* * *
Очнулась я в какой-то конуре, где было темно и мрачно. И очень жарко. В голове шумело, все части тела были словно выкручены несколько раз. Ужасно хотелось пить. Сама я была словно с сильного похмелья.
Руки и ноги не связаны, рот не заткнут. И дверь вроде не заперта. Что за чудеса? Куда я попала? Может, сдернуть отсюда можно?
Выйдя на залитый солнцем двор, я увидела сидящего на маленькой скамеечке мужчину лет сорока, черноволосого и смуглого. В нем явно была примесь восточной крови. Так, охрана. А я-то размечталась убежать!
– Очнулась, красавица? – с ухмылкой спросил мужчина. – Вот будешь знать теперь, как не в свои дела соваться. Думаешь очень много? Здесь тебе некогда думать будет. Здесь работать надо!
– Где я? – спросила я с трудом. Язык что-то плохо слушался меня.
– Где, где! Не в Караганде, это точно! А там, где пожарче! – и он захохотал, сочтя, видимо, себя очень остроумным.
– Послушайте! – не выдержала я. – Немедленно скажите, где я нахожусь. Вы не имеете никакого права меня держать здесь насильно. Я даже не знаю, кто вы! И вообще… я хочу домой.
– Это у тебя нет никаких прав, поняла? – сузив черные маслянистые глаза, ставшие моментально злыми и жестокими, ответил мужчина. – Ты рабыня. У тебя ни документов, ни прав, ничего. Ты здесь с голоду без меня подохнешь. Так что советую не пытаться убегать – хуже будет. Работать будешь, тебя за это кормить станут. Будешь вести себя хорошо – повысим. Поняла?
– Я ничего не хочу понимать! – закричала я, а в голове стучало одно: не плакать, только не расплакаться перед этой сволочью!
– Тебя никто и не спрашивает, чего ты хочешь, ясно? Все, пошла! На работу, живо! Выспалась уже!
Я не двинулась с места. Мужчина подскочил, выхватив из-за спины тонкий хлыст и взмахнув им. Взвизгнув, хлыст опустился мне на плечо. На загорелой коже тут же проступила багровая полоса.
Я не вскрикнула и не заплакала. Просто посмотрела на рану и подумала: вот это я запомню. И отомщу тебе жестоко. Так, что моя теперешняя боль покажется тебе просто наслаждением.
Потом повернулась и пошла, подталкиваемая в спину мужиком с хлыстом.
Он привел меня на какое-то огромное поле. Там находилось довольно много народу. В основном, молодые люди. И мужчины, и женщины. Все были одеты в какое-то выгоревшее на солнце рванье. На головах панамки или просто какие-то намотанные тряпки. Тела загорелые до черноты. Все они были русские. Изможденные, высохшие, с мутными глазами.
Люди были оснащены какими-то маленькими ножичками, которыми они разрезали коробочки на растениях, заселявших поле. Присматривал за всеми чернявый мужчина без возраста. Ему можно было дать и тридцать лет и все пятьдесят. В руках у него был автомат. Само поле было обнесено колючей проволокой.
"Как в концлагере"! – подумала я, и почувствовала, как по жилам словно растекается ледяная жидкость, несмотря на палящее солнце.
– Вставай сюда! – приказал приведший меня мужчина, указав на один из рядков.
Я встала рядом с невысоким парнем с тупым, бессмысленным взглядом, сосредоточенно делающим надрезы на коробочках. Мужчина вложил мне в руку такой же маленький ножик.
"Может, всадить ему прямо в сердце"? – мелькнула у меня мысль, но я тут же отбросила ее: ножичек был слишком коротким, до сердца не достанет. И потом, чего я этим добьюсь? Стоит только ударить этого ножом, как второй, с автоматом, тут же прошьет меня.
Глядя на измученных, отупевших людей, я поняла, что никто из них мне не поможет. И свалят мое бедное тело куда-нибудь в канаву, засыплют землей, и никто не вспомнит о русоволосой женщине, затесавшейся из-за дури собственной в их ряды… И только Полина будет безуспешно названивать мне и ломать голову, куда я подевалась. Да дети поспрашивают-поспрашивают, где мама, а потом забудут…
При мысли о детях и о Полине мне снова захотелось заплакать, но я сдержалась. Хотя стоило мне это очень больших усилий.
– Пошевеливайся! – прикрикнул на меня мужчина с хлыстом. – Присматривай за ней, – приказал он тому, что с автоматом. Тот кивнул. – Девка, говорят, прыткая больно.
"Кто говорит"? – подумала я. – И почему прыткая? Откуда они знают меня? Неужели я прыткая"?
Но ломать над этим голову было некогда, и я торопливо принялась надрезать коробочки и выдавливать из них какие-то капли. Как я узнала потом, эти капли должны были затвердеть, после чего их и собирали. Это был опиум.
Посматривая на окружающих, я убедилась, что никто между собой не разговаривает. Даже не пытается.
Где же я нахожусь? Нельзя смиряться со своим положением, иначе отупею, стану одной из этого стада, утрачу способность соображать! Надо думать, постоянно придумывать, как убежать отсюда. Потом будет поздно. Боже, какая я дура! Даже не сказала никому, куда собираюсь. Ни Полина, ни Жора, ни Кирилл не будут знать, где меня искать. Все, пропала Ольга.
Судя по тому, что солнце палит больно уж сильно, это какое-то южное место. Средняя Азия, что ли? Да здесь же наверняка сплошные аулы, никакой администрации, помощи искать не у кого. А вдруг здесь еще и воюют? Убежишь, а тебя какой-нибудь боевик примет за шпионку и пристрелит? Да, веселенькие перспективы!
К обеду мои руки были покрыты порезами. Сноровки у меня еще не было, и ножичек частенько попадал не по коробочке, а по пальцам. И очень хотелось пить. Постоянно.
– Кончай! – крикнул мужчина с автоматом. А я уж отчаялась дождаться конца работы. – Обед!
Привезли большой котел с какой-то баландой. Работники подходили, садились прямо на землю и металлическими ложками принимались хлебать это варево из общего котла. Я тоже подошла. Мужчина молча сунул мне ложку и подтолкнул к котлу.
На вид пища была совсем не привлекательной. Но я все равно стала есть, так как чувствовала сильный голод. Не знаю, очень ли противной была эта похлебка или ничего, я этого не почувствовала, ведь голод не тетка.
Когда мы поели, мужчина достал огромный кувшин с водой. Каждый подходил и делал несколько глотков. Вода была теплая и противная, но все-таки это была вода. Я не могла оторваться от кувшина, но мужчина грубо толкнул меня, сказав при этом:
– Хватит! Присосалась! – он заржал.
– Долго еще работать? – спросила я своего соседа шепотом.
Тот повернул голову, посмотрел на меня своими карими когда-то глазами (теперь они были помутневшими), и я поняла, что он не совсем отупел здесь: во взгляде таилась неимоверная тоска.
– Сейчас отдыхать будем несколько часов, – произнес он также шепотом. – Потом работать с четырех до темноты. Потом спать. А утром, с четырех утра, снова на работу. Но ты лучше молчи.
Всех повели с поля обратно в конуру. На земляном полу были накиданы какие-то тюфяки, подобия матрацев и просто цветные тряпки. Все они были грязные и измызганные. Люди ложились на это тряпье, причем у каждого было свое место. Я в изнеможении опустилась в углу и тотчас вырубилась.
Буквально через мгновение, как мне показалось, раздалась грозная команда:
– Подъем!
Все тут же встали и начали выходить на улицу. У меня не было сил подняться.
– Вставай, вставай, – подошел ко мне парень, с которым я разговаривала на поле, и стал тянуть за руку. – Да вставай же ты!
Я с трудом поднялась, опираясь на его руку. Усталость моя никуда не делась, наоборот, она наваливалась все сильнее.
– Работать иди! – просунул голову в конуру мужик с автоматом, выволакивая меня наружу.
Снова потянулись долгие часы работы под испепеляющим солнцем. Интересно, сколько сейчас градусов? Мне казалось, что под восемьдесят, не меньше. А в Тарасове… Нет, про Тарасов лучше не думать. Иначе расстроишься совсем, расплачешься, а это ни к чему вовсе.
Терпеть уже не было сил. Я не понимала, как эти люди спокойно делают свою работу, механически, как роботы, лишенные человеческих чувств.
От солнца некуда было деваться, оно палило, жгло, выжигая все внутренности. Язык стал совсем сухим и жестким и не умещался во рту. Голова кружилась, ноги подгибались. Какое, интересно, сегодня число? Сколько я пробыла без сознания?
– Какое сегодня число? – спросила я парня, работавшего рядом.
– Не знаю, – прошептал он спекшимися губами.
– Давно ты здесь?
– С неделю… наверно. Хотя кажется, что всю жизнь. Но ты молчи, молчи! Потом поговорим.
– Тебя как зовут? – все-таки спросила я.
– Виктор, – сказал он, повернув ко мне лицо, на котором выделялись воспаленные глаза.
– А я Ольга.
Он не ответил.
Наверное, от наркотика, который мне вкололи, я еще не совсем пришла в себя. Голова кружилась, очень хотелось лечь. К тому же меня начало тошнить. Я сдерживалась, сколько могла, старалась глубоко дышать, но потом не выдержала: ноги подкосились, рот стал наполняться невесть откуда взявшейся слюной, я опустилась на траву, и меня вывернуло наизнанку.
– Что там такое? – раздался громкий голос.
– Плохо ей, солнечный удар, – тихо ответил Виктор.
– Мать ее!.. – выругался спросивший, подхватывая меня под мышки. Больше я ничего не слышала: потеряла сознание.
В себя я пришла все в той же конуре. Больше в ней никого не было.
Я не стала выходить во двор, чтоб меня снова не поволокли на поле. Наверное, был уже вечер, потому что жара вроде как чуть-чуть спала. Волосы мои были влажными: наверное, меня поливали водой.
Вскоре послышался топот ног, и в конуру вошли люди, с которыми я работала на поле. Они проходили внутрь и садились на раскиданное по полу тряпье. Я сделала вид, что ничего не вижу и не слышу.
Парень, которого звали Виктор, подошел ко мне и опустился рядом. Потом положил руку мне на лоб. Я открыла глаза.
– Очнулась? – тихо спросил он меня.
Я кивнула.
– Скоро ужин, – сказал он.
Я замотала головой, показывая, что не хочу и не могу есть.
– Плохо тебе? – участливо поинтересовался он.
Я снова кивнула. Ощущение было во время качки на корабле. Встать не могла.
– Завтра, наверно, они дадут тебе отлежаться, а потом придется вставать и идти работать. А то…
– Что? – разлепила я губы, словно склеенные суперклеем.
– Пристрелят, – усмехнулся Виктор, глядя на меня невеселым взглядом.
Я снова закрыла глаза.
– Не бойся, ты, главное, работу выполняй. Тогда все будет нормально.
– Но ведь надо же вырываться отсюда! – в отчаяньи сказала я.
– Я сам над этим думаю, – вздохнул он. – Но пока возможности не вижу.
– Их же мало, – продолжала я. – А нас вон сколько! Неужели нельзя справиться?
– У них оружие, – произнес он. – А у нас ничего. К тому же вымотаны все сильно. Но мы все равно что-нибудь придумаем.
Он помолчал, потом сказал:
– Знаешь, а ты на одну мою знакомую здорово похожа. Только ее Полиной звать.
– Правда? – встрепенулась я. – Это моя сестра!
– Слушай, а ведь верно! Она говорила, что у нее сестра есть. А как ты сюда попала?
Я тяжело вздохнула, вспоминая всю историю. И мне не верилось, что еще совсем недавно я гуляла по Адлеру, любовалась чайками, ела персики и купалась в море. Все проблемы, с которыми я столкнулась в этом городе, казались чепухой по сравнению с тем дерьмом, в которое я вляпалась сейчас.
Потом я посмотрела на парня, и в моей голове стало кое-что проясняться:
– Ты Витя Антипов? – спросила я.
– Да, – ответил он обрадованно.
– Так вот ты где! – сказала я. – А Полина с Павлом тебя ищут.
– Правда? Я так и знал! Может, нас скоро освободят?
Но взгляд его, зажегшийся на миг, тут же потух, когда он услышал резкий голос, скомандовавший:
– На ужин!
– Лежи, закрой глаза! – тихо сказал Виктор, накрывая меня какой-то тряпкой. Я так и сделала.
– Как здесь эта сука, не окочурилась? – голос стал ближе. Потом кто-то грубо схватил меня за шею и приподнял. Я приоткрыла глаза и тут же закрыла.
– Живая, – довольно произнес мужик, швыряя меня обратно. – Завтра пусть полежит, а там и на работу пойдет. А ты следи за ней. Ни на минуту глаз не спускай, – обратился он к кому-то.
"Слава богу! – подумала я. – Хоть завтра еще полежу. А там, может, что придумаю".
Когда Виктор вернулся с обеда, он что-то протянул мне. Я взяла и поняла, что это кусок хлеба.
– Потом поешь, – тихо сказал он. – Я под рубашкой тебе пронес.
Я благодарно посмотрела на него и пожала руку.
– Так ты расскажи о себе, – попросил он.
Я рассказала всю историю с самого начала.
– Значит, ты, можно сказать, из-за меня здесь, – сделал вывод Виктор.
– Почему? Не только. Ты мне лучше расскажи, как ты сюда попал?
– Сел в поезд, когда из Турции ехал. Пошел в вагон-ресторан. Там ко мне мужик подсел. Выпили, разговорились. Я, конечно, лишнего не болтал. Да и не пил много. А потом голова кружиться начала. Этот меня повел куда-то. Больше ничего не помню. Очнулся уже здесь.
– Да, – протянула я. – Кто же за всем этим стоит?
– Не знаю, – ответил Виктор. – Здесь всем заправляет вот этот Алик, который тебя привел. Тот, что с хлыстом. Но кто-то у них есть еще, кто людей поставляет.
– Здесь много народу среди охраны?
– Да нет, не очень. Но у всех автоматы. И стерегут днем и ночью. Да и бежать некуда. Тут же поймают и назад вернут. А уж здесь отпрессуют так, что ноги отнимутся. Один парень не выдержал, на колючую проволоку бросился. Потом только клочья висели.
Меня снова затошнило.
– Хватит, – испугался Виктор. – Не надо больше об этом. Давай лучше спать, поднимут рано. А ты отдыхай весь день.
Виктор улегся на свое тряпье и вскоре уснул. А мне совсем не спалось. Я думала над кошмарной участью, выпавшей на мою долю. Как же убежать, как? – долбила мозг одна и та же мысль. От сознания, что я ничего не могу придумать и придется опять подчиняться этим скотам, становилось совсем невмоготу. Осознание собственного бессилия – ужасная вещь.
Потом я услышала какой-то шорох снаружи. В проеме показалась голова охранника с автоматом, не Алика, а того, без возраста.
Он пошарил рукой, нащупывая мое лицо.
– Не спишь? – прошипел он. – А ну-ка иди сюда! – он принялся выволакивать меня наружу.
"Все, сейчас пристрелит как никчемную работницу"! – пронеслось в голове. Охранник вытащил меня на улицу и потащил за конуру, на ходу ощупывая мою грудь под майкой и стаскивая юбку.
"Нет, только не это! – в ужасе подумала я. – Пусть лучше сразу убьет"!
От него исходил смрадный запах пота, изо рта несло смесью чеснока с алкогольными парами. Он прилип своим вонючим ртом к моим губам. Я почувствовала, что меня сейчас стошнит.
– Иди, иди сюда, – разминая и выкручивая мою грудь, хрипел охранник.
Я пыталась вырваться, ноги были словно сделаны из войлока.
– Пусти! – простонала я из последних сил.
– Куда пусти? Сейчас, подожди маленько и отпущу!
В этот момент он снова дохнул на меня отвратительным конгломератом, да так сильно, что рвота не заставила себя ждать.
Я выплеснула прямо на его руки волну едкой жидкости из своего желудка, мужик сразу же отпрыгнул, грязно выругавшись.
– Ах, ты!..
Я упала на коленки. Выждав, пока меня не вывернет до конца, охранник схватил меня за шиворот и приподнял, толкая вперед:
– Ладно, иди! Сучка, чтоб тебя!..
Я чуть ли не бегом побежала в конуру, радуясь, что еще легко отделалась. Там я плюхнулась на свое тряпье и пролежала так, трясясь всем телом, почти до рассвета. Потом я заснула, да так крепко, что не слышала ничего: ни как будили народ, ни как выводили на улицу. Причем пытались ли поднять меня, я не могу сказать: этого я тоже не ощущала. Но думаю, что нет, потому что, как я уже успела убедиться, эти люди смогут при желании поднять и покойника.
Проснулась я в самую жару и подумала, что сейчас, наверно, приведут работников на отдых. Я потихоньку высунулась наружу. Охранник с автоматом сидел на какой-то низенькой скамеечке и дремал.
Я вышла на улицу. Он не шевельнулся. Осторожно ступая, я прошла мимо него, нырнув за конуру. Неужели удастся убежать? Но куда? Неважно, неважно, – стучало в голове, – лишь бы подальше отсюда. Добрые люди везде есть, приютят, не дадут пропасть. А там уже и думать буду, как домой попасть.
Я пошла вдоль деревянной стены своего жилища, прижимаясь прямо к ней.
– Куда? – выстрелил злобный окрик.
Обернувшись, я увидела охранника с автоматом, стоящего за моей спиной. Паскудство!
– Я… это… в туалет!
– Чего? – скривился он. – Иди сюда!
Я подошла. Охранник сильно сжал мое лицо ладонью, после чего резко толкнул. Я упала.
– В следующий раз пристрелю на месте! – сплевывая на землю, процедил он. – Пошли!
Он повел меня к какой-то канаве, которая выполняла здесь функцию общественного туалета. Потом отвел обратно.
В обед привел людей Алик, который сегодня был охранником на поле. Они о чем-то поговорили с тем, кто сторожил меня. Алик покивал головой и подозвал меня.
– Пойдешь на другое поле, – приказал он.
Я молчала. Что я могла возразить? Хорошо, что хоть не в крематорий. Хотя я уже и не знала, что лучше.
Меня повели на другое поле.
– Раздевайся! – приказал мне Алик.
Господи! Неужели опять? Мне казалось, что я сейчас потеряю рассудок. Лучше уж в крематорий.
– Раздевайся! – брезгливо повторил Алик, шагнув ко мне и сдергивая с меня майку.
– И юбку снимай, ну?!?
Я стащила юбку.
– Все снимай! – заорал Алик, вскидывая автомат. Я торопливо стянула белье и теперь стояла перед ним абсолютно голая. Алик скользнул по мне оценивающим взглядом.
– Ладно, мы еще встретимся с тобой, – произнес он, погладив меня по шее. – Сейчас времени нет. Короче, так. Бежишь по полю, пока сил хватит. Потом возвращаешься, когда на тебя побольше налипнет. Поняла?
Я ничего не поняла, но замотала головой, соглашаясь.
– Вот и молодец, – потрепал меня по щеке Алик.
Неподалеку я увидела еще троих женщин. Все они тоже были раздеты.
– Пошли! – скомандовал Алик.
Женщины побежали прямо в гущу растущей на поле травы. Я за ними. С растений сыпалась пыльца, облепляя мое тело серой пылью. Устала я почти сразу и схватилась за бок.
Может, удастся убежать отсюда? – подумала я, но вовремя заметила забор из колючей проволоки. Да, беги, никто не держит. Бросайся!
– Бегом, бегом, не останавливаться! – подгонял сзади голос Алика.
Гонялись мы так до темноты. Периодически подходили к двум мужикам, которые счищали нас налипшую пыльцу заскорузлыми руками, норовя при этом общупать с ног до головы.
Когда стемнело, пытки закончились. Меня повели обратно. Алик посмотрел было на меня, но я еле держалась на ногах, к тому же за время марафона потеряла все остатки привлекательности. И, наверно, интерес для него. Но думаю, что лишь на время.
– Спи! – толкнул меня в спину Алик. – Потом пообщаемся.
Я села на свой тюфяк. Виктор уже лежал, но не спал.
– Как ты? – спросил он тихо.
Я слабо улыбнулась. Виктор только вздохнул.