась целая толпа. Не только просто зеваки, но и многие весьма занятые граждане Плимута пришли посмотреть на казнь Гарри Поттера, самого отъявленного негодяя последних десяти лет. Всем хотелось заглянуть в глаза человеку, который отправил на тот свет три дюжины душ, всем хотелось посмотреть, как его сначала колесуют, а потом накинут на шею пеньковую петлю и выбьют табуретку из-под ног, как он будет дергаться и извиваться в предсмертных конвульсиях.
Простой народ был особенно падок до такого рода развлечений, ведь заморскими диковинками - вроде людей, у которых кожа черна, как уголь, или ходячих громадин, которых называют слонами, - в портовом городе не удивишь никого, кроме заезжих торговцев.
- Везут, везут! - еще издали закричали вездесущие мальчишки, и толпа испуганно шарахнулась в разные стороны.
Этот Гарри Поттер хоть и будет закован в цепи, но все же лучше держаться от него подальше. Ходят слухи, что уже в тюремной камере, с кандалами на руках и ногах, этот самый Гарри ухитрился вцепиться зубами в горло стражнику и откусить кадык. Да это и не мудрено для человека, который из-за жалких десяти шиллингов задушил трехлетнюю девочку на глазах у обезумевшей матери, а потом у самой матери содрал кожу на спине.
Но вместо телеги с клеткой на площадь выкатила обыкновенная карета. В другое время, может быть, и она бы привлекла чье-нибудь внимание, но теперь в толпе пронесся только вздох разочарования.
- Что за сборище? - спросил Дрейк и приоткрыл дверцу. - Эй, кучер, остановись и узнай, что тут происходит.
Кучер натянул поводья и спрыгнул с козел.
- Что тут происходит? - спросил он у какого-то простолюдина.
- Будут колесовать Гарри Поттера, а потом повесят, - весело ответил детина.
- И за что же этот Гарри удостоился такой чести?
- Как за что? Да он за год убил сорок человек. Неделю его ловили, а когда поймали, он и в тюрьме умудрился отправить на тот свет стражника. - Детина махнул рукой и стал пробираться поближе к эшафоту.
- Казнь, сэр, - доложил кучер, вернувшись к карете. - Скоро тут будет казнь.
- Что ты говоришь? Как интересно! - Сэр Френсис потер ладони. - А кто же осужденный?
- Некто Гарри Поттер. - Кучер переминался с ноги на ногу, ему очень хотелось посмотреть на казнь, и он надеялся, что господин тоже решит остаться. - Этот самый Гарри Поттер за полгода укокошил сотню человек. Вся плимутская охрана сбилась с ног, пока им удалось поймать этого негодяя. Так он еще в тюрьме умудрился убить пятерых охранников. Вот сегодня его будут колесовать, а потом повесят, как и подобает поступать с такими людьми.
- Ну что, Джон, - обернулся Дрейк к пажу, - может, останемся посмотреть на этого Гарри? Раз его не могла поймать вся охрана, значит, или у него ноги очень длинные, или у охраны очень короткие.
- Честно признаться, я не большой охотник до таких зрелищ. - Джон поморщился. - Сказать по совести, меня мутит от одного вида крови.
- Ну, значит, остаемся! - Дрейк весело засмеялся. - И запомни, мой мальчик: чем быстрее ты привыкнешь к виду крови, тем большего сможешь добиться в этой жизни.
- Везут, везут! - опять закричали мальчишки, и наконец на площадь лениво выползла телега, запряженная четверкой лошадей. За телегой шли около дюжины стражников, а на ней самой стояла огромная кованая клетка, в которой сидел приговоренный.
- Надо же, а я думал, что в этом парне футов шесть росту, - сказал Джон, разочарованно глядя на убийцу.
Арестант на самом деле оказался маленьким тщедушным человечком с добродушным лицом и какими-то удивленными глазами.
- А это точно он? - недоверчиво спросил паж у кучера.
- Он самый, никто другой. - Кучер довольно улыбался.
- С виду и не скажешь, что этот человек - убийца.
- А ты думал, мой мальчик, что у всех злодеев перекошенные от ярости физиономии и руки по локоть в крови? - Адмирал засмеялся. - Если бы эго было так, их топили бы в младенческом возрасте, пока они еще не успели ничего натворить.
Убийцу между тем вытащили из клетки и повели на эшафот. Толпа замерла в полном молчании. Похоже никто, как и Джон, не верил, что этот человек - тот, кого боялся весь Плимут и чьим именем мамаши путали своих непослушных чад.
Гарри Поттер вел себя как-то странно. Можно было подумать, что он и не догадывался о цели своего пребывания в этом людном месте. Он щурил глаза от яркого солнца, с интересом разглядывал здорового, толстого детину в красном колпаке, который приподнял его, как ребенка, положил на колесо и стал привязывать.
А потом бедняга закричал. Заорал по-бабьи, захлебываясь от слез, когда палач, вращая колесо, стал бить его длинной тонкой палкой. Вместе с ним закричала и толпа, как будто очнулась от сна. Понеслись проклятия, грязные ругательства и какой-то дикий, разухабистый женский хохот. На эшафот полетели тухлые яйца и гнилые яблоки, которые палач и его жертва разделили пополам. Скоро и тот, и другой с головы до ног покрылись грязно-желтой слизью.
- Так его! Дай ему посильнее! Всыпь еще этому дьяволу! - ревела толпа.
- Странно, - пробормотал Джон, наблюдая за всем происходящим, - эти люди сейчас и сами готовы убить.
- Конечно, а что в этом плохого? - Дрейк с удовольствием наблюдал за работой палача. - Они покричат здесь, зато дома будут смирными, как цыплята. Им всем надолго хватит того, что они видели.
- Но ведь нельзя же так! - воскликнул паж, сам не замечая того, что начинает спорить со своим господином. - Ведь поодиночке они нормальные люди, а сейчас, в толпе…
- О, да ты, я вижу, уже начал кое-что понимать. - Адмирал потрепал парня за кудри. - Правильно. Нет ничего страшнее толпы, потому что в толпе нет виноватых. В толпе люди перестают быть людьми и становятся животными. Но толпу, кстати, легче всего уничтожить, не стоит возиться с каждым поодиночке. Даже Христос бросил свиней с обрыва целым стадом, а не гонялся за каждой в отдельности.
- Нет, я больше не могу на это смотреть. - Джон отвернулся и закрыл глаза.
- Как знаешь. - Дрейк пожал плечами. - Зря ты не слушаешься моего совета. Да и зрелище довольно занимательное. С детства любил смотреть на казнь.
Приговоренный уже не кричал, кричала только толпа, а он потерял сознание. Заметив это, палач прекратил пытку и вылил на беднягу ушат воды. Гарри приподнял голову и тихонько застонал. Тогда на эшафот поднялся судья - худющий старик в роскошных одеждах. Все вмиг замолчали.
- Гарри Поттер! - скрипучим голосом воскликнул старик. - Сознаешься ли ты во всех совершенных тобою зверствах?
Гарри попытался ответить, но только промычал что-то нечленораздельное.
- Он признается, - пояснил судья.
Толпа возбужденно заревела.
- Хочешь ли ты, Гарри Поттер, покаяться перед смертью?
Гарри опять замычал. Судья долго молчал, пристально оглядывая толпу, а потом как-то радостно провозгласил:
- Он не хочет!
- Смерть! Смерть ему! Смерть! - выкрикивали горожане. Судья кивнул палачу, тот отвязал приговоренного, поставил на табурет и накинул на шею петлю.
- Смерть! Смерть! - продолжали бесноваться люди.
Палач выбил табуретку у бедняги из-под ног, и она полетела вниз. А Гарри Поттер повис в петле и даже не дернулся. Просто болтался, как тряпичная кукла. Тогда палач подошел, обхватил его за талию и повис на нем. Так и болтались вместе некоторое время.
- Ну все, поехали, - скомандовал сэр Френсис. - Дальше ничего интересного не будет.
Глава 12. "Сентиментальные повести прошлых лет"
С того дня, как Никита Назаров попал в подземелье, минуло три недели. Постепенно ему начала надоедать жизнь в темном и душном подвале. Пора было думать о том, что делать дальше. К тому же Степан Афанасьевич в скором времени мог прознать об исчезновении сына и забить тревогу. Следовало выбираться на поверхность.
Честно говоря, Никита уже несколько раз вылезал на свет Божий.
Неподалеку от жилища старика он обнаружил узкий лаз, выходящий в безлюдный парк. Никита не мог отказать себе в удовольствии погулять среди деревьев, подышать свежим воздухом и, сняв грубые опорки, пройтись босиком по зеленой травке. Однако, завидев людей, он сразу же прятался. Его ветхий костюм и грязная повязка на голове могли вызвать подозрение.
Невдалеке от того места, где лаз выходил на поверхность, стояла небольшая беседка белого камня. Рядом с ней из-под земли бил чистый родничок, к которому Никита иногда наведывался, чтобы утолить жажду. Так случилось и на этот раз. Обычно беседка пустовала, так что он мог не слишком опасаться чужих глаз.
Подойдя к родничку и набрав в ладони воды, Никита вдруг услышал чей-то приглушенный вскрик. Подняв голову, он увидел в углу беседки молодую девушку в белом платье, которую сразу и не заметил. Девушка прижимала к груди маленький томик в бордовом сафьяновом переплете. Лицо ее было искажено испугом. Никита вначале и сам перепугался, но увидев, что в беседке находится одна только девушка, несколько приободрился и даже выпрямился.
Девушка попятилась, пока не наткнулась спиной на колонну. Снова вскрикнув, она выронила книжку и опрометью бросилась прочь.
"Неужели я стал настолько безобразен, что люди вынуждены спасаться бегством, едва завидев меня", - горестно подумал Никита, провожая взглядом тоненький силуэт девушки, вскоре скрывшийся между деревьями.
Войдя в беседку, Никита поднял с полу оброненный барышней томик. От него исходил легкий чарующий аромат духов, который показался ему божественным после спертого воздуха подземелья и запахов сырости и гнили, к которым он привык в последнее время.
Однако нужно было спешить. Девушка могла позвать людей или городового, чтобы арестовать "бродягу". Сунув книгу за пазуху, он поспешил ко входу в подземелье.
Добравшись до обиталища Спиридона Иваныча, Никита зажег лучину и повнимательнее рассмотрел книгу.
На ее форзаце аккуратными округлыми буквами было выписано: "Из книг Екатерины Рождественской. Пречистенка, дом Солодовникова, 3-й этаж". Перевернув страницу, он прочитал название книги: "Сентиментальные повести прошлых лет".
"Ну, конечно, - подумал Никита. - Что еще может читать молодая девица, уединившись в беседке средь плакучих ив?"
Книжка была заложена расшитым носовым платком из тончайшего и белоснежного батиста. Никита раскрыл томик и прочитал первый попавшийся абзац:
"Инна жила в ближнем селении. Она была прекрасна, как майское утро. Томные лазуревые глаза ее изображали кроткую ее душу. Приятный голос, стройный стан возвышали ее прелести, и целомудрие обитало на полных округляющихся персях ея. Но тщетно, тщетно природа расточила на нее дары свои: неразборчивое счастие забыло добродетельную Инну, и, подобно душистой розе, цветущей в добре пустынной, красота ее скрывалась во мраке бедности…"
Захлопнув книжку, Никита стал рассматривать платок. Возможно, владелица собственноручно покрыла тонкую ткань прихотливо вышитым узором. В углу красовался затейливый вензель: "Е.Р.". Платок был настолько чист, бел и опрятен, что смотрелся заморской диковинкой среди ужасной грязи, пыли и всевозможного мусора, составляющих интерьер жилища Спиридона Иваныча.
"Видно, и я выгляжу под стать всему этому. Неудивительно, что барышня умчалась, как ошпаренная. Где-то я тут давеча зеркало видал".
Порывшись в ворохе какого-то барахла, он извлек осколок старого зеркала, протерев его рукавом, подошел поближе к лучине и заглянул в него.
Да, узнать прежнего Никиту, чистенького и опрятного купеческого отпрыска, было теперь довольно трудно. Грязные разводы на щеках и шее, редкая рыжая щетина на подбородке, всклокоченная копна волос с застрявшим в них мусором. Замызганная повязка на голове дополняла его портрет.
"Встретив такого типа на улице, я б тоже призадумался, - почесывая в затылке, подумал Никита. - Надо будет привести себя, в порядок".
Первым делом, дождавшись прихода старика, он послал его за мылом и бритвою. Натаскав воды из подземного источника, он подогрел ее в казанке, побрился и вымылся по пояс. Раны на голове уже зажили, поэтому, избавившись от повязки, Никита вымыл и голову. В довершение всего он подстриг ногти на руках и простирнул нижнюю рубаху. Старик только диву давался.
- Вот что значит антелегент! Водичкой побрызгал пару раз - и хоть сейчас под венец.
- Погодите, Спиридон Иваныч, нужно еще одежонку какую-никакую купить.
С этим возникла небольшая трудность. Старика ни за что бы не пустили в мало-мальски приличный магазин. А покупать одежду на Хитровом рынке, которая могла оказаться краденой или снятой с умершего, Никита не хотел. Пришлось идти самому.
Выход, которым обычно пользовался старик, находился в подвале старого заброшенного дома в Сретенских переулках. Не успев вылезти на поверхность, Никита нос к носу столкнулся с внушительного вида человеком в форме. Судя по погонам, это был околоточный надзиратель. Хоть Никита и был чисто выбрит и причесан, а в кармане у него лежал паспорт, сердце его мигом ушло в пятки.
Околоточный остановился и внимательно оглядел стоящего перед ним молодого человека. Никита был ни жив ни мертв.
- Ну, что? - спросил околоточный. - Водопровод проверяем?
Никита неуверенно кивнул.
- Давай-давай. А то скоро осень, а там и до морозов рукой подать. У меня тут, в этом доме, тетка живет. Так что смотри мне. Если прорвет зимой - шкуру спущу. Ну ладно, ладно, не дрожи так. Вот, держи на чай.
Он достал из кармана двугривенный и, сунув его Никите, неторопливо пошел дальше.
"Ну и ну, - подумал Никита. - Пронесло…" И он заспешил по переулку, надеясь найти магазин недорогого готового платья.
Чего-чего, а этого добра в Москве было достаточно. Вскоре Никита нашел маленькую лавку, где его одели с ног до головы, да еще дали кожаный ремешок впридачу. А прямо напротив он без труда купил отличные хромовые сапоги себе и крепкие кирзовые в подарок Спиридону Иванычу.
Теперь он ничем не отличался от большинства прохожих. Пообедав в трактире на Лубянке, Никита спустился по Никольской к Красной площади, которую так давно желал увидеть.
Вдоволь наглядевшись на высоченные башни Кремля, на яркие купола Василия Блаженного, послушав, как бьют куранты на Спасской башне, он уже было совсем собрался идти домой, как вдруг увидел знакомое лицо.
Да, это, несомненно, была она, та девушка в белом, которую он так напугал давеча своим видом. Несмотря на то, что он видел ее всего минуту, черты лица ее крепко врезались в его память. Да, те же большие голубые глаза, маленький вздернутый носик, аккуратный рвал лица в обрамлении золотых кудряшек. Только сейчас на ней было не белое платье, а серый английский костюм и маленькая шапочка с вуалью. Ее сопровождал крупный седоватый мужчина в пенсне и с острой бородкой. Судя по всему, это был ее отец.
Совершенно неожиданно для самого себя Никита остановился как вкопанный и уставился на девушку. Она мельком взглянула на него и отвела глаза, конечно же, не узнав оборванного бродягу из парка.
"Надо бы ей книжку отдать, - подумал Никита, плетясь по Сретенке. - Да, непременно надо вернуть ей книжку. И носовой платок".
Спиридон Иваныч очень обрадовался сапогам.
- Вот это подарок так подарок. Хоть счас к градоначальнику на прием иди. Благодарствуйте, Никита Степаныч.
- Да ладно вам, Спиридон Иваныч, - смущенно говорил Никита, пытаясь присесть в уголок, где было бы поменьше грязи, чтобы не запачкать новой одежды.
- Да-а… - заметил старик. - Теперь тебе, Никита, не пристало больше в убогой хибаре моей валандаться. Что дальше делать-то думаешь?
- Наверное, завтра в Питер поеду. А то папенька волноваться начнет. Вот только… - Взгляд Никиты упал на лежащий рядом томик в сафьяновом переплете. - Вот только вещь одну вернуть мне бы надо. Скажите, Спиридон Иваныч, как мне до Пречистенки добраться?
- А вот как выйдешь на Лубянку, вдалеке большой купол Христа Спасителя увидишь. Вот к нему и иди. Аккурат, Пречистенка там рядом будет.
Задув лучину, Никита еще долго ворочался, вспоминая сегодняшнюю встречу. Уснул только под утро, прижимая к груди маленький томик с вложенным в середину белоснежным платочком…
Глава 13. Вкус земли
Целую неделю Вадик упрашивал брата, чтобы тот взял его на встречу со своими дружками. Поначалу Витя категорически отказывался, но в конце концов уступил, взяв с брата клятвенное обещание молчать о местонахождении "сходки".
- Жри землю, - сказал он, не удовлетворившись "честным комсомольским".
- Зачем? - удивился Вадик.
- Жри, - повторил Витя.
- Но она же грязная… - Вадик поднес ко рту пригоршню чернозема и выжидательно посмотрел на брата. - Это обязательно?
- Давай-давай, - подбадривал его Витя. - Попробуй сразу заглотнуть. Я, знаешь, сколько уже этой земли нахавался? Целый килограмм! Зато много секретов знаю.
Вадик положил на язык коричневый комочек. Оказалось, что земля довольно-таки съедобна, только на зубах хрустит.
- Ну вот, а ты боялся! - Витя хлопнул брата по плечу. - Теперь только протрепись. Почикаю!
Конечно же, Витя шутил, но Вадику стало как-то не по себе, и он уже начинал жалеть о том, что в его голову пришла дурацкая мысль пообщаться с компанией дворовых мальчишек.
Они спустились к речке Савранке и долго шли по извилистой, тянувшейся вдоль берега тропинке. Вечерело, и оранжевый шар закатного солнца уже почти увяз в кронах столетних деревьев.
- Долго еще? - тихо спросил Вадик.
Его бил озноб, не то от внутреннего напряжения, не то от начинавшейся очередной простуды.
Но в следующую минуту он услышал гитарное треньканье и подростковые голоса. Приглушенная смесь отборного матерка и фальшивых аккордов неслась из старой проржавевшей барки, что в незапамятные времена была поставлена на вечный прикол в тихой, отгороженной от внешнего мира зарослями камыша, заводи.
Несколько темных силуэтов полукругом сгрудились на палубе вокруг костерка, источавшего аромат сгоревшего картона. Языки пламени отбрасывали на лица парней желто-красные блики.
- Ты поменьше трепись, - наказал Витя. - Сиди себе в сторонке, помалкивай. Хорошо?
- Угу… - только и мог выдавить из себя Вадик. Он отчаянно боролся с желанием поскорей унести ноги.
- Граждане, предъявите документы! - изменив голос, гаркнул Витя.
Сидевшие у костра вздрогнули, но, признав кореша, дружно заулыбались, оценивая шутку.
- Напугал, б… - сказал один из них. - Прям обосрались все.
- Вот, зараза, - хохотнул другой. - Не может без своих шуточек. Вали сюда, мудозвон!
Братья взошли на барку по деревянной доске, перекинутой с палубы на илистый берег. Носком сандалии Витя подгреб к костру ящик из-под бутылок усадил на него трясущегося от страха Вадика и сам пристроился рядышком.
- Это мой брат, - выбирая из углей горячую картофелину, не то горделиво, не то оправдываясь, произнес он.
Вадик, опустив глаза, едва заметно кивнул, после чего вжал голову в плечи.