- Я радуюсь только вкусному ужину и красивой подруге, - сказал он, при этом откровенно разглядывая Глорию. - А вы? Очевидно, вы по профессии… врач? Я угадал? Врачи не умеют наслаждаться жизнью. Клятва Гиппократа мешает.
- Каким образом Квазимодо выходит на вас? - напрямую спросил Тероян.
- Я вас не понимаю, - затворился за стеклышками очков Гуркин. Плечо его вновь дернулось.
- Бросьте. Все вы прекрасно понимаете. Вы трижды первым оказывались в тех местах, где находились пропавшие дети.
- А я живу в районе Лосиного Острова, - быстро ответил Гуркин. - Мне просто повезло. Кроме того, существует такое понятие, как журналистская интуиция. А вы что, еще и в прокуратуре подрабатываете?
- В крематории.
- Жарко небось?
- Все-таки попрохладнее, чем в аду.
- Вот там и поищите этого маньяка. Пропуск выписать? - они стояли напротив друг друга, словно разделенные стеклянной стеной, как узнавшие противника враги. С самого начала возникшее между ними отчуждение достигло пика.
- Вы знаете, - промолвил Гуркин. - Если бы Квазимодо не существовал, его бы следовало выдумать. В болото следует периодически вливать свежую воду. Чтобы лягушки квакали.
- Юра, побойся Бога! - вмешался Юнгов. - О чем ты говоришь? Маньяк чудовище.
- Никто и не спорит. Но затхлую атмосферу он освежает. Люди выпускают пары и меньше зацикливаются на своей никчемной жизни. Заметьте, они ждут каждого нового его преступления. Они спать не ложатся, все ждут - может быть, передадут по "Маяку". А утром ловят мою газету и рыщут глазами по страницам: где Квазимодо? Ау? Где ты мой желанный гость? - Гуркин ерничал, кривлялся, ему было весело. - А когда находят мою заметку - успокаиваются, будто получили хорошую порцию снотворного. И им уже нет дела ни до чего иного. Так-то вот, голубчики.
- И вам не жаль растерзанных им детей? - спросил Тероян. Обезображенных, потерявших разум? Нет дела до родительских мук и слез?
- На все воля божья. Так, кажется, по-христиански?
- А если бы это случилось с вашим ребенком?
- У меня нет детей, - отрезал Гуркин. - Так что ваш вопрос умозрителен. А я не склонен ломать голову над тем, чего нет.
- И дай Бог - не будет, - добавил Тероян. Он понял, что журналист ничего не скажет ему, даже если и обладает какой-то информацией.
- Насколько я понимаю, наш разговор закончен? - ухмыльнулся Гуркин. Тогда - прощайте, - и он зашагал по коридору, подкидывая плечи, торопясь по своим репортерским делам.
- Ну и задница! - высказался Юнгов, провожая его взглядом. - Извините, милая.
- Да нет, ничего, я разделяю ваше мнение, - ответила Глория. - Его лицо мне показалось знакомым.
- Показывают по телевизору - как символ честного и независимого пера. Ладно, мне пора в зал заседаний. Еще увидимся, - и Жора также поспешно ушел, оставив их наедине.
- Есть два варианта, - произнес Тероян. - Пообедать здесь или ехать домой. Что вы предпочтете?
- Здесь витает какой-то тревожный дух Дантона, Робеспьера и прочих ниспровергателей, - сказала Глория. - Наш уголок гораздо уютнее.
"Наш уголок, - отметил про себя Тероян. - Радует это меня или нет?" Он решил, что все же больше радует, чем огорчает.
- Тогда пусть Дума думает дальше. Все равно, все, что она надумает, передумает президент. Поехали.
По дороге к дому они остановились возле магазина и запаслись продуктами на неделю. Бюджет Терояна начинал давать заметные трещины, и он подумал, что вскоре одной его пенсии может уже и не хватить на двоих. Хорошо еще, что оставалось несколько тысяч долларов в банке. Но потом, когда все закончится, надо будет подыскивать какую-нибудь работу. Можно устроиться преподавателем в Военно-медицинскую Академию, связи есть. "Когда все закончится…", - поймал он себя на мысли. Что закончится, когда, для кого? Для Глории, для него? Почему он решил, с такой чисто мужской эгоцентричностью, что, поправившись, обретя память, вспомнив своих родных и близких, она останется жить у него? Как бы они ни привыкли за это время друг к другу. Возможно, у нее действительно существует где-то муж, или жених, или просто верный друг, которого она до сих пор любила, а может быть, и продолжает неосознанно любить, и который ждет ее, ищет, мучается? "Ты слишком самоуверен, - сказал себе Тероян. - Что за глупые мечты тобой овладели?" Он нахмурился, крепче сжимая руль и чувствуя, как девушка испытующе смотрит на него, словно угадывает его мысли.
В квартире перед дверью ожидал сюрприз. Уходя, Тероян на всякий случай установил маленькую ловушку - закрепил нитку между дверной ручкой и коробкой, сейчас она валялась на полу.
- Побудьте пока здесь, - предупредил Глорию Тероян. - В случае чего бегите вниз.
Сам он осторожно вставил ключ в замочную скважину и тихо отворил дверь. Вторая ловушка - шелковая зеленая нить на зеленом же паласе оказалась нетронутой. Она так и лежала, вытянутая в струнку, словно докладывала об охране объекта без происшествий. Если кто-то и пытался открыть дверь, то сделать этого снова не смог. Но Тероян все же медленно прошелся по всем комнатам, заглянул в ванную, на кухню. В коридоре он столкнулся с Глорией.
- Я же велел вам оставаться на лестничной клетке, - сердито сказал он. - Что же вы такая упрямая и непослушная!
- А вдруг бы вам потребовалась моя помощь? - возразила девушка.
- И вы решили сложить голову вместе со мной.
- А зачем она будет мне нужна, если я останусь одна?
- С вами невозможно спорить, - Тероян отвернулся, потому что она не отпускала его из своего взгляда. Он чувствовал, что не может долго сердиться на нее, не в силах, девушка стала частью его жизни, и они вместе шли по одной дороге. Надолго ли, до какой развилки?
- Я приготовлю что-нибудь, - услышал он голос Глории. Оставшись один, Тероян позвонил Шелешеву и уточнил место и время встречи. Потом он обернулся на звук шагов и увидел Глорию. Что-то произошло. Она смотрела на него, а глаза ее, чудесные синие глаза были полны слез. И две влажные бороздки пролегли по щекам.
- Боже мой! - произнес Тероян, поднимаясь. - Что еще случилось?
Он подошел к ней и неловко обнял за плечи, стараясь успокоить. Взгляды их встретились.
- Лук, - улыбнулась девушка. - Это всего-навсего несчастный лук, который я резала.
Глава восьмая
ВСТРЕЧА НА "СТРЕЛКЕ"
С Владом Шелешевым они встретились не у него на квартире, как было условленно прежде, а на двадцать третьем километре Ярославского шоссе. К "Жигулям" Терояна, одиноко застывшим на обочине, подкатил белый "Мерседес", из которого выбрался сам Влад, опираясь на палочку. В машине остались сидеть еще двое - шофер и телохранитель, с напряженными лицами. Шелешев слегка поклонился девушке и поманил пальцем Терояна.
- Вылезай.
Вдвоем они отошли от трассы, скрылись за деревьями. Приятно шуршала, уминалась трава под ногами, пахло березовыми листьями, а где-то за спиной рычали моторы, выбрасывая ядовитые облачка газа.
- Покой, - промолвил Влад, сломав тонкую веточку. - Почему я не Робинзон Крузо?
- Еще успеешь им стать. Если захочешь.
- Нет, не захочу. Уже привык к суете. Извини, что перенес встречу сюда, но дома - нельзя. Утром обнаружили жучки.
- Кто установил?
- Да кто угодно, - усмехнулся Влад. - Может, карпатовские ребята, может, соседская бригада. А может, свои. Кто растет и очень хочет. Корыто, видишь ли, стало слишком узким, а морды - слишком широкими.
У Шелешева была своя теория кормления свиней, которыми он считал всех "новых русских". Только он предпочитал кормить свиней доморощенных, а не пришлых, из чужого леса. "Я - за национальный капитализм, - любил повторять он. - России вредны и комуняки, и демокряки. Пусть нацбуржуазия набивает закрома, я даже готов помочь в этом. Рано или поздно она поймет, что ее спасение и вообще смысл существования - лишь в сильной, процветающей и могучей России". И главными его противниками были не муровцы, не правоохранительные органы, с которыми ему удавалось ладить, а компрадорские хищники, евро-американские кабаны. Улаживая споры между бизнесменами, беря "под крышу" какую-либо фирму, он прежде всего смотрел - чьи интересы те защищают. Если от кого-то пахло западным капиталом и счетами в швейцарских банках, он сплевывал в его сторону. Хотя самому и приходилось мотаться по делам то в Лондон, то в Париж, то в Рим. Но делал он это всегда с неохотой, предпочитая сидеть дома, в Москве, или, на худой конец, в стремительно отуречивающемся Крыму.
Я работаю не за деньги, не за трижды вонючие доллары, - сказал он как-то Тиму. Так и произнес: "работаю", словно вкалывал где-нибудь у станка на фабрике имени Маши Порываевой.
- А за что же? - поинтересовался тогда Тероян.
- За идею. Справедливого возмездия.
- Робингудствуешь, что ли?
- Нет, он партизанил, жил вне общества, а я в самой его сердцевине. Я на виду, ко мне многие обращаются за помощью, даже из органов. Приходится улаживать их кое-какие деликатные дела. И кроме того, обогащаюсь, хотя, как ты, наверное, догадываешься, мне это особенно ни к чему. Живу я один.
Шелешев действительно жил одиноко, женщин брал только на ночь, о женитьбе не помышлял, детей вообще не любил, говорил, что у него на них аллергия. К деньгам и удовольствиям относился равнодушно. Наверное, потому что с детства рос в спартанской атмосфере, часто впроголодь, поскольку родители его постоянно ссорились, пили - дело доходило даже до потасовок, и в конце концов разбежались, перепоручив воспитание сына доживающей свой век бабушке. Так что Влад Шелешев был человеком, который сделал себя сам.
- Возмездие - прерогатива закона, - напомнил ему Тероян.
- У нас в России такого понятия, как закон, не существует. Он отменен вместе с отречением Николая II. Есть нравственные категории, но не каждый следует им. Не всякому под силу жить по христианским заповедям. А закон, вернее, дырки в нем, заполняю я сам. Посуди, Тим. Прибегают ко мне три коммерсанта, жалуются. Отдыхали они где-то в загородном пансионате, вдруг вламываются люди в камуфляже и масках, укладывают всех на пол, бьют прикладами по головам, забирают их "мерсы", деньги и уматывают. Ну куда им идти? В милицию? Так там еще вломят, да посмеются. Ползут ко мне. Я начинаю искать беспредельщиков. Нехорошо это - прикладами по башкам, им же думать надо, считать.
- Нашел?
- Как не найти. В одном из "мерсов" остался радиотелефон, а эти придурки на радостях стали по нему названивать. Ну, съездил на станцию, взял распечатку телефонных разговоров. Вычислили. Приехали. Как говорится, око за око. Теми же прикладами по своим тыквам и получили. Плюс возвращение всего и штраф. И все довольны: отморозки наказаны, коммерсанты вернули свое, я - проценты. А главное, люди верят, что справедливость все-таки существует. Надо только знать, к кому обращаться.
В тот день, примерно полгода назад, Влад оказался необычно словоохотливым, в каком-то исповедальном настроении. Он рассказал немного о своей организации. Подобных ей в Москве и Подмосковье было около тридцати, и, по существу, Шелешев являлся теневым субпрефектом своего Восточного округа.
- Хочется выговориться, - пояснил он. - Да и ты должен знать, что мы не какие-нибудь бандиты-разбойнички, как нас изображают в прессе. Ничего подобного. Есть уголовники, воры в законе - это другой бульон, а есть мы семья, бригада, называй как угодно. У самих у нас иной термин - пацаны. Так кличут друг друга мои ребята. Кто они? Прежде всего невостребованное поколение, молодежь от восемнадцати до тридцати лет. Попробовать себя в Семье может любой, но не всякий удержится. Не получится - гуляй на все четыре стороны, никто силой останавливать не будет, да и мстить тоже. У нас не гонконгская триада. А кто остается? Я тебе скажу, Тим. Это люди, вставшие с колен. Почувствовавшие, что могут жить свободно, не быть рабами общества. А для этого нужна особая, внутренняя дерзость. Нет, дерзновение так будет точнее. Приходят и по другим причинам - у кого финансовые трудности, кто романтик, но они, как правило, отпадают. Потому что не ставят перед собой главный вопрос, видят в нашей работе лишь внешний антураж или способ поправить свое материальное положение.
- А какой он - главный вопрос? - спросил его Тим.
- Если не я, то кто же?
- Звучит как-то по-комсомольски.
- Звучит по-человечески. Вас запугивают рэкетом, мафией и прочим. Да, допустим. Но здесь нет голого вымогательства. Мы создаем защиту от беспредела. То есть выполняем те функции, с которыми не может справиться государство. Если хочешь, регулируем рыночные отношения. Мы - сознательные грешники, самообеспечивающаяся система, разрушенная с приходом пародии на демократию. В прежние времена, еще при советской власти, были воры в законе и были "цеховики". Они как бы составляли преступный мир. Одни обжили свое, не могут уместиться в новой системе координат, их отстреливает ФСБ, а другие - легализовались и теперь рвутся к управлению государством. Но тина и грязь на речном дне осталась. Кто будет делать профилактические работы, чтобы вся эта муть не хлынула наверх? Мы, Семья. Новая формация санитаров общества. И заметь, что у нас нет блатного жаргона, ломания пальцев и прочих воровских штучек. И огромные бицепсы не так важны, хотя без них тоже не обойтись. Больше ценится ум, честность, ответственность за дело, ну и, конечно, технические навыки. Причем у нас нет долгого продвижения, за два-три года, если проявишь себя, можешь сделать быструю карьеру, стать одним из лидеров группировки. Впрочем, и риск велик, не буду скрывать. Пацаны живут в постоянном напряжении. Никогда не знаешь, от кого, с какой стороны может последовать удар. Ты, наверное, слышал о разных разборках между бригадами? Вообще-то, они случаются редко, но бывают. Мы все стараемся не доводить наши отношения до крови. Никому это не выгодно. Но если это все же происходит, если кто-то погибает, будь уверен - жена и дети этого человека будут обеспечены всем необходимым. Я, да и другие лидеры, заботятся о членах бригады, об их семьях, как о своих собственных. Потому мы и называемся так - Семья.
- Смахивает на "Крестного отца".
- Ну какой же я дон Карлеоне? Я Владислав Шелешев. Я за порядок в стране. Но пока он не наступил, приходится брать на себя обязанности и судьи, и прокурора, и…
- Палача, - закончил за него Тероян, а Влад поморщился.
- То, что произошло с Россией, было задумано давно, - продолжил он. Будущая картина была видна лишь некоторым функционерам из верхушки КПСС, да аналитикам из КГБ. Они, если хочешь знать, перехитрили мировую закулису, пойдя ей навстречу, приняв ее правила игры. В схватке иногда бывает выгодно упасть, лечь под противника. Чтобы ухватить его за руки и перебросить через себя. Так и произошло. Россия валяется в пыли, но Америка с Европой зря веселятся. Они еще не понимают, что попали в мертвый захват и скоро полетят кувырком. Вот тогда на своей шкуре почувствуют всю боль и весь ужас поражения. В ближайшие год-два все изменится. Нынешние демократы начнут разбегаться, как тараканы, поливаемые крутым кипятком. Они будут лопаться с треском, словно надутые презервативы. Россия вновь развернется, но пойдет уже по своему, национальному, исконно русскому пути развития. И главное, теперь-то уже наконец станет действительно опираться на народные массы, сытые по горло и демократами, и коммунистами. Вся эта десятилетняя фантасмагория и была задумана, чтобы пробудить народ, его национальные инстинкты. Вот он насмотрелся на западный рай, и что же, принял? Да нет, ничего подобного. Проиграв, Россия, у которой никогда не было и не будет друзей, опять победила. Пожертвовав собой, хитрецы из КГБ спасли страну. Видно, и там сидели умные патриоты, державники. Они создали коммерческие структуры, которые в нужное время подхватят падающую власть, вставят подпорки в государственное здание.
- Куда же тогда денешься ты?
- Найду себе какое-нибудь занятие в тихом местечке. Стану разводить овощи и продавать на рынке. Буду отдыхать. Хватит, навоевался.
- Пенсию ваш профсоюз не выплачивает?
- С голоду не помру. А знаешь, кого я опасаюсь больше всего?
- Попробую угадать. Провокаторов?
- Нет, провокаторов и стукачей я всех знаю, не трогаю. Зачем? Новые заведутся, придется высчитывать. Кроме того, надо же через кого-то дезу подбрасывать? Нет, больше всего проколов бывает, когда пацаны гибнут, из-за обиженных, так называемых "демонов". Вот кто приносит настоящее зло. Они неуправляемы. Это те люди, которые побывали в Семье, вкусили крови и власти, но на что-то обиделись и ушли. Возомнили себя суперменами и решили вести собственное дело. Такой "демон" сколачивает шайку и начинает творить беспредел. На него не действуют слова, он лишен разума. Такие-то и опаснее больше всего, их надо уничтожать, как взбесившихся псов. Все несчастья из-за обиженных "демонов". Все беды из-за этих оборотней.
Сейчас, когда они стояли под развесистыми кронами, удалившись от Ярославского шоссе, Шелешев слово в слово повторил ту давнишнюю фразу:
- Все несчастья из-за обиженных "демонов". Я имею в виду твоих мотоциклистов. И главного демона среди них - по кличке Серый.
- Как ты их нашел?
- Это было нетрудно сделать. Все мы, в какой-то мере, сообщающиеся сосуды. Я бы их тотчас распотрошил и вытянул что нужно, но беда в том, что они с чужой территории, где правит Мавр. А Мавр шутить не любит. Он даже у нас считается немного сдвинутым. Самый опасный тип из всех, кого я знаю. Через полчаса ты его увидишь на стрелке. Хочу, чтобы ты сам во всем убедился. Потому и пригласил с собой. Если Серый ходит под ним, в чем я не уверен, то нам до твоих мотоциклистов не добраться вовек. Пустой номер.
- Есть одно обстоятельство. Помнишь ту видеокассету, что мы нашли в сумочке? - и Тероян рассказал Владу о кадрах, которые ему удалось обнаружить.
- Я не очень-то и удивлен, - хладнокровно отозвался Шелешев, обстругивая веточку. - Демоны бесятся по-своему, а уж способны-то на все что угодно. Но ты не говори Мавру об этом. Вообще молчи. Вести переговоры буду я.
- А это не опасно?
- Всякое может быть, - прищурившись, Влад смотрел на него. - Что, боишься?
- За Глорию.
- Тогда оставь ее здесь, в машине.
- Как же, согласится она. Легче привязать ее к дереву.
- Девушка, значит, с характером?
- С еще каким.
- Ладно, поехали. Нечего рассусоливать.
"Жигули" Терояна остались на обочине, а сам он вместе с Глорией разместились на заднем сиденье "Мерседеса", рядом с телохранителем. Тот лишь скользнул по ним взглядом, но глаза его ничего не выражали.
- Трогай, - сказал Влад. - Не люблю опаздывать. Ехали молча. Все в машине были как-то напряжены и сосредоточены. Минут через десять свернули с шоссе на грунтовую дорогу, миновали водонапорную башню и остановились метрах в ста за ней. Там, где возле кустарников уже стояли две иномарки с тонированными ветровыми стеклами.
- Вот они, - произнес Шелешев, не оборачиваясь. - Тим, пошли.
Тероян заметил, как телохранитель сунул руку под сиденье, положил на колени "Калашников" и передернул затвор. Пока они шли, он успел спросить:
- Зачем оружие?
- На всякий случай, - отозвался Влад. - Думаешь, они пустые?