Вике не было восемнадцати, когда она в доме отдыха, на море, встретила Белакова. Красивый спокойный мужчина, танцевал, целовал ей руку. Катал на катере, угощал фруктами. Не приставал, не наговаривал ерунды. Когда она улетела домой, до самого трапа довез на машине. Он имел такие привилегии. Потом - встречи в Москве. Цветы, шампанское, черная "Волга", постель. Дорогие подарки, поездка за границу, в Берлин (сумел оформить то ли переводчицей, то ли секретарем). Два аборта в течение года. В качестве компенсации - эта вот квартира. Почему не женился? Да потому что положение не позволяло, да у него и семья, двое детей. Правда, дети уже взрослые - он ведь на пятнадцать лет старше Вики… Словом, о разводах и свадьбах они старались не говорить. Его устраивала существовавшая ситуация. До некоторых пор - и ее. Пока она не поняла, что потеряла саму себя. Ей уже не быть матерью, не рожать. Ей не распоряжаться собой: старея, Белаков становился все ревнивее, за каждым шагом ее следил. Не стеснялся говорить: "Ты моя, я тебя купил". Начал по-черному пить. Начал при ней материться - никогда раньше этого не было. Ей же рассказывает о приключениях с юными любовницами. И тут же грозит: узнаю что - в порошок сотру. Он это может, у него большая власть, а денег - больше, чем власти. Всем этим и упивается.
- Ты прости, Костя, я когда в первый раз с тобой… Я просто ему мстила, о тебе не думала.
- Он уже знает обо мне?
- Не бойся, не знает. Он и мысли допустить не может, что я способна его ослушаться. Вещи стоят там, где их поставят хозяева.
- Белаков, Белаков…
- Не напрягайся, это я так, первую пришедшую в голову фамилию назвала. А ты его иногда видишь, по телевизору. Он - из высших.
- Даже так?..
- Костик, я понимаю, что смешно плакаться. Людям хлеба не хватает, а мне, продажной бабе, всего-навсего - воли. Но… Ты думаешь, почему я у Бабашвили лежала, а? У меня нервный срыв был, Белаков меня туда пристроил… После возвращения, когда ты звонил, он у меня был. Я ему сказала: все, не могу так! А он: "Это я решаю, а не ты - все или не все". Скажи, можно сильнее унизить человека?
- И ты выбрала меня орудием мести?
- Если ты задаешь такие вопросы, то ты дурак всего-навсего. Не обижай меня сегодня. Не говори гадостей. Не можешь без них - встань и уйди.
Я поцеловал ее руку, и она опять горько заплакала, так горько, как плачут дети.
- Теперь слушай меня… - сказал я.
22
- Подходящая компания собралась, - горько улыбнулась Вика. Проститутка и вор.
- Все, Вика! Мы ведь поставили точку?
- Ты думаешь, в этом долбаном мире можно ставить точки? Ты думаешь, мои белаковы лучше твоих максов?
- Мы сами по себе станем лучше их…
- Послушай, ты хорошо знаешь Падунца?
- Так же, как и ты: Емеля, примеряющий корону на царство.
- Чего ты от него хочешь?
- Может, он пристроит Настю, найдет убежище?
- Ты ее всю жизнь будешь прятать?
- Нет. Я думаю убедить Макса, что девочка не заложит их, а значит, и не опасна.
- И еще ты убедишь, что поступил правильно, вернув ценности в магазин? Не будь наивным, Костя. Чистыми руками сейчас даже добро делать нельзя.
- Ладно, сменим тему. Значит, считаешь, Падунцу можно рассказать о Насте?
- Не надо пока. Есть другой вариант. Я деньги хозяина по ветру не швыряла… Короче, поедем, посмотришь.
Небольшая обшарпанная квартирка. Девятым валом вздыбился линолеум, устрашающе грязные батареи, потолки в желтых разводах великих потопов…
- Ты не пугайся. Зато это мое, понимаешь? Отремонтирую, наведу порядок и буду жить. Сама наведу.
Небольшая кухня, в комнате - старенький, наверное, от прежних хозяев, стол, две пустые книжные полки, кровать-полуторка. Мы оба почему-то смотрим на кровать, потом друг на друга и смеемся.
- Ну ты ненасытный!
- Это простительно. Ждал тебя долго.
23
Телефонный звонок.
- Да?
Вот что значит потерять над собой контроль. Прежде чем хватать трубку, надо подумать, кто тебе может звонить в три ночи.
Мой не назвавший себя абонент молчит. Век, конечно, он молчать не будет, сейчас положит трубку… Чуть раньше, чем трубка упала на рычаги, я услышал знакомый голос: "Дома?.."
Корин. Бывший таксист, выкупивший машину и занявшийся частным извозом. Я эту "Волжанку" доводил ему до ума. Жадный и не больно умный мужичок лет тридцати. Мастак пить задарма, драть с пассажиров три шкуры. А сиденья в салоне дерматином обтянул. Месяца три назад ночью его избили, выкинули из машины, а саму тачку угнали. Через два дня ее нашли. Металлолом. Я, зная его натуру, все же делать из дерьма конфетку отказался, тем более за копейки. После ювелирного Корин мечтал об одном: купить на свою долю приличную иномарку. За золото он готов горло перегрызть. Но зубы некрепки. Хлипковат таксист, хотя с виду тяжелоатлет.
Блин в этом плане опасней. При его кулаках да голову еще на плечах иметь… Но чего нет, того нет…
Ладно, коль товарищи позвонили, надо готовиться к встрече. Негостеприимно принимать их за пределами квартиры, но и в ней не резон: шумом можно соседей потревожить. А с соседями надо жить тихо. Если приедут втроем - очень плохо, вдвоем - уже лучше. Но и то без понта не обойтись, поскольку челюсть надо беречь.
Я беру пистолет Макса, вынимаю из него магазин, убираю его подальше с глаз. И не спеша спускаюсь на первый этаж. Здесь очень хорошо принимать компании. Рамы, где когда-то были стекла, заложены шиферными плитами, так что даже днем сумерки, а уж что говорить о глубокой ночи! Лишь в дальнем углу горит сорокаваттка - и как ее до сих пор не вывернули?
В дом наш когда-то попасть было непросто: за наружной дверью следовал тамбурок, заканчивающийся внутренней дверью с кодовым замком. Код давно потерял свою секретность и назначение, но тамбурок остался. Что ж, постою, глядя в щель на улицу. Буду любоваться звездами и вдыхать запах мочи.
Едут.
В машине трое, и это очень плохо. Но один, кажется, остается за баранкой. Макс? Нет, Санек. Макс сам на разборку не поедет, не царское это дело. Санек остается в салоне, двое идут сюда. Ах, хорошо бы без шума поладить.
Я покидаю тамбур и становлюсь за внутренней дверью. Загадываю: пусть первым войдет Блин, а то ведь он такой дурак, что может и на пистолет полезть. Безуха. Подготовленный, с замахом, удар в район уха. Тут же помогаю Блину осесть без грохота. Входит Корин, и как бы плохо ни было освещение, "макаров" он разглядел.
- Садись рядышком, - говорю Корину и показываю на место рядом с Блином. - Теперь быстро и коротко: что надо?
- То, что мы взяли в ювелирном. И девчонку.
- О девчонке забудьте, ее уже нет, - говорю я. - Вы долго с ней возились, а это опасно.
В глазах его появляется страх. Хорошо говорить с Кориным. Его во всем убедить можно. Равно как и разубедить.
- Теперь о золоте. Зачем вам нужна моя доля?
- Какая твоя? - Страх страхом, но, если дело идет о миллионах, тут обо всем забываешь. - Твоя вместе с миной накрылась…
- Ты же умница, Корин, - вот теперь я позволяю себе улыбнуться. - И вдруг поверил Максу? Макс положил мину в драгоценности? Зачем, скажи? Что, без золота сверток не рванул бы? Макс просто эту долю себе забрал. Пока одну. А убрав меня - за вас примется. Неужели ты этого не усек?
Под тяжкий стон Блина Корин начинает соображать.
- Так золото у Макса? Ты его не забирал?
- А как я вообще мог его забрать? Ты же Макса знаешь, он домосед, по ночам на машинах не катается, в отличие от некоторых. А днем, сам понимаешь, такие дела не делаются.
Железный аргумент! Похоже, только им я и убедил Корина.
- Значит, все драгоценности у Макса? Правильно! Он их себе хочет заграбастать, иначе бы давно уже реализовал! Что будем делать, Костя?
- Лично я буду работать по своей программе. А вы сами мозгами шевелите. Со мной вам лучше не связываться.
- Ну да, на тебе "мокруха", девочка эта.
Умница Корин, элементами абстрактного мышления располагает.
- Поговори с Саньком, с Блином, объясни им ситуацию.
- На хрен объяснять, - выстанывает слова Блин. - У тебя же пистолет Макса! Значит, был у него.
Дурак дураком, но тоже кое-что соображает.
- Он что у него, именной?
У Корина заметался взгляд, Корину опять нужны железные аргументы.
- Если ты видел ствол Макса, то обратил внимание, что ручка у него черная. А эта, смотри, коричневая.
Такую деталь они вряд ли помнят.
- Действительно, коричневая, - говорит Блин.
- Вот и делайте выводы. Погуляйте по ночной Москве и поразмышляйте.
- Мы на машине, - почти с гордостью бурчит Блин.
- За то, что вы нарушили мой покой, я ее на время конфискую.
- Тебя гаишники как угонщика задержат.
- Не думаю, чтобы в Москве кто-нибудь угонял "Таврию", хоть это теперь и иномарка. Ментам плевать на нее. Так что привет, ребята!
Я выхожу из дома и спокойно топаю к тому, что Блин называет машиной. Выбрасываю из салона Санька, сажусь за баранку. И, соблюдая все правила движения, мчусь в Сабурово.
Окна квартиры Макса темны. Не думаю, что он ждет гостей, как ждал их я. Уже однажды оправдавшей себя отмычкой открываю дверь, тихо иду в спальню. Вот здесь можно щелкнуть выключателем, одновременно прыгнуть к кровати и рвануть с нее одеяло.
Очумелый Макс подпрыгивает и лбом упирается в ствол своего же "Макарова". Не хотел бы я когда-нибудь так пробудиться!
- Сука, - говорю я. - Если ты не забудешь мой адрес и мое имя, я эту память из тебя просто вышибу. Поверь мне на слово! Веришь, нет?
Я направляю ствол на переносицу и кладу палец на спусковой крючок.
- Верю…
24
Падунец достал все, что я просил. Киянки, распылители, нужные щетки… Я за утро обработал два "вольво", у обоих царапины на крыльях, отработал так, что не найти следа ни грунтовки, ни новой краски. Федор Савельевич крутился возле нас тоже в новом комбинезоне, в кепочке с вышитым на ней тарантасом и буквами "Ф. П." Такова марка его фирмы.
- Сегодня день пашем, ребята, а завтра - презентация. Правильно, это можно назвать презентацией? Столы накроем, посидим, пригласим кой-кого…
Хорошо посидели! На самом деле хорошо. Все было культурно, чинно, главное - гости вовремя разошлись. Остался ограниченный круг: механик Николай, я и Федор Савельевич с невестой. Николай остался потому, что идти уже не мог. Он спал сначала за столом, потом ему поставили раскладушку, и мы остались втроем против армады бутылок и тарелок. Плоскогрудая кошечка, не обращая на меня внимания, выговаривала Падунцу:
- Зачем столько денег на ветер пускаешь? На них мне можно было купить приличное кожаное пальто и съездить к морю.
- К Белому? - спросил я. - Или зачем вам пальто?
Она даже не удостоила меня взглядом. Но сказала явно в мой адрес:
- И потом, надо быть разборчивее в знакомых. Масса ненужных людей…
- Милая, - уже изрядно осоловев, возразил Федор Савельевич. - Я сам знаю, кто мне нужен, а кто - нет. Пока у меня нет денег и пока мне эти деньги дают, надо быть благодарным людям, какие бы они ни были. А вот когда я рассчитаюсь с долгами - и море тебе будет, и Канары, и песец с бобром.
- Потратился на строительство? - спросил я.
- С чего потратился?! Нечего мне было тратить. Так, крохи. Все дали добрые дяди. Знают мою хватку и уверены, что верну с процентами. Выгодное же дело, Костя! Если правильно организовать… Клондайк! Пещера Али-Бабы! У нас будут большие деньги!
- Большие деньги портят человека, - сказал я. - Вот у меня могли быть очень большие деньги, но я их отдал.
- Кому? - тряхнул головой Падунец.
- Хозяину.
Мы как раз выпили по очередной, и я подумал: а почему бы не рассказать кое-что моему коллеге по бизнесу? Пусть знает, что его напарник не позарился на чужое, что он предельно честен.
- Ты помнишь, Федор Савельевич, месяца два назад… нет больше… бандиты ювелирный грабанули?
- А почему я должен помнить?
- Так писали же об этом, в газетах… Ладно, суть в другом, не спрашивай как, но коробка, где были драгоценности, попала ко мне. Можешь себе представить?
- Нет, - хмыкнул Падунец.
- Я тебе слово даю! Впрочем, можешь не верить, твое дело. Но я всю эту коробку отдал директору магазина. Там добра было на сотни миллионов.
- Тебе, Костя, пить нельзя, - посерьезнел Падунец. - Болтаешь черт-те что.
- Не верь, дело твое. Я, может, тебе открыться хотел… Мне, может, выговориться надо. Меня раньше никто даже не пытался понять. Только баба Варя. Варенье мне давала, блины…
- Бабушка твоя, что ли?
- Нет, соседка, дверь напротив. Но она мне как родная бабушка. И блины такие делала…
Я почувствовал, что речь моя плывет, голова кружится и что, пока не оставили силы, надо топать в нашу новую мастерскую, где есть комнатка для отдыха с топчаном…
С утра пошла напряженка: заказ за заказом. Кофе с галетами пришлось попить ближе к обеду. На столе лежала небрежно свернутая газета. Вспомнил, что не ходил сегодня за почтой, решил просмотреть хотя бы эту. Начал, как всегда, с информаций на первой полосе. Одна из них была настолько любопытна, что я прочел ее несколько раз - "Битва при Ветерлоо": "Очередными жертвами бытовой пьянки стали продавец продовольственного магазина Максимов и его товарищ безработный Корин. Чего они не поделили, распивая французский коньяк "Ватерлоо", пока остается загадкой. Милиция лишь подвела печальные итоги битвы: два человека, считавшиеся, между прочим, друзьями, так исполосовали друг друга ножами, что Максимов скончался на месте, Корин же умер в реанимационном отделении больницы".
Приоткрылась дверь, заглянул Падунец.
- Костя, хватит прохлаждаться.
- Меня, наоборот, в жар бросило.
- Значит, хватит загорать. Тут чудик один____ Да сам с ним поговори.
Вот уж действительно чудик. У него красавец "ниссан" цвета мокрого асфальта - модный цвет, причем без малейших дефектов.
- А мне надо, чтоб цвет у него был самый обычный. Можно - красный, можно - голубой… Любой другой - на ваше усмотрение. Только побыстрее бы. За скорость плачу.
- Желание заказчика - закон, - бормочу на это.
25
Вика взволнована публикацией о Максе больше моего. Нет, бандитов ей не жалко. Другое ее заботит.
- А что, если Корина успели допросить, а? Если он перед смертью все выложил? Тебя упомянул?
- Тогда за мной бы пришли раньше, чем эта статья появилась в газете.
- У них своя логика. Может, они уже следят за тобой, за каждым твоим шагом.
- Намек понял. Чтобы не поставить под подозрение тебя, нам больше нельзя встречаться, да?
- Костик, у тебя иногда получаются дурацкие шутки.
- Прости. Иногда получаются. - Вика в общем-то все говорит правильно, но я не ощущаю тревоги. До сих пор я верил своему внутреннему голосу, и он меня не подводил. - Я от счастья дурею. За Настей теперь некому охотиться: Санек и Блин на это неспособны. Можно девчонку выпускать.
- Я ей учебники достала, - вроде бы соглашаясь со мной, говорит Вика. Она фанатка: зубрит, головы не поднимает. Вчера, кстати, первый экзамен сдала, на четверку. Я ей платье свое давала. Мы, оказывается, один размер носим. Она такая хорошенькая в этом платье!
- Это ты к чему? Что из нас хорошая пара получится?
Вика молчит, но я чувствую, что именно это она и имеет в виду.
- Я перед Настей теперь чист, понимаешь? Освободил ее, что еще надо? Компенсировать моральные издержки?
- А хотя бы и так! У нее, может, на всю жизнь останутся в памяти те дни, когда она к трубе была прикована.
- Если так, то я вовеки не искуплю своей вины.
- А ты думал, так легко зачеркивать то, что было?
Мы впервые с Викой говорим на таких тонах. Это похоже на ссору. Я сдаюсь.
- Что ты предлагаешь?
- Помогать девочке столько, сколько мы можем.
- Вика, - говорю я. - Ты святая.
- Не издевайся, пожалуйста.
- И не думаю, - целую ее руку. - Я люблю тебя, честное слово.
Она зарывается пальчиками в мой чуб.
- Я старая. Наши отношения - это ненадолго и несерьезно. Рассеются тучи, ты хорошенько рассмотришь меня и уйдешь. Пока же нас только невезуха объединяет.
- Тучи рассеются не скоро. Мы успеем жизнь прожить…
26
А газеты, оказывается, читаю не только я.
Поздно вечером, когда уже собрался уходить домой, меня пригласил на пару слов Федор Савельевич.
- Позавчера статеечка одна была, любопытная, скажу тебе, статеечка. Сахар в чай бросать?
Я протестующе мотнул головой.
- Так вот, мужики по пьяни ножом друг друга поширяли, читал, нет?
- Сейчас столько об этом пишут. - Я почувствовал, как плохо мне удается выговаривать эти слова спокойно.
- Да, много. Вот и тут. Максимов, Корин… - Он испытующе посмотрел на меня. - Ты не знал их случайно?
- С какой стати я их должен знать?
- Не знал, значит… Странно, парень, получается. Ты мне рассказывал на днях о кольцах да брошках из ювелирного, а я по своим каналам узнаю, что магазин этот брал Макс… Я ведь, Костя, говорил уже тебе, что срок мотал, с тех пор и остались у меня связи того уровня. Мужики, которым милиция по осведомленности в подметки не годится. Они мне и шепнули, кто был на самом деле этот мясник.
- Кто?
- Ученичок одного солидного товарища… Ты знаешь, кто такой вор в законе? Нет? Одно скажу: с ним шутки плохи. А продавец вздумал-таки пошутить: не сразу признался, что магазин взял. И признался только тогда, когда у него коробку с драгоценностями увели. Совета запросил, падла.
- Падла, - согласился я. - Но ведь магазины сейчас грабят чуть ли не каждый день, Федор Савельевич. И если вы думаете, что я хоть как-то причастен к каждому…
Падунец хохотнул и заговорщицки подмигнул мне:
- Запомни, парень: если я говорю… И потом, даю тебе слово, никто, кроме меня, об этом не знает.
- А что это тебя так волнует, Федор Савельевич? Ты же вроде сказал, что завязал, начал новую жизнь?
- Начал. Поэтому все тебе и выкладываю. Так, говоришь, директору магазина триста миллионов вернул?
- Говорю.
- Ну-ну. А соседка, говоришь, блинами тебя кормит?
- Это-то тут при чем?
- Так, к слову. Просто я в самом деле подумал, что ты в деньгах нуждаешься, парень.
- Нуждаюсь, - сказал я уже сердито. - И если не буду получать свое, найду другую работу.
Посерьезнел и Падунец:
- Ладно, парень, забудем и замнем.
От метро к дому я шел пешком. Путь неблизкий, но хотелось подышать свежим воздухом и кое о чем поразмыслить. Что именно успел сказать Макс авторитету? Назвал мою фамилию? Почему заинтересовался всей этой историей Падунец? Ах да, тут понятно: по пьянке я не удержал язык за зубами. Значит, не умею пить, надо бросать… Поняв, что все мои вопросы останутся без ответов, поскольку я уже не узнаю, какой именно разговор состоялся у Макса со "старшим коллегой", я решил выкинуть все из головы и уснуть. Да, в дверь могут постучать в любую минуту, но нельзя же жить в постоянном страхе?!
В дверь постучали, то бишь позвонили. Я выхватил из-под матраса пистолет, на цыпочках приблизился к глазку.