- А мне наплевать! - яростно крикнула Мария и хлопнула за собой дверью.
Возвратившись из театра, она положила кулон на ночной столик. Кассим встал, взял драгоценность и убрал в ящик, который запер ключом. Вернулся в спальню и застал жену сидящей на кровати.
- Боишься, что я обкраду тебя? Думаешь, я воровка? - спросила она.
- Не смотри на меня так. Ты ведешь себя неосмотрительно. Вот и все.
- Нет, не все! Тебе доверяют, говоришь? Доверяют? Тебе, тебе! И когда жена просит у тебя немного радости и хочет… Ты называешь ее воровкой! Бессовестный!
Нарыдавшись вволю, она, наконец уснула. Кассим заснуть так и не мог.
Прошло еще несколько дней. Заказчики передали мастеру солитер - крупный бриллиант, самый лучший из тех, что бывали когда-либо в его руках.
- Посмотри, Мария, какой камень. Не видел ему равного.
Жена ничего не сказала, но Кассим заметил, как она часто и глубоко задышала, разглядывая солитер.
- Посмотри, как светится! Безупречной чистоты… - продолжал мастер. - Стоит, наверное, девять или десять тысяч песо.
- Ты вставишь его в кольцо? - еле слышно спросила Мария.
- Нет. Заказ мужской. Бриллиант должен украсить заколку для галстука.
Вставляя солитер в основание длинной золотой иглы, Кассим чувствовал за спиной горячее, прерывистое, наполненное алчной страстью дыхание жены. Несколько раз на день Мария отрывала мужа от работы, чтобы взять бриллиант и покрасоваться с ним перед зеркалом, меняя при этом свои наряды.
- Покрасуешься, когда закончу… - осмелился заметить Кассим. - Заказ срочный.
Жена не ответила. Открыла балкон и вышла с приколотым к платью солитером на площадку.
- Мария, тебя могут увидеть!
- Возьми! Вот твой камень! - и, резко отколов солитер от платья, бросила незаконченное украшение на пол.
Кассим покраснел. Он подобрал солитер, внимательно осмотрел его и поднял глаза на жену.
- Что ты на меня уставился? - закричала она. - Что-нибудь случилось с твоим камнем?
- Нет, ничего, - ответил мастер.
И тут же вновь принялся за работу, хотя на этот раз пальцы его не слушались.
Когда он, наконец, встал из-за стола и прошел в спальню, чтобы взглянуть на жену, та находилась в состоянии нервного кризиса. Волосы были растрепаны, а глаза, казалось, вылезли из орбит.
- Подари мне бриллиант! - вцепилась она в мужа. - Подари! Мы скроемся отсюда. Ради меня. Подари мне камень!
- Мария… - пробормотал Кассим, пытаясь освободиться.
- Ах, так! - прорычала взбешенная женщина. - Не я воровка. Ты - вор! Ты - слизняк! Ты украл мою жизнь. Ты - вор. Вор! Ты думаешь, это тебе сойдет с рук? Свинья! Нет! Лучше я задушусь, чем жить дальше с тобой!
Она отпустила мужа и сжала руками себе горло.
Но, когда Кассим повернулся к ней спиной, чтобы выйти из комнаты, Мария соскочила с постели, упала на пол и схватила его за ногу.
- Бриллиант! Отдай мне бриллиант! Мне ничего больше не надо. Камень мой. Мой! Ты слышишь, Кассим? Ты слышишь, ничтожный?!
Муж с покрасневшим лицом помог ей подняться.
- Ты больна, Мария… После поговорим об этом… После…
- Бриллиант мой!
- Хорошо. Посмотрим, возможно ли это… Успокойся.
- Дай мне его!
Разрыдавшись, жена снова рухнула на кровать.
Кассим вернулся к работе над солитером. На этот раз пальцы его не дрожали, двигались с математической точностью. Оставалось несколько часов, и украшение будет готово.
К обеду Мария встала с постели. Кассим, как обычно, вел себя участливо. В конце еды женщина посмотрела ему в глаза.
- Все это неправда, что я говорила, Кассим, - сказала она.
- Ооо… - вздохнул облегченно Кассим и улыбнулся. - Забудем об этом.
- Клянусь тебе! Я сказала неправду! - повторила она.
Муж вновь улыбнулся, неловко погладил руку жене и возобновил свою работу. Мария, закрыв ладонями лицо, наблюдала за ним сквозь пальцы.
- Ничем ты меня не порадуешь… - прошептала она.
Женщину охватило чувство отвращения к этому худосочному, малословному и нерешительному существу, которое называлось ее мужем.
Мария долго не засыпала. Проснулась посредине ночи и заметила: в мастерской все еще горит свет. Муж продолжал работать. Час спустя Кассим услышал крик из темноты спальни:
- Подари мне бриллиант!
- Да. Он будет твой. Подожди немного, Мария, - ответил мастер, поспешно поднимаясь со стула.
Но оказалось, что жена, терзаемая своей страстью, кричала во сне.
В два часа ночи Кассим, наконец, завершил свой труд: бриллиант в прочной и красивой оправе засверкал на основании иглы. Неслышно мастер прошел в спальню и зажег ночник. Мария в белой ночной рубашке продолжала спать, лежа на спине на белых простынях.
Кассим долго смотрел на спящую жену. Затем вышел в мастерскую и вернулся. Опять уставился странным взглядом на полураскрытую грудь молодой женщины, наклонился над ней и, улыбнувшись бескровными губами, немного раздвинул разрез рубашки.
Женщина ничего не почувствовала. При тусклом свете ночника лицо Кассима окаменело. Задержав на какое-то мгновение над грудью Марии украшенную солитером длинную и острую иглу, он с силой вонзил ее на всю длину под левый сосок. Игла проникла в сердце.
Глаза жены широко раскрылись. Веки встрепенулись и медленно опустились. Пальцы сжали ткань простыни и тут же расслабились. И больше - ничего.
Бриллиант, тускло мерцая, подрагивал вместе с иглой от судорог раненого сердца. Мастер некоторое время стоял неподвижно. И, когда дрожание драгоценного украшения прекратилось, он вышел из спальни. Осторожно, чтобы не шуметь, закрыл дверь за собой.
Джозеф Бреннен
Вознесение
"Чудо-цирк Моргана" прибыл в Ривервилль для однодневного представления. Цирк разбил свой балаган и палатки прямо посредине городского парка. Стояла хорошая погода. И в семь часов ясного октябрьского вечера довольно внушительная толпа собралась в ожидании волнующего и веселого развлечения.
Данный бродячий цирк не отличался от ему подобных ни разнообразием программы, ни сложностью номеров. Но его появление в Ривервилле горячо приветствовалось. Ибо этот маленький город был изолирован горами от густонаселенных центров, где в изобилии имелись кинотеатры, варьете, театры, цирки и спортивные арены.
Обитатели Ривервилля не нуждались в утонченном цирковом искусстве. Их вкусам вполне соответствовало появление на арене "Самой толстой женщины в мире", "Сплошь татуированного мужчины", "Человека-обезьяны". Эти традиционные для бродячих цирков персонажи привели многих ривервилльцев в искреннее изумление. Они восторженно приветствовали и оживленно обсуждали каждый номер, не забывая, однако, набивать рты земляными орехами и жареной кукурузой, запивая все это розовым лимонадом.
Каждый из зрителей находился в благодушном и приподнятом настроении, когда ведущий программы, невысокого роста тучный человек, одетый в клетчатый костюм, объявил в мегафон о выступлении Гипнотизера. Пока ведущий упражнялся в рекламном красноречии, Гипнотизер спокойно и невозмутимо стоял в тени на сооруженной из досок платформе, примыкающей к импровизированной арене. Вид у Гипнотизера был равнодушный, презрительный, и он едва удостоил взглядом собравшуюся публику.
Когда, наконец, все притихли, он подошел к краю платформы. Шепот пробежал по толпе.
При резком электрическом освещении, падающем сверху прямо на то место, где теперь стоял Гипнотизер, его внешность потрясла присутствовавших. Высокая, невероятно тонкая фигура, мертвенно бледный цвет лица и особенно его черные, огромные, глубоко посаженные глаза, ярко блестевшие, мгновенно приковали внимание к нему. Одетый в строгий черный костюм, белую накрахмаленную рубашку с черным галстуком бабочкой он являл собой Мефистофеля во плоти.
Гипнотизер холодно оглядел толпу, не скрывая отрешенного презрения к ней. Затем обратился к собравшимся, и его резкий голос прозвучал отчетливо на весь балаган:
- Мне потребуется кто-нибудь из вас. Прошу убедительно любого зрителя добровольно подняться на эту платформу.
Все переглянулись. Кто-то ткнул локтем в бок соседа. Но никто не осмелился выйти.
- В таком случае демонстрация номера не состоится, - Гипнотизер пожал плечами и устало добавил: - Я заверяю вас, леди и джентльмены, все, что я делаю, безобидно и абсолютно безопасно. Но мне нужно, чтобы кто-нибудь из вас мне помог. Будьте столь добры…
В ожидании Гипнотизер вновь обвел взглядом публику. Какой-то молодой человек протиснулся сквозь толпу и поднялся на платформу.
Гипнотизер усадил его на стул.
- Расслабьтесь, - сказал он, обращаясь к молодому человеку. - Сейчас вы уснете и будете делать то, что я вам скажу.
Молодой человек заерзал на стуле, глуповато улыбаясь зрителям.
Гипнотизер перехватил его внимание, уставясь на "смельчака" своими огромными горящими глазами. Молодой человек перестал ерзать.
Внезапно кто-то бросил из толпы большой комок цветной сахарной ваты. Комок перелетел через фонари рампы и угодил прямо в голову человека, сидевшего на стуле.
Тот дернулся в сторону, почти свалился на платформу, и толпа, молчавшая до этого, разразилась дружным хохотом.
Гипнотизер пришел в ярость. Его лицо покраснело и исказилось гневом. Он обернулся к толпе.
- Кто это сделал? - спросил он громовым голосом.
Толпа притихла. Гипнотизер продолжал напряженно вглядываться в лица присутствующих. Постепенно краснота исчезла с его лица, тело перестало дрожать, но в огромных глазах по-прежнему сверкала злоба.
Наконец, он кивнул молодому человеку, сидевшему на стуле, и, коротко поблагодарив, отпустил его. Затем вновь повернулся к толпе.
- Поскольку номер был прерван, - произнес он вкрадчиво, - необходимо начать все сначала и с новым человеком. Может быть, тот, кто бросил сахарную вату, осмелится подняться сюда?
По крайней мере полдюжины зрителей посмотрели на стоявшего позади них в тени какого-то субъекта.
Гипнотизер мгновенно заметил его. Черные глаза артиста, казалось, плавились от блеска.
- Возможно, - продолжил он презрительно-насмешливым тоном, - тот, кто прервал номер, боится выйти вперед и предпочитает прятаться за спины других?
"Злоумышленник" выругался и, решительно двигая плечами, стал продираться сквозь толпу к платформе. Во внешности его не было ничего примечательного. Он почти не отличался от предыдущего молодого человека. Внимательный наблюдатель мог бы легко отнести их обоих к разряду наемных работников с интеллектом ниже среднего уровня.
Второй молодой человек плюхнулся с вызывающим видом на стул и в течение нескольких минут яростно сопротивлялся командам Гипнотизера, приказывавшего расслабиться. Однако вскоре агрессивность "злоумышленника" куда-то исчезла, и он покорно уставился в горящие глаза артиста.
Еще через минуту по команде Гипнотизера он встал со стула и улегся спиной на доски. Толпа ахнула.
- Вы сейчас заснете, - сказал Гипнотизер лежащему на платформе. - Вы засыпаете. Засыпаете. Засыпаете. Вы уже уснули и будете делать все, что я вам прикажу. Все…
Голос Гипнотизера звучал монотонно, повторяя одни и те же фразы. Толпа в полном молчании следила за происходящим.
Внезапно голос Гипнотизера изменился. И зрители тоже напряглись.
- Не вставайте! Но поднимитесь с платформы! - приказал артист. - Поднимитесь с платформы! - Черные глаза циркача почти вылезли из орбит и словно засветились изнутри. Толпа содрогнулась.
- Поднимитесь! - приказал Гипнотизер. Его голос разрезал воздух с оглушающим треском.
Молодой человек, лежавший совершенно неподвижно на платформе, не двигая ни одним мускулом, начал медленно подниматься в горизонтальном положении. Он почти незаметно оторвался от досок, но уже через несколько секунд висел в воздухе на расстоянии фута от платформы. И его тело продолжало подниматься, не меняя своего горизонтального положения.
Собравшиеся были уверены, что это какой-то трюк, но, несмотря на такую уверенность, они глазели с открытыми ртами на происходящее вознесение. Молодой человек повис в воздухе безо всякой видимой поддержки.
Внезапно фокус внимания зрителей сместился. Они увидели, как Гипнотизер схватился рукой за грудь, пошатнулся и рухнул на платформу.
Кто-то стал звать врача. Ведущий в клетчатом костюме появился из-за тента и склонился над Гипнотизером. Он попробовал нащупать пульс, покачал головой и выпрямился. Кто-то из зрителей предложил бутылку виски, но ведущий лишь отмахнулся.
Внезапно в толпе пронзительно закричала женщина.
Все посмотрели на нее, а затем в ту сторону, куда указывал ее палец.
Тут же раздались другие крики. Ибо молодой человек, которого усыпил Гипнотизер, продолжал возноситься. Он медленно возносился все то время, когда внимание толпы было сосредоточено на упавшем замертво циркаче. Висевший горизонтально в воздухе молодой человек уже поднялся примерно на семь футов от платформы и неумолимо удалялся от нее. Даже после смерти Гипнотизера он повиновался команде: "Поднимитесь!"
Ведущий с выпученными глазами подпрыгнул что есть мочи, пытаясь схватить возносящегося за одежду. Но это ему не удалось. Он лишь коснулся пальцами тела и тяжело грохнулся на ягодицы.
Между тем застывшая в горизонтальном положении фигура продолжала возноситься. Словно ее тянуло вверх невидимым магнитом.
Мужчины кричали. Женщины забились в истерике. Но никто не знал, что делать. Выражение ужаса застыло на лице ведущего, смотревшего вверх. Затем он бросил испуганный взгляд на мертвого Гипнотизера.
- Снижайся, Фрэнк! Снижайся! - кричали из толпы. - Очнись, Фрэнк! Очнись! Снижайся! Остановись, Фрэнк!
Но неподвижное тело Фрэнка поднималось все выше и выше. Оно достигло высоты парусинового тента балагана, затем высоты растущих вокруг самых высоких деревьев, затем стало подниматься еще выше в освещенное луной и звездами безоблачное небо.
Многие в толпе не выдержали этого зрелища, закрыли лица руками и отвернулись.
Те же, кто продолжал смотреть, увидели, как удаляющаяся в небо человеческая фигура постепенно растворилась в воздушном фиолете, превратившись в крохотную блестку пыли, которую можно было увидеть у диска луны.
Потом и эта блестка исчезла.
Армандо Лейва
Роковая страсть
Я сидел на террасе отеля "Каса гранда", ожидая друга. И, как это иногда случается, ко мне подошел совсем другой, а не тот, которого я надеялся встретить. Незнакомец, несколько неряшливо одетый, с вычурным галстуком, свободно болтавшимся на переде рубашки, приблизился нерешительными шагами, держа шляпу в руках, с вежливой, немного грустной улыбкой под висячими усами на губах. Он сказал:
- Сеньор. Не вы ли автор хроники, публикуемой уже несколько недель в "Ежедневных новостях" под названием "Странные увлечения?"
- Да, сеньор. А вы кто такой?
- Я?.. Просто человек!
- Хорошо. Помимо того, что я автор упомянутой вами хроники, я тоже… обыкновенный человек. И что же вы хотите?
- Хочу? Хочу вам рассказать одну печальную историю, которая может показаться вам несущественной. Но для меня она слишком много значит. Своего рода судьба.
Хочу рассказать вам эту историю, чтобы вы ее опубликовали. В ней есть что-то необычное, волнующее, фантастическое. И вместе с тем она вполне заурядна, человечна и полна переживаний. Опубликуйте ее, сеньор. Это принесет мне радость и огромное облегчение.
- Но о чем, собственно, идет речь?
- Я готов поведать вам. Но не здесь. А что если нам пройти в бар? Я угощаю. Выпьем что-нибудь. Мне будет легче рассказывать. О самом сокровенном в моей жизни.
- Как вам угодно…
- О, да. Так лучше. Прошу вас.
Я встал. С видом двух заговорщиков мы направились по проходу в сторону бара. Какая-то красотка оторвала от журнала мод свои большие зеленоватые глаза и проводила нас ничего не выражающим взглядом.
В баре мой новый знакомый заказал два коктейля. Однако это не помогло ему справиться со своим смущением. Мы выпили еще по одному коктейлю. Потом еще и еще. Наконец, он заговорил.
- С чего начать? С того, что однажды я влюбился в женщину, которой доставляло наслаждение всячески меня унижать. Всегда она смотрела на меня с таким презрением, словно я отъявленный мерзавец.
И это не было какой-то заранее отрепетированной ролью, играя которую, женщина хочет заинтересовать собой мужчину. Нет! Она совершенно искренне испытывала ко мне антипатию, откровенное, можно сказать, отвращение. Она почти ненавидела меня.
И я… я ничего не мог поделать с собой. Я понимал, что никогда не смогу посмотреть ей прямо в глаза. Никогда не поцелую ее в губы. И, несмотря на это, безнадежно влюбленный, сходил по ней с ума. Понимаете, сеньор? Какими бестолковыми существами становимся мы, мужчины, когда превращаемся в пленников роковой страсти?!
- Да, сеньор, - ответил я. - Первое, что мы теряем при этом, - чувство собственного достоинства. Второе - лишаемся аппетита.
- Думаю, что я потерял сразу и то, и другое. И вдобавок - сон. Я неотступно следил, шпионил за ней. Мне казалось, я мог на расстоянии улавливать ее "ауру", чувствовать ее биополе, иначе говоря. Я знал, например, когда и где она может появиться. Издалека ощущал запах ее любимых духов. Мой слух мгновенно фиксировал легкий шелест ее платья или далекий стук ее каблуков… Словно и не человек я, а верный ей пес.
Моя - преданность была абсолютной. Но женщина, безраздельно властвовавшая над моей душой, оказалась настолько возмущенной моей навязчивостью, моим странным, с ее точки зрения, поведением, которое, к тому же, ее крайне раздражало, что однажды… Однажды она исчезла. Бесследно. Исчезла неизвестно куда…
Но я, конечно, не мог забыть ее. Долго и безрезультатно искал повсюду. Пока как-то вечером, благословенным вечером, - разве можно забыть эту долгожданную и счастливую для меня встречу?! - прохаживаясь по улице, где множество магазинов, я вдруг увидел ее. Изумительно красивую, роскошно одетую. Такой, какой она осталась в моей памяти. Но вы будете смеяться, сеньор.
- Клянусь, что нет. Пока в вашей истории нет ничего смешного и удивительного. Такое случается и довольно часто.
- Не думаю, сеньор… Ведь я увидел ее в витрине магазина модной женской одежды. Да. Увидел манекена, удивительно похожего на любимую мной женщину. Поразительно похожего! Во всем. Все соответствовало. И чуть надменный изгиб бедер, и бесстрастное выражение лица, и пронзительный взгляд широко открытых темных глаз… Это была, несомненно, она!
Я почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Я понял: моя возлюбленная уже никогда от меня не скроется. Она стояла передо мной, открытая для моего ненасытного взора. Стояла очень близко и достаточно далеко, чтобы я не мог прикоснуться к ней руками. Нас разделяло толстое стекло. Однако иллюзия общения с возлюбленной была полной…
Дальше… Но прежде давайте выпьем еще по коктейлю.
Бармен поставил перед нами пару бокалов и убрал несколько пустых. Сделав пару глотков, мой собеседник продолжил:
- Дальше… Дальше началась самая прекрасная пора в моей жизни. Каждый вечер я направлялся к магазину, и она всегда, еще издали, мне улыбалась одной и той же приветливой и чувственной улыбкой. Она улыбалась только мне. Только для меня!