Было бы глупо расспрашивать дальше, это могло возбудить подозрения. Остаток вечера я наблюдал за ней. Мы затеяли безжалостную дуэль, но у меня было преимущество: она не знала, что ее соперником был я.
Назавтра, в среду, на почте ничего не было. Оно и понятно. Но четверг принес мне новые хлопоты, так как я вновь ничего не получил. Это молчание меня озадачило. Если Глория решила играть ва-банк и не отвечать, мне пришлось бы решать проблему, как продолжить развитие событий. В пятницу служащая почты, которая уже узнавала меня, показала знаком, что мне опять ничего нет. Вид у нее при этом был одновременно грустный и насмешливый. Меня охватила ярость… Сколько можно штамповать эти письма! И тогда мне в голову пришла новая мысль. Мысль великолепная, чреватая серьезными последствиями. Я разыскал в справочнике номер телефона Нормана и ринулся к телефонной будке. Я ничем не буду рисковать, разговаривая с ним, потому что он не знает моего голоса. Я набрал номер, он снял трубку. По простому "алло" я узнал его теплый голос, низкий и обволакивающий. Я немного подождал и предоставил ему возможность несколько раз произнести свое "алло". Он все больше раздражался, но я молчал и заговорил только тогда, когда почувствовал, что он сейчас положит трубку.
- Послушайте меня, Норман. Вас и мадам Блондуа ждет не очень веселое будущее, если вы не сумеете повлиять на нее. Скажите ей, пусть немедленно вышлет то, что мне причитается. Если завтра я ничего не получу, пусть пеняет на себя.
Я говорил и слушал самого себя. Мне казалось, что мой голос разносится повсюду, усиливаемый динамиками. Он казался мне глуховатым. Я спокойно положил трубку, не дожидаясь ответа Нормана. Оставалось ждать завтрашнего дня.
* * *
Я не ошибся, светает… Раздаются какие-то металлические звуки… Я догадываюсь, что они означают. Это предупреждения от других заключенных. Временами, когда происходят события неординарные, слышно, как стучат по батареям отопления. Только здесь понимаешь, как хорошо они могут проводить звуки. Я вслушиваюсь, но ничего не понимаю. Поворачиваюсь к Феррари и спрашиваю:
- Что это означает, о чем они перестукиваются?
Он знаком приказывает мне замолчать и продолжает напряженно вслушиваться. Наконец, когда эта "азбука Морзе" заключенных заканчивается, он украдкой вытирает лоб, будто он у него покрыт испариной.
- Они дают знать, что во дворе появилась мамаша гильотина…
Мы давно об этом догадываемся, но подтверждение наших предположений угнетает нас еще больше.
- Значит, поставили все-таки?
- Да, поставили. И наши собратья ее видят!
Мы одновременно представили себе две деревянных руки, воздетые к небу в уже редких гаснущих звездах.
- Плохи наши дела, верно?
- Хуже некуда…
- Если ее уже соорудили, они не замедлят появиться, да?
- Да…
- Интересно, что они сейчас делают?
Феррари вздыхает.
- Поди узнай… Оформляют бумаги… Или судейские запаздывают, я же говорил тебе… Бедные дядечки, их вытащили из теплых постелей поглазеть на нас… Представляю, как недовольны их жены!..
Я не отвечаю, жду… Но звуки, которые доносятся до меня, либо знакомы мне, либо непонятны…
- Первыми войдут охранники? - спрашиваю я, возвращаясь к своему ужасному видению…
- Пес их знает!
- Они будут разуваться?
- Ты с ума сошел! Зачем?
- Я видел в кино.
- Режиссер выжимал слезу у публики… А в жизни все проще! - Он передергивает плечами. - Да и зачем вся эта ерунда? Мужчины умеют умирать…
- К сожалению, они не очень умеют жить…
- Ты уже говорил!
Он встает и подсаживается ко мне, настолько близко, насколько позволяет цепь.
- Ты недавно спрашивал, не сожалею ли я о прожитой жизни… А ты, парень? Сам-то о ней сожалеешь?
- Я сожалею не о том, что теряю ее, а о том, что прошла она у меня именно так…
* * *
Это был самый долгий день во всей этой истории. Я все время задавался вопросом, уступит ли Глория или будет продолжать упорствовать. Вечером мы поехали в театр, поскольку получили приглашение на генеральную репетицию, и не было никаких оснований отказываться от него. Пьеса оказалась хорошей и поставлена неплохо, хотя, на мой взгляд, и грешила некоторым многословием. Но я получил определенное удовольствие. Глория же не обращала никакого внимания на то, что происходило на сцене. Она была погружена в свои мысли… Она бросала взгляды вокруг себя и во время антракта; когда раздался звонок, возвещавший о начале третьего акта, я заметил Нормана. Он торчал у стойки бара. Костюм цвета морской волны, белая рубашка и голубая бабочка. Воистину, красавец. Я перехватил его взгляд, направленный на меня, и понял, насколько этот парень меня ненавидит. Ненавидит просто потому, что я муж своей жены. Я напустил на себя вид равнодушный и рассеянный, стараясь не смотреть в его сторону. Затем я увидел его на выходе. Он пожирал Глорию глазами… Неужели они настолько влюблены друг в друга, что договаривались о подобных свиданиях, во время которых не могли обменяться даже словом, и лишь пылкие взгляды свидетельствовали об их чувствах? Да, они любили друг друга, и любовь их была для меня словно удавка на шее!
На обратном пути мы не проронили ни слова и никуда не поехали ужинать, хотя обычно заворачивали в какой-нибудь ресторанчик. Страшное горе переполняло меня, и хотелось плакать…
Назавтра, в урочный час, я появился в почтовом отделении на улице Дюфур. Служащая подмигнула мне. Должно быть, я вызвал у нее симпатию, и постепенно между нами устанавливалась то ли дружба, то ли сообщничество. Она достала из своего ящика странный пакет. Он был красного цвета с белым квадратом посередине, видимо, для адреса. Наверняка, какое-то нововведение, завезенное к нам из США. Взяв его в руки и убедившись, что он плоский, я понял, что, кроме письма, в нем ничего нет. Я вышел, держа конверт в руках. Признаться, дурной вкус Глории меня удивил. Вскрыв конверт, я нашел в нем листок бумаги с единственной строчкой:
"Потерпите. Я собираю нужную сумму".
Я задумался. Что-то здесь не так, что-то было во всем этом настораживающее. Странный конверт… дурацкий цвет… И почему она использовала такой большой конверт для записки из одной строчки?
Я направился на работу. Проехал по набережной Сены и возле Дворца спорта остановился у бензоколонки. За мной притормозила машина. В ней сидели двое мужчин. Я и внимания не обратил на них. Когда мне заправили машину, я рассчитался, дав при этом крупную купюру. Служащий бензоколонки понес ее в кассу, чтобы разменять. В это время один из мужчин, подъехавших сзади, вышел и приблизился к дверце моей машины. Он был невысок, широк в плечах, с черной щетиной на щеках и с настойчивым взглядом. Вероятно, корсиканец. На лице у него играла гнусная улыбка.
- Вы позволите присесть рядом с вами?
- Но, месье!
Не обращая внимания на мои возражения, он открыл дверцу и уселся рядом.
- Мне нужно сказать вам пару слов по поручению мадам Блондуа…
Он толкнул меня локтем и показал на служащего бензоколонки, неподвижно стоящего рядом с деньгами в руках.
- Ваша сдача.
Я машинально взял деньги.
- Поезжайте, - приказал корсиканец, - и остановитесь где-нибудь в тихом месте, чтобы мы смогли спокойно побеседовать.
Удивление мое рассеивалось, я начинал понимать, в чем дело. Прежде всего, откуда взялся этот тип? Конечно же, это идея Глории!.. Она решила припугнуть шантажиста и натравить на него "крутого" парня с площади или прилегающих к ней улиц. Расчет ее был верен и грозил разрушить весь мой замысел. Надо было что-то предпринимать! Теперь я прекрасно понимал назначение красного конверта. Вероятно, этот парень караулил возле почты. Они условились с Глорией о красном конверте, чтобы меня можно было легко узнать… Да, неплохо… В глубине души я гордился, что жена моя оказалась на высоте. Я улыбнулся, и сопровождающий меня брюнет заметил это.
- А ты, парень, весельчак, а? - спросил он, несколько сбитый с толку.
Я был счастлив, потому что игра принимала размах. Она становилась настоящим триллером со слежкой, засадами и прочей атрибутикой.
- Я очень доволен вашим появлением, - заявил я корсиканцу. - Думаю, что это мне только на руку.
- Нет, вы поглядите! - проворчал тот, огорошенный моим непонятным поведением.
Мы миновали путепровод, дальше пошли тихие улочки, и корсиканец сделал мне знак выйти из машины и прогуляться по пустынной набережной Сены. Здесь тянулись какие-то сараи, сходились и расходились ржавые рельсы, и громоздились горы всякого хлама.
- Полагаю, этот уголок вам подходит? - спросил я.
- Какая разница!
- Если хотите, можем проехать в лесок, я знаю тут неподалеку, по дороге в Медон… Любимое место автопроституток.
- Да замолчи ты! - не выдержал наконец он, но тут же постарался взять себя в руки.
Я остановился. Черная машина, следовавшая за нами, остановилась рядом. Мой непрошеный пассажир выключил зажигание, выдернул ключи и бросил за спинку сиденья. Подошел его товарищ, худющий тип с длинным вислым носом и серым лицом, с тяжелыми жабьими веками. Две глубокие складки скобками окаймляли его рот. Он уселся на заднее сиденье и зажег сигарету.
- Вы уже начали разговор? - спросил он у своего приятеля.
- Нет еще, - ответил тот, - мы ждем, мы вежливые.
- Ну ладно, давайте начинайте!
Меня распирало от смеха. Они считали, что все козыри у них на руках, чувствовали себя - хозяевами положения. Но карты их были повернуты ко мне, и я взял всю их игру.
- Хорошо, - сказал маленький корсиканец. - У нас есть приятельница, зовут ее мадам Блондуа. У нее шашни с одним пареньком. А некий хмырь про это прослышал и тянет из нее бабки, а если нет, то грозится сдать ее мужу. Дамочке, само собой, не светит, чтобы благоверный супруг прознал про эти шашни и турнул ее из гнездышка… Вот она и попросила нас заняться этим делом и все уладить. Так я говорю, Альфонс?
Огромный нос худого издал хрюканье, заменяющее смех.
- В некотором роде, - добавил он.
Корсиканец удовлетворенно кивнул.
- Парнишка, который решил потрясти дамочку, это ты. Вот мы и хотим по-хорошему попросить тебя завязать с этим делом, а то как бы чего не вышло. Мы с Альфонсом ребята нервные и всегда за справедливость! Особенно, если речь идет о дамских интересах. Усек?
На этот раз я откровенно расхохотался им в лицо. Комедия, да и только! Я поднес руку к внутреннему карману. Они решили, что я хочу достать оружие, и в руках у них мгновенно появились револьверы.
- Без глупостей! - зарычал тот, кого звали Альфонсом.
Я достал бумажник и помахал им у них перед носом.
- Спокойно, ребята, не надо нервничать. Мне просто пришла в голову мысль показать вам мои документы…
И я показал им мое водительское удостоверение и карточку избирателя. Они наморщили лбы и долго изучали документы. Корсиканец так и этак крутил мои водительские права, только что на свет их не рассматривал.
- Что все это значит? - пробормотал он.
- Вы читать умеете? - спросил я с усмешкой.
Корсиканец, совершенно обалдевший, повернулся к своему спутнику и показал документы.
- "Блондуа", - прочел тот…
- Вы родственник дамы? - спросил мой сосед.
- Ее муж.
Оба вскрикнули:
- Что?!
- Муж, - повторил я, убирая документы в бумажник. - Вы имеете дело не с заурядным шантажистом, а с мужем, который мстит за измену, это вам понятно?
Какая-то мысль шевельнулась в их головах.
- Так это вы ее муж? - повторил корсиканец, сразу прекратив "тыкать".
- Увы. Я обнаружил, что жена наставляет мне рога. И вместо того, чтобы всадить ей пулю в башку, решил помучить ее немного…
Корсиканец смачно поцокал языком.
- Во дает, - промолвил он. - Я вижу, вы не лыком шиты!
Мне захотелось привлечь их на мою сторону, это было совершенно необходимо, и я решил сыграть на простых человеческих чувствах.
- Предположим, вы узнали, что ваша жена вас обманывает. Вы что же, преподнесете ей очередной подарок ко дню рождения?
- Естественно, нет!.. - пожал плечами корсиканец.
- Тогда уж не откажите и мне в удовольствии слегка проучить ее…
Слово взял Альфонс.
- Да, - вежливо признал он. - Это ваше законное право. Если бы мы сразу знали, кто вы такой, то и не взялись бы за это дело.
Похоже, намечалось перемирие.
- Ну что же, - вздохнул я, - раз так, тогда будем работать вместе…
Эти деятели вновь переглянулись. Похоже, сегодняшний день был для них помечен белым крестом.
- Как это, работать вместе? - спросил Альфонс.
- Погодите, - перебил я, - мне необходимо спросить вас кое о чем, если позволите. Прежде всего, как вы познакомились с моей женой?
Этот простой вопрос совершенно выбил их из колеи. Они уже не переглядывались, но молчание их было более чем красноречиво.
- Вы знаете, - смиренно произнес я, - если вы молчите из желания пощадить мое самолюбие, то это ни к чему, я уже в таком состоянии, что…
- Послушайте, - сказал корсиканец, - у меня есть подружка, она продает цветы в одном баре на Елисейских полях, а если ее попросить, то и порошком поможет разжиться своим знакомым…
- Каким порошком? - спросил я.
- Господи, кокаином! - воскликнул Альфонс. - Говори, Мемэ, нормальным языком!
Корсиканец состроил гримасу, изображающую извинение.
- Да, кокаин… Ну, не тонны, конечно, а так… Несколько пакетиков тому, несколько этому… Она вашу супругу давненько знает…
Я подскочил. Глория - наркоманка? Это мне показалось невероятным! Она - женщина трезвого ума и убежденная материалистка.
- Да, а что? - не пенял моего удивления корсиканец. - Она их покупает, где только может… Это для ее хахаля!
Я опять подскочил:
- Как? Что? Он…
- Да, именно. Он наркоман, - продолжал Мемэ. - Когда ему невмоготу и достать негде, моя мышка Дедэт всегда выручает его… Ваша супруга, замученная этими письмами с угрозами, и попросила Дедэт найти ей крутого парня, способного утихомирить господина шантажиста, и моя девчонка свела нас, Альфонса и меня, с нею.
Теперь мне все стало ясно… Я погрузился в размышления, а они притихли и прониклись ко мне сочувствием до такой степени, что Мемэ опустил стекло со своей стороны, чтобы улетучился табачный дым.
- Она вам дала тысячу двести франков, чтобы вы занялись этим делом?
Удивлению их не было предела. Я, обманутый муж, умело дергал веревочки, оставаясь при этом в тени.
- Да, вы мужик тертый, понимаете что почем, - одобрительно сказал Мемэ.
Я щелкнул пальцами.
- Пять тысяч монет вам не помешает?
Они приблизили свои лица ко мне.
- За эту цену, Альфонс, я согласен переплыть Сену у Дворца Шайо, - заявил корсиканец.
- Это вовсе ни к чему. Только прежде чем излагать вам свой план, мне хотелось бы знать наверняка, что вы будете со мной честны. Или вы предпочитаете оставаться на службе у этой потаскухи?
- Мы ни у кого не на службе! - насупился Мемэ, все еще сжимая свой револьвер. - Мы беремся за работу, делаем ее, и все. Здесь просто произошло недоразумение, вы все-таки муж, иначе мы бы с вами разговаривали по-другому.
Альфонс, настроенный более миролюбиво, кашлянул, словно призывая своего спутника к спокойствию. Мемэ замолчал.
- Мы вас слушаем, - сказал Альфонс.
- Имейте в виду, что деньги, выданные вам моей женой, принадлежали мне. Таким образом, вы косвенно работали на меня. Теперь я вам предлагаю работать на меня напрямую. Вот и вся проблема.
Эта перспектива понравилась корсиканцу.
- Теперь мы, значит, будем защищать ваши интересы?
- Пять тысяч франков на двоих, если вы будете играть в мою игру. Она довольно проста.
- Мы слушаем вас очень внимательно! - произнес Альфонс, возбужденный мыслью об обещанных деньгах.
- Когда вы должны увидеться с моей женой?
- Нынче вечером…
- Она будет одна или с любовником?
- Пес его знает…
- В прошлый раз она встречалась с вами одна?
- Одна, но была еще Дедэт, моя подружка.
- Тогда сегодня вечером она будет одна. Вы ей скажете, что никто не явился на почту за письмом.
- Хорошо, а дальше?
- А дальше потребуется немного дипломатии… Спросите у нее, знает ли ее любовник о вашем вмешательстве. Возможно, что он в курсе. Затем вы зададите ей кучу вопросов об этом молодом человеке, стараясь навести ее на мысль, что именно он и является шантажистом…
Они подскочили. Альфонс первым уловил мою мысль.
- Лихо, - пробормотал он. - И вы думаете, что она посчитает парня виноватым в этом деле?
- Сразу - нет, но ваша задача в том и состоит, чтобы подвести ее к этой мысли. Пусть она проверяет те сомнения, которые вы посеете в ее душе. Вы скажете, что по вашему мнению, он единственный человек, заинтересованный в таком повороте событий. Мол, только он был способен организовать весь этот шантаж. Он наркоман, ему всегда требуется много денег… Кроме того, у него может быть сообщник. Над этой деталью она задумается, она женщина с головой…
Мемэ размышлял. Он прекрасно понимал мой замысел. Что касается его и Альфонса, то они ничем не рисковали, принимая мой план, сомневались только, будет ли от этого толк.
- Влюбленная женщина, - заявил Мемэ, - обычно всегда свято верит своему парню. Она не клюнет на эту наживку…
- Она проглотит ее, когда получит доказательства.
- Доказательства чего?
- Предоставьте это мне. Подайте ей мысль провести один эксперимент. Пусть она скажет своему любовнику, что боится человека, которому переводит деньги.
- И что потом?
- Вы следите за моей мыслью?
- Очень внимательно!
- Хорошо… Посоветуйте моей жене отправить пять тысяч франков до востребования, но пусть она запишет номера купюр…
- Понял, а дальше?
- А дальше мое дело…
- А если она не захочет отправлять бабки? - спросил Альфонс.
Я посмотрел на него.
- Захочет, я знаю ее. Она слишком верит в законность, чтобы не попробовать эту уловку.
Мемэ сдвинул шляпу на затылок.
- Она казалась на пределе сил и нервов. Мы было потребовали две тысячи монет, чтобы привести в чувство господина шантажиста, но она смогла дать только тысячу двести.
Над его замечанием следовало поразмыслить. Во всяком случае, оно свидетельствовало о том, что мозги парня работали. Он думал, словно пахал, медленно, но основательно, и у меня появились основания довериться ему.
- Послушайте, если она вам скажет, что у нее нет сейчас свободной наличности, предложите ей дать взаймы. Под проценты, чтобы оправдать этот ваш великодушный поступок.
Он нахмурился при мысли о расставании с деньгами. Вероятно, деньги были его большой и светлой любовью с самого детства.
- Мы заедем в мой банк. Я выплачу вам аванс в три тысячи монет… Остальное - по конечному результату.
Их глаза заблестели.
- Работать с вами одно удовольствие, - сказал Мемэ.
- С мужчинами всегда проще договариваться, - подхватил Альфонс и добавил: - Но эта шутка вам дорого обойдется.
Я положил руку ему на плечо.