Джо нахмурился, не понимая, к чему клонит Том.
- Нет. А что?
- Но думал об этом?
Джо отвел взгляд.
- Пару раз. Не хотелось искушать судьбу.
- Да, я понимаю, - кивнул Том.
Подошедший Джордж Хендрикс, управляющий местным универсамом, прервал начатый разговор.
- Пора наполнить бокалы, - воскликнул он с пьяной улыбкой. - Вы все еще работаете в городе? - спросил он Джо, так как Том наливал виски.
- Да, - ответил тот.
- А я нет. Для меня эти крысиные гонки уже закончились.
Раньше он заведовал магазином в Бруклине.
Пьяницы всегда раздражали Джо, даже в свободное от службы время.
- А здесь все по-другому? - скептически спросил он.
- Еще бы. Ты сам это знаешь, раз переехал сюда.
- Переехали Грейс и дети. А я по-прежнему в городе.
Том протянул Джорджу полный стакан.
- Держи.
Джордж взял стакан, но пить не стал, продолжая говорить с Джо.
- Не понимаю, парни, как вы выносите Нью-Йорк. Там живут одни проходимцы. Каждый гоняется за лишним долларом.
Джо пожал плечами.
- Так уж устроен мир, Джордж, - ответил за него Том.
- Только не здесь, - решительно возразил Хендрикс.
- И здесь так же, как и везде.
- Знаете, парни, - покачал головой Хендрикс, - вам кажется, что все вокруг преступники. На такие мысли и наводит Нью-Йорк, - он доверительно улыбнулся и потер большим пальцем по указательному. - Вы же этим занимаетесь?
- Ты уверен? - холодно спросил Джо.
- На все сто процентов. Знаю я нью-йоркских полицейских.
- Другие города ничуть не лучше, - возразил Том. За долгие годы работы в полиции он привык к подобным высказываниям и не обижался на них. - Ты думаешь, что местные полицейские могут прожить на одну зарплату?
Джордж рассмеялся.
- Именно об этом я и говорю. Нью-Йорк разлагает вас. Вы в каждом видите преступника.
Джо надоело выслушивать нравоучения пьяницы.
- Джордж, ты каждый день приносишь домой сумку с продуктами. И не платишь за них ни цента.
Джордж побагровел от ярости.
- Я за них работаю! - взревел он. - Если бы мне платили приличную зарплату…
- Ты бы делал то же самое, - закончил за него Джо.
- Совсем не обязательно, Джо, - вмешался Том, чувствуя, что страсти накаляются. - Всем приходится добывать левые деньги, хотя никто к этому и не стремится. Я не хочу, чтобы Мэри работала, ты не хочешь, чтобы работала Грейс, Джордж придерживается того же мнения относительно Филлис, но разве у нас есть другой выход?
Джордж попытался загладить свою вспышку.
- Можно позволить банку забрать наши дома.
- По моему представлению, проблема состоит в следующем, - продолжал Том. - Есть определенное количество денег и определенное число людей. И денег не хватает. Поэтому не остается ничего другого, как украсть недостающую сумму.
Джо подозрительно посмотрел на Тома, но тот говорил не о винной лавке.
- Ладно, - кивнул Джордж, - с этим я согласен. Действительно, разницу приходится покрывать. Я это делаю продуктами, - он улыбнулся. - А вы - тем, что сможете достать.
- Ты не прав, Джордж, - заметил Джо. - На нашей работе мы можем достать все, что пожелаем. Но дело в том, что мы сдерживаем себя.
Джордж рассмеялся, а Том удивленно взглянул на Джо, который не сводил глаз с Хендрикса, думая о том, что с удовольствием оштрафовал бы его.
ТОМ
Если хочешь вытащить кого-то из компании друзей, делать это надо очень быстро. На Макдугэл-стрит в Грин-Виллидж есть кафетерий, где собираются студенты, туристы, хиппи. В час ночи с субботы на воскресенье там всегда полно народу, причем мало кто из присутствующих благоволит к полиции.
Эд остался на тротуаре, чтобы Ламберт, выскочив на улицу, угодил прямо в его объятия.
Он сидел за столиком посреди зала вместе с двумя мужчинами и двумя женщинами и держал в руке клетчатый платок, то и дело вытирая им нос. Или он простудился, или чего-то нанюхался. Рано или поздно большинство из них пробует свой товар, благо что он достается им даром.
Я подошел сзади и наклонился над ним.
- Ламберт?
Он оглянулся. Его глаза слезились. Может, от простуды, а скорее всего от белого порошка.
- Да?
Вопреки тому, что утверждают кинофильмы, детектива в штатском не сразу принимают за полицейского.
- Полиция, - тихо сказал я. - Пойдем со мной.
Он ухмыльнулся.
- Я не в настроении, приятель, - и повернулся к своим друзьям.
Он был в кожаной жилетке. Я дернул ее вверх и закрутил вокруг плеч Ламберта, как смирительную рубашку, а ногой вышиб из-под него стул.
Тело всегда реагирует первым. Упади он на пол, мне бы не удалось вывести его из кафетерия. Дружки Ламберта позаботились бы об этом. Но ноги автоматически спружинили, в то же мгновение я развернул его и погнал к двери.
Он вскрикнул и попытался вырваться, но я крепко держал его. Дверь оказалась закрытой, и ему пришлось открывать ее головой. Мы выскочили на улицу так быстро, что никто не успел моргнуть глазом.
Ламберт все еще пытался сопротивляться. Наш "форд" стоял у тротуара, и я, не останавливаясь, швырнул его в борт машины. Чтобы он окончательно успокоился, я оттащил его на шаг или два и повторил ту же процедуру. Он сразу обмяк и перестал дергаться.
Эд держал наготове наручники. Я отпустил жилетку, завел руки Ламберта назад, и железные браслеты сомкнулись на запястьях. Открыв дверцу, я впихнул его на заднее сиденье.
В этот миг меня дернули за рукав.
- Простите, пожалуйста, - произнес женский голос.
Я выпрямился. Передо мной стояла женщина средних лет, в красно-белом цветастом платье, с большой соломенной сумкой. Что-то очень рассердило ее.
- Вы совершенно уверены, что необходимо прибегать к насилию?
Друзья Ламберта могли появиться с минуты на минуту.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - сухо ответил я. - Полиция всегда стремится обойтись без насилия.
Я влез на заднее сиденье рядом с Ламбертом, Эд захлопнул дверцу, сел за руль, и наш "форд" рванулся с места еще до того, как открылась дверь бара и на улицу повалил народ.
Скрюченный Ламберт напоминал побитую собаку.
- Том, - позвал Эд.
- Да?
- Похоже, к твоему личному делу подошьют еще одно письмо, - он смотрел в зеркало заднего обзора. - Она записывает наш номер.
- Я свалю вину на тебя.
Эд довольно хмыкнул.
- У меня болят руки, - неожиданно сказал Ламберт, когда мы проехали пару кварталов.
Я взглянул на него. Судя по всему, он полностью очухался. Как известно, простуда так быстро не проходит.
- А ты поменьше коли их иголками, - посоветовал я.
- Мне мешают наручники, - пожаловался он.
- Очень жаль.
- Нельзя ли их снять?
- Только в участке.
- Если я дам честное слово, что…
Я рассмеялся. Ламберт тяжело вздохнул.
- Да, к сожалению, все давно забыли, что такое честь.
- Полностью с тобой согласен.
Ламберт устроился поудобнее, насколько позволяли наручники, и отвернулся к окну. Минуты три он разглядывал проплывающие мимо дома, а потом посмотрел на меня.
- Пора мне уезжать из этого города.
Я вновь засмеялся.
- Твое желание исполнится. В следующий раз ты увидишь Нью-Йорк не раньше, чем через десять лет.
- Я понимаю, - кивнул он. - Прошу тебя, ответь на один вопрос.
- Если смогу.
- Что, по-твоему, является бо́льшим наказанием: жить в Нью-Йорке или уехать из него?
- Зачем же ты болтался здесь до тех пор, пока не влип в такой переплет?
Ламберт пожал плечами.
- А почему ты остаешься в городе?
- Я не торгую наркотиками.
- Наркотиками - нет. Но стараешься доказать всем, что ты - мужчина.
Волна наркомании захлестнула университеты, и продавцы этого ядовитого зелья стали куда более грамотными.
- Никто из нас не родился таким. Мы все появились на свет чистыми и невинными младенцами.
Я хмуро взглянул на него.
- Один парень, такой же болтливый, как ты, показал мне фотографию матери. А пока я разглядывал ее, попытался вытащить пистолет из моей кобуры.
Ламберт широко улыбнулся.
- Оставайся в Нью-Йорке. Тебе понравится то, что сделает с тобой этот город.
ДЖО
По лестнице женщина спускалась нормально. На правой ее руке зиял длинный кровоточащий порез; лицо, кисти рук и одежда тоже были сплошь залиты кровью - ее собственной и мужа, - и, наверное, она еще не оправилась после случившегося. Но когда мы вышли из передней двери и женщина увидела пялящуюся на нее толпу, она сорвалась. Негритянка орала и вырывалась, и мы еле выволокли ее на тротуар: от крови кожа ее стала скользкой - не ухватиться.
Все это мне совершенно не нравилось: два полицейских в форме тащили окровавленную негритянку прямо в толпу чернокожих жителей Гарлема. Судя по выражению лица Пауля, ему тоже было не по себе.
- Пустите меня! - орала женщина. - Он первый меня пырнул! Пустите меня! У меня есть права!
Наконец в перерывах между воплями я услышал приближающийся вой сирены. Это ехала "скорая". Слава богу!
Мы добрались до тротуара, когда она притормозила у бордюра. Женщина извивалась как угорь - длинный черный окровавленный угорь, визжащий так, что, казалось, кто-то скребет ногтем по классной доске.
В "скорой" было четверо санитаров в белых халатах. Подбежав, они схватили женщину.
- Все в порядке, мы ее возьмем, - сказал один.
- Давно пора, - ответил я.
Я знал, что быстрее они приехать не могли, но случившееся нагнало на меня страху, а когда я струхну, то впадаю в бешенство и начинаю болтать.
Они не обратили на меня внимания и правильно сделали.
Наверное, белые халаты испугали женщину. Она закричала:
- Я хочу к моему доктору! Отвезите меня к моему доктору!
Они затолкали ее в "скорую", потратив не меньше сил, чем перед этим потратили мы. Подъехала еще одна карета "скорой помощи", из нее вылезли двое парней в белом.
- Где жмурик? - спросил меня один из них.
Я не мог говорить и с трудом дышал. Я просто указал на дом, а Пауль сказал:
- Третий этаж, сзади. В кухне. Она буквально искромсала его на куски.
Появились еще двое, со сложенными носилками. Толпа, завороженная суматохой и многочисленными мигающими красными огоньками, стояла тихо. На этот раз они удовлетворились ролью зрителей.
Мы с Паулем сделали свое дело. Потом, в участке, надо будет писать отчет, но пока мы свободны. И хорошо.
Возбуждение помогает пережить самое трудное. Так было всегда, с первой моей встречи с насилием, когда к западу от Центрального парка такси сбило десятилетнего мальчика. Тот был еще жив, но лучше бы ему умереть сразу… Я тогда работал со стариком Джерри, самым первым своим напарником. Я попросил его остановиться у тротуара, вылез из машины и похвалился обедом.
С тех пор я больше ни разу не блевал, но чувства испытываю все те же. Волнение помогает, но потом наступает реакция, и становится совсем худо.
Патрульную машину мы оставили у противоположного тротуара. Теперь мы протолкались сквозь толпу и подошли к ней, не отвечая ни на какие вопросы и не обращая внимания на то, что творится у нас за спиной.
Снова завыла сирена. Первая "скорая" отъехала, увозя женщину в госпиталь Бельвью. Грудь Пауля была залита кровью, которая крапинками запеклась на его лице и руках.
- Ты весь в крови, - сказал я.
- Ты тоже, - ответил он.
Я оглядел себя. Ведя женщину вниз, я шел с той стороны, где был порез, и вымазался в крови даже больше, чем Пауль. С рук капало, а волосы были похожи на шерсть раздавленной кошки. Я чувствовал, как кровь засыхает на моей коже, превращаясь в тонкую тянущую пленку.
- Иисусе, - проговорил я, отвернулся от Пауля и привалился левым боком к машине. Я не думал о том, что надо вымыться. Единственной мыслью было: "Я должен с этим покончить. Я должен с этим покончить".
Глава 3
Они возвращались домой поздно ночью - их смена началась в четыре часа дня и закончилась в полночь. Отсутствие транспорта на дорогах было единственным преимуществом вечерней смены. В город они ехали днем, когда основной поток машин шел в противоположном направлении, а обратно возвращались по практически пустому шоссе.
Однако эта смена обладала и существенным недостатком, так как на нее приходилась большая часть совершаемых преступлений. Число ограблений достигало пика от шести до восьми, когда люди шли домой с работы, потом жены начинали ссориться с мужьями, а затем к ним добавлялись и пьяницы. Грабежи магазинов, вроде того, что провернул Джо, в основном совершались от десяти вечера до рассвета, когда большинство из них уже закрыто. Так что в эту смену приходилось вкалывать засучив рукава.
Мы ехали в "шевроле" Тома, купленном шесть лет назад, пожирателе бензина и масла, с хлипкими пружинами и никудышными замками. Том уже не раз собирался поменять машину на более новую, но у него не хватало духу отогнать "шевроле" к продавцу подержанных автомобилей. Он понимал, сколько ему заплатят за эту рухлядь.
- Джо… - прервал молчание Том, когда они выехали из города.
Джо успел задремать.
- Что?
- Я хочу задать тебе вопрос.
- Я слушаю.
Том смотрел прямо перед собой.
- Что бы ты делал, будь у тебя миллион долларов?
Джо ответил мгновенно, будто ждал этого вопроса всю жизнь:
- Уехал бы в Монтану.
Том слегка нахмурился и покачал головой.
- Нет, я серьезно.
- Я тоже.
Их взгляды встретились. Ни один не улыбнулся.
- А я бы уехал к Карибскому морю, - сказал Том.
- Так далеко?
- Да, - кивнул Том. - На один из тамошних островов. Например, на Тринидад.
Джо вздохнул.
- Но вместо этого мы в Нью-Йорке.
Том снова взглянул на своего соседа.
- Помнишь, что ты сказал Джорджу на прошлой неделе?
- Этому болтуну? Нет. Что я сказал?
- Что мы можем достать все, что пожелаем, только сдерживаем себя.
Джо довольно хмыкнул.
- Помню.
- Так давай это сделаем! Достанем все, что нам нужно!
- Но как? - скептически спросил Джо. - Грабежом винных лавок?
Том нетерпеливо махнул рукой.
- Мелочевка, Джо! Этот вонючий город набит деньгами, а наше положение действительно позволяет достать все, что мы пожелаем. По миллиону на брата, одним махом.
Джо явно заинтересовался.
- И что мы должны ограбить?
Том пожал плечами.
- У нас есть, из чего выбирать. Банки, ювелирные магазины. Мы пройдем, куда захотим.
Тут до Джо дошло, о чем идет речь, и он расхохотался.
- Переодетыми полицейскими!
- Точно! - Тома тоже разобрал смех. - Переодетыми полицейскими!
ДЖО
Опять сломалась подземка. В половине десятого мы с Паулем стояли у люка на Бродвее, из которого выходили люди. Они просидели в поезде больше часа, там что-то горело, потом гуськом шли по тоннелю и поднимались наверх по железной лесенке. Патрульная машина с включенным маячком загораживала люк от объезжающего нас потока автомобилей.
Некоторые благодарили нас за то, что мы помогали им выбраться из люка.
Другие возмущались и ругали городские власти вообще и нас как их представителей в частности. Мы пропускали эти слова мимо ушей.
Но один тип оказался особенно назойливым. Лет пятидесяти, в хорошем костюме, с чемоданчиком в руке, он встал по другую сторону люка и разразился длинной речью:
- Мне стыдно за наш город! Это кошмар! Тут житья нет! И кого это волнует? Волнует ли это кого-нибудь? Все ломается, и всем глубоко наплевать! Учителя бастуют, подземка бастует, полицейские бастуют, уборщики мусора тоже бастуют. Деньги, деньги, деньги! Все требуют денег, а что они за них делают? Учителя учат? Не смешите меня! В подземку опасно спускаться. Уже не знаешь, выйдешь ли оттуда живым. Уборщики мусора? Посмотрите на улицы. Где они? Зарплату им повысили, но улицы от этого не стали чище! И вы, полицейские! Дай, дай, дай - вот все, что от вас услышишь! Квартиры грабят, где вы находитесь в это время? Женщин насилуют прямо на улицах, а вас не найдешь днем с огнем…
Мы не обращали на него внимания, как привыкли не замечать городской шум. Но тут он допустил ошибку. Он наклонился вперед и дернул меня за рукав.
- Вы слышали, что я сказал? - прокричал он.
Не стоило ему цепляться ко мне. Я повернулся и хмуро взглянул на него. Он тут же отступил на шаг. Город наконец заметил его.
- Дело идет к тому, что вы споткнулись, поднимаясь по этим ступеням, упали и расквасили нос, - тихо сказал я.
- Должно быть, вы не очень дорожите своей работой! - выкрикнул он, пятясь назад, и растворился в толпе.
Глава 4
В тот жаркий солнечный день они пили пиво во дворе Джо, около сборного бассейна. Джо, в плавках, чинил водяной фильтр, который постоянно засорялся и выходил из строя.
Они жили рядом уже девять лет. Том купил дом первым, одиннадцать лет назад. После рождения Джекки Джо решил уехать из Нью-Йорка. Как раз в тот момент продавался соседний дом. Том тогда был простым патрульным, давно знал Джо, иногда они работали в паре, и подумал, что тот будет хорошим соседом. Так оно и получилось.
Дома построили до того, как в моду вошли пластмассы, и предпочтение отдавалось обычному дереву. И Джо, и Тому вполне хватало трех спален, расположенных на одном этаже. Некоторые соседи переоборудовали маленький чердак в четвертую спальню, но они использовали чердаки по прямому назначению, для хранения уже ненужного барахла, которое не хотелось выкидывать. В доме имелся гараж и просторный подвал, а позади находился довольно большой двор. Разделяли дома широкие подъездные дорожки, посыпанные гравием. Каждый дом в трех или четырех кварталах по обе стороны отличался от других разве что цветом окраски.