Миссис Герберт Гаррис! Это имя сразу же отозвалось в памяти портье. Имелось какое-то сообщение об этой даме. Только он не помнил, что именно. Кажется, ничего такого важного, подумал он, но сигнал тревоги зазвучал в его мозгу. "Миссис Герберт?" – переспросил он и, чтобы оградить себя от неприятностей, незаметно под стойкой нажал кнопку звонка, зажужжавшего у дежурного детектива. Он глубокомысленно произнес: "Сейчас посмотрим",– и повернулся спиной, чтобы просмотреть алфавитный список постояльцев. Медленно, с остановками, он водил пальцем по списку сверху вниз до тех пор, пока не услышал тяжелые, приближающиеся из-за угла стойки шаги. Тогда он повернулся и сказал: "Да, у нас действительно проживает миссис Герберт Гаррис". Он произнес ее имя достаточно громко и внятно, чтобы его услышал подошедший детектив.
Эд Джонсон, штатный офицер безопасности, дежуривший в эту субботу на рассвете, умудрился проспать большую часть своего дежурства, пока звонок портье не разбудил его. Он остановился рядом с Гаррисом, моргая со сна и внимательно разглядывая нью-йоркца.
Гаррис не обращал на него внимания. "Назовите номер ее комнаты",– снова нетерпеливо потребовал он.
Портье слегка пожал плечами и вопросительно взглянул на Джонсона, который сказал: "Минуточку, сэр. Не будете ли вы так любезны объяснить нам, зачем вам нужно знать номер этой дамы?"
Гаррис сердито дернул головой и, сощурив глаза, посмотрел на полицейского:
– А вы кто, черт возьми? – резко спросил он.– И не ваше это дело, зачем мне нужен номер моей жены.
– Я офицер безопасности,– спокойно произнес Джонсон.– Так вы говорите, мистер Гаррис?…
– Да, черт возьми! Я – мистер Гаррис.
– Не надо так воинственно, мистер Гаррис,– миролюбиво продолжал Джонсон.– Мои обязанности состоят в том, чтобы оберегать покой наших гостей. Миссис Гаррис ждет вас?
– Нет не ждет,– Гаррис остановился и попытался подавить раздражение в голосе.– Послушайте, я гнал машину всю ночь. Я устал и хочу спать. Мне также надо принять ванну, побриться и выпить чего-нибудь. Ну, ради бога, могу я наконец узнать номер комнаты моей жены?
Румяное лицо Джонсона оставалось спокойным. Он спросил: – У вас случайно нет с собой удостоверения личности, а?
– У меня есть все на свете удостоверения,– прорычал Гаррис.– Но почему я вам обязан их показывать?
– Если вы муж дамы, то почему не желаете показать удостоверение? Хотели бы вы, чтобы мы просто так отправляли незнакомого мужчину на рассвете наверх, в комнату вашей жены, если он этого потребует? Вы видите, мы должны быть осторожными.
– Да, я полагаю… конечно. Вполне логично,– Гаррис достал бумажник и вытащил из него карточки, которые он разложил на стойке перед детективом: "Дайнерс Клуб" и кредитные карточки, карт-бланш, Стандарт Ойл, визитная карточка с названием "Бринкерхоф и Гаррис, брокеры" и нью-йоркским адресом…– Вам достаточно этих "верительных грамот"? – он говорил решительно, но не без сарказма.
Джонсон сказал:
– Как будто в порядке. Никто не хотел вас оскорбить, мистер Гаррис,– он посмотрел на портье: – Есть ключ, Ричард?
Портье повернулся к отделениям для ключей позади стойки, пока Гаррис прятал карточки в бумажник.
– Есть запасной, мистер Джонсон. С того момента, как миссис Гаррис въехала, она не оставляла ключи здесь,– произнес портье.
Во время этого разговора его мозг лихорадочно работал, и теперь он наконец вспомнил содержание памятки о миссис Гаррис.
– Эллен никогда не оставляет ключи у портье,– голос Гарриса звучал свободно и дружелюбно. Он протянулся за ключом, который портье положил на стойку, но мясистая рука Джонсона успела перехватить его.
– Пойду-ка я с вами, мистер Гаррис. Хочу быть уверенным, что все в порядке. Это ваша сумка? – Он слегка согнулся, чтобы поднять ее и повернулся в сторону лифта, отмахиваясь от посыльного, который материализовался из темноты.
– Не надо беспокоиться,– торопился за ним Гаррис.– Я сам донесу свой чемодан.
– Это не трудно,– Джонсон вошел в лифт и нажал третью кнопку.– Мы в "Бич-Хэвен" всегда рады услужить.
Джонсон вышел из лифта первым и зашагал по коридору впереди Гарриса, остановился у номера 326 и вежливо отошел в сторону:
– Может быть, вы постучите? – Ключ он держал в руках.
Гаррис подошел к двери и легонько постучал. Не получив ответа, он постучал громче и позвал: "Эллен, это я, Герберт. Ты слышишь?"
– Почему бы вам не открыть дверь? – предложил Джонсон,– не стоит будить других людей.
В его голосе прозвучала нотка сожаления, когда он протянул ключ. Гаррис взял его с недоумением.
– Не понимаю. Она никогда крепко не спит.– Он вложил ключ в замок и повернул его.
Эд Джонсон внимательно наблюдал за выражением его лица, в то время как сам приготовился к любой неожиданности.
Гаррис, справившись с дверью, неподвижно стоял и испуганно глядел на пустые застланные кровати. Он сделал шаг вперед: "Эллен",– недоверчиво произнес он, затем повернулся к Джонсону:
– Где она? Где моя жена? – он взглянул на детектива, как-будто видел его впервые, затем развернулся и помчался к ванной, рванул дверь на себя…
Джонсон поднял его сумку и вошел в комнату, плотно закрыв за собой дверь. В этот момент он проклинал свою работу. Такой на вид симпатичный парень проделал ночью путь из Нью-Йорка, чтобы провести уик-энд с женой. Куда же это она запропастилась?
Гаррис медленно вернулся из ванной комнаты. Он выглядел так, словно его отмолотили бейсбольной битой. Глаза его лишились всякого выражения, челюсть отвисла.
– Ее нет, ее здесь нет…
Он вглядывался во все углы комнаты, словно был не в состоянии поверить в то, что женщины, которую он ищет, здесь нет. Его взгляд наконец упал на открытый чемодан, лежащий на багажной полке.
– Она упаковала чемодан,– хрипло произнес Гаррис,– как будто собиралась уезжать. Но… ведь она и недели не пробыла здесь? Где она?
Джонсон с сочувствием покачал головой.
– Сядьте, мистер Гаррис,– сказал он,– сядьте и возьмите себя в руки. Я должен вам кое-что сказать, и вам лучше выслушать меня сидя.
– С Эллен что-то случилось! Что случилось, черт возьми? Не стойте же, расскажите мне. Я имею право все знать!
– Да,– чувствуя себя неловко, сказал Джонсон,– мне кажется вы должны знать, мистер Гаррис. Дело в том, что… видите ли, я сам точно ничего не знаю. – Он остановился, чтобы вытереть рукавом пот со лба.– Я знаю только вот что: миссис Гаррис исчезла из отеля сразу же, как вошла в свой номер в понедельник после обеда. Она не спала ни одну ночь у себя. Этот чемодан не упакован на выезд – в таком виде она оставила его после обеда в понедельник, после того, как сменила дорожную одежду на ярко-красное платье для коктейля. Вот все, что я знаю.
Он тут же с участием бросился вперед, увидев, что лицо Герберта Гарриса стало ужасного мертвенно-серого цвета, а сам он закачался, как перед обмороком. Джонсон схватил его за руку и обнял за талию. Он подвел его к постели, успокаивающе говоря: "Полежите немножко, расслабьтесь, мистер Гаррис. Я понимаю, что вы чувствуете. Я очень хорошо понимаю, что вы испытываете, черт возьми. Я очень сожалею, что мне пришлось сообщить вам все это". Он заботливо уложил Гарриса на ближайшую кровать, подложил ему под голову подушку. Тот какое-то время лежал на постели, дрожа, сжавшись в комок и зажмурившись. Вдруг он сел, широко открыв глаза, и требовательно спросил:
– Значит, вы все время знали об этом и не сообщали мне? Не поставили меня в известность! Всю неделю в Нью-Йорке я ничего не знал. Что это за отель? Что вы все-таки пытаетесь скрыть?
– Мы ничего от вас не скрываем, мистер Гаррис. Может быть, я позову доктора?
Гаррис продолжал сидеть прямо, затем, глубоко вздохнув, протяжно простонал:
– Не надо доктора. Проклятье! Мне нужна полиция. Сделали ли вы что-нибудь, чтобы найти Эллен? Стоите тут, как истукан. Еще детектив называется! Человека пять дней нет, а вы бездействуете!
– Послушайте, мистер Гаррис,– Джонсон пододвинул к себе стул и сел. Он пытался говорить спокойно и взвешенно, надеясь подавить в собеседнике панику.– Нет причины думать, будто с вашей женой что-то случилось. Выбросьте это из головы. Подождите.
Он вытянул вперед руку, когда Гаррис стал сердито протестовать.
– Я понимаю ваши чувства. Я хорошо понимаю ваши чувства. Но войдите в наше положение. Все, чем мы располагаем,– это то, что она не была в отеле последние пять дней и ночей. Вы сами признались, что она не ожидала приезда. Если бы вы предупредили ее, то, может быть…
– Будьте вы прокляты,– злобно заскрежетал зубами Гаррис, вскакивая с постели, гневно сжимая кулаки.– Вы покрываете ее делишки и выгораживаете свой проклятый отель. Если бы меня поставили в известность утром прошлого вторника… – С горящим взглядом он замахнулся на сидящего детектива.
Джонсон вскочил на ноги и с легкостью отвел яростный удар.
– Полегче, полегче,– пробурчал он и подтолкнул Гарриса опять к кровати, куда тот упал, плача, закрывая лицо руками, как ребенок.
Джонсон стоял у кровати, с сочувствием глядя на него сверху и сказал:
– Хорошо. Доктора вам не надо. А как насчет выпить? Вам надо расслабиться, чтобы хорошенько подумать. Я могу позвонить вниз, чтобы принесли бутылочку.
Герберт Гаррис заворочался на кровати и простонал, не отнимая крепко прижатых к глазам рук:
– Не откажусь от стаканчика, у меня там полбутылки виски в сумке.
– Я попрошу льда принести. Вам с содовой или с чем-нибудь другим?
– Нет, с водой сойдет.
Детектив подошел к телефону и передал краткий заказ. Затем снова устроился на стуле.
– Подумайте хорошенько, мистер Гаррис,– настаивал он.– Мы ничего от вас не скрываем. Нет никаких доказательств того, что с вашей женой произошло несчастье. Может быть, она друзей своих встретила в понедельник. Может, они устроили пикник или на яхте отправились в путешествие, или еще что-нибудь в этом роде. Она ведь здесь на отдыхе.
Гаррис вновь сел на край кровати, потер усталые глаза.
– Мне надо выпить. Не откроете ли мою сумку? Джонсон тяжело поднялся, поставил сумку на вторую кровать и открыл ее. Он обнаружил, что бутылка полупуста. Направляясь в ванну, он услышал стук в дверь – это был посыльный, который принес графин со льдом. Детектив наполнил виски два стакана, положил в каждый несколько кубиков льда, добавив воды из-под крана, и почти силой вложил питье в вялую руку Гарриса.
– Выпейте, мистер Гаррис. Вы думаете над тем, что я вам сказал минуту назад?
– Я думаю об этом,– хрипло согласился Гаррис.– И все это – дерьмо. У Эллен нет здесь друзей. Если бы она случайно встретила кого-то и решила куда-нибудь отправиться, она сразу же сообщила бы мне, черт возьми, неужели вы этого не понимаете? – Он метнул взгляд на Джонсона и, наполовину опустошив свой стакан, закашлялся.
Джонсон отпил глоток и осторожно сказал:
– Имейте в виду, мистер Гаррис. Я ведь здесь на службе. Все, что я действительно знаю, я вам сказал. Миссис Гаррис никто больше не видел с вечера последнего понедельника. Может, есть что-то еще, чего я не знаю. Мой шеф, мистер Меррил, будет у себя в конторе в восемь утра. Он старший службы безопасности, и мало что из происходящего в "Бич-Хэвен" проходит мимо него. Многого он мне и не говорит. А теперь я предлагаю выпить до дна и налить еще столько же. Разденьтесь, ложитесь в постель и отдохните часик-другой. Попросите вас разбудить в семь тридцать, побрейтесь, примите душ, и тогда, может быть, вы на все посмотрите другими глазами. Может, у мистера Меррила есть еще какая-то секретная информация о миссис Гаррис,– он тяжело пожал плечами.
– И за все это время,– твердил свое Гаррис,– ничего не делалось, чтобы найти мою жену. Один только бог знает, где она, что с ней случилось. Нужно было поставить в известность полицию!
– Послушайте, мистер Гаррис, у нас на Майами-Бич есть чертовски опытный комиссар полиции. Зовут его Питер Пэйнтер. Вот с ним бы вам и поговорить, мистер Гаррис. Сначала с мистером Меррилом, а потом с комиссаром Пэйнтером. Конечно, может, мистер Меррил, как я уже сказал, уже имеет на все вопросы готовенькие ответы. Вы только пару часиков отдохните, а когда проснетесь, будет светить солнышко, и все может выглядеть совсем по-другому.
Герберт Гаррис опорожнил свой бокал и бросил его с глухим стуком на пол. Он положил локти на колени, руками подпер голову.
– Я просто потрясен,– как-будто про себя бормотал он.– Я не могу поверить в это. Только не Эллен. Будьте прокляты! – хрипло закричал он, вскинув голову вверх и глядя на Джонсона,– если бы вы ее знали, вы бы так не говорили… если бы только знали.
– Да,– сказал Джонсон,– может, и не говорил бы, мистер Гаррис.
Он подобрал с пола стакан, положил в него еще несколько кубиков льда и вылил туда остатки виски.– Выпейте-ка до дна, и дайте я вас раздену. Я все проверю с мистером Меррилом, как только он появится у себя, и, может, еще миссис Гаррис объявится здесь до того, как вы проснетесь.
ГЛАВА 6
Было раннее субботнее утро. Люси Гамильтон еще не появилась, и Шейн сам поднял трубку. Мужской голос спросил:
– Мистер Шейн будет сегодня?
– До полудня,– ответил Шейн.
– Я буду немедленно,– произнес незнакомец. Герберт Гаррис вошел в приемную конторы Майкла Шейна на Флагер-стрит, побритый и одетый в чистую рубашку, серый костюм его был выглажен в отеле. Он мало спал, но выглядел сдержанным и решительным, когда предстал перед Люси Гамильтон, и требовательно спросил:
– Мистер Шейн у себя?
Со своего места за низким ограждением Люси сразу определила, что этому молодому человеку есть что рассказать. Она встала со стула и приятным голосом спросила:
– Да. Как вас представить?
– Мистер Гаррис. Из Нью-Йорка. У меня чрезвычайно срочное дело. Я должен немедленно переговорить с мистером Шейном.
Она отомкнула дверцу и прошла мимо него к закрытой двери, на которой было написано: "Личный кабинет". Она вошла туда, закрыла за собой дверь и через минуту появилась вновь:
– Проходите, пожалуйста, мистер Гаррис.
Шейн поднялся с вращающегося кресла у широкого, пустого стола, когда Гаррис тяжелым шагом приблизился к нему. Детектив был в рубашке с короткими рукавами, с расстегнутым воротником и ослабленным галстуком. Нагнувшись над столом, он протянул руку и сказал:
– Чем я вам могу помочь, мистер Гаррис?
– Найдите мою жену,– небрежно пожав руку Шейна своей вялой рукой, Гаррис опустился в кресло и, неотрывно глядя на рыжеволосого, голодно и почти высокомерно произнес: – Мне сказали, что вы один из самых лучших специалистов своего дела во всей стране.
Шейн почувствовал, что его посетитель, вероятно, не оправился еще после нервного шока.
– Очень приятно слышать о себе такое. А что же ваша жена?
– Она исчезла. Растаяла в воздухе. Пять дней назад. Но никто и пальцем не пошевелил. И теперь никто ничего не делает. Как будто это обычное дело, что женщины исчезают бесследно в Майами.
– Кто это "они", мистер Гаррис?
– Кто-то по имени Меррил в отеле "Бич-Хэвен". И этот тюфяк, старший полицейский, Пэйнтер, кажется, его фамилия. Им нет никакого дела.
Шейн сказал:
– Начните все сначала о жене. Она живет в гостинице "Бич-Хэвен"?
– Она прибыла и зарегистрировалась там в прошлый понедельник после обеда. Примерно в семнадцать она позвонила мне в Нью-Йорк и сказала, что перелет был приятным и все хорошо. Это последнее сообщение от нее. По словам служащего отеля, она взяла напрокат машину, которую ей доставили, и, переодевшись с дороги, выехала на прогулку. У них в счете отмечено, что она заказала четыре коктейля в баре около семи часов. Вот все. С тех пор ее никто не видел. Ее постель не тронута… чемодан даже не распакован. Они знали об этом с утра вторника, когда горничная вошла, чтобы убрать номер, и доложила об этом, но они абсолютно ничего не сделали: не сообщили мне, что моя жена исчезла, не поставили в известность полицию. Они не подняли свои толстые зады, чтобы что-то предпринять, а похабно рассуждали, черт их побери, что Эллен наверняка закрутила с каким-то мужчиной, и они отправились порезвиться в город.– Он стучал кулаками по столу, лицо его было перекошено от гнева.
– А вы не принимаете это объяснение? – ровным голосом спросил Шейн.
– Нет, ни в коем случае. А если и вы так думаете, то я поищу кого-нибудь другого.
– Я еще ничего не думаю, мистер Гаррис,– голос Шейна стал резким,– конечно, я не знаю вашу жену.
– Вот-вот. И те не знают ее. Они просто-напросто принимают ее за потаскушку, которая, едва добравшись до Майами, сразу же стала искать приключений. Так им проще думать. Других вариантов они не искали.
– Я знаю Боба Меррила из "Бич-Хэвен",– возразил Шейн.– Он очень добросовестный и компетентный человек.
– Уверен, что для своей службы он вполне компетентен,– усмехнулся Гаррис. – Офицер безопасности. Он защищает только интересы гостиницы. Он признался мне, что, как только он выяснил в прошлый вторник, что гостиничный счет моей жены подкреплен кредитной карточкой карт-бланш, и оплата, таким образом, гарантирована, он уже не стал более утруждать себя. Его уже не заботило, что могло случиться с одним из постояльцев.
– Неужели,– глубокомысленно сказал Шейн.– Так уж и не заботило. Давайте-ка разберемся. У отеля возникнет масса проблем, администрацию могут привлечь к ответственности за клевету, если она в таком деликатном деле поступит опрометчиво. Гость отеля имеет право на частную жизнь, и какова же будет репутация отеля если тот возьмет за правило сообщать мужьям и женам всякий раз, как только кто-то из них будет отсутствовать ночью в номере?
– Вы такой же, как и все,– огорченно произнес Гаррис и выпрямился.
Шейн резко сказал:
– Сядьте и прекратите вести себя как подросток, если вы хотите, чтобы я вам помог найти жену. Я только объясню вам, что Боб Меррил действовал правильно, ничего не сообщив ни вам, ни полиции. А теперь, будьте уверены – Меррил делает все, что в его силах, чтобы найти миссис Гаррис. И хоть я лично не испытываю теплых чувств к старшему полицейскому побережья Пэйнтеру, он хороший полицейский, и в его распоряжении такие огромные возможности, которых я не имею. Уверен, что и он делает все, что возможно.
– Да, безусловно,– горько сказал Гаррис, с неохотой опускаясь в кресло,– он уже начал рисовать картинку, усадив какого-то авантюриста в ее машину, взятую напрокат. Боже мой! За эти пять дней в каком только месте Соединенных Штатов Америки может очутиться машина! – Он сжал зубы и сложил руки.– Что меня особенно пугает – так это несносное поведение мистера Пэйнтера, который фамильярно похлопывает меня по плечу…
Тут он попытался скопировать Пэйнтера:
– "Да бросьте вы беспокоиться, мистер Гаррис. Вот увидите, она скоро сама появится пред ваши очи". Вот как они думают об Эллен, Шейн. И вот почему они не шевелятся, чтобы что-нибудь предпринять.
– А вы думаете иначе? – в голосе Шейна прозвучал сарказм – лицо гостя стало мертвенно-бледным от гнева.