– Начинка протухла за десять лет, – так же небрежно заметил Смирнов. – Это не доказательство, мой адвокат не оставит камня на камне от всех этих обвинений.
Миллер понял, что разговор принял совершенно нежелательный тон. Он поднялся, приоткрыл дверь и заказал всем кофе. Затем он собственноручно подкатил столик-бар, который раскрылся вверх, обнажив полтора десятка разнообразных напитков, содержащих спирт.
– У вас был нервный день, давайте немного выпьем, – предложил он. – Я чертовски устал от наших партнеров по бизнесу. Редкостные зануды, особенно японцы. – Он разлил по бокалам с толстым дном по изрядной порции выдержанного виски. – Мы пригласили вас вовсе не для того, чтобы обвинять в каких-то грехах. Если бы мы считали справедливыми подозрения местных властей, то просто позволили бы им выслать вас из страны в ближайшие часы – и вопрос перестал бы существовать.
Такой подход – имеются в виду спиртные напитки – понравился москвичам значительно больше, однако Смирнов попенял хозяевам, подняв стакан:
– Разве что за нашего товарища, томящегося в застенках спецслужб… Вы уверены, что нам не следует сохранить трезвость и отправиться ему на выручку?
Маркус Миллер ответил неожиданной фразой:
– Я предлагаю использовать данную ситуацию в выигрышном для нас аспекте. Для этого господину Суворову следует остаться в заточении, как вы выразились, еще на некоторое время. Не беспокойтесь, – поспешно добавил он, – оно будет вполне комфортным.
Боб хлебнул виски, оценив его истинно шотландское качество, просчитывая в голове всю эту ситуацию. Требовалась, конечно, консультация с Федорцовым. Впрочем, Боб понимал, что Федорцов сознательно послал на разведку именно "боевую группу", – его официальный статус мэра не позволял участвовать в подобных "мероприятиях" с минами, обысками и арестами. Богуслав не сомневался, что они оказались в самом центре многослойной интриги. Проверка "начинки" этого "пирога" и была их задачей. Фактов было пока мало, но говорили они о многом. Он зафиксировал основные объективные моменты и круг участников игры: Смирнов, узнавший каким-то образом код мины; Миллер, "случайно" встретивший их в первые часы пребывания в Баку и проявивший необычайную заинтересованность в их делах; американец, немедленно получивший в руки вещественное доказательство из рук азербайджанской полиции, – несомненный сотрудник ЦРУ или АНБ (Агентства национальной безопасности)… Кто еще? Журналистка, намекающая на их принадлежность к УНСО. Пожалуй, пока все. Ну что ж, будь Федорцов здесь, он немедленно сел бы на самолет и покинул страну, оставив все тех же Боба и Марата "прокачивать" ситуацию. Что мы и имеем. Следовательно, все идет правильно, и в ближайшие минуты он получит новые важные сведения.
Все это пронеслось в мозговом "компьютере" Боба в считанные секунды, пока он смаковал виски и решал для себя: сбросить карты немедленно или повысить ставки…
Смирнов откликнулся на загадочную фразу мистера British Petroleum:
– Но какая может быть польза от ареста делового партнера и нашего друга?
Миллер жестом привлек к себе внимание, показывая, что переходит к главному:
– Лично вам, Сергей Петрович, следует дистанцироваться на некоторое время от ваших товарищей. Вас должны воспринимать отдельно. Поэтому вы найдете свои личные вещи в одноместном люксе на пятом этаже – вот ваш ключ.
Сергей без комментариев принял ключ на тяжелом брелоке.
– Я обрисую ситуацию так, как она представляется нам с мистером Снайдером. Поправьте меня, если где-то окажусь не прав. Господин Смирнов-старший представляет крыло влияния в Кремле с наименее жесткой позицией, готовое к конструктивному диалогу с западным миром по каспийской проблеме, – он сделал маленькую паузу, но никаких уточнений со стороны Смирнова-младшего не последовало, его лицо отражало лишь вежливое внимание. – Привлечение финансовой группы Федорцова, которая связана с украинским бизнесом, относится к его личной внутренней политике. Насколько я могу судить, Петр Петрович предпочитает дипломатически находить общие интересы вместо того, чтобы занимать непримиримые позиции. Не могу не сознаться, что такой подход весьма привлекателен для нас. Чаще Москва перекрывает трубы или вооружает оппозицию. Мы рассматриваем ваш сегодняшний шаг – я имею в виду вот это устройство… – Он указал на "адскую машину": – Как демонстрацию добрых намерений. Мы прекрасно понимаем, что вышедшие в тираж генералы вынуждены сегодня торговать старыми секретами, поэтому никто не станет задавать вам вопросы, откуда вы знаете код мины.
Миллер прервался, чтобы налить еще спиртного и дать переварить информацию, затем продолжил:
– Обстановка перед пуском трубопровода очень напряженная. Осенью грядут выборы в парламент Азербайджана – Милли Меджлис, – а это еще более накаляет атмосферу. Все деструктивные элементы пришли в активное состояние. Правительство опасается "оранжевой" революции, причем подозревает как американскую сторону, – он указал на своего коллегу, и тот только развел руками, – так и спецслужбы Москвы, украинских радикалов. Замечу, в разное время они способствовали то "Мхедриони", то чеченцам, то Саакашвили, то шли на контакты с азербайджанскими националистами, выступающими в оппозиции. Никто не может предугадать, на чью сторону они встанут сегодня. Поэтому мы предлагаем привлечь внимание к присутствию двух подозрительных лиц – Суворова и Кочарова. Инцидент с туземной полицией можно правильно преподнести в прессе.
Смирнов поднял руку, желая вставить слово, англичанин смолк.
– Я понимаю, эта провокация подготовлена вами?
Миллер отрицательно покачал головой, а американец сказал:
– Я бы назвал это неудачной самодеятельностью "туземных полицейских", как выразился мой коллега. Эти придурки проводили обыск вашего номера – искали листовки, оружие, крупные суммы наличных денег – и попались на горячем. Ваш коллега продемонстрировал серьезный класс рукопашного боя. Хотя… местных Бондов можно ставить вместо кеглей в боулинге. Если нужно, они освободят господина Суворова немедленно и принесут свои глубокие извинения.
– Другой разговор, – буркнул Боб. – Но мне не очень нравится наша роль провокаторов. Вы ведь к этому ведете, не правда ли?
Маркус Миллер загородился руками:
– Нам не нужны списки активистов политической оппозиции. Мы с ними отлично знакомы – лично и через агентов. Однако мы очень опасаемся попытки диверсии на нефтепроводе. Многим выгодно в этот момент задержать пуск на полгода, подорвать доверие к проекту – и помимо прочего обрушить наши акции на бирже. Поскольку вы собираетесь участвовать в бизнесе – это становится вашим личным интересом. Как можно говорить в этом случае о провокации или предательстве?
– И в чем выразится наш "личный интерес"? – спросил в лоб Сергей Смирнов.
– Вы получите свои пять скважин в концессию с нашими гарантиями. От результативности ваших действий в ближайшем будущем зависит, насколько выгодными будут условия этой концессии.
Боб оценил откровенность британца – он говорил открытым текстом, предлагая конкретную сделку: участие в бизнесе в обмен на головы врагов. Теперь можно было звонить Федорцову…
Смирнов уточнил:
– Какие силы, способные на теракт, вы видите? И как мы можем выявить их?
Американец вытянул ладонь и загнул на ней мизинец:
– Боевики Нагорного Карабаха, которые не слушаются голоса Еревана, – раз. Радикальные ячейки из "Мусавата" – если они существуют в Азербайджане, – два. Южные осетины, там очень обострилась ситуация из-за топорных действий Саакашвили – три. Курдское движение – четыре. Тбилисская оппозиция, – пять, шесть и семь. В Грузии слишком много разнородных течений, это классическая пороховая бочка. Так вот, все эти опасные группы, которые я перечислил, не в состоянии провести серьезную акцию без помощи извне. Сейчас они мечутся то в Москву, то к арабам, то призывают украинских организаторов, чеченцев – кого угодно…
Боб открыто усмехнулся:
– Не слишком ли много для нас?
– Что вы! Я только очерчиваю круг возможных террористических групп. Борьба со всеми этими проявлениями – задача спецслужб многих государств. Вы можете посмотреть их список среди акционеров нефтепровода Баку – Тбилиси – Джейхан. Ваша роль – лишь…
– Сыр в мышеловке, – закончил вместо него Смирнов. – Идея мне понятна, не следует пока переходить к конкретике. Мы еще не дали согласия. Я должен связаться с отцом. Вы не могли бы послать кого-нибудь за моим ноутбуком в номер, если его не разбили "туземцы".
Боб поддержал товарища:
– Я, с вашего разрешения, тоже позвоню – Федорцову. Прямо сейчас.
Миллер распорядился принести требуемое:
– Конечно, я понимаю, что вам необходима санкция…
Пока доставляли переносной компьютер Смирнова, Богуслав, нимало не смущаясь присутствием хозяев, набрал на мобильнике киевский номер:
– Алло, Андрей Павлович? Как там наши деприватизаторы? Отбились?
– Все в порядке, здравствуй, Боб, – послышался усталый голос. – Что у вас?
– Тоже – как по нотам. Марат в застенках местных спецслужб. Мы со Смирновым днем на мине пытались подорваться, на буровой нашли. Но в остальном вышки хорошие. Нам согласны их отдать, если мы с Маратом подставим головы местным террористам. Как, соглашаться, Павлович?
Хозяева – по их "легенде" – не владели русским языком, поэтому никак не отреагировали на такое изложение ситуации. Сергей ухмыльнулся в усы.
– С кем вы обсуждали это?
– Я у мистера Маркуса Миллера.
– В таком случае, предложение серьезное.
– Вполне.
– Старший Смирнов в курсе?
– Сейчас с ним связывается Сережа. Но он за наши головы не в ответе.
– Гм, – задумался Федорцов, – я в общем-то тоже… Скажем так: если контракт зависит от успеха вашей деятельности… Я правильно тебя понял, это так?
– Да.
– Тогда вы будете иметь в нем долю. Пять-шесть процентов от моей части акций будут записаны на ваши фамилии. Это, конечно, предварительная прикидка, позже уточним конкретнее. Устраивает?
– Семь-восемь… – ответил Богуслав.
– Что "семь-восемь"?
– Ну, тогда – ровно восемь. Я имею в виду – процентов.
Федорцов помолчал:
– Ты себе представляешь, о какой сумме идет речь?
– Нет, – ответил Боб. – И ты тоже. Цифра будет зависеть от условий концессии, а они – от наших оперативных результатов. Разница может быть значительной: от нуля до… Будет видно, в общем.
– Убедил. Если дело выгорит, ваше участие – восемь процентов от моей доли.
– А если не выгорит? – не отступал Боб, хорошо понимая, что далеко не все будет зависеть от них. А доля от ноля, как известно, тоже ноль.
– В любом случае вы можете рассчитывать на гонорар в размере десяти тысяч.
– Пятнадцати, – снова поправил Боб.
– Хорошо.
– Я имел в виду – каждому.
– Богуслав, ты подлый вымогатель, но я верю твоей оценке. Если дело настолько серьезное, то принимай решение сам – мне твоя голова дороже, чем их обещания.
– Значит, мы договорились.
– Да.
Богуслав отключил трубку и сообщил присутствующим, что он – в доле:
– Надо, конечно, позвонить Марату, но я хорошо его знаю. Кроме того, мы можем оставить его в комфортном заключении и действовать сами.
Миллер согласно кивнул и сказал, что сейчас же организует связь с Суворовым. Он принялся набирать какой-то номер на своем аппарате.
Смирнов в это время настроил связь с Москвой, открыв свой ноутбук. Для этого нужно было только расположить его поближе к телефонному проводу и запустить модем. На том конце связи дежурный получил сигнал вызова и ответил. Они настроили кодировку, минут через пять к линии подошел отец и ввел личную электронную подпись. С этого момента каждый из участников был уверен, что переписывается в режиме on line именно с тем, кто ему нужен и что раскодировать их переговоры практически невозможно.
Пальцы Сергея запорхали над клавишами, печатая текст, повествующий о последних событиях. Между строк на его экране тут возникали реплики отца. Через несколько минут такого общения Сергей поднял голову и спросил у Миллера, не хочет ли он сообщить что-либо старшему Смирнову. Тот изъявил желание. Сергей удалил предыдущие тексты с экрана, перевел клавиатуру на латиницу и отдал ноутбук британцу. Маркус Миллер, в свою очередь, некоторое время переписывался с московским адресатом.
– Спасибо, – отдал он наконец дорогую электронную игрушку хозяину. – Можно считать, что мы пришли к соглашению?
– Что касается нас, – да, – ответил Сергей. – Остается еще Марат.
– Наберите его номер, он уже должен быть на связи в своей "темнице", – сказал Миллер.
Через минуту Боб услышал голос Марата:
– Суворов у телефона.
– Где ты, Марат?
– Только что сменил камеру на приличную комнату. Сказали, что я перевожусь на "домашний арест", правда, в чужом доме.
– Утром я буду у тебя и расскажу все подробно. У нас задание от Федорцова с хорошей оплатой. Антитеррористического характера, скажем так.
– Хорошо, – принял к сведению Марат.
– Как настроение?
– Кулаки чешутся.
– Не бей там больше никого… если сами тебя не тронут, конечно.
– Пока меня не трогают, я вообще никого не бью.
– Отдыхай до утра, будет много работы.
– Привези моих сигарет. Конец связи.
Боб отключился и молча кивнул хозяевам номера. Принципиальное согласие сторон было достигнуто. Миллер и Снайдер приступили к изложению оперативного плана действий:
– Завтрашнее совещание участников проекта придет к решению произвести масштабную инспекционную поездку вдоль всей линии трубопровода. Завтра мы организуем необходимую утечку информации в прессу. Суворов будет выступать в роли агента деструктивных сил, вину которого не удается доказать. Под давлением протестов оппозиции его придется через день-два выпустить на свободу. Богуслав Кочаров должен будет сделать несколько заявлений прессе. Поскольку ваши фигуры за время операции могут быть по необходимости скомпрометированы в глазах публики, то официального делового партнера – Смирнова – следует, как я уже говорил, дистанцировать от вас. Мы передадим вам оперативную связь с некоторыми нашими агентами по маршруту движения. Они будут оказывать необходимую помощь…
Работа продолжалась до двух часов ночи.
Глава 5. Плотина памяти
Сергей наконец остался один в своем люксе на пятом этаже, который ему раздобыл всесильный в этой стране, живущей на нефтедоллары, англичанин Миллер.
В холодильнике нашлось вино "Кюрдамир", как это и положено в гостиницах такого класса. Поиски штопора закончились неудачно, хотя ему следовало где-то быть, поэтому пришлось откупоривать пробку битьем донышка бутылки о мягкий ковер на стене. Хорошо, что стена эта выходила в коридор, а то соседи постучали бы в ответ. Или позвонили администратору… Хотя плевать на все это…
С лица Сергея сошла вся энергия, бодрость, улыбка. В жизни его обнаружилась трещина, и из этой трещины показались неведомые тени.
Он был впервые на Каспии, впервые видел эти огромные платформы, которые собирались на Нефтяных Камнях в целый городок посреди моря. И все-таки, когда смерть заглянула в глаза, когда в руках наливалась ядом мина, в которой кислота разъедала тонкую мембрану, – в этот момент оказалось, что он помнит слова Киричука: "Все цифры – строго по восходящей…" Сегодня это, наверное, спасло им с Бобом жизнь, – могли ведь и не добежать до борта…
Сергей пил в одиночку терпкое азербайджанское вино, и в голове его из каких-то темных подвалов памяти просачивались картины двенадцатилетней давности. Прорвавшись в первый раз под воздействием сильного нервного напряжения, теперь они расширяли брешь, как вода в плотине. Сергей откинулся на спинку мягкого кресла – и в закрытых глазах поплыли яркие, как сновидение, сцены из его собственной жизни. Сцены, о которых он до сих пор ничего не знал…
Снова был холодный март 1995 года. Секретная база спецназа ГРУ недалеко от Толстой-Юрта.
…Когда медленно поднимающийся в небо вертолет наконец развернулся и избрал нужный курс, спецназовцы Смирнова переглянулись между собой. Юго-восточное направление, которое избрал Ми-8, было для них непривычным и означало, что если задание предстоит выполнять в Чечне, то в труднодоступных гористых районах республики, где по данным разведки позиции прочно удерживают федералы. В противном случае выбор направления подсказывал, что операция может быть и за пределами республики.
Несколько минут все смотрели на командира специального взвода ГРУ Смирнова, который не сразу вскрыл секретный пакет. Впрочем, для спецназовца не существует региона, в котором он бы не смог проявить себя, поэтому и задавать лишние вопросы здесь было не принято. Если нужно, каждый из них получит свои задачи, а работы, как это случается на войне, всем хватит. Поэтому создавшейся паузой каждый спецназовец распоряжался по-своему – кто уходил в себя, вспоминая дом и родных, а кто-то просто осматривал снаряжение и оружие.
Смирнов же еще до вскрытия секретного пакета понял, что ему и его подчиненным предстоит особое задание. Еще до вылета он заметил, что в вертушку были погружены ящики с минами, которые среди его коллег называются "умными". Такие "игрушки" применялись только в диверсионных операциях, но никак уже в ставших традиционных зачистках. Однако это еще был не факт – перед вылетами начальство не раз нагружало разведчиков разной ерундой, которая не только не могла пригодиться в реальной операции, но и становилась обузой для бойцов.
Догадки рассеялись после прочтения секретного пакета. Смирнов даже вздохнул спокойно – на этот раз его группу ждала работа по прямой специальности – диверсия. Сложность заключалась в предельной секретности операции. Кроме того, задачу нужно было выполнить на территории независимого Азербайджана, в районе нефтяных шельфов Каспийского моря. Смирнов мысленно представил предстоящую работу. Хватило ли у него и его ребят умения все это выполнить? При всей простоте указаний он ощутил, что за скупыми армейскими словами кроется какая-то тайна. Он не любил загадок и оттого немного волновался, как волнуется человек, ищущий во всем предельной ясности и смысла того, что выполняет.
Вот уже минут пять – десять, пытаясь сосредоточиться и основательно поработать над картой, Смирнова не отпускало странное чувство тревоги. Прослужив несколько лет в спецназе, он успел приобрести и выработать несколько дополнительных чувств, помогающих выжить в тяжелых условиях. Это было пресловутое на языке военных "чувство самосохранения".