Умудренное опытом тысячелетий человечество наложило запрет на убийство и порабощение себе подобных, но, как избавиться от страха смерти, не придумало. Опыт чужой смерти - чужой опыт. Сознавая гибельность всего живого, люди не умеют умирать. И Климов не был исключением. Он был один из тысяч, один из смертных.
Климов присел, закрыл глаза. Прислушался. Полная тишина, только громко стучит сердце.
Климов нащупал впереди себя холодный лист металла, понял, что находится у цели. Перед ним был вход в восьмую штольню, в камеру газгольдеров. Осталось набрать код.
"Сейчас включу фонарь и ринусь в сторону", - сказал он сам себе и снова прислушался: до него донесся легкий шорох, кто-то шел за ним, тихо подкрадывался.
Климов включил фонарь, направил луч на кодовый замок и резко ушел вправо, когда отчетливо скрипнуло у него за спиной.
Сзади него стояла девчушка лет восьми, не больше. Испугавшись его выпада, она закрыла в ужасе лицо руками.
- А-а-а!
"Дурак слабоумный", - облегченно перевел дыхание Климов.
- Чья ты, кроха? - спросил он у ребенка.
Климов включил фонарь, и девочка отняла руки от лица. Пугливо вздрогнула:
- Дерюгина Оксана.
"Вот ты какая, - присел на корточки Климов и постарался успокоить девочку. - Имя красивое. Как у моей жены".
- Не плачь, не бойся. Ты, наверное, заблудилась?
- Нет, я ищу папу. Он пошел сюда. Под глазами у девчушки залегли темные круги.
- Его вызвали по делу. Он ведь тракторист. Причем хороший.
- Да, папа - хороший, - сразу согласилась девочка и подняла глаза. - Можно я здесь посижу? Мне страшно возвращаться.
"Этого мне только не хватало", - подумал Климов, но позволил девочке остаться.
- Только тихо, - он прижал палец к губам, - и чтоб нас никто не слышал.
Повернувшись к двери, он осветил кодовую панель замка и начал набирать цифры.
29
Дистанционный взрыватель с усиком-антеннкой Климов нашел сразу - под вторым газгольдером. Это был небольшой магнитный кругляш, величиной с хоккейную шайбу. По виду - безобиднейшая штука, но по сути - адская машина. Огромные ребристые цистерны, в которых находились тонны сжиженного удушающего газа под большим давлением, в доли секунды разнесли бы на куски, на клочья стали и титана. Стоило бы только радиосигналу привести взрыватель в действие. И - все. Мгновенная агония и смерть.
Из восьмой штольни надо было уходить. Климов спешил.
С лихорадочной тщательностью он обследовал соединение цистерн, обнаружил под одной из них противотанковую мину, вывернул и спрятал у себя в кармане детонатор. Обшарил с фонарем все укромные места гибельной штольни, убедился, что нигде больше взрывчатки нет, и вновь захлопнул кодовую дверь.
Теперь он стал опасен для людей, но в первую очередь для самого себя.
Когда Климов довел девочку Федора до лестницы, к которой был прикован Медик, из бомбоубежища раздался бас Петра:
- Юра, мы здесь!
Климов поспешил в бомбоубежище, и вскоре они обнялись.
- Как ты?
- Жив.
- А ты?
- Живехонек!
Петр еще раз хотел обнять Климова, но тот посторонился:
- Осторожно, детонатор.
- Давай его сюда, - протянул руку Петр и возбужденно произнес: - Сейчас мы его… мигом.
Он рванулся к двери бомбоубежища, открыл ее, швырнул со всего маху детонатор в туннель, и до слуха Климова донесся короткий, с присвистом, хлопок взрыва или выстрела. Как будто кто-то сказал: "Б-э-к!" - и сразу же добавил: "Эс".
Федор, подхвативший дочку на руки, глянул на Климова.
- Бэк-с, бэк-с, - с твердым присвистом ударили два выстрела, и Петр начал оседать на землю.
Стреляли из пистолета с глушителем.
Когда Климов с Федором склонились над Петром, раздался третий выстрел, Климова словно ударили по спине ломом. Спас бронежилет.
Мгновенно выкатившись из бомбоубежища, Климов выстрелил в метнувшуюся тень. Вскочил и побежал. Пустил вдогонку убегавшему две пули, свалил наземь.
- Федор! - Голос Климова сорвался от удара.
Нападавших было двое. Били прицельно. Нож поранил шею, вспорол кожу.
Рванувшийся вбок Климов успел, не целясь, выстрелить. Наверное, попал в пах или в бедро.
Отбил второй нож. Покатились. Вскочил на ноги и опять упал - сбили подсечкой.
Выстрелить не удалось: патронов в пистолете не было. Блок и выпад. Немыслимый прыжок, винт и серия ударов.
- На! На! Й-е!
Удар в челюсть, в лоб - и противник отлетел к стене. Откуда появился третий, Климов так и не понял. Стоял "спецназовец" крепко, спружинив колени, словно влитой. В руке его поблескивала сталь. Шум за спиной заставил третьего рвануться, сделать выпад, поднырнуть под локоть Климова и перекинуть нож из руки в руку.
- Ха!
"Спецназовец" дернулся, упал и затих. Бесшумный хлопок с присвистом свалил Климова на землю.
- Федор!
Предупреждающий зов Климова немного запоздал. Федор упал. В него всадили сзади сразу две короткие очереди. Подхваченный им пистолет с глушителем ударился о землю.
- Где они? - внезапно для себя заорал Климов и тотчас отскочил к противоположной стене. - Глуши ментов, братухи! - Он взъярился. Выдернул из-под убитого бандита автомат и полоснул огнем потемки. - Бей легавых!
Выкрикнул и отступил назад. Нарочно начал пятиться, стреляя.
- Глохни, кореш.
Климов обернулся. Рожу, которую он увидел перед собой, можно было назвать зверской, но обижать какого-нибудь зверя не хотелось.
- Фу! - Климов демонстративно отер пот со лба и радостно улыбнулся. - Всех морганули?
- Вроде, - просипел "кореш" и приставил автомат к голове Климова. - Кликуха и пароль? Да поживее.
- Падлы! - вместо ответа выругался Климов. - Оперсосы! Чистого смарали, Чифаря, братана Гойду! - Он скривился, пустил слюни, загундосил, мелко и припадочно трясясь: - Да я за Чистого, да я… всех вас, суки!.. - Кровь текла по шее, и у Климова невольно голова валилась на плечо, прижимала рану. - Ненавижу!
Он пару раз ударился лбом о стену и неожиданно нанес противнику удар ногами в пах.
Выбил автомат из рук, провел захват и оказался сверху. Через мгновение он вытирал нож о куртку.
Федор задыхался, хватал ртом воздух, ничего уже не видел. Взвалив на себя, Климов оттащил его в бомбоубежище и громко крикнул:
- Врач! Есть здесь врач?
Передав на руки доктору Федора и объяснив всем, что "неизвестные бандиты обезврежены", Климов склонился над Петром, которого уже перевязали. Он сидел у стены, упираясь в нее затылком, и смотрел усталыми глазами.
- Все путем, - поспешил он успокоить Климова, когда тот взял его за руку проверить пульс. - Кость не задета. Не волнуйся.
- Куда тебя?
- В плечо и в ногу.
- В голень?
- Нет, в бедро. - Петр попытался сесть повыше и поморщился. - А что там с Федором?
- Думаю, плохо дело, - вздохнул Климов и глянул на часы. Время бежало. - Две автоматных очереди в спину.
- Сволота, - процедил Петр, и судорога искривила его губу. - Если бы не Федька… - Левая рука его, упирающаяся в пол, была спокойна, а пальцы правой, висевшей на перевязи, слегка подрагивали. - Не было бы меня, Юр, уже в живых…
- Взяли на мушку? Петр усмехнулся:
- Сели на уши.
- И как же ты их стряхнул?
- Федор выручил. Крошил их, как капусту.
- И я обязан Федору по гроб, - признался Климов. - Только бы он выжил.
Петр уперся лопатками в стену, тихо застонал и вытянул простреленную ногу.
- Взрыватель у тебя?
- В кармане.
- Тогда дуй. Освобождайся от него и возвращайся.
- Хочу найти их центр тяжести, - имея в виду террористов, сказал Климов. - Слишком много они взяли на себя. Наверняка их кто-то поддерживает.
- Там? - Петр поднял глаза и посмотрел на потолок.
- Не исключаю, - вздохнул Климов. - Ну, я пошел.
Выйдя из бомбоубежища, Климов обыскал убитых, отобрал для себя еще один "Макаров", набрал патронов, снова приковал к себе очухавшегося Медика и двинулся в туннель.
Фонарь дал нести Медику.
Свернув в узкий вентиляционный ход, который уводил их от газгольдеров, Климов протянул Медику его японский телефон:
- Свяжись с Зиновием и говори с ним всю дорогу. Взрыватель у меня.
Глаза у Медика стали большими, ясными и глупыми. Рот приоткрылся.
- Выбрось. Выбрось его где-нибудь. Зачем он нам?
- Гарантия успеха, - сказал Климов. - Включай.
- Это конец, - промямлил Медик, - он поймет.
- Не должен, - обещающе подбодрил его Климов. - Все ведь хорошо. Могильщик мертв, Шило убит, в городе тихо, все заложники сидят в бомбоубежище, а три десятка "спецназовцев" их охраняют, ждут от тебя приказов.
Медик понял, что может расстаться со своей жизнью, и тотчас стал докладывать Зиновию о "проведенной акции".
- Могильщик убил Чистого и Слакогуза. Предпринял вместе с Шило штурм рудника. Оба убиты, разорваны гранатой. В остальном - все тихо.
- Еще потери есть? - поинтересовался Зиновий, и Медик поспешил признать, что есть: - Четыре человека.
- Мало, - неожиданно сказал Зиновий. - Думай, как избавиться от лишних. В принципе, ни Чистый, ни его блатная шваль нам не нужны. Они загон нам обеспечили, свою игру сыграли, больше они нам не понадобятся.
- Контора крутит?
- Еще вертят… вола за хвост, - сказал Зиновий и добавил: - Отбой.
Климов толкнул Медика:
- Пошли.
Пройдя метров пятьсот, они свернули резко вправо и протиснулись в довольно узкую трубу тайного лаза. Если Климов ничего не перепутал, изучая карту-схему горных разработок, Медик провел правильно. Это был один из тех вентиляционных ходов, который выводил наверх, за Ястребиный Коготь, на противоположную сторону горного хребта. Если идти и преодолевать скалы, времени уйдет не менее двенадцати часов, а то и больше. А через вентиляционный ход можно было дойти часа за два.
Климов разомкнул наручник, дальше нужно было идти по одному, и пропустил Медика вперед.
Климов снова глянул на светящиеся стрелки циферблата и засек время, без четверти три. До истечения срока ультиматума осталось пять часов.
- Свяжись с кем-нибудь из постовых, - сказал он в спину Медику, - и прикажи собраться всем в "дробильне". Скажи, что в руднике все заминировано, заложников больше расстреливать не стоит, все они и так взлетят на воздух, если что.
Медик четко выполнил приказ, пообещав собравшимся в "дробильне" четыре крупных вертолета.
- Абвер согласился, и контора подписала, - обрадовал он главаря оставшихся бандитов. - Все будет о'кей!
"Естественно", - подумал Климов и похлопал Медика в знак одобрения.
Идти с фонарем было легко, глаза не уставали. Медик постоянно говорил с Зиновием, докладывал о том, что "все нормально", шутил, смеялся, даже хохотал, описывал какую-то шалаву, которая "в постели - просто клад, не баба - луна-парк с качелями".
"Если что, буду стрелять", - всякий раз говорил себе Климов, как только Медик останавливался. Но тот, после минутной передышки, шагал дальше. Не верить ему было глупо: на идиота он не походил и самоубийцу не напоминал. Скорее, Климов действовал как смертник. С того момента, как приехал в Ключеводск.
Думая о тех, кто замыслил чудовищный спектакль и провокацию теракта, Климов пришел к убеждению, что в их преступной решимости чувствовались сила и недюжинность характеров. Такая одержимость - дело редкое, хотя захват заложников - одно из древних правил войны. Но подобные злодейства раньше были редки, а теперь становились каждодневным делом. Да и вообще, если раньше убийство преследовалось по суду, то сегодня оно само стало законом. Убийство перестало быть проблемой. Мир сошел с ума. Безумие и смерть - непоправимы. Неистовство желаний - крест безумных, путь злодеев и убийц. Одни чувствуют, что обстоятельства изменяют направление их мыслей, а другие и в своих размышлениях противятся очевидному. Климову казалось, что суть террористического акта заключалась не в том, чтобы удовлетворить свою алчность и свои амбиции, стать притчей во языцех в коридорах власти, а в том, чтобы столкнуть в могилу - разом - как можно большее число людей. "Но для чего? Какова цель?" - все время мучился вопросом Климов и не находил ответа. А если мозг и находил ответ, он был довольно краток: провокация.
Задумавшись, Климов не сразу понял, что произошло: его качнуло, он ударился о стену, и какая-то неведомая сила подняла его, встряхнула и перевернула. Ноги стали разъезжаться, а фонарный свет разом исчез. Зловещий гул и непонятный грохот, усиленные непроглядной тьмой, казалось, раскололи его череп надвое. Сознание померкло, и он полетел в неведомую бездну.
30
"Ты был слишком строг с ними", - раздался чей-то голос, и Климов мучительно попытался вспомнить, кто бы это мог быть. "Зато справедлив", - заметил кто-то голосом Петра, и в его тоне прозвучала похвала, если не гордость. Этот кто-то постоянно щурил глаз, словно прицеливался. Его искаженное ненавистью лицо и мрачные звериные глаза выдавали одержимость и безумие маньяка. Он следил за каждой мыслью Климова, и это угнетало. Заткнутый за пояс пистолет таил в себе опасность. Климова бил нервный озноб, дыхание срывалось.
Тени от прожекторов, как на футбольном поле, крестом ложились на землю. Главное, чего хотелось избежать Климову, это ненужной встречи с Медиком. От постоянного вранья все превратились в идиотов. Человечество, как часовая стрелка, кружится по циферблату глупости. А дело в том, что все - наоборот. Чем меньше доза яда, тем скорее он подействует. Только любители старых вещей умеют жить прошлым. А кто живет прошлым, тот знает будущее. Это нельзя не чувствовать.
Кулак Петра в ударе напоминал железный лом. Петр крушил охранников маньяка яростно, умело, беспощадно. Выхваченные автоматы он просто разбивал о стены. Или наступал ногой на ствол и гнул его, как ветку. Климов уже выходил из комнаты, когда труп охранника медленно сполз по стене и улегся вдоль плинтуса. Улегся и подмигнул Климову. "Кто не видит снов, тот бредит наяву", - глухим голосом проговорил он в потолок и вновь прищурил водянистый глаз.
Напольные часы в старинном деревянном корпусе размеренно отстукивали время, и перед глазами Климова снова возник Медик. Он задумчиво теребил левую бровь и, ссутулившись, разглядывал носки своих туфель. Сидевший рядом с ним Зиновий поглаживал ствол пистолета с глушителем. "Мафию при свете не увидишь, - ласково сказал он Климову и тихо засмеялся. - Только в тени. - Его пальцы побродили по лицу Климова, ущипнули за нос и вцепились в дистанционный пульт взрывателя. - И то, когда ослепнешь". Климов отодвинулся подальше, попытался сесть на корточки. Медик грыз спичку и ковырял ею в зубах. Остатки мяса, выковырянные из зубов, Медик снял со спички двумя пальцами и вытер их о подбородок Климова. Проверил языком, не осталось ли еще чего во рту, - смачно сплюнул. Климов уклонился. "Ничего, - сказал он сам себе и успокоился. - Собор колокольней высок, а не ее забором".
Климов не был уверен, что это сказал он, возможно, это сказал тот, кто был с ним рядом. Тот, у которого был жесткий взгляд и мягкие черты лица. Голова Зиновия дернулась, и он прогавкал: "Ты кто, сука?" Около Климова тотчас закружились рожи бандитов, хари уголовников. Это были нелюди, способные на все. Отпетый сброд. В уши плеснулся дикий хохот, вой и лай собачьей своры: "Каюк менту! Спалился, зухер! Амба!" Климов отвернулся и увидел лицо Юли с чуть подрагивающими губами и молящим взором. Она смотрела на Климова глазами его жены, его Оксаны, тем нежным взором, который так легко принять за жалость. Смотрела и прижимала к себе сыновей. Прижимала и не могла переступить через труп Слакогуза. "Что мне теперь будет?" - вопросительно поднимая глаза на Климова, спрашивала она в страхе за детей. Он никогда не видел столько ужаса в одних глазах. Как будто ее душу вывернули наизнанку. "Ничего", - ответил чей-то голос, и Климову показалось, что он принадлежит ему. "Ты следишь за моими словами?" - спросила Юля пустоту, в которую провалился Климов, и ему пришлось громко ответить: "Да". "А за временем?" - вопросительная интонация окрасилась сарказмом. "Да", - снова ответил Климов. "Так чего же ты медлишь?" - Покрасневшие от слез глаза Юли наполнились слезами, и Климов направил луч в лицо Зиновия. Ослепил и, выключив фонарь, ударил рукоятью пистолета ниже уха. Сразу же перед глазами появилась дверь, ведущая к газгольдерам. Наборные кнопки замка с расплывчатыми цифрами. Поди пойми, какую комбинацию надо набрать, чтобы проникнуть внутрь или выбраться наружу. Климов скованно пошевелил пальцами и попытался пройти в дверь. Ему не удалось. Кто-то придавил его тяжелым камнем. Придавил и начал сыпать на лицо песок. "Что-то мертвяком воняет, - брезгливо произнес Зиновий и стукнул Климова по голове. - Псиной воняет". "Он же легавый. У него натаска "по крови", - подсказал Медик и добавил: - Другим ему не стать". Климов постарался сдвинуть с груди камень и услышал голос Петра. "В одной яме два раза не прячутся, - сказал он Климову и повалился на пол. - Когда не с чем бороться, Мы летим в пропасть". Этого он мог и не говорить.
Климов цеплялся, хватался за светлый край сознания и вновь срывался в пустоту, в провал небытия. Крутящаяся мгла в мозгу все время выбивала из-под ног точку опоры. А тут еще запавшие глаза, прямой с горбинкой нос, костистое надбровье, звериный взгляд маньяка…
Климов чувствовал, что ему пора очнуться, выплыть, выбраться из обморочно-бессознательного омута к свету, но темнота провальной памяти была сильнее. Телеграмма о смерти, шепот жены, зубная боль и швейцар на пороге кафе - все зримо облекалось в цвет и увлекало за собой. Он клал на могилу холодные и пахнущие мокрым дубом хризантемы, сидел у гроба, смотрел на Ключеводск в бинокль… Видения провальной памяти были такими властно-цепкими, что Климов застонал. Затем пошевелил плечом и вновь увидел грустные глаза жены: "О детях ты подумал?" Мысль о сыновьях заставила встряхнуться. Климов приподнялся и, ухватившись за поручни, рывком перебросил тело на лестницу, мигом взбежал по ней, подтянулся и, оказавшись наверху, побежал по балке к железобетонной опоре, державшей угол здания. Поближе к выходу, где должен быть Зиновий… Заметив внизу длинную доску, лежавшую на бочке с солидолом, он высоко подпрыгнул, перевернулся в воздухе и сразу же двумя ногами приземлился на торчавший край доски. Длинный конец ее резко ушел вверх и сбил с ног террориста, угодив тому под челюсть. Раздался хруст ломаемых костей, и вязкое чувство бессилия исчезло.
Климов лежал, придавленный камнями, в полной темноте. Болезненно ныло плечо, гудела голова, лицо было присыпано каменной пылью. Он выплыл из небытия, стряхнул с себя налет оцепенения. Проверил руки, ноги. Пошевелил пальцами. Выбрался из-под завала.
"Если это не взрыв, то явно землетрясение", - сказал он сам себе и специально громко повторил:
- Землетрясение.
Медик не ответил. Климов осторожно двинулся вперед и неожиданно отдернул руку - в боковой стене хода зияла дыра. Он ее не видел, только чувствовал. В нее затягивало руку. Климов отодвинулся назад. Все его тело сковал немыслимый, потусторонний страх. Медика не было, зато была дыра - неотвратимый, как судьба, путь в преисподнюю.