Глаза их встретились.
Летучая тень, скользнувшая по ее лицу, дала почувствовать, что Климова она узнала, но не может это показать, и он ее ответно не узнал. По крайней мере, не заподозрят в сотрудничестве.
"Раскаяние не по греху", - подумал Климов и услышал голос Чистого:
- Очухался, паяльник. Оклемался.
Юля отошла, и дюжие телохранители подволокли Климова к креслу, рывком подняли с пола и усадили, сдавив плечи.
- Как огурчик.
- Вот и хорошо, - скрестил руки на груди Медик и стал напротив Климова. - Продолжим разговор?!
"Значит, меня уже пытали, - промелькнуло в мозгу Климова, - а я совсем не помню. Дело дрянь. Надо базарить, что-то говорить, иначе замордуют".
Подумал, хотел что-нибудь произнести небрежно-легкое, веселое, нисколько не обидное для всех присутствующих в кабинете, но жалкий стыд истерзанного человека, чувство пережитой смерти и обида за свою беспомощность оглушили его немотой, сдавили горло. Климова стало тошнить. Чтобы не вырвало на ковер, решил подняться, но, судорожно глотая воздух, точно астматик, еще глубже осел в кресле. Ничто сейчас не было так отвратительно, как собственная беспомощность.
В ушах послышался садистский хохот Чистого.
- Не любишь быть в замазке, мусорило.
- Не люблю, - внезапно для себя ответил Климов. - Ненавижу.
- Вот и чудненько. Заговорил. Уважил дядю.
Рука у Чистого была на перевязи. Одет он был во все цивильное, изъятое из гардероба какого-то местного босса. А в глазах - лютая ненависть. Желание разорвать на кусочки.
Словно подтверждая ощущение Климова, он повернулся к Медику и с нарочитой вежливостью попросил:
- Отдай ты его мне, а сам возьми девчонку. Вставишь клизму.
Бивший Климова озноб уже прошел, тошнота отпустила, но теперь в ушах стоял смех озлобленного Чистого.
- О'кей?
Медик подумал, посмотрел на замершую в страхе Юлю, перевел глаза на Климова, оценивающе прищурил взгляд, полез за сигаретой.
- Не спеши.
Чистый взревел:
- Да я его, ментяру, на куски… очко распорю!
- Не базлань, - спокойно чиркнув спичкой, сказал Медик. - Он мне нужен.
Чистый врезал Климову ногой по колену, ухмыльнулся. Посмотрел на Юлю, плюнул Климову в лицо, захохотал:
- Ну, я сейчас шахту ей раскурочу… Дойки оборву и жрать заставлю.
Такого бешенства в глазах Климов не видел. Дернулся и получил по скуле.
- Не взыщи.
Не глядя на Медика, Чистый сгреб Юлю за шиворот и выпихнул из кабинета.
- Пошла, курва!
"Медик обменял меня на Юлю. Почему? Что ему надо? Что задумал?" - Климов прикрыл веки.
Жуткий женский крик прервал его мысли. Климов посмотрел на Медика. Тот - на него.
- Все ясно?
В голосе слышалась уверенность в себе и в своих действиях. Медик разогнал рукой слоистый дым и сел напротив Климова. Говорил он сейчас больше для себя, чем для него:
- Теперь ты мой. Не говорю, что наш. Спешить не буду. Но своей жизнью ты обязан мне. Уже в психушке я тебя лелеял. Учил разуму. Оберегал от Шевкопляс. Иначе она, ведьма, выцедила бы всю твою кровь… по капле…
Климов понимающе кивнул:
- Редкая стерва.
- Исключительная, - согласился Медик. - Серости нам не нужны, сам понимаешь. - Он затянулся сигаретой, помял мочку уха пальцем, выдохнул вверх табачный дым. Показывал, что настроение у него отличное. Все движется по плану, приближается к цели.
- Мы с тобой одни, - сказал он дружелюбно Климову, - поэтому я откровенен.
- В чем?
Климов язвительно скривился, склонил голову.
- Во всем, - ответил Медик. - Я тебя давно и хорошо знаю. Научился понимать тебя, и ты мне нравишься. Как личность редкая, неординарная. Беда твоя в том, что ты умный. А умные других считают дураками. Поэтому не я в твоих руках, а ты в моих. И так будет всегда.
- Посмотрим, - сказал Климов.
- Разумеется, - не стал с ним спорить Медик. - Поживем - увидим. По крайней мере, у своих, - он ткнул пальцем наверх, - ты числишься как наш. Я тебя сдал. Спалил. Называй, как хочешь. В общем, действуешь ты согласно нашим планам. - Он впервые улыбнулся. - Заминировал въезд в город, взорвал скалы, начисто отрезал городок от мира. В лоб теперь нас не возьмешь. Мы в кольце гор. А сбрасывать на нас десант - пустое дело.
- Почему? - обескураженно пожал плечами Климов. - Вполне возможно. - Он уже злился на себя за "маленькое шоу".
- Потому, - ответил Медик. - Думай сам. Если они, - он снова показал наверх, - пойдут на это…
- Запросто.
- …мы взорвем штольню.
- Аммонал?
- Зачем? Взрывчаткой ты уже распорядился. Взорвем газ.
Глаза у Медика стали пустыми.
- Какой газ? - не понял Климов.
- Самый настоящий. Боевой. Почти такой, каким ты накачал пакет и отравил парня. - Взгляд Медика стал жестким, беспощадным. - Удушающий газ. "Си-би-зет". Знаком с таким?
Климов пытался понять, каким образом в бомбоубежище или в восьмую штольню попали цистерны с мгновенно действующим смертельным газом. Он потер ушибленное колено, тяжело вздохнул. Десантный "камуфляж" с него сняли, он сидел в своем костюме, без ботинок, босиком. Галстука не было. Брючного пояса - тоже. Нащупав в кармане платок, вытер лицо. Все это он проделал вяло, равнодушно, безвольно.
Сигарета в пальцах Медика дотлела, и он прикурил новую.
- Хороший газ. Двадцать секунд агонии, и все. Спасибо партии.
- На понт берешь, - вяло ответил Климов. - Лапшу вешаешь. Каждый газгольдер "Си-би-зет" на спецучете. Даже если вывезли его из Польши или из Германии ребята ГРУ, охранять боевой газ будут их люди, а не местная вохра или вояки.
- Верно, - протянул Медик. - В идеале так. Но где он, идеал? Союз распался…
- Развалили.
- Это сути не меняет. Главное, что его нет. И все, что было раньше, более не существует, не работает, не действует. Законы, порядки, инструкции… Россия с голой задницей, а ты мне про какую-то секретность, подчиненность, согласованность… херня на постном масле! - Медик стряхнул пепел и швырнул пустую пачку в угол. - А вывезли эти газгольдеры сюда пять лет назад…
- И запрятали в рудник?
- Да, в восьмой штольне.
- И никто не охранял?
- Нет, почему же, - снова затянулся сигаретой Медик, - охраняли. Но уже не так, как было раньше. Всего один пост.
- Дублированный или ординарный? - потирая сердце, глухо спросил Климов и почувствовал, что в нагрудном кармане пиджака что-то есть, кроме бумажника.
- Конечно, дубль. Но подчинен уже не ГРУ, а эмвэдэ; сплошная лажа. Так что никаких проблем. Взяли жену с ребенком одного из постовых, он и увял. Тревогу поднимать не стал. Сказал, где код замка.
- И где он? - спросил Климов. Он припомнил, что лежит в его кармане.
- Постовой?
- Нет, код.
Такого хохота Климову давно не приходилось слышать. Медик всхрапывал, постанывал, сгибался пополам и грохотал голосовыми связками.
- Ох ты, злыдень! Уморил до колик. Ха-ха-ха! Пошел по следу.
Климов сидел молча.
Отхохотавшись, Медик встал, неспешно подошел к большому сейфу, вставил ключ и открыл дверцу.
- Вот он, код. Иди, взгляни.
- Т-ты что, с-серь-езно?
Климов внутренне оторопел. Даже почувствовал симптомы заикания. Так дети, внутренне робея перед школой, начинают вдруг сюсюкать и неправильно произносить слова. Прощание с беспомощностью тела и косноязычием души, чтоб легче было в будущем не чувствовать себя большим, разумным, сильным. Чтоб у черты небытия, у края смерти предстать ребенком, который проживает в памяти прошедшую жизнь, нисколько не испытывая страха перед смертью: человек защищается от нее памятью.
Приглашение взглянуть на код значило многое, и, прежде всего, жест Медика таил в себе смерть. Если тайну знают двое, это уже не тайна.
- Ну, чего же ты? Иди… - Медик приглашающе повел рукой. - Смотри. Запоминай. Я разрешаю.
Нотки садизма прозвучали в его тоне. Любил санитар Сережа держать головы больных, когда на них накладывали электроды. Обожал видеть страдания, мучения, маску смерти.
"Если встану, он меня убьет, - вжался в кресло Климов. - Или отдаст Чистому на растерзание".
- Я пас, - развел руками Климов. - Мне это до лампочки.
- Увял?
- Хочу пожить.
- Похвально, - сказал Медик, но в его горячем одобрении сквозило больше сожаления, чем похвалы. - Не хочешь много знать?
- Считаю лишним.
- Будешь работать на меня?
Медик закрыл сейф, убрал в карман ключи.
- Мотор не тянет, - глухо сказал Климов, - не сейчас.
Запищавший на столе японский радиотелефон заставил Медика прервать разговор.
- Да, Зиновий. Хорошо. Сидит напротив. Что ты… парни Чистого собьют рога любому… Да… И Слакогуз вернулся… пятерых… работают на нас, играют на руку… Да… А как там контрразведка… Дают "Боинг"?.. Только вертолеты?.. Ну, ослы…
Дверь в кабинет открылась, и на пороге вырос Слакогуз.
- Я нужен?
- Заходи. - Медик повел рукой в сторону Климова: - Знакомься. - И снова начал говорить по телефону: - У меня.
Теперь на Слакогузе был такой же "камуфляж", как и на Медике, только промокший, грязный, порванный на локте и бедре.
"Значит, Петр пятерых в горах оставил, - разгадывая смысл отрывистого разговора Медика с Зиновием, решил про себя Климов. - Обошел группу, разоружил крайнего, а там уже убирал по одному. Слакогуз, конечно, не сглупил: тихонько слинял. Брюхо подвело. Вон, как присел на стульчик смирно, глаз не поднимает". Медик глянул на часы, сказал, что "время терпит", пожевал губами, неожиданно повысил голос:
- Решили штурмовать? Включают "Альфу"? Лично преданные президенту спецподразделения? А как же быдло в штольне? Баксов жалко? Ах, не желают выпускать "козырных"? Семьдесят авторитетов для них много? Чеченам больше платят, откупаясь… Вшивота… Ты передай им, передай по-свойски… Если они пожертвуют… ага… теми, кто их любит и им верит, я сам взорву… ты слушай… нет, Зиновий… доберусь… код у меня есть… взорву гранатой… Передай… Да, я спокоен. До эфира.
Медик бросил телефонную трубку на аппарат, взбешенно посмотрел на Слакогуза и припечатал кулаком столешницу:
- Падлы! Им людей не жалко… Было видно, что Медика корежит злоба, он никак не мог прийти в себя. В чем-то он жестоко просчитался, обманулся.
Выходит, руководство эмвэдэ и контрразведка пожертвовали Ключеводском? Всеми его жителями? Решили провести захват всей банды? Провокация чистой воды. Хотя и требования террористов провокационны, практически невыполнимы. Бред какой-то! А он, Климов, тут в одиночку партизанит, всякий миг рискуя жизнью. Ищет ходы-выходы, подходы к штольне… Мечтает спасти заложников, когда они обречены, списаны со счета.
- Кровососы! - снова стукнул Медик по столу и посмотрел на Климова: - Все понял?
- Нет.
- А что тебе не ясно? - взорвался Медик. - Что-о? Кранты вам всем, ты понял, всем кранты! Тебе и этим, - он показал пальцем вниз, - червям подземным, совкам вонючим… Ненавижу!.. - Воротник его душил, и он рванул его что было силы. Пуговица отлетела. - Да только я устрою фейерверк! Взорву газгольдеры без всякого… Один! Верно, Мишаня? - Он посмотрел на ошарашенного Слакогуза, подмигнул ему и утопил в карманах куртки кулаки. - Поставим на уши Зиновия, ага?
Слакогуз пробормотал что-то невнятное, испуганно примолк. Похоже, на такой исход он не рассчитывал.
Климов пошевелил плечом, зажатым пальцами телохранителя, скривился от жестокого удара в челюсть, застонал. Спросил с хрипом в голосе:
- И сколько нам до смертушки осталось?
Медик помрачнел еще больше:
- Время терпит.
Климов взглянул на часы. Они были разбиты.
- До восьми утра?
- А ты откуда знаешь? - Медик даже склонил голову, слегка откинулся назад. - Засек по сбору?
- Чистый надоумил.
- А… - протянул Медик и чему-то ухмыльнулся. - Пустил слюни.
Судя по внешней скованности, по тому, как он нервно вдавливает кулаки в карманы куртки, можно было предположить, что санитар Сережа, вор в законе, относится к тому типу людей, которые, обладая холодным рассудком, способны принимать мгновенные решения, безотчетно повинуясь интуиции и капризу. Зная за собой зависимость от настроения, они изо всех сил цепляются за логику суждений, боясь проявить в своих действиях слабость характера. Климов напряженно слушал Медика, понимая, что открывшийся ему сейчас человек чем-то очень похож на него самого. А когда знаешь себя, легче понять другого. Понять и повлиять на его действия.
- Значит, подождем, - с надеждой в голосе негромко сказал Климов. - Поживем-подышим.
Складывалось такое впечатление, что он, Климов, спешил преодолеть враждебность и отчужденность Медика.
- Шило взяли?
Слакогуза словно по лицу ударили, так нервно встрепенулся он на стуле.
- Доберемся.
Климов посмотрел на Медика, тот - на него. Возникла пауза.
- Ушел на перевал, - подсказал Климов. - Дохлый номер.
- Верно, дохлый, - согласился Слакогуз. - Но только не для нас, а для него. Там везде мины.
Яд ухмылки обескровил его губы.
- Так что, Климов, - неожиданно и непривычно обратился к нему санитар Сережа, - ты теперь один. Свидетелей, как говорится, нет. Мы все повязаны смертью. Тем более что там, - он показал глазами на потолок, - тебя не ждут. Зиновий сообщил, что двенадцать человек заложников расстрелял ты. Палач и правая рука Зиновия. А он известная фигура. Мафиози. Ему верят. Поэтому и акцию проводит он. Руководит. Ведет переговоры.
- В бункере сидит?
- Да, в изоляции. Не любит дневной свет. Привык к ночному.
Климов сокрушенно застонал, зажал виски руками:
- Что же делать?
Медик усмехнулся:
- Сейчас тебя Мишаня спрячет под замок от Чистого, а то он тебе брюхо вспорет и кишкой удавит, шибко лютый, просто нехороший… А то, что ты босой, - он уловил взгляд Климова, досадно брошенный на ноги, - это даже лучше, босиком до рая, как до бани. Кстати - он достал коробку спичек, сигарету, - можешь помолиться. Свечки я тебе оставил. Там, в кармане.
"Догадливая сволочь!" - стал подниматься Климов и, не распрямляясь, сгорбленно-сутуло, двинулся к двери. На полпути что-то припомнил и обернулся:
- Спички, если можно. Зажечь свечку.
- Это сколько хочешь.
Медик бросил ему в руки коробок и подмигнул:
- А ты мне свечечку взамен, одну хотя бы.
Отказать было нельзя.
- Зачем она тебе? - с укором спросил Климов. - Мне помолиться, поминать покойницу, а ты…
- А я, - ответил Медик, - зажгу ее тогда, когда ты принесешь мне "Магию и медицину".
Климов сник. Позволил себя подхватить под мышки и поволочь к двери.
23
Климова столкнули в лифт, протащили по вестибюлю, выволокли на улицу. Дождь со снегом сразу остудил лицо. Босые ступни стали зябнуть. Ранние сумерки осени со всех сторон зажали двор шахтоуправления, в глубине которого располагались гаражи, подсобки, мастерские. Ветер, такой же сильный, как и утром, уже не разметал сырую хмарь.
Запихнув Климова в милицейский "УАЗ", Слакогуз с подручными довез его до мрачного строения "дробильни" - небольшой рудничной фабрички по выработке щебня и бетона.
Фонарь, висевший под навесом центрального входа в "дробильню", освещал высокие металлические двери, выкрашенные в зеленый цвет, на фоне которых застыл часовой. Злобная ухмылочка садиста, казалось, навсегда застыла на его губах. Климов представил, как такой в потемках просит закурить, и содрогнулся: есть типы, чья внешность внушает ужас.
- В жмурню? - спросил часовой Слакогуза и, услышав утвердительное "да", звякнул ключами, отомкнул замок и пропустил сначала Слакогуза, потом Климова, подталкиваемого телохранителями Медика.
Пройдя по длинному и плохо освещенному коридору, Слакогуз свернул налево, взялся за шаткие ржавые поручни и стал спускаться в узкий подвал, на бетонной стене которого Климов усмотрел подтеки крови. На одной из ступеней лестницы валялся сломанный женский каблук.
Очутившись в подвале, Климов увидел еще один боковой ход, куда его толкнули мимо Слакогуза, задержавшегося возле металлической решетки. Слева и справа от бокового хода находились глубокие ниши, в одну из которых Климова и запихнули.
Ударили так, что он упал на груду безжизненных, холодных тел расстрелянных заложников.
Климов инстинктивно вскочил на ноги. Он много видел трупов, может, даже больше, чем иной служитель городского кладбища, но лежать на них ему еще не доводилось.
Под потолком потрескивали и зудели две люминесцентные лампы, и свет их отбрасывал синюшно-матовые тени на расплывшуюся рожу Слакогуза и злобные лица охранников.
- Держи, - обратился один из них к Климову и бросил ему в ноги пистолет.
Климов недоумевающе пожал плечами, осторожно наклонился, кося глазом на охранника, взял свой "Макаров", сверил номер: правильно, и серия, и номер его личного оружия. Подкинул пистолет на ладони, выщелкнул обойму. Не глядя, понял, что она пустая. Вернул на место, загнал в рукоять. Передернул затвор, спустил курок. И на мгновение ослеп от вспышки, только еще выше вскинул пистолет.
Слакогуз захохотал:
- Еще разочек!
Климов услышал характерный звук сработавшей фотовспышки и вновь зажмурился от яркого света.
- Гад!
Что было силы Климов метнул "Макаров" в Слакогуза. Метил в объектив, но попал в руку. Еле уклонился от удара в пах, отбил ногу охранника.
- Штэмп сытый!
Слакогуз потер ушибленную руку, передал фотоаппарат со вспышкой ближнему мордовороту и ехидно произнес:
- Не стоит прыгать с крыши, чтобы напугать кошку.
По-видимому, эта фраза служила сигналом к избиению, поскольку Климов тотчас получил удар в плечо. Отлетел в угол. Поднимаясь, вынужден был опереться о чье-то бедро. И это подогрело жажду мести, бросило в контратаку. Когда человек ничего не боится, это всегда пугает неизвестностью: какая сила придает ему уверенность в своей живучести и неприкасаемости?
- Отбей ему бубны, - посторонился Слакогуз и спрятался за спину ринувшегося в бой охранника.
Один за другим парировал Климов удары, мгновенно перейдя в стойку "змеи", пропустил бьющую ногу выше себя, ударил охранника в пах кулаком, подсек и увернулся. Ниша была узкая, зато до потолка не сразу и допрыгнешь. И пол был гладкий, залитый бетоном. Климов почувствовал, что сила прилила к ногам, как жестко-прочно пятки ощутили твердь. Им овладело то состояние опустошенности, за которым нет ни страха боли, ни страха смерти.
Тело стало легким, словно ветер.
Уловив запредельность во взгляде Климова, охранник чертыхнулся, откатился к решетке у входа, вскочил на ноги. Его свиные глазки заюлили.
- Скажи спасибо, что я знаю дисциплину. Кабы не Медик, я б тебя… - Он не договорил и взялся за решетку. - Запираем?
Вопрос адресовался Слакогузу.
- Погоди, - ответил тот. - Дай с другом юности потолковать.
- Пошел ты, - сказал ему Климов и заметил в углу ниши банку из-под пива. "Это они зря оставили, - подумал он и понял, что его затейка отравить резервуар с водой, который должен где-то быть у террористов, не дала бы результата. Всех их сразу не опоишь, да и заложников могли поить этой водой. Опять же у них Юля…"