- Возможно нападение двух психов. Стреляйте без предупреждения. Они мне не нужны.
- Квадрат, я Чистый. Выслал подкрепление.
- Отлично.
- Двенадцать человек будет достаточно?
- Вполне.
- Могильщика - живьем. Не добивайте.
- Понял.
- Я ему зенки высморкаю, падле. А потом, - в динамике раздался хохот Чистого, - устрою "живой факел", маленький такой аттракцион на два часа.
Климов усмехнулся. Жажда власти и алчность всегда идут бок о бок, но чаще к жажде власти примешивается садизм.
"По идее, сейчас в здании находится человек восемь, - определил для себя Климов. - Самое большее - десять, вместе с Медиком".
Слакогуза он причислил к уголовникам.
Напряженно всматриваясь в темноту, Климов подкрался к зданию шахтоуправления со стороны гаражей, зашел с тыла и, памятуя о том, что забор на то и забор, чтобы в нем была дырка, вскоре обнаружил нужный лаз.
Перекинув автомат за спину и держа пистолет у пояса, бесшумно двинулся вдоль цокольного этажа. Миновал один выход, один выступ, один каменный простенок, обогнул вторую дверь, второй простенок… резко присел, метнул взгляд в сторону, назад… послушал… Никого… двинулся дальше…
Краем глаза уловил тень на стекле, мгновенно отскочил, перевернулся через правое плечо и в прыжке нанес яростный удар ногами в пах - сбил нападавшего. Выпучив глаза, тот безвольно рухнул на землю, заскреб пальцами, и Климов сильно саданул его ботинком по виску. Быстро обыскал, нашел фонарик, пристегивавшийся карабином к поясу. Обрадовался нужному трофею. Глянул вверх, увидел поручни пожарной лестницы. Подпрыгнул, ухватился за нижнюю перекладину и рывком подтянул тело.
На уровне третьего этажа дотянулся ногой до карниза, встал на узкий выступ, припал к стене. Медленно, на выдохе, шаг за шагом стал пробираться вперед, чуть дальше, еще дальше… Каска мешала, заставляла держать голову подальше от стены, и автомат казался лишним - тянул вниз.
Равновесие Климов удерживал с трудом. Отвык лазить по стенам.
Добравшись до балкона, перевалился через поручни, присел… Все тихо. Климов облегченно выдохнул, взял пистолет наизготовку и включил фонарик. В кабинете было пусто. Узкий луч высветил стены, стол, диван, простые стулья, ткнулся по углам, нащупал дверь… Климов выключил фонарь, сунул его в карман и начал выставлять стекло из рамы.
Действия Медика он просчитал неплохо. Узнав, что Климов вырвался на волю, что подстанцию никто, даже за сутки, не наладит, а в районе рудника предпринят штурм, он сразу ушел в бункер. Незачем испытывать судьбу, инстинкт сильнее логики борьбы. Его не зря считают разумом природы.
Вынув стекло, Климов решил подстраховаться. Передернув затвор, он кубарем влетел в темную комнату, вскочил, сделал кульбит, взлетел на стол, перепрыгнул на сейф, убедился, что засады нет, спокойно спрыгнул на пол. Осторожно, крадучись, дошел до незатворенной двери, прислушался. Понюхал воздух. Пахло табаком, солдатской обувью, духами… Вышел в коридор, осмотрелся. Приоткрыл дверь в соседний кабинет. Хотя глаза привыкли к темноте, отчетливо он ничего не видел. Всюду пусто.
Возвращаясь в кабинет, разбросал по коридору взрыв-пакеты, несколько оставил перед дверью. Если жизненный опыт включает в себя пережитый не однажды страх, всегда есть смысл подстраховаться.
Заперев изнутри дверь кабинета, Климов быстро прошел к сейфу, осторожно повалил его на пол, определил, что дверца тоньше стенок, достал из кармана заготовленный в школе термит: порошок алюминия, окись железа и перекись бария.
Стараясь не просыпать ни крупинки, развернул пакет и аккуратно уложил его над прорезью замка. Затем задернул двойные шторы из Тяжелого сукна, закрыл щель под дверью складкой ковра, включил фонарь, еще раз осмотрел углы и чиркнул спичкой.
Она вспыхнула и сразу же погасла.
"Начинается, - подумал Климов. - Что-нибудь, да обязательно не так".
Вытащил из кармана еще один пакетик с серым веществом, раскрыл его и высыпал мельчайший порошок на горку окиси железа.
Сверху вмял в образовавшуюся кучку шарик перекиси бария и снова зажег спичку. На этот раз она вспыхнула и разгорелась. Ее пламя Климов поднес к шарику бария. Он начал тлеть как бы нехотя, но разгорался ярче с каждою секундой. Вскоре он начал испускать вишнево-красное свечение, отчетливо переходящее в рубиновое. Через какое-то мгновение ослепительно-яркий белый свет вспыхнул на вершине химической горки - термит разгорелся. Сразу запахло окалиной.
Климов отпрянул в угол комнаты, закрыл локтем глаза. Свет был слепящим, как при сварке. Даже плотно зажатые веки пропускали огненно-слепящее свечение. Климов уткнулся лицом в стену, достал из кармана мотоциклетные очки, оставшуюся у него свечку и закоптил стекла. В этих очках он был похож на газосварщика, который преспокойно смотрит на расплавленный металл и дугу сварки. Разбрызгиваемые золотые искры прожгли ворс ковра, и он загорелся мгновенно. Климову пришлось затаптывать огонь ногами.
Не успел он справиться с ковром, как задымился и прогорел паркет. Комната заполнилась угарным дымом. Климов закашлялся. Отступил в угол, и в этот момент… книжный шкаф сдвинулся с места, и… в кабинет с "магнумом" в левой руке ворвался Чистый.
Не знал Климов и даже не мог предвидеть, что в кабинете директора шахтоуправления была еще одна комната, так называемая "гостевая", где приезжавшее начальство, да и сам директор, баловались "клубничкой", отдыхали после трудов праведных.
В проеме потайной двери возник сначала Чистый, потом Слакогуз, за ним - кто-то еще…
Ворвавшись в комнату, Чистый инстинктивно закрылся от слепящего огня рукой, и Климов сзади рубанул его по шее рукояткой своего "Макарова", вышиб и отпихнул ногой подальше "магнум". Климов метнулся к Слакогузу, ошарашенному такой встречей, сделал два обманных выпада и врезал так, что тот свалился навзничь. Застонал и смолк. За Слакогузом в проем тайной двери ворвались двое. Первого Климов срубил мощной подсечкой, мгновенно поднырнув змеей под его ногу. Потом закружил по кабинету на бешеной скорости, без остановок, все время изменяя стойки, выпады и нанося удары. Тело крутилось и вращалось. Климов запутывал "клубок", затягивал противника в свой "лабиринт", выход из которого был ведом только ему одному.
Жизнь - игра, значит, и схватка, рукопашный бой - игра. А чтобы выигрывать, нужно играть. Играть со смертью.
Климов завершил тройной удар ногами с разворотом хуком слева.
Второй "десантник" рухнул, опрокинулся на Чистого, и Климов рубящим ударом - сверху вниз - лишил его сознания. Затем присел, пропустил над головой летевший в него нож. Вцепился в горло Чистого, на удивление быстро поднимавшегося с пола, и стукнул его головой о стену. Вскочил на ноги и заблокировал удар того, кого срубил подсечкой. Это был достойный, сильный враг. Климов ударил его под дых, а тот едва не перешиб Климову нос. С резвостью бешеной кошки "десантник" взлетел на стол, а оттуда ринулся вниз. Климов еле увернулся от разящего удара, перехватил ногу противника у себя над головой, крутанул ее, и тело мощного врага грохнулось на пол, ударилось о сейф, свалилось рядом.
Дым прогоревшего паркета забивал Климову горло, туманил голову. На свет нельзя было смотреть: металл сейфа кипел, летели брызги, искры…
Климов увидел, как прыжком с колен на ступни вновь взметнулся Чистый. Климов спружинил и молниеносно двинул его плечом в живот, отбросил к шкафу и, на сильном выдохе, ударил в ухо. Тот обмяк на мгновение, и Климов выбил ему воздух из груди вторым ударом. Дернул Чистого за шиворот и с маху ударил его головой о сейф, впечатал лицом в варево металла, в клокочущий огонь горящего термита.
Звериный вой и запах жженой кости, забившееся в руках тело, тошнотворный дым паленой кожи, мяса и волос лишили Климова контроля над собой. Он озверел.
Одетый в панцирь мстительного чувства, он словно приобрел клыки и когти.
- Йя-я-аа!
Влетевший в дверь третий охранник рухнул замертво. Четвертый распластался рядом. Пятый получил такой удар по горлу, что мгновенно сблевал кровью.
Чистый засучил ногами, вытянулся, как бревно. Сразу запахло мочой.
"Один готов", - подумал Климов и почувствовал, что падает: очнувшийся первый "десантник" дернул его за ноги. Уже в падении Климов заметил, что в дверях зашевелилась тень. Стонал и поднимался Слакогуз. При падении из рук Климова выскользнул пистолет.
"Десантник" сжал Климову горло, крикнул:
- Бей! Глуши мента! Я придержу! - И вновь усилил хватку.
Слакогуз повернулся к Климову. Его орбиты крупных глазных яблок смотрели в упор, по-рыбьи, не моргая.
- В этой жизни все зависит от людей, а в этом городишке - от меня, - самолюбиво и нахально сказал Слакогуз. - Так-то, милый.
Пуля обожгла Климову щеку, задела мочку уха. Климов дернулся - вторая пуля тюкнула в бронежилет, ушибла область сердца, сбила его ритм, и Климов стал хватать ртом воздух. Сваливаясь на бок, удивился, что "десантник" отшатнулся от него и рухнул навзничь, что в руках у Слакогуза до сих пор гремит "Макаров", а все пули где-то вязнут, даже не свистят, не обжигают, не калечат… Выстрелы слышны, а боли нет.
"Наверное, шок, - подумал Климов и еще раз вздрогнул от раздавшегося выстрела. - Совсем боли не чувствую".
Он перекатился через локоть и увидел оседающего на пол Слакогуза. Его тучное и сразу вздувшееся тело приближалось к глазам Климова. Новый выстрел окончательно добил его и распластал в дверном проеме.
Сзади него, сжимая "магнум", сотрясалась от рыданий Юля.
27
Не зря Климов сразу инстинктивно почувствовал в ней друга.
Порывисто прижав ее к себе, Климов шепнул: "Умница", погладил по спине и высвободил пистолет из ее пальцев.
От Юли ничего нельзя было добиться. Все лицо ее было залито слезами. Ее била нервная икота. Единственное, что она еще могла, так это смотреть на Климова своими прекрасными глазами да еще нервно покусывать побледневшие губы.
Отшвырнув пистолет Чистого под стол, Климов поднял с пола свой "Макаров", схватил Юлю за руку и бросился к сейфу.
- Скорей.
Юля с отвращением переступила через Слакогуза и, поддаваясь воле Климова, устремилась вслед за ним.
- Держи фонарь. Свети.
Распахнув дверцу шкафа с остывающей фиолетово-огненной окалиной - термит прожег дыру величиной с кулак, и замка, по сути дела, уже не было, - он обнаружил вместо фотопленки горстку пепла.
Сработанный Слакогузом компромат был уничтожен. "Уже легче", - решил Климов и попросил Юлю держать фонарь правее. Ее губы и пальцы все еще вздрагивали от жестокого озноба. Луч фонаря плясал на стенке сейфа.
- Вот он, - сказал Климов и показал на узкую пластину из металла, которая была прикручена к боковой стенке. - Код от камеры газгольдеров.
Слепо повинуясь Климову, Юля даже не раскрыла рта. Только склонила набок голову.
- Шестнадцать. Сорок. Сорок восемь. Двадцать. Тридцать…
Капля металла застыла на последней цифре, и Климов отковырнул окалину клинком.
- Тридцать три, - прочел вслух и тотчас усомнился. - А может, тридцать восемь… - Посмотри, - сказал он Юле, - что здесь выбито, какая цифра?
Он взял из ее рук фонарь и высветил пластинку с кодом.
Юля всмотрелась в цифры, прошептала: "Я не знаю", зачем-то провела по цифрам пальцем, как слепая. Легкая тень, скользнувшая по ее лицу, на какое-то мгновение дала почувствовать глубину ее раскрытых глаз. Ту глубину, в которой можно было утонуть. Ее приоткрытые губы, вздрагивавшие от озноба, казалось, ждали поцелуя, благодарного и утешительного поцелуя, а не разговоров, не разглядывания цифр. Неукротимая стремнина чувств влекуще потянула Климова к трепетным губам…
- Бежим, - шепнул он Юле и повлек ее к двери. От дыма в комнате уже кружилась голова. Глаза слезились.
Выглянув в коридор и убедившись, что он пуст, Климов с Юлей побежали к лестнице. В застрявшем лифте кто-то колотил ногами в двери. Слышались проклятия и ругань.
Юля не отпускала руку Климова, да он и не позволил бы ей это сделать. Слишком темно, слишком опасно было в шахтоуправлении.
Добравшись до цокольного этажа, до вестибюля, а затем до узкого туннеля, ведущего, как понял Климов, прямо в бункер, они с Юлей обнаружили в стене обитую железом дверь. Ни он, ни Юля не имели представления, что там находится. Замок был навесной, и Климов без труда сорвал его. Открыв дверь, Климов включил фонарь, увидел дворницкий совок, тряпки, ведра, обтрепанные метлы и втолкнул Юлю в каморку.
- Спрячься здесь.
- А вы? - оцепенело испугалась Юля.
- Никому не открывай. Не выходи. Я за тобой вернусь.
Юля кивнула:
- Да, конечно.
Климов увидел в углу крепкий черенок лопаты и сказал, чтоб Юля изнутри закрылась с его помощью, использовала черенок вместо засова.
Убедившись, что запор держит надежно, Климов вырвал из косяка дверной рамы болтавшийся на петле замок, подумал-погадал, куда бы его деть, и, обнаружив трубы отопления, идущие над головой, швырнул на них замок. Теперь дверь дворницкой казалась нерабочей, заколоченной навеки.
Только теперь Климов дотронулся до поцарапанной пулей щеки, коснулся мочки уха. Кровь запеклась и больше не текла по шее.
"Все хорошо, все просто замечательно, - подумал Климов и двинулся в сторону бункера. - Медик там, если уже не в штольне".
Чтобы удостовериться в своих предположениях, Климов включил рацию.
- Медик! Я Чистый, направляюсь в бункер.
- Я Медик, - услыхал Климов голос санитара Сережи. - Как наверху?
- Спокойно.
- Зато у рудника убито пятеро. - В тоне Медика звучал укор. - Похоже, Могильщик не один.
- Один, - запротестовал Климов. - Могильщик один. Его уже загнали в угол, скоро доберутся.
- Ладно, я на месте, - сказал Медик. - Жду тебя с Мишаней. Кстати, где он? Рация молчит, его не слышно.
- С девкой возится, - ответил Климов. - Наверху.
- А ты где?
- В вестибюле.
- Подходи.
- Иду, - сказал Климов и выключил рацию.
Климов поспешно побежал.
"Шестнадцать. Сорок. Сорок восемь. Двадцать. Тридцать девять, - считал он про себя, - а может, тридцать три, а может, все же восемь". Последняя цифра была в голове у Медика.
И это раздражало.
Террор - тонкая кухня, на которую не всякого пускают. Кто-то "наверху" руководил, подсказывал и направлял ход акции. Хитрую придумал рецептуру.
Климов постоянно открывал в слаженном механизме террора что-то новое. Поражала дисциплина, боевая выучка, профессионализм. И - никакого мародерства. Магазины не грабили, по домам не шныряли, шмон не устраивали.
Прикидывая в уме, как лучше провести захват Медика, Климов перешел на шаг, осторожно свернул вправо, выключил фонарь.
Он понимал, что где-то здесь, в ближайшем переходе, - бункер, возможно, перед бункером есть что-то вроде тамбура. Своеобразный фильтр, через который посторонний в бункер не проскочит, не пролезет и не просочится. Значит, с Медиком придется повозиться. Ни один уголовник не сдастся добровольно, без сопротивления, если ему уготована смерть, и торг, как говорится, неуместен. Климов это знал прекрасно. Имел опыт. Осознавал, что схватка может быть смертельной. Жизнь настолько хрупка сама по себе, что надеяться в кровавой заварухе на гладкий исход дела просто глупо. Может быть, придется завершать дело Петру…
Автомат был за спиной, "магнум" за поясом, "Макаров" - в кобуре под мышкой, клинок в ножнах, а руки свободны. Главное, это руки и ясная голова.
"Они обязательно запаникуют, - подумал Климов об охранниках в бункере и осторожно двинулся вперед. - Нет ничего страшнее неопределенности. Выматывает нервы до предела…"
- Стой! - В грудь Климова уперся автомат. Из-за угла бесшумно появился охранник. - Назад и на пол!
Климов стремительно нырнул под автомат. Охранник отлетел к стене, ударился затылком, сполз по стене - Климов бил расчетливо и сильно. Вырвал автомат. Огляделся, никого. Ударил ногой в челюсть, ткнул прикладом в пах.
- Ни звука, парень! - И еще раз точно, резко рубанул ботинком шею. - Отдыхай.
Охранник застонал:
- Хватит, сука…
- Тихо! - выдернул клинок из ножен Климов, поднес к горлу охранника. - Кто на стреме?
- Гойда и Лисак.
- Твоя кликуха?
- Пластырь.
- Где пахан?
- Который?
- Медик, - сказал Климов и посмотрел на парня.
- Медик в яме, - сказал тот и сразу пояснил: - С охраной в бункере.
- Сколько их там?
- Осталось двое.
- А где третий?
- Дуба врезал.
Только теперь до Климова дошло, что третьего он отравил вместо Медика, совсем сбился со счета.
- Лисак и Гойда в бункере или в предбаннике? - засунул клинок в ножны Климов и прижал коленом дернувшееся бедро Пластыря. - Спокойно.
Тот рычаще схаркнул кровь и высморкался на стену.
- В предбаннике.
- Пароль.
- Гасить любого.
- И Чистого и Слакогуза? - спросил Климов.
- Нет, - ответил Пластырь. - Этих приказано пропускать.
Климов еще раз надавил локтем на горло захрипевшего охранника. Тот булькающе засипел, и ноги его судорожно-дробно застучали пятками по полу. Через несколько секунд все было кончено.
Климов поднялся.
- Это справедливо, - вполголоса сказал он. Хмыкнул, поймав себя на том, что разговаривает сам с собой. А вслух сами с собой обычно разговаривают старики и чокнутые. - Никакой я не старик, - уже нарочно, внятно сказал Климов и остался доволен услышанным.
"Лучше стать зверем, чем гнидой. Самое главное сейчас - спасти людей", - думал Климов. Затаив дыхание, на цыпочках он подкрался к тамбуру бункера и приложил ухо к двери.
Голоса были глухими, но кое-что расслышать было можно. Судя по интонациям и фразам, говоривших было много. Человека три-четыре, не меньше.
"Или Пластырь обманул, или Медик сидит в тамбуре, - подумал Климов и постарался уловить смысл разговора. - Одно из двух, скорее всего, первое".
В чистосердечности ответов Пластыря он сомневался. Естественно, и Медик никому не верит, держит свою охрану рядом с собой. Заодно хочет иметь перед глазами Чистого и Слакогуза. Знает, что они ему не верят так же, как и он не верит им.
"Если Медик в тамбуре, прикинусь валенком, а если нет, прикинусь сапогом", - подбодрил себя Климов и услышал чей-то хриплый голос, донесшийся из-за двери:
- Интересно, у мартышек бляди есть?
Климов вскинул брови, подумал, что вопрос, конечно, интересный, и с размаху влетел в тамбур, сжимая автомат:
- Атас! В городе "Альфа"!
Панического крика не вышло. Скорее, получился громкий сип. Словно за те несколько минут, пока он возился с сейфом в дымной комнате, ему опалило горло.
Медика в тамбуре не было. Лишь четверо мордоворотов. Их освещал фонарь, привязанный под потолок к шнуру электролампы.
Слева на стене - пожарный щит, багор, топор, ведро. А справа металлическая дверь в бункер. Громадный вентиль вместо ручки.