– Профессия психотерапевта предполагает изрядную долю актерского таланта.
– Психотерапевта? – Вершинина пододвинула к себе тарелку с шашлыком, – вы, кажется, представились психологом.
– Не пытайтесь меня поймать на слове, – он поправил челку, свалившуюся ему на глаза, – в наше время профессии психотерапевта и психолога как бы взаимопроникают друг в друга. Ну, может быть, не у всех, – он улыбнулся, – во всяком случае, так получилось у меня. Приходится работать в Центре планирования семьи, подрабатывать в лицее и, кроме того, у меня есть индивидуальные клиенты. Это позволяет мне иногда пообедать в кафе или пригласить на ужин красивую женщину.
– Я должна это воспринимать как комплимент? – Вершинина снова наполнила свой фужер.
– Именно так вы это и должны воспринимать, – улыбка не сходила с его губ.
Официантка принесла Карпову пиво и забрала кружку и пустые тарелки.
– Итак, я продолжаю угадывать, – сделав несколько глотков из кружки, он поставил ее на стол, – значит, вы занимаете руководящий пост, один из руководящих постов в небольшой коммерческой фирме, которая занимается, предположим, торговлей? Нет, – он покачал головой, – не тот тип.
Видя, что Вершинина не отвечает ни да, ни нет, он продолжил свои умозаключения:
– Скорее всего, вы работаете в сфере услуг, – теперь он уже ожидал какого-нибудь ответа.
– Предположим, что вы правы.
– Ага, – Виталий удовлетворенно потер руки, – осталось определить сектор этой сферы. Вы директор ателье по пошиву одежды.
Вершинина отрицательно покачала головой.
– Тогда – служба знакомств.
– У вас осталась всего одна попытка, – Валандра поднесла фужер с вином к губам и сделала несколько глотков.
– Но я чувствую, что близок к разгадке.
Его темные глаза блестели, и Вершинина видела, что Виталию по-настоящему хочется отгадать ее профессию. Он надолго задумался, закурил и, наконец, обрадованно произнес, выпуская дым через тонкие ноздри:
– Знаю, вы – руководите нотариальной конторой.
– Я вас предупреждала… – усмехнулась Вершинина, – отодвигая пустую тарелку.
Виталий огорченно потянулся к пиву.
– Валентина Андреевна, – перед их столиком внезапно появился Толкушкин, держа в руках несколько фотографий, – здравствуйте, – кивнул он Виталию, и посмотрел на Валандру, – я решил пройти по проспекту, возле дома Трауберг почти нет кафе.
– Хорошо, Валера, – она кивнула, – вечером поговорим.
– Ну, я тогда продолжу.
Толкушкин нацепил на лицо дежурную улыбку и направился к Елене, стоявшей за стойкой.
– Кто же вы, если не секрет? – Виталий посмотрел Вершининой в глаза.
– Я работаю в фирме "Кайзер", слышали про такую?
– Конечно, – разочарованно произнес Виталий. Возможно, таким образом он хотел привлечь к себе внимание, – но что вы там делаете, если это не секрет, конечно?
– Руковожу службой безопасности.
– Вот это да! – он даже приоткрыл рот, – кто бы мог предположить: такая красивая дама и вдруг – служба безопасности. А это ваш сотрудник? – он показал глазами на Толкушкина, оживленно беседующего с официанткой.
– На этот раз вы правы, – Вершинина допила вино, и закурила.
– Тем не менее ужин за мной, – произнес Виталий.
– Это была беспроигрышная лотерея, – Вершинина откинулась на спинку стула, – так что вы мне ничего не должны.
– Должен, не должен, какое это имеет значение? Я просто приглашаю вас. Вы что, против? Примите к сведению, что своим отказом вы убьете меня.
– Вы действительно артист, – она улыбнулась и, заметив, что Елена и Толкушкин закончили беседу, сделала знак официантке.
– Двести сорок восемь рублей, – отчеканила та с улыбкой, подойдя к столику.
Получив сдачу, Вершинина встала из-за стола.
– Когда вы освобождаетесь сегодня? – Виталий легко поднялся со стула, – я вас встречу.
– Думаю, в семь тридцать.
– Я обязательно приду.
– Как хотите.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
* * *
В шесть вечера Маркелов и Толкушкин сидели в кабинете Вершининой.
– Ну что, Вадик, – Вершинина отложила в сторону договор, – начнем с тебя. Что удалось узнать?
– На работе, – сосредоточенно начал Маркелов, – Маргарита Львовна поддерживала с коллегами довольно ровные отношения, но была очень замкнутой. За все время работы на совместные вечеринки оставалась всего пару раз, да и то уходила первой.
Единственным человеком, с которым у нее были более-менее близкие отношения, была Людмила Филатова – преподаватель математики. Я с ней говорил, наверное, с полчаса, но единственное, что мне удалось у нее узнать, это то, что Маргарита фактически не имела друзей.
– А как же Людмила? – поинтересовалась Вершинина.
– Они вместе ходили на концерты. Филатова говорит, ей казалось, что Маргарита брала ее с собой просто для компании, то есть, чтобы показать возможным ухажерам, что она не одна.
– Но ведь Филатова – женщина!
– Ну и что, она использовала ее, как выразилась Людмила, в качестве громоотвода. Если кто-то из мужчин оказывался слишком назойливым, Маргарита просто оставляла его с Людмилой и потихоньку сваливала.
– Она как-то объясняла потом свое поведение?
– Сама – нет, а Людмила не спрашивала.
– Интересно, почему?
– Как почему, – Маркелов начал горячиться, – Маргарита ведь оплачивала их совместные походы в театры и на концерты, знаете ведь, какая у учителей зарплата. Вот она и боялась, что Маргарита больше не будет ее приглашать.
– Понятно.
– Ну, по работе все. Теперь – соседи. Я опросил практически всех, кто оказался дома. Никто ничего не заметил. Я зайду еще вечером, опрошу тех, кто работает.
– А вообще, с мужчинами ее кто-нибудь видел в последнее время?
– Кроме отца и брата к ней никто не заходил.
– Брата? – переспросила Вершинина.
– Да, а что? – удивился Маркелов.
– Ничего, просто Лев Земович сказал, что она практически не поддерживала с ним отношений.
– Не знаю, – Маркелов пожал плечами, – я понял, что Марк заходил к ней два-три раза в месяц.
Вершинина сплела пальцы рук и задумалась. В кабинете воцарилось молчание. Наконец, как бы что-то решив, она спросила:
– У тебя все?
– Все.
– Теперь ты, Валера. Кстати, дай-ка мне фотографии, – Вершинина протянула руку.
Толкушкин достал из кармана клетчатой рубашки несколько фотокарточек, и Вершинина стала их рассматривать. У Маргариты Трауберг было простое веснушчатое лицо с пухлыми губами и крупноватым носом. Кудрявые светло-рыжие волосы были уложены в прическу, открывающую лоб и уши. Положив фотографии на стол, Валандра посмотрела на Толкушкина.
– Что же ты молчишь?
– У меня пока ничего, – пожал плечами Валера, – надо будет еще завтра поработать, обслуживающий персонал почти во всех кафе работает в две смены.
– Хорошо, с утра и начинай, – она повернулась к Маркелову, – а у тебя еще и на сегодня есть работа.
– Есть, – согласился Маркелов.
– Ладно, все свободны.
Вершинина попрощалась с ребятами и достала из ящика стола тетрадь.
* * *
И что же мы имеем? Похоже, что Маргарита жила своим замкнутым мирком, никого туда не допуская. Ни мужчин, ни женщин. Филатова не в счет, ее она использовала в качестве прикрытия для своих вылазок на культурные, так сказать, мероприятия.
Марк Трауберг. Интересно, кем он был для Маргариты? Нет, то что у них общий отец, это понятно. Но он один из немногих мужчин, которые могли к ней приходить, вернее даже сказать, один из двух, если принимать во внимание Льва Земовича.
Надо будет с ним встретиться.
Сняв телефонную трубку, я набрала номер Льва Земовича.
– Трауберг у аппарата, – услышала я его картавый голос.
– Добрый вечер, это Вершинина.
– А-а, Валентина Андреевна, – Трауберг, как бы даже обрадовался, узнав меня, – чем могу служить?
– Лев Земович, мне необходимо поговорить с вашим сыном.
– Да? Не понимаю, каким образом?… А впрочем, вам виднее.
– Хорошо бы, если бы он смог зайти завтра до обеда.
– Да-да, конечно. Вам еще ничего не удалось?… Хотя, я понимаю.
– Лев Земович, – успокоила я его, – как только мы что-нибудь узнаем, я сразу же вам сообщу. Так вы пришлете сына?
– Склероза у меня еще нет. Я обязательно ему сообщу о вашей просьбе.
* * *
Вершинина закрыла тетрадь и положила ее в сумочку. Прежде чем выйти из кабинета, она посмотрела на себя в зеркало и поправила прическу.
Болдырев ждал ее в дежурке, беззлобно отвечая на подколы Ганке, которому предстояло провести ночь за пультом вместе с Колей Антоновым.
– Между прочим, – говорил Болдырев, – в армии я был механиком-водителем танка. Я машину знал, как свои пять пальцев: на спор гусеницей закрывал спичечный коробок.
– Ну ты и сказочник, – Ганке усмехнулся в усы, – я вот однажды на спор сейф открыл вязальной спицей.
Вершинина вошла в дежурку и кивнула Сергею:
– Поехали, нужно Алискера проведать.
Тут она увидела Антонова, сидевшего на диване с бокалом чая в руках.
– А ты сегодня дежуришь?
– Да. А что?
– Тебе нужно будет завтра к часу зайти в прокуратуру. Там на твое имя будет пакет. Заберешь его и принесешь мне. К сожалению, я не знала, что ты сегодня работаешь в ночь.
– Ничего страшного, – произнес Николай, – мы привычные.
Вершинина вслед за Болдыревым вышла на улицу, захлопнув за собой дверь. Она села на переднее сиденье "Волги" и опустила стекло.
– Вы уже уезжаете? – услышала вдруг Валандра мужской голос.
Она повернула голову к окну и увидела Карпова. На нем были светлые полотняные штаны, такой же пиджак, рукава которого были завернуты до середины предплечья, и черная майка. Он поднял руку и посмотрел на часы в серебряном корпусе.
– Хорошо, что я пришел на десять минут раньше, – он улыбнулся.
– О, Господи, я совсем забыла. Приношу вам свои извинения. Садитесь в машину.
Карпов открыл дверцу и ловко устроился на заднем сиденье. Болдырев взглянул на Вершинину и плавно тронул "Волгу" с места.
– Можете не извиняться, вы ведь не успели скрыться от меня. Наши планы не изменились? – Виталий склонился к переднему сиденью.
– Мне только нужно заехать в больницу, это недалеко.
– С вами я готов ехать даже на кладбище, – пошутил Карпов.
– Не торопитесь, всему свое время.
– А кто у вас в больнице? – поинтересовался он.
– Моя правая рука.
– Не понял?
– Мой секретарь, – Вершинина закурила и села вполоборота, – он попал в автокатастрофу.
– А вы без него как без рук. Понятно.
В вестибюле больницы было прохладно и пахло дезраствором. Карпов, увязавшийся за Вершининой, окинул взглядом посетителей, ожидавших медсестру, и направился к высокому худому мужчине с зачесанными назад русыми волосами. Тот сидел на стуле, поодаль от других посетителей, уставившись в одну точку, и нервно постукивал ногой. На коленях он держал потертый пластиковый пакет.
– Геннадий, сколько лет… – Карпов улыбнулся и протянул ему руку.
Тот вздрогнул, сделал неловкое движение рукой, и пакет, свалившись с его коленей, упал на каменный пол. Раздался звук бьющегося стекла, и под пакетом образовалась небольшая лужица, распространяя по вестибюлю запах куриного бульона.
– Извини, как-то неловко получилось, – Карпов растерянно смотрел то на своего приятеля, то на Вершинину, то на пакет, лежащий на полу.
– Мама завтра останется без обеда…
Геннадий поднял пакет, из которого капал бульон, раскрыл его и достал оттуда пакет поменьше, в котором лежала зелень и пара помидоров. Потом, не переставая что-то бубнить себе под нос, подошел к корзине для мусора и бросил в него пакет с осколками.
– Ты не переживай, Ген, – успокаивал его Карпов, – купим сейчас курицу – сваришь маме супчик.
Неизвестно, чем бы закончился этот небольшой инцидент, если бы не вышла медсестра, которая носила передачки. Подождав, пока она заберет пакеты и сумки у пришедших раньше, Вершинина отдала ей сверток с соком и фруктами для Алискера.
– Мамедов сегодня выписался, – сестра вернула Вершининой сверток, – он сам настоял. Доктор возражать не стал, сами знаете, как у нас сейчас в больницах.
– Тогда, может быть, возьмете своей маме, – она протянула фрукты Геннадию, который стоял рядом.
Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше.
– Бери, – толкнул его в бок Карпов, – а курицу мы все равно купим.
– Ну, вы долго еще? – поторопила их сестра.
Геннадий неуверенно взял сверток, переводя взгляд с Виталия на Вершинину, и отдал его медсестре вместе со своим.
– Коркина, двенадцатая палата.
Дверь за медсестрой закрылась.
– Познакомьтесь, – сказал Виталий, – это Коркин Геннадий, я его уже лет пять не видел, а это – Валентина.
– Очень приятно, – Коркин улыбнулся, сверкнув золотыми коронками, – и спасибо вам за фрукты. Если интересуетесь литературой, заходите в университет, у меня там книжный прилавок. Есть кое-что интересное.
– Вы торгуете книгами? – спросила Валандра.
– Надо как-то жить. Больших денег это не приносит, но это все же лучше, чем торговать пивом или сигаретами.
– А что если нам поужинать втроем, – Виталий посмотрел на Вершинину, – вы не возражаете?
– Честно говоря, мужское общество мне надоело на работе, – усмехнулась Валандра, – но, по-моему, компания может быть довольно интересной.
– Боюсь, что я сейчас на мели, – Коркин виновато улыбнулся.
– Ладно, Гена, сколько не виделись, – Карпов хлопнул его ладонью по плечу, – ради такого случая – я угощаю. Ну что, пошли?
Не слушая слабого отнекивания Коркина, он потащил его к выходу.
* * *
В ресторане было не так оживленно, как поначалу представлялось Вершининой. Днем Тарасов выглядел как залитая солнцем деревня или как один сплошной евразийский базар, вечером он походил на опьяненный рекламными огнями и гвалтом веселящихся толп вполне европейский город.
Насколько были оправданы эти претензии, мог судить каждый, кто с наступлением сумерек отправлялся фланировать по нарядному проспекту, другим центральным улицам или заседал на террасах кафе, разглядывая не столько своего собеседника, сколько слоняющихся по авеню точно для какого-то торжества разодетых граждан.
Одно из таких счастливых кафе самым наглым образом отбирало хлеб у держателя ресторана и его немногочисленной, но хорошо выдрессированной обслуги. Не помогали даже работавшие на полную катушку кондиционеры. Всем непременно хотелось дышать "свежим" воздухом, словно сумерки прибивали пыль не хуже фонтанирующей влаги поливальных машин.
– Кажется, нам повезло, – весело сказал Карпов, имея в виду немногочисленных посетителей ресторана, уверенным шагом направляясь к столику у окна.
– Здесь изрядно накурено, – с недовольной миной заметил Коркин, брезгливо поводя ноздрями.
– Да, Ген, ты очень рискуешь – каждая выкуренная сигарета сокращает жизнь как минимум на пять минут, – хохотнул Карпов.
Професссионально-галантным жестом он выдвинул из-за стола стул с мягким сиденьем и полукруглой резной спинкой и пододвинул его Вершининой.
– Зато музыка здесь неплохая, – сказала она, выкладывая на белую скатерть сигареты и зажигалку.
Предупредительная официантка, чье густо накрашенное лицо лоснилось дежурно-гостеприимной улыбкой, поспешила к ним.
– Меню, пожалуйста, – произнесла она вкрадчиво и выжидательно. Ее основательно прокуренный голос, облитый сиропом приторной любезности, здорово рассмешил Карпова и позабавил Вершинину. Он плохо вязался с довольно резкими жестами девицы и ее снисходительно-сюсюкающей манерой общения с посетителями.
– Ну и коллаж, – Карпов наклонился к самому уху Вершининой, – вопиющая дисгармония! Никакой каллокогатии, – добавил он, обращаясь уже к Коркину. – Что скажешь, Гена?
Тот часто заморгал и смущенно произнес:
– Ну что ты, в самом деле…
– Да никто ничего не просек, ишь ты, деликатный какой! – он с веселой иронией посмотрел на своего приятеля, а потом перевел взгляд на невозмутимо изучающую меню Валандру.
– Салат паради, свинину по-французски и ванильное суфле, – деловито сказала она и подняла глаза на Карпова, – ну, а что касается выпивки, тут я, Виталий, полностью полагаюсь на вас.
– Я просто изнемогаю под грузом ответственности, – с юмором отозвался он, ловя на себе припорошенный недоверчивостью взгляд официантки.
Очевидно, общение с подобного рода балагурами не входило в число приятных для нее вещей.
– А мне, девушка, – Карпов нарочно, как показалось Вершининой, выдержал театральную паузу и со значением произнес, – салат из помидоров, котлеты из телятины с картофелем фри и со всеми вашими прибамбасами, а на десерт я, пожалуй, возьму-у-у…малиновый мусс…
– Выберете, пожалуйста, другой десерт, – сказала с прохладцей девица в белом переднике, – мусса нет.
– Ну тогда, – Виталий опять опустил глаза в меню, – мороженое с абрикосовым джемом, а ты что будешь, Геннадий?
– Салат из капусты, свинину по-французски и шоколадное мороженое.
– Так, а из вина возьмем мукузани и крымский мускат, на десерт, – сказал Карпов, одарив официанту многозначительным взглядом, словно давая ей понять, что он кое-чего кумекает в застольных обрядах.
– Хорошо, – девица записала пожелания в миниатюрный блокнотик и, спрятав его в карман передника, засеменила к другому столику.
– Ну, теперь два часа ждать придется, – пробубнил Коркин.
– Напрасно, Геннадий, ты так думаешь, – приободрил приятеля Карпов, – или все дело в твоей неудовлетворенности…
Виталий лукаво посмотрел на Коркина и, натолкнувшись на его холодный, если не враждебный взгляд, пояснил: