* * *
Сашка откинулась на спинку скамейки и сняла солнечные очки. Легкий ветерок, наполненный речной свежестью, уже слегка холодил. На набережной зажглись огни.
- Итак, - Павел засунул в рот огромный кусок сладкой ваты, зажмурился от удовольствия, облизал пальцы и только потом вопросительно уставился на нее: - Что бы тебе хотелось?
- Мне? - она пожала плечами. - Мне все равно.
- Может быть, тебе покажется это странным, но я впервые встретил девушку, которой доставило ни с чем не сравнимое удовольствие часовое катание на метро и которая откровенно радуется жизни, просто сидя на пыльной набережной. Неужели тебе и в самом деле не хочется хотя бы в кино?
- Не-а, - она одарила его благодарной улыбкой. За все время их подземного путешествия она не смогла проронить ни слова.
Поначалу, пока они еще шли к станции по улице, они весело болтали о всякой ерунде, перекидывались ничего не значащими фразами о погоде, природе, фильмах, спорте, словом, о том, чем обычно малознакомые люди заполняют неловкие паузы, чтобы не показаться друг другу занудами. Но как только Сашка миновала турникет, Павел перестал ее занимать. Нет, он нравился ей по-прежнему, но близость огромной толпы людей, ее участие в этом странном, наполненном смыслом и одновременно абсолютной бессмыслицей, массовом движении настолько поглотило ее, что она не смогла вымолвить ни слова. На его вопросы она отвечала невпопад, а чаще и не замечала их вовсе. Гул тысячи голосов, заполнивший длинные переходы до самого полукруглого потолка, казался ей настройкой огромного оркестра, который вот-вот затихнет вступительной паузой и разразится прекрасной музыкой, которая наконец откроет ей тайный смысл мироздания. Ей страшно захотелось узнать, о чем говорит каждый прохожий, собрать воедино мозаику миллионов разрозненных слов. Павел словно почувствовал ее отстраненную сосредоточенность и вскоре перестал задавать ей вопросы. Он просто был рядом, она чувствовала его дыхание, его заинтересованный взгляд, но не реагировала. И ничего поделать с собой не могла. А потом, ошарашенная, вдруг ощутила себя частичкой людского потока, вливающегося в раскрытые двери вагонов, качающегося в такт движению поезда, читающего яркие рекламные плакаты на стенах, отрешенно смотревшего в темные окна и видевшего там лишь свое отражение. Она ощутила себя маленькой крупицей огромного мира, созданного из таких же, как она, маленьких людей, которые сами по себе были бескрайними вселенными чувств, мыслей, надежд, трагедий и желаний. Огромный мир, наполненный хаотично передвигающимися вселенными. Мысль настолько захватила ее, что она молчала, погруженная в свои ощущения, пока они не вышли на более-менее тихую улочку и не побрели к набережной. Только тогда она снова смогла осознать, что рядом с ней всего один человек. Но уже знала ценность этого человека.
А теперь она сидела на скамейке. С серой рекой ее разделяли пыльная набережная и глухой бордюр. За спиной проносились машины. Она молчала, наслаждаясь тишиной, а в ушах ее все еще стоял гул тысяч незнакомых голосов.
- Может, в "Макдоналдс"? - предпринял последнюю попытку Павел.
- А почему ты здесь? - она повернулась к нему так резко, что он отпрянул от неожиданности.
А потом запоздало опешил:
- В смысле?
Она мысленно обругала себя за необдуманный вопрос. Выходило, что она хочет его прогнать. А этого она совсем не желала.
- Я имела в виду, что у тебя же, наверное, свои дела…
Вышло еще хуже, она окончательно сконфузилась, вздохнула и решила довести тему до логического конца - тонуть, так тонуть:
- Ты мужественно сопровождал странную незнакомку, которая получает удовольствие от катания на метро. Разве тебе это интересно?
- А-а… - неуверенно протянул он, явно подыскивая ответ. - Ну да, интересно. Меня занимают странные девушки. Это мой тайный недуг. Но я хожу к психоаналитику, пью таблетки, врач обещал, что скоро излечусь…
- Но ты не задал мне ни единого вопроса. Ты не стал выяснять, кто я, откуда, почему мне нравится кататься в метро.
- Я?! Я не задавал тебе вопросов?! - пылко возмутился Павел. - Да я голос сорвал, задавая тебе сотни вопросов. Но ты, войдя в метро, превратилась в зомби. Ты хоть замечала, что я все это время говорил?
- Вокруг говорили сотни людей сразу, - попыталась оправдаться она.
- Ага. Но я-то говорил с тобой! Во всяком случае, я пытался это делать. Потом я понял, что встретил в Москве девушку, которая никогда не ездила в метро, и решил, что лучше дать ей насладиться этим удовольствием.
- Спасибо.
- Да ради бога, - он расплылся в великодушной улыбке. - Что еще: автобус, трамвай, маршрутное такси?
- Не знаю, - честно призналась Сашка. - Понимаешь, я как Маугли в городе. Я даже представить не могу, чего бы мне хотелось. Я знаю, чего бы мне не хотелось, а все остальное…
- Так, это уже лучше. Чего бы тебе не хотелось?
- Ненавижу ездить в закрытых машинах с затемненными стеклами, ненавижу рестораны, театры, музеи, магазины и приемы в посольствах.
- Слушай, так ты просто девушка мечты! - вскричал он и даже хлопнул себя ладонью по колену. - Сотни парней всю свою жизнь стремятся встретить именно такую, а им, бедолагам, попадаются полные противоположности. Если ты скажешь, что ненавидишь шубы из голубой норки и золотые украшения, я до конца своих дней обещаю целовать твои следы.
- Значит, ты предпочитаешь неприхотливых дам? - усмехнулась она.
- Покажи мне такого парня, который с ума сходит от дам, прихотливо требующих бриллианты, причем каждый день новые!
- Как-нибудь покажу, - пообещала она.
- Он, наверное, идиот, пускающий слюни.
- Не он, а они. Их больше, чем ты думаешь.
- Вот это я влип! - теперь он хлопнул себя ладонью по лбу. - Ты племянница королевы английской. И как я сразу не сообразил! И у тебя эти… римские… нет, московские каникулы.
- Ну, а ты? Ты кто?
- Ах, принцесса, - он склонил голову в поклоне. - Я всего лишь раб, готовый лобзать ваши следы.
- Вот привязался к моим следам, скажите на милость! - хохотнула Сашка.
- Я же говорил, что хожу к психоаналитику. Скоро вылечусь.
- Ты, наверное, студент?
- А почему я не могу быть профессором?
- Года не те.
- Ну знаешь ли… Вот мне попадались девчонки: одной - 12, другой - 14, и учатся они на третьем курсе академии.
- Это вундеркинды… И все-таки я не поняла, почему ты пошел со мной?
- Хочешь выбить из меня пылкие признания? - он резко повернулся к ней и вдруг перестал улыбаться. Веселость слетела с него в одно мгновение. Его голубые глаза превратились в глубокие озера, в которых мерцали розовые блики заходящего солнца. И так же внезапно он снова ухмыльнулся, словно серьезность была его очередной шуткой: - Не дождешься. Я не из тех, кто признается в любви малознакомым девушкам.
Сашка сжала пальцы в кулаки, чтобы скрыть нервную дрожь. Она никак не ожидала, что разговор примет такой поворот. Впрочем, он уже вернулся в нормальное русло непринужденного трепа двух молодых людей.
- Так, значит, ты сторонник серьезных отношений? - она посчитала, что разумнее будет продолжить ту же тему, хотя ей вовсе этого не хотелось. Но перескочив на другую, она имела шанс слишком очевидно выказать Павлу свое волнение.
- Ну да. Я порядочный человек. Я хочу встретить девушку. Не в том смысле, что встретить на улице, хотя и на улице тоже можно… Я имею в виду, что встретить в своей жизни. Я хочу жениться на ней, любить ее и всю жизнь о ней заботиться. Я буду верным и преданным мужем, отцом семейства и тому подобное.
Все это он произнес как само собой разумеющееся, так, словно иной жизни себе не представлял, а все россказни, что мужчинам нужно лишь одно - затащить женщину в постель, а потом бросить, дабы увязаться за следующей юбкой, - досужие вымыслы.
- И как? - несколько озадаченно спросила Сашка, у которой представления о сильном поле были близки к тем самым "досужим вымыслам".
- Что как?
- Не встретил до сих пор?
- Нет, - беспечно отозвался он. - Но мое сердце открыто для любви… Слушай! - Павел вдруг подскочил на ноги и, без предисловий схватив ее за руку, почти силой стянул со скамейки. - Я знаю, что тебе понравится!
- Что? - она полетела за ним по набережной, не понимая, куда они несутся с такой скоростью.
- Сейчас узнаешь и взвоешь от восторга!
* * *
- Ну, что же… - Игорь Борисович пожевал губами, продляя мучительную паузу, и наконец деловито озвучил приговор: - Сердце ваше совсем ни к черту. Хрипы такие, что у меня уши закладывает.
- Да ты мне это уже пятый год говоришь, - невесело усмехнулся Аркадий Петрович и принялся с напускным равнодушием застегивать рубашку.
Врач заметил, как не слушаются его дрожащие пальцы, и кивнул головой, словно сам себе доказывал правильность установленного диагноза:
- Нужно снять кардиограмму, сделать УЗИ сердца и провести комплексные исследования. Только после этого можно говорить серьезно. Может быть, и в самом деле…
- Что? Что может быть?! - Аркадий Петрович резко одернул рубашку и требовательно уставился на него: - Разложишь меня на клетки, чтобы понять, здоров я или болен? Я тебе и сейчас скажу: я здоров. И закроем эту неприятную тему.
Неожиданно перед глазами его поплыло. Он качнулся и плюхнулся на кровать. Серый туман превратил фигуру врача в темное облако.
- Здоров? - вкрадчиво вползло в уши. - Здоров?
- Что? - выкрикнул Аркадий Петрович и попытался встать. Но слабость приковала его к белой простыне. Он не мог бороться. - Кто ты? Кто?! Зачем ты приходишь?
- Я здесь…
- Зачем? Ответь?
- Ты знаешь, какой вопрос стоит задать. Но ты боишься ответа…
Аркадий Петрович закрыл глаза.
- Здоров… - повторил ненавистный шепот и разразился неприятным затихающим смехом.
- Аркадий! - рука доктора трясла его плечо. - Аркадий! Инна! Зови же кого-нибудь!
Он открыл глаза и покачал головой, едва выдавив из себя:
- Все в порядке. Не нужно никого звать.
- Да что случилось? - бледными губами прошелестел Игорь Борисович и затравленно моргнул.
- Что, брат эскулап, струсил? - он ему подмигнул и, приложив немалые усилия, поднялся на ноги. Его все еще качало, перед глазами плавали серые круги, словно остатки того мучительного тумана.
- Ты и сейчас не желаешь обследоваться? - врач тронул его за локоть.
Аркадий Петрович недовольно отдернул руку:
- Я же сказал, нет. Да и потом, если бы я даже захотел, у меня нет времени. Все расписано на пять лет вперед.
- Можно найти лазейку.
- Послушай, - тут он проникновенно взглянул на доктора. - Мы же с тобой уже немолодые люди. Все эти обследования, таблетки, капельницы и прочая туфта - это же мне не поможет, не так ли?
Игорь Борисович неуверенно пожал плечами.
- Да брось ты! - поморщился Аркадий Петрович. - Сколько лет мне продлят твои методы? Год-два? Организм уже отработал свое. Это как с машиной, лучше сразу новую купить, чем вместе гнить со старой на сервисе.
- Но организм у нас всего один. Тут либо в сервис, либо, извините, в последний путь. И я вам скажу, что лучше уж по сервисам таскаться, чем спокойно лежать в земле.
- Ну это кому как. Лечение - не для меня, - отрезал Аркадий Петрович.
- Это потому, что вы не видите полной картины своего заболевания. Я вам советую: хватит блефовать. Играть с инфарктом в мизер себе дороже встанет. И этот приступ очень показательный.
- Ты мне лучше вот что скажи, - Аркадий Петрович пошел было к двери, но остановился, оглянулся на растерянного врача: - Есть предзнаменования?
- Я не совсем… - тот развел руками.
- Ну, ты же понимаешь. Я говорю о предзнаменованиях, вещих снах, призраках… Ну, что там еще! - он раздраженно передернул плечами.
Его качнуло в сторону, и он с трудом сохранил равновесие. Перед глазами пронеслась легкая рябь, а к горлу подкатила тошнота.
- И все-таки я не возьму в толк…
- Ты сейчас ничего не слышал?
- Я? - врач оглянулся, словно он спросил не "не слышал", а "не видел ли".
- Вот о чем я и говорю. А ты - обследование… - Аркадий Петрович махнул рукой и направился в кабинет.
* * *
- Да ты с ума сошел! - взвизгнула Сашка.
- Идем, идем, - не обращая внимания на слабые протесты, Павел потащил ее к ступенькам, ведущим прямо к темной воде.
Они слетели вниз, и тут она наконец увидела цель их стремительного путешествия - на волнах покачивался небольшой быстроходный катер: уже не скутер, но еще и не лодка, а что-то среднее - как спортивный автомобиль, только предназначенный для бешеных гонок по реке.
- Нет, ты ненормальный. Я в него не полезу.
- Полезешь, - заверил ее Павел.
- Но он же не твой? - неуверенно спросила она и робко огляделась.
Рядом не было ни души.
- Конечно, не мой. Эта штуковина принадлежит одному очень крутому парню, который терпеть не может, когда к его игрушке подходят ближе чем на пять метров.
- Ну так и пойдем отсюда, - она застыла на последней ступеньке. - У тебя ведь нет ключа?
Павел провел рукой по гладкой корме и легко перескочил на палубу. Катер качнулся как ретивый жеребец, почуявший в седле чужака. Но Павел легонько стукнул ладонью по рулю, твердо приказав ему, действительно как живому:
- Смирно, Савраска!
И протянул Сашке руку:
- Давай же! А то хозяин увидит и начнет стрелять из своего большого пистолета. Он всегда так делает.
- Я никогда не каталась на чужих катерах… - Сашка с плохо скрываемым ужасом покосилась на ресторан на воде, находившийся совсем недалеко, буквально в трех шагах. Где как не внутри этого странного, расцвеченного огнями деревянного пароходика должен бы был находиться грозный владелец катера.
Павел усмехнулся, ловко изогнулся, схватил ее за руку и резко дернул к себе. Ей ничего не оставалось, как, тихо ойкнув напоследок, прыгнуть на палубу.
- Вот и все, - довольно констатировал ее бойкий приятель. - Он сказал, поехали и… - тут он повозился где-то под рулем, что-то щелкнуло, мотор вдруг заурчал -… и махнул рукой!
С этими словами Павел скинул петлю на гранитный причал, схватился за руль, надавил на педаль и повел судно с таким спокойным профессионализмом, словно всю жизнь только тем и занимался, что гонял по реке на самых разных посудинах.
- Ничего себе! - Сашка едва не слетела за борт и, если бы вовремя не ухватилась за Павла, непременно оказалась бы в воде.
- Держись крепче, мы уходим в ноль! - радостно крикнул он, и машина, завывая мотором, понеслась вдоль безликих бетонных берегов.
Ветер ворвался в голову, закружил, заметал мысли, освобождая мозги от ненужной шелухи - страхов и разумных обоснований действительности. Безумство, бурлящее в крови, теперь и было той единственной силой, которая заставляла нестись навстречу новым приключениям. Пресные холодные брызги запрыгивали на палубу, щекоча Сашкины лодыжки, колени, бедра. Ее длинные волосы взбунтовались, опутав их головы, намертво сцепив их. Она крепко обхватила Павла за плечи, а он прижался спиной к ее груди, и теперь они стали единым целым, нерушимым, как гранитный волнорез. И ей показалось, что она знает Павла очень давно, может быть, две своих жизни, может быть, пять, что в этом слиянии нет ничего удивительного и оно закономерно. Словно они долго шли навстречу друг другу, точно зная, что непременно встретятся, чтобы никогда не расставаться, потому что порознь просто не могут существовать. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула запах его тела, смешанный с ароматом ее собственных духов. И на нее снизошло странное спокойствие, будто она достигла промежуточного финиша на длинном многовековом марафоне.
- Хочешь повести? - крикнул он и, не дожидаясь ответа, плавно притормозил катер, перепрыгнул за нее, положил ее руки на руль и нажал на педаль.
Река полетела ей под ноги. Огни города слились в две широкие полосы - левый берег и правый, и змеями понеслись в бесконечность.
Она смотрела вперед широко открытыми глазами. И не чувствовала ничего, кроме удивительного покоя, который исходил от сильного и уверенного в себе человека, стоявшего у нее за спиной.