В сосновом лесу царила сырость. Снег здесь только-только сошел, а кое-где и не сошел еще, лежал в низинах грязно-белыми ноздреватыми кучками. Влажная почва хлюпала под ногами. Сергей недовольно сморщился. Он любил природу, но не любил весну. От апрельского солнца у него начинало ломить в висках и неприятно учащалось сердцебиение. В это время года он обычно спасался тем, что как можно меньше времени проводил вне закрытых помещений. Если сидел дома, зашторивал все окна. Впрочем, с тех пор, как в его однокомнатной квартире поселилась Снежная Королева, он старался не демонстрировать свою весеннюю депрессивность. В отличие от себя самого, Настю он считал нормальным человеком. А все нормальные люди любят яркое солнце, звонкую капель, щебетанье птиц и запах прели. Сезонные особенности любимого супруга могли насторожить Настю, а он не хотел давать ей ненужных поводов для подозрений в психической неадекватности.
Оглядываясь по сторонам, он замечал, что почти на всех могилах лежит печать ухоженности. Заботливые родственники успели побывать на кладбище с утра и навести порядок. "Интересно, - подумал он, - откуда эта традиция идет и что она означает? Какой скрытый смысл в том, что мы очищаем могилу от сухих веток и прошлогодних листьев, протираем памятник, приносим свежие цветы? Что здесь от христианства и что от язычества? И почему в других культурах отношение к местам захоронений не такое трепетное? У мусульман, например, не принято как-то облагораживать могилу усопшего, даже самого любимого и уважаемого. Похоронили и забыли".
Они стояли возле памятника, под которым вечным сном спали родители Настиного отца. Умерли они пять лет назад, с интервалом в несколько месяцев. Волков с интересом рассматривал необычный для российских кладбищ памятник, массивный и высокий, но вовсе не кажущийся громоздким. Наоборот, казалось, что он вот-вот воспарит ввысь. Такое же ощущение возникает при взгляде на типичный готический собор, ажурный и невесомый. Наверное, эффект легкости достигался за счет многочисленных украшений, со всех сторон обрамлявших каменную глыбу. Ангелочки, переплетенные цветочные венки, колосья, павлины, свечи… Волков знал, что в подобных композициях каждый предмет что-то собою символизирует. Имелась у надгробья и еще одна особенность: надписи были выполнены двумя шрифтами, латиницей и кириллицей, а под именами и датами жизни тянулась затейливая фраза: "Requiescit in pace".
Деда и бабку своей жены Сергей никогда не видел, с Настей познакомился уже тогда, когда они были мертвы. По рассказам он знал, что Винсент и София происходили из русско-польско-французского рода, придерживались католической веры, долгое время жили в Канаде и только в семидесятых годах прошлого века перебрались в Советский Союз. Вместе с девятилетним сыном Александром, будущим отцом Насти Трофимовой.
В двух метрах от помпезного мраморного надгробья находился скромный холмик с торчащим из него деревянным крестом. С небольшой фотографии смотрело молодое лицо. Волков сдержанно вздохнул, вспомнив Настиного брата, погибшего в прошлом году. Они не были дружны и даже не симпатизировали друг другу, но Волков все же не желал смерти Максиму.
Действуя вчетвером, они быстро и ловко прибрались вокруг могил. Александр Винсентович достал из сумки плоскую бутылку и маленькие рюмки из небьющегося стекла, разлил коньяк. Выпили, не присаживаясь, оставшиеся капли выплеснули на землю. Закусили яблочными ломтиками.
- Лежи с миром, дорогой Максимушка, - всхлипнула Наталья Михайловна, кладя на холмик бордовую розу. - Жить бы тебе да жить с нами. Зачем же ты…
- Не говори ничего, мам, - тихо попросила Настя. - Сколько раз уже все обсуждали. Не расстраивай себя. И не вини себя, это лишнее. Если он нас видит и слышит, ему достаточно того, что мы его помним и любим.
- О мертвых либо хорошо, либо ничего, - пробормотал Сергей заезженную фразу, с которой никогда не был согласен. Сочувственно вздохнул, положил к подножию креста красную гвоздику. То же самое сделала и Настя, смахнув слезу.
Обойдя против часовой стрелки вокруг могил, они вышли на асфальтированную дорожку, к припаркованным машинам. Супруги Трофимовы уселись в белый "ниссан", Сергей и Настя - в серебристую "нексию".
- Сереж, зачем люди умирают? - серьезным тоном спросила девушка, когда они вырулили с кладбищенских дорожек и помчались по вечернему шоссе. - Я не про Максима, с ним все понятно. Имею в виду вообще людей. Почему им непременно нужно умирать?
- Да просто потому, что так запрограммировано матушкой-природой, - почти не задумываясь, ответил он.
- А природа что, личность? Как она может программировать хоть что-то?
- Нет, природа не личность. Хотя, знаешь, был такой философ со странным именем Спиноза. Так вот, его главная идея заключалась в том, что Бог и Природа - это синонимы. А в существование Бога он верил, и Бог для него был личностью, значит, и Природа тоже…
- Но ты же так не считаешь, - перебила Настя. - Ты не веришь ни в какую сверхличность, которую можно было бы определить термином "Бог". Так кто ж тогда придумал смерть? И зачем?
Волков немного помолчал. Настины вопросы не были для него абсолютно новыми, им и раньше доводилось обсуждать фундаментальные проблемы мироздания. Посредством обильного чтения и самостоятельных рассуждений он к своим неполным тридцати годам нашел ответы на все вопросы, мучившие его в ранней молодости. Сложность была лишь в том, чтобы подобрать слова, правильно изложить свою позицию окружающим. Насте, в частности.
- Наш мир управляется универсальными законами природы, - медленно произнес он, не отрывая глаз от дороги. - Универсальность их заключается в том, что они одинаково применимы к любой сложной системе, будь то Галактика, березовая роща, стая дельфинов или человеческая цивилизация. Одним из таких законов является стремление любой системы к совершенствованию, к развитию, к усложнению… Эволюция - это ведь не только биологический термин. Когда наша планета еще была раскаленным шариком, непригодным для существования живых организмов, эволюция уже шла. Геологическая, вулканическая, атмосферная… Поняла мою мысль?
- Развитие и усложнение - основной закон природы. Так?
- Да. А теперь представим себе, что живые существа были бы запрограммированы на бессмертие. Да они бы ни до какой цивилизации не смогли эволюционировать, так бы и остались на уровне кистеперых рыб! Они бы с железной неизбежностью начали пожирать собственное потомство, просто чтобы избавиться от подрастающих конкурентов за ареал обитания!
- А люди? - упрямо спросила Настя. - Если бы уже готовые люди, находящиеся на высокой ступени развития, вдруг стали бессмертными?
- Еще хуже было бы. Представь себе общество вечных стариков, спокойное, умиротворенное, никуда не рвущееся. Даже если биологически этим старикам будет по сорок--пятьдесят лет, они все равно не смогут вести себя как молодые. Именно из-за осознания того факта, что люди смертны, имеют ограниченный срок жизни, они и стремятся переделать как можно больше. Про кризис среднего возраста слышала?
- Да.
- Смысл его можно выразить фразой: "Мне уже сорок, а что я сделал? Чего достиг? Вот Пушкин в мои годы…" Ну и так далее.
- Пушкину тридцать семь было, когда его убили, - заметила Настя.
- Вот именно. А Лермонтову еще меньше. А если б они оба знали, что не умрут никогда, еще неизвестно, написали бы они свои шедевры, которые нас в школе читать заставляли. Может, откладывали бы каждый день, думали бы: да успею написать, времени много, целая вечность… А так мы все торопимся, боимся упустить время, мы постоянно недовольны уровнем достигнутого…
- А у тебя подобных мыслей пока нет? - со слабой улыбкой спросила Настя.
- Ты про кризис среднего возраста? Нет, мне еще рано. И потом, разве я для своих лет мало добился? У меня есть самая очаровательная, самая красивая девушка на свете. У меня есть довольно престижное образование, богатое воображение, широкий кругозор, высокий уровень интеллекта. Есть работа, престиж которой в последние годы заметно вырос, как и заработная плата. Разве мало?
- Достаточно. А будет еще лучше, я просто уверена.
Волкову показалось, что за разговорами на отвлеченные темы Снежная Королева пытается отрешиться от неприятных вопросов. От преследовавшего ее парня, который, вероятно, является серийным убийцей по кличке Садовод. И все же от этого вопроса никак нельзя было уйти.
- Настя, ты точно его не увидела на видеозаписи?
Внезапная перемена темы не удивила Настю, она уже давно знала привычку своего супруга делать неожиданные скачки в разговоре.
- Точно не увидела. Думаешь, я стала бы скрывать?
- А со следователем нормально пообщалась?
- Да, мне он даже симпатичным показался. Хотя и невзрачный на вид. Ты помнишь следователя с неблагозвучной фамилией, который со мной в прошлом году работал? Вот тот был противный. Он мне какого-то большого грызуна напоминал, типа бобра или ондатры. А этот по-своему обаятелен. Если сравнивать с кем-то из животного мира, то он скорее похож на белого кролика с красными глазами. И фамилия подходящая, Кроликов…
***
Сидя в своем кабинете за просматриванием материалов уголовного дела, Николай Григорьевич Кроликов не мог слышать зоологических характеристик, которыми за глаза награждала его свидетельница Анастасия Волкова. Впрочем, хоть бы и слышал: аналогия с кроликом его бы не обидела. Во-первых, обижаться он давно разучился, а во-вторых, он ежедневно видел свое отражение в зеркале. Маленького росточка, пухлый, сдобный и розовощекий, с маленькими глазками и оттопыренными ушами, он производил впечатление большого ребенка, по собственному капризу вырядившегося во взрослый коричневый костюм и пробравшегося в следственный отдел. Внешний вид Николая Григорьевича был откровенно комичен, однако никто из его коллег не относился к нему несерьезно, а начальство из года в год поручало ему самые заковыристые дела. И ни одного "висяка" за ним не числилось.
Как и любой другой следователь, Кроликов вынужден был работать одновременно по нескольким уголовным делам. Однако, повинуясь внутреннему голосу, он всегда расставлял приоритеты: вон то подождет, а вот этим надо заниматься безотлагательно. Преступлениям неординарного субъекта, которого оперативники окрестили Садоводом, следовало придать именно статус безотлагательных. По элементарной причине: каждый потерянный день мог стоить кому-то жизни. За неполные четыре месяца убийца расправился с одним парнем и тремя девушками и не дал ни малейшего повода считать, что собирается остановиться на достигнутом.
Кроликов перечитывал протокол сегодняшнего допроса Анастасии Волковой. Когда ему сообщили, что нашелся человек, воочию видевший Садовода, он обрадовался: еще бы, такая зацепка! Однако радость оказалась преждевременной. Девушка не смогла назвать ни одной особой приметы, ни одной характерной особенности парня, который провожал ее через парк культуры и отдыха. Ее показания были буквально пропитаны словами "возможно", "может быть" и "мне показалось". Короче, сплошная неуверенность. Даже возраст незнакомца она определила с огромным разбросом, от двадцати до тридцати лет. Не впечатлял и фоторобот, составленный с ее слов. Получился какой-то свиноподобный дегенерат, безносый и безгубый, с растекшимися чертами лица. Верхнюю часть головы свидетельница вообще не смогла описать: кепка помешала.
Чем больше Николай Григорьевич размышлял над ситуацией, тем больше он сомневался, что парень в кепке имеет какое-то отношение к Садоводу. Совершенно не похожие стили поведения. Садовод совершил три убийства и сумел не оставить следов и не засветиться ни перед очевидцами, ни перед камерами, и вдруг за день до четвертого убийства повел себя так глупо, так нелепо… Старший следователь Кроликов никогда не считал, будто факт психической ненормальности можно использовать для объяснения любых странностей поведения. Дескать, так он же безумный маньяк, какую логику вы ищете в его действиях! Нет, не так. Логика должна быть. Некий субъект убивает людей, наказывая их за грехи, и оставляет возле трупов пластинки в форме яблока. Безусловно, это говорит о наличии у него глубокой умственной патологии. Но вместе с тем он проявляет осторожность и даже некоторый профессионализм, стало быть, не желает быть пойманным. И вот в этом смысле его можно считать вполне нормальным, потому что стремление избежать ответственности за содеянное как раз и является нормой для любого преступника. Так зачем же, черт возьми, ему понадобилось светиться перед Анастасией Волковой? Почему он пугал ее, вместо того чтобы заколоть ножом?
Поразительное получается совпадение. Парень в кепке выслеживал одну девушку в парке, а Садовод в том же парке убил совсем другую девушку. Реально?
Умный человек обязан сомневаться. Николай Григорьевич Кроликов был умен, поэтому никогда не спешил делать "единственно правильный" вывод. В данном случае право на существование имели обе версии. Парень в кепке может оказаться Садоводом, а может и не оказаться. И расследование нужно вести по обоим направлениям.
***
Предстоящий разговор со своим непосредственным начальником Сергей Волков продумал заранее, однако вовсе не был уверен в успешном исходе дела. Подполковник Грушин отличался весьма тяжелым характером. Во-первых, Сергей за полгода ни разу не видел своего начальника улыбающимся, а это уже говорило о многом. Во-вторых, Павел Иванович Грушин со всеми сослуживцами вел себя подчеркнуто холодно и отстраненно, избегая разговоров на любые темы, не связанные с работой. В-третьих, у него был весьма своеобразный стиль руководства: любое действие подчиненных он воспринимал как несусветную глупость и обязательно подвергал словесной критике. Казалось, он искренне полагал, что если вдруг его сотрудник совершил правильный и грамотный поступок, то это лишь потому, что хотел поступить абсурдно и безграмотно. Дескать, счастливая случайность помогла. Свое снисходительное пренебрежение Грушин умел выражать не только словами и жестами, но и красноречивыми взглядами. Ко всем сотрудникам он обращался исключительно на "вы", но воспринималось это не как проявление уважения, а как стремление максимально дистанцироваться от них.
Обижались на него редко. А если и обижались, то только новые сотрудники, пришедшие в отдел в последнее время. Те же, которые работали давно, помнили Грушина совсем другим человеком. И знали о страшной трагедии, случившейся в его жизни два года назад. Для недавно устроившихся офицеров вроде Сергея Волкова тоже не было тайной, что жена и дочь подполковника погибли в результате несчастного случая. Но они знали об этом только по рассказам и были гораздо менее склонны оправдывать поведение Грушина его семейными бедами.
К Волкову он относился особенно прохладно. Во-первых, новый сотрудник, не успевший себя проявить. Во-вторых, сотрудник этот, бывший армейский офицер, не имеющий никакого опыта работы в органах внутренних дел, пришел сразу в уголовный розыск, на должность оперуполномоченного, и это во время повальных сокращений и оптимизаций!.. При всех недостатках своего характера Павел Иванович был неглуп и подозревал, что здесь дело нечисто.
В среду, после традиционного утреннего совещания, Сергей задержался в кабинете начальника. Грушин начал было собирать разложенные на столе бумаги, но тут же поднял голову и недовольно взглянул на Волкова.
- Вам опять что-то непонятно, - без вопросительных интонаций произнес он, и прозвучало это как обвинение в клинической тупости.
- Нет, Павел Иванович, я по личному вопросу. Точнее, по рабочему, но связанному с личными обстоятельствами.
- А вы более точно формулировать свои мысли можете? - поморщился Грушин.
- Могу, Павел Иванович. Несколько дней назад моя жена попала в неприятную ситуацию. По пути с работы домой ее преследовал человек, который, по всей видимости, является серийным убийцей. Наши коллеги из Центрального района работают по нему с Нового года, когда произошло первое убийство. Так вот, моя супруга видела этого человека два дня подряд, в четверг и в пятницу. И в пятницу же он совершил очередное убийство, четвертое по счету. Причем совершил его в парке культуры и отдыха, через который моя Настя обычно ходит…
- Это Садовник, что ли?
- Садовод, его так прозвали. На местах преступлений он оставляет металлические яблоки…
- Ну и что? Насколько я знаю, он действует только в Западном и Центральном районах. А мы здесь при чем?
- Да, наш отдел действительно ни при чем. Пока ни при чем. Но дело касается моей жены. Убийца повел себя очень странно, он позволил ей себя увидеть. Правда, она его толком не разглядела, но он-то не знает об этом. Он ее воспринимает как человека, способного его опознать…
- Говорите короче, - поморщился подполковник. - Времени мало, мне через сорок минут нужно быть в городском управлении. Вы чего конкретно от меня хотите?
- Павел Иванович, я прошу вас дать мне возможность участвовать в розыске этого подонка. Вы можете походатайствовать, чтобы меня включили в состав оперативно-следственной группы, работающей по Садоводу?
Грушин немного помолчал, глядя прямо перед собой. Потом скривил губы и задал свой классический вопрос, с которого обычно начинал воспитательно-уничижительные беседы с подчиненными.
- Вы сколько у нас работаете, товарищ капитан?
- Семь месяцев.
- То есть семи месяцев вам оказалось недостаточно, чтобы овладеть принятой в нашем ведомстве терминологией? Какая такая оперативно-следственная группа? Оперативно-следственная группа - это дежурная группа, которая выезжает на место происшествия по вызову. А для работы по конкретной серии преступлений может создаваться следственная группа. Разницу понимаете?.. Что вы киваете, вы же не понимаете. Следственная группа - это процессуальная единица, предусмотренная УПК. А оперативная работа - это совсем другое, она никакими кодексами не регламентирована.
- Хорошо, товарищ подполковник, я оговорился. Не надо меня никуда официально включать. Но вы же можете позвонить начальнику отдела угрозыска Центрального района и сказать, что выделяете меня в помощь?..
- Выделить вас в помощь? - максимально презрительно переспросил Грушин. - То есть вы считаете себя способным помочь опытным оперативникам. Вы, не имеющий специального образования и навыков оперативно-розыскной деятельности. Так?
- Да, так, - нахально заявил Сергей.
- Странное самомнение. Я не знаю, в какой армии вы служили и что вы там делали, но здесь, в розыске, нужны профессионалы, а не дилетанты. Я не думаю, что вы сможете быть полезны нашим соседям. Кроме того, кто будет выполнять вашу текущую работу здесь, у нас?