– Ее здесь… нашли? – осторожно спросила я.
– Да, – кивнула Антонина Матвеевна. – Вот на этой кровати. И окошко открыто. И эта… библия рядом. На распятии, – старушка заплакала.
Я не знала, что и сказать, как ее утешить, и беспомощно топталась рядом.
– Господи, Господи, – плакала старушка. – Такая девочка росла хорошая. За что ей это? Из-за чего? Из-за какой-то пары сережек?
– Вы думаете, ее убили из-за сережек? – спросила я.
– А из-за чего же? – подняла Антонина Матвеевна заплаканное лицо. – Мальчика же здесь видели. Беспризорного. И сережки ее исчезли. Там и сережки-то – тьфу, дешевые совсем. А из-за них человека не стало…
– Подождите, подождите, – остановила я ее, – но ведь библия с распятием не Анжелины, так?
Старушка кивнула.
– Значит, их подбросил убийца! А зачем мальчику подкладывать на место преступления эти предметы? И откуда они у него?
– Ох, не знаю! – озадаченно проговорила старушка, покачав головой. – Ты думаешь, это не он?
– Не знаю. Но думаю, что нет. Факты так говорят.
– Ты знаешь, Поленька, я в общем-то тоже сомневалась, – сказала женщина. – Больно уж он маленький, мальчик-то. И чтоб на убийство решился?
– Если бы мальчик залез для того, чтобы что-то украсть, он вряд ли стал бы убивать, – задумчиво проговорила я. – А если бы даже и решился, то все выглядело бы по-другому. Он бы просто убил ее очень быстро, небрежно. А здесь словно все подготовлено. Все представлено как ритуальное убийство, запланированное, понимаете?
– Ты хочешь сказать, что ее кто-то специально хотел убить? – глаза у старушки расширились. – Господи! Да кому же это надо? Ведь она хорошая была. Ну, правда, взбалмошная маленько стала. Да ведь это и понятно – без матери росла. А так-то она безобидная.
– Антонина Матвеевна, вы мне, пожалуйста, расскажите все, что знаете о жизни Анжелы. А уж я это передам своему мужу.
– Он у тебя милиционер будто? – вспомнила Антонина Матвеевна.
– Следователь. Из УВД.
– Так ты что, опять с ним живешь, что ли?
– Нет. Но отношения мы сохранили нормальные. Даже, пожалуй, лучше, чем при совместной жизни, – усмехнулась я.
– А тот парень-то, высокий такой, где же? Поругались, что ли?
– Нет… – задумчиво ответила я, вспомнив про Павла. – Мы просто расстались. Очень мирно.
Вспомнив свои отношения с Павлом Глазуновым, я почувствовала легкую грусть… Все-таки мне с ним было очень хорошо. Может быть, не стоило окончательно разрывать с ним отношения? Ладно! Я стряхнула с себя эти воспоминания, успокоив себя тем, что если захочу, то смогу попробовать возобновить отношения с Павлом. Тем более, что он сказал при нашей последнй встречи, что не теряет надежды меня укротить и сделать домашней женщиной.
– Так что постарайтесь вспомнить побольше, я попробую вам помочь, – вернулась я к разговору с Антониной Матвеевной.
– Да меня уж расспрашивали милиционеры-то. А что я? Я рассказала, что работала Анжела в кафе. Что жила со мной, а мать в Ленинграде. Вот, пожалуй, и все.
– А теперь вы мне расскажите, кто к ней ходил, с кем она дружила, не ссорилась ли с кем в последнее время?
– Да к ней многие ходили, – вздохнула старушка. – Среди ночи даже могли заявиться. Я многих и по именам-то не знаю. И она сама могла в любое время куда-то сорваться. Я спрашивала про ее дела раньше, а она мне говорит: "Бабуля, тебе это неинтересно будет." Ну, я поспрашивала еще немного, да и отстала от нее.
– То есть, никого конкретно из друзей вы назвать не можете? – я незаметно для себя перешла на какой-то полуофициальный тон.
– Нет, пожалуй. Наших местных девочек я, конечно, знаю, но она вроде с ними не дружила. Болтала просто при встрече да и все.
– Хорошо. Тогда расскажите мне о семье. О вашей семье. О вашем сыне, – добавила я.
– Витя давно погиб. Анжела тогда еще маленькая была. С крыши упал. Полез чинить что-то и упал. Вот так.
– У него, кажется, еще одна дочь осталась?
– Да, Вера. От первой жены, Валентины. Валентина тоже умерла. Утонула.
– Как странно! – вздрогнула я. – Столько членов семьи умерло! Словно проклятье какое-то.
– Не знаю, – покачала она головой. – Никогда об этом не думала. А ты веришь в проклятья?
Я смутилась. Вообще-то я не верю в проклятья. Вообще не верю во всякую мистику, а тут вдруг такая чушь в голову полезла…
– Нет, – сказала я. – Так просто. Ну, и что дальше?
– После смерти первой жены Витя стал встречаться с Катериной. Вообще-то они и раньше были знакомы. Даже как-будто были близки… – старушка застеснялась. – И Валентина, первая жена, все время его ревновала. С топором даже за ним гонялась. Она будто бы была немного… как бы это сказать… не совсем нормальная.
– Психопатка? – спросила я.
– Ну вроде того. После смерти Валентины Витя сошелся с Катей, они стали жить в том же доме – у них частный дом в Агафоновке. Потом Катя бросила его. Родила Анжелу и почти сразу бросила. Уехала. Витя остался с двумя дочками. А вскоре я взяла Анжелочку к себе – ему же тяжело было с двоими. К тому же работа такая – он дальнобойщиком был, все время в разъездах. Анжеле было три годика, а Вере двенадцать лет. Она иногда оставалась одна или у нас ночевала. А потом стала жить одна, когда выросла. В том же доме. К тому времени Вити уже не было.
– А теперь как она живет? – спросила я, вспоминая высокую, сухощавую женщину лет тридцати. Она была примерно моя ровесница, но выглядела старше. Не красилась, одевалась как старуха и вообще была словно не от мира сего.
– Она и теперь живет одна. Замуж так и не вышла. И детей нет.
– А в каких отношения они были с Анжелой?
– Да можно сказать, ни в каких. Слишком разные девушки. Анжела веселая была, общительная, компанейская. Парни ее любили. Даже слишком, – призналась справедливая бабулька. А Вера – та совсем другая. Она в библиотеке работает. В церковь часто ходит.
– В церковь? – насторожилась я. – Так, может, это ее библия?
– Нет, – ответила Антонина Матвеевна. – Она раньше приносила Анжеле такие книжки религиозные, но Анжела только хохотала и не читала их совсем. Все назад возвращала. Ну, Вера и не стала носить. Она часто Анжеле нравоучения читала, да та ее не слушала. Честно признаться, – Антонина Матвеевна наклонилась к моему уху, – я Анжелочку больше любила. Она хоть и непутевая была, а какая-то родная. Своя. А Вера – чужая. Я ее даже побаиваюсь.
– Вера часто к вам приходит?
– Нет. Раньше еще ходила, а теперь совсем почти не появляется. На похороны-то придет, конечно. Я ей предложила – поселяйся у меня, чего нам теперь порознь-то жить? А она ни в какую.
– А вы к ней ходили?
– Нет. Почти нет. Раньше заглядывали, но я видела, что ей это неприятно. И перестали. А Анжела – та вообще у нее забыла, когда была в последний раз.
– Антонина Матвеевна, – попросила я. – Дайте мне, пожалуйста, Верин адрес.
– Ты и с ней хочешь поговорить? Адрес я тебе, конечно, дам, да только не думаю, что она с тобой говорить захочет. Скрытная она. Будто они с Анжелой и не сестры совсем, – закончила старушка и пошла в кухню.
Оттуда она вернулась с листком бумаги, на котором старческой рукой был старательно выведен адрес.
– Спасибо, – поблагодарила я ее. – Я обязательно передам всю информацию Жоре, и он постарается помочь вам найти убийцу Анжелы. Всего доброго. А на похороны я приду.
– Удачи тебе, Поленька, – пожелала мне старушка, провожая меня в дверях печальным взглядом.
На улице я вновь увидела Дрюню Мурашова, развалившегося на лавочке.
– Ты прямо днюешь и ночуешь здесь, – подивилась я, присаживаясь рядом. – Опять, что ль, чего продаешь?
– Нет, – замотал головой Дрюня. – Я теперь знаешь, кто? Я – директор ЧП.
– Что? – у меня глаза на лоб полезли.
– А чего? – обиделся Дрюня. – Не подхожу, скажешь? Да я знаешь, как руководить могу?
– Знаю, – усмехнулась я. – Руководить ты можешь.
Дрюня не уловил иронии и углубился было в рассказы о том, какое светлое будущее ждет его в ближайшее время, но я не стала выслушивать его мечтания.
– Про Анжелку узнал? – спросила я, доставая пачку сигарет.
– Да так, – неопределенно ответил Дрюня, выдергивая сигаретку из моей пачки. – Шлялись к ней многие. Но с недавних пор у нее вроде бы любовь настоящая завелась, – Дрюня хохотнул.
– Любовь? – удивилась я, зная Анжелкины взгляды на эту сферу жизни. – И к кому?
– Да парень тут один есть, Максимом звать. Ты его, может, и знаешь. Наркоман он.
– Да ну? – изумилась я. Нет, я знала, конечно, что Анжелка неразборчива в связях, но чтобы она связалась с наркоманом?
– Ну да, а чего тут удивляться? Она и сама травку покуривала.
– А как бы мне потолковать с этим Максимом?
– Да я даже не знаю, где он живет. Тусуется тут с наркошами местными.
– В "рассаднике"? – спросила я.
"Рассадником" у нас называлась одна квартира на первом этаже – большая, трехкомнатная квартира, в которой обитали два брата-наркомана. Родители их не так давно преставились, и парни обрели настоящую свободу. Теперь у них тусовалась вся окрестная шваль, и меня изумляло только одно обстоятельство: как они до сих пор оставались владельцами этой огромной квартиры? Меня нисколько не удивило бы, если б они ее продали за ведро ацетона или если б у них ее просто отобрали, но пока с этим было тихо. Но, как известно, сколько веревочке не виться…
– Да, в "рассаднике", – сказал Дрюня. – Он такой молодой, высокий и тощий. Волосы темные, кудрявые. Анжелка тут хвасталась, что он от нее без ума. Даже замуж за него собиралась.
– За наркомана? – ужаснулась я.
– Ну, она считала, что ее любовь его вылечит. Что она наймет лучших врачей, они избавят ее милого от его недуга, и заживут они, как говорится, мирно и счастливо, и умрут в один день.
– От передозировки, – добавила я. – О sancta simplicitas!
– Чего? – офонарел Дрюня.
– Да так, ничего. Святая простота, говорю.
В этот момент раздался отчаянный визг за нашими спинами. мы разом повернулись. Визг медленно перерастал в какой-то истерический вой.
– Чего это там? – испуганно спросил Дрюня.
– Не знаю, – ответила я, пораженная.
Кричала Светка Косулина. И не просто кричала: лицо ее было перекошено от ужаса, рядом у ее ног валялась кожаная сумочка, на которую Светка смотрела со страхом и пыталась отшвырнуть ногой.
Мы побежали к ней.
– Что с тобой, Света? – спросила я, подбегая. Честно говоря, я думала, что она сошла с ума.
– Там… Там… змея! – тонким голосом прокричала Светка.
– Что? – не поверила я, но тут же заметила, что сумка будто немного шевелится.
Я поддела ее носком туфли за ремешок и подтянула к себе. Тотчас из сумки показалась маленькая хищная головка с высунутым вибрирующим язычком.
Светка снова взвизгнула. Дрюня Мурашов дернулся было в сторону, потом назад, вспомнив, видно, о том, что он джентльмен, и попытался заслонить нас со Светкой. Затем, поняв, что жизнь дороже, Дрюня наплевал на рыцарство и принялся улепетывать со всех ног, проорав:
– Тикайте!
Но я и не думала этого делать, а у Светки от страха вообще ноги прилипли к земле. Быстрым движением я схватила змею за хвост и со всей силы шарахнула ее головой о бетонный бордюр.
Змея сразу затихла. Я швырнула ее на землю и перевела дух. Змея лежала и не шевелилась. Дрюня Мурашов сразу же осмелел и подошел поближе.
– Гадюка, – констатировал он. – Откуда она у тебя взялась, Светка?
– С… Сама голову ломаю, – с трудом выговорила Косулина. – Представляете, открываю сумку, а там…
Она передернула плечами.
– Надо было ее не до смерти убивать, – сказал повеселевший Дрюня. – Придушила бы слегка – и все. Вечно ты, Полина, перестараешься!
Я, закипая, приподняла мертвую гадюку за скользкий хвост и сунула ее Дрюне в лицо.
Мурашов сразу же заверещал и отпрыгнул.
– Смотри, – тяжело глядя на него из-под сдвинутых бровей, проговорила я. – А то в следующий раз я ее только слегка придушу и тебе на шею повешу!
– Да ладно тебе, я же пошутил, – миролюбиво сказал Дрюня. – Пошли лучше о деле поговорим.
Светка Косулина повернулась и поспешила прочь.
Мы вернулись на лавку.
– Ну! – сказал Дрюня и многозначительно посмотрел на меня.
– Чего – ну? – удивилась я.
– Ну, ты же обещала…
– Что обещала?
– Кольцо купить! За информацию! Об Анжелке!
Я несколько ошалела.
– Знаешь что, Мурашов, я тебе пока ничего не обещала. И вообще, – покривила я душой, – я все это и без тебя знала. Так что информация не заслуживает таких жертв. Вот узнаешь еще что-нибудь – тогда поглядим! Так что счастливо тебе, директор!
С этими словами я выкинула окурок, быстро пошла к своей машине, завела ее и уехала прочь, оставив Дрюню в горьком разочаровании.
Направлялась я в Агафоновку для беседы с Верой Коринской.
С Верой я была знакома чисто визуально, но все равно считала, что найду с ней общий язык. Все-таки у нее сестру убили! Не может же она отнестись к этому равнодушно.
Вера жила в стареньком одноэтажном доме, обложенном кирпичом. Было видно, что раньше дом находился в очень приличном состоянии. Но это было давно, наверное, еще при отце. Я заметила довольно аккуратные грядки во дворе и несколько фруктовых деревьев. Вера следила за огородом.
Поднявшись на скрипучее крыльцо, я постучала в дверь.
– Кто? – послышался высокий женский голос.
– Простите, пожалуйста, Вера, мне нужно с вами поговорить, – сказала я. – Это Полина Снегирева, вы меня должны знать.
Вера открыла дверь, и я увидела бледное, с каким-то желтоватым оттенком, ненакрашенное лицо женщины. Она была в черном платке, который старил ее еще лет на десять.
Лицо ее было совсем простым и незапоминающимся, но когда я посмотрела в ее глаза, то это ощущение пропало: в светло-серых глазах теплилась какая-то искра, и чувствовалось, что в определенных ситуациях она может перерасти в бушующее пламя.
– День добрый, – поприветствовала меня Вера. – Чего желаете?
– Да я поговорить просто с вами пришла. Насчет сестры…
– А что сестра? – спросила Вера спокойно.
– Но… ведь она умерла. Я хотела бы помочь вам найти ее убийцу. Понимаете, у меня муж следователь, – принялась я объяснять.
– Ну и что? – ровным голосом продолжала вопрошать Вера.
– Как – что? Неужели вы не хотите узнать, кто убил вашу сестру?
– На все воля Божья, – каким-то безжизненным голосом проговорила Вера. – Бог дал – Бог взял, – и зыркнула на меня своими глазами.
У меня даже холодок пробежал по телу.
– Но… – попробовала я зайти с другого конца, – нужно ведь наказать… их.
– Бог сам рассудить, кто виновен. И каждому воздаст по грехам его, – проговорила Вера и закрыла дверь.
Я осталась стоять с открытым ртом. Потом резко повернулась и чуть ли не бегом пошла прочь. Теперь я понимала, почему и Анжелка, и Антонина Матвеевна не были любительницами наведываться сюда в гости. С такой рядом и спятить можно! Но не она же, в самом деле, убила родную сестру?
Нужно ехать к Жоре, нужно немедленно ехать к Жоре и делиться с ним информацией, добывая взамен другую. Правда, Жоре придется рассказать все про Кольку, но это меня не очень смущало.
Но подумав, я решила, что лучше будет Жоре позвонить и договориться о встрече где-нибудь на нейтральной территории. Жора моему звонку был рад. Конечно, он же не думал, что это звонок в корыстных целях.
– Жора, ты не мог бы уделить мне время? – спросила я.
– Конечно, дорогая, сколько угодно…
– Мне необходимо с тобой встретиться где-нибудь.
– Давай у меня, – сразу же сказал Жора.
– Нет, только не у тебя.
– Тогда у тебя!
Я решилась на компромисс:
– Давай поговорим в машине, а потом решим, куда ехать, – надеясь, что ехать после этого с Жорой мне не придется.
– В твоей машине? – уточнил Овсянников.
– В моей, конечно, – немного удивилась я. – У тебя что, машина завелась?
– Да нет, – грустновато ответил Жора. – Так просто спросил. Ладно, хорошо, а когда?
– А когда ты можешь?
– Я могу прямо сейчас! – ответил Жора.
Я в который раз подивилась тому, с какой легкостью майор Овсянников может покинуть свой "пост" в любое время. Что ж, тем лучше.
– Тогда я буду ждать тебя через пятнадцать минут возле магазина "Мир".
– Договорились, – ответил повеселевший Жора и повесил трубку.
Я подъехала к магазину минут через десять. Жора уже стоял возле него и в нетерпении озирался по сторонам.
– Привет! – сказала я, открывая переднюю дверцу.
Жора опустился на сиденье рядом со мной и поцеловал в щеку. Приятно, конечно, но мне сейчас было не до телячьих нежностей. Вот уж потом я его поцелую, если поможет!
– Жора, у нас с тобой предстоит серьезный разговор, – поморщившись, отреагировала я. – А ты лезешь со своей херью!
– С чем? – обиделся Жора.
– Ладно, хватит. Лучше прими серьезный вид и послушай.
Жора нахмурил брови и придал лицу демоническое выражение.
– Короче, я хочу поговорить с тобой по поводу убийства Анжелы Коринской.
– О котором ты узнала потому, что убитая жила в соседнем доме, – закончил Жора начатую мной фразу.
Я молча посмотрела на него, выдержала необходимую паузу и сказала:
– Не перебивай, пожалуйста. Говорю же тебе, дело серьезное. Серьезнее, чем ты думаешь!
– Ладно, слушаю, – в самом деле посерьезнел Жора.
– Тебе известно, что в убийствен подозревают маленького мальчика-беспризорника?
– Конечно! Его видели вылезающим из окна. Теперь он куда-то скрылся. Ничего, разыщем! Все притоны перетрясем!
– Так вот, – продолжала я, глядя на Жору в упор. – Этот мальчик не совершал убийства. Я в этом уверена. А уверена потому, что этот мальчик находится у нас.
– Что? – Жора аж подскочил на сиденье и вытаращил глаза. Я спокойно выдержала этот взгляд и повторила:
– Мальчик находится у нас.
– Да ты что, с ума сошла, Полина? Это ж статья! За укрывательство преступника!
– Этот мальчик не преступник! – повторила я. – Я тебе точно говорю. Ну подумай сам, Жора, какой мальчик стал бы подкладывать своей жертве библию на распятии? Откуда это у него? И зачем это делать?
– Вообще-то я и сам задумывался над этим, – признался Жора. – Но ведь по времени все совпадает!
– Подожди, что совпадает? Во сколько убили Анжелу?
– Врач констатировал, что смерть наступила примерно в три часа дня.
– А мальчик вылез оттуда в пять часов!
– Так ведь неизвестно, во сколько он туда залез!
– А ты хочешь сказать, что он торчал там два часа просто так, да еще зная, что в доме находится спящая девушка? Он что, по-твоему, ждал, когда она проснется, чтобы ее убить?
– Так может, ее не было еще, когда он влез?
– И он специально ждал два часа, когда кто-нибудь вернется и застукает его там! А потом убил девушку, раздел и уложил в постель? Неужели ты сам не видишь, что все это не вяжется?