- Что значит любая? Что вы, вообще, могли ему рассказать, кроме того, во сколько я пришла, ушла.
- И с кем, - добавила девушка. - Я рассказала ему про того красивого молодого человека, моложе вас. Я подумала, что если вам и грозит опасность, то от него. Он показался мне авантюристом. Иначе, зачем бы ему за вами ухаживать?
"Дура!" - мысленно заорала я, - "Какая же ты глупая девка". Честно говоря, я больше обиделась на то, что она назвала Андрея авантюристом, чем на ее сомнение, что мной можно увлечься как женщиной. Наверно, в тот момент, на моем лице отразилось негодование, потому что она быстро сказала:
- Ой, простите! Наверно, бестактно с моей стороны. Но вы знаете русские мужчины, они только и гоняются за деньгами.
- Продолжай! - перебила ее я. - Что конкретно ты передавала моему отцу?
- Я рассказала ему, что утром приходил Андрей, а потом вы вместе ушли.
- Это все, что вы ему сказали про Андрея?
- В общем да, кроме… - она замялась.
- Кроме?
- Кроме того, что как-то видела, что однажды, я не помню число, он поднялся с вами в номер, а ушел достаточно поздно. Конечно, это ваше дело. Но Роман, - меня так и передернуло, когда она называла отца по имени, - Спрашивал о ваших отношениях. - Ну я и пофантазировала, что он ухаживает за вами из-за денег.
- Меня не интересуют фантазии. Ты сказала отцу, что Андрей провел у меня ночь?
- Да.
Какое-то время мы обе молчали. Я снова взяла сигарету, отхлебнула глоток остывшего кофе. На душе было гадко и муторно. Собственный отец организовал за мной наблюдение. Вдруг мне вспомнилась наша встреча с Жаном. Чтобы я не вышла замуж, он от него откупился деньгами. С Андреем бы такой номер не прошел. И отец знал, что у нас были близкие отношения. Внезапно я вспомнила, что утром, в день убийства Андрея отец как-то неожиданно появился рядом.
- Вспомни, в тот день, когда он выезжал из отеля, ты докладывала ему, что я ушла рано утром?
Светины глаза испуганно вспыхнули, метнулись к окну, опустились на скатерть. Она отхлебнула кофе. Я заметила, что руки у нее дрожали.
- Да.
- Сколько тебе заплатить, чтобы ты не передавала ему наш разговор? - жестко спросила я.
- Ничего не надо. Мы больше не общаемся. Он не оставил мне свой парижский номер, - в ее голосе прозвучала легкая горечь. Так, словно она рассчитывала на что-то большее.
Мне казалось, что меня сейчас стошнит. Неужели эта девица ради денег готова на любые отношения со стариком?
Я позвала официанта, расплатилась за двоих, несмотря на робкие попытки девушки протестовать. Она даже достала кошелек. Но под моим презрительным взглядом убрала его обратно. Мы уже вышли на улицу, когда она робко спросила:
- Вы никому не расскажете? Не так-то просто найти хорошую работу в Москве.
Я покачала головой и почти бегом бросилась прочь. Если бы я могла убежать от себя, от своих мыслей, от того, что собиралась сделать.
Глава 29
В самолете я вспомнила, что в суматохе забыла попрощаться с Варькой. На самом деле я не знала, что ей сказать. Я не знала, вернусь ли я в Москву или останусь в Париже. Возможно, после объяснения с отцом я уеду куда-нибудь в другое место, в другую страну, где ничто не будет мне напоминать о случившемся. Лишь свою любовь к Андрею и тому, чему он меня научил, я бы хотела взять с собой. Все остальное забыть. О, если бы можно было забыть.
В аэропорт Шереметьево меня отвез Эмиль. Он позвонил совершенно случайно, когда я упаковывала вещи. Предложил сходить куда-нибудь, выпить вина. Его голос звучал спокойно, от чего у меня навернулись на глаза слезы.
- Я не могу, Эмиль, я уезжаю.
- Уезжаешь? - в его голосе послышалось разочарование. - Домой?
- Домой, - вздохнула я.
- Наверно, тебе там будет лучше.
- Я так не думаю, - вырвалось у меня. - Просто мне необходимо уладить одно дело.
Мы оба молчали. Мне не хотелось ничего объяснять, а он был слишком деликатным, чтобы расспрашивать.
- Когда у тебя самолет? Я отвезу тебя, - наконец, придумал он.
В том состоянии, в котором я находилась, я бы предпочла ни с кем не встречаться. Но мне не хотелось обижать Эмиля. У нас сложились хорошие отношения, и я ценила его дружбу. Не так-то много у меня было друзей в этой жизни. И еще меньше теплоты и заботы.
Мы сидели в толпе пассажиров, ожидающих регистрации, когда он повернулся ко мне и как-то серьезно сказал:
- Я буду скучать. Ведь, если я правильно понял, ты не вернешься?
- Не спрашивай. Я сама не знаю, что будет. - совершенно неожиданно для себя я уткнулась ему в плечо и расплакалась.
Он обнял меня.
- Лиза, ты просто устала. Я понимаю, что ты чувствуешь. Время - хороший лекарь. Все пройдет.
- Прости. Это нервы, - я отстранилась и достала из кармана платок, вытирая глаза.
- Понимаю. Тебе нужно успокоиться и научиться жить с тем, что произошло. Я знаю, это трудно, но жизнь продолжается, - он горько усмехнулся. - Я стараюсь жить без Гали. Правда, иногда задумавшись, по привычке сворачиваю к больнице. Потом понимаю, что ее здесь больше нет. И надо жить.
- Надо жить! - эхом повторила я. И тут же в голове возник вопрос: "Только как и зачем?"
На табло появился мой рейс в Париж, и тут же из громкоговорителя заученный женский голос объявил о начале регистрации.
- Ты позвонишь мне, когда доберешься до дома? - застенчиво спросил Эмиль. - Ну, чтобы я знал, что ты долетела и все в порядке.
- Позвоню. - я достала из сумки свою визитку и протянула ему. - Здесь мобильный и домашний телефоны в Париже. Ну и адрес, на случай, если соберешься в гости.
- Я никогда не был в Париже, - грустно сказал Эмиль.
- Вот и приезжай. Париж стоит того, чтобы на него посмотреть.
- Ты приглашаешь?
- Конечно. У меня огромная квартира, много свободных комнат. Тебе нужно только взять билет и получить визу. Если хочешь, я пришлю приглашение.
- Не надо. По работе я часто езжу в Германию в командировки, так что у меня открыта шенгенская виза. Так не забудь - ты меня пригласила, - он улыбнулся.
- Конечно, - я подняла голову и поцеловала его в щеку. Ощутила легкую небритость и слабый запах туалетной воды. Неожиданно Эмиль прижал меня к себе и поцеловал в губы. Очень быстро и сразу отстранился. Я даже слегка покачнулась.
Сейчас я вспоминала этот поцелуй, и мне было приятно. Не так уж часто в моей одинокой жизни меня целовали мужчины.
В самолете я отказалась от обеда, лишь взяла кофе и отвернулась к окну. Рядом со мной проплывало облако, пушистое и белое. Я стала думать об отце. О наших странных и непонятных отношениях, которые я всю жизнь принимала, не пытаясь ничего изменить. Так же как и его характер, властный и независимый. С тех пор как умерла мама, я не знала нежности и тепла. Я лишь стремилась ему угодить, жертвуя собой, теряя свой мир и себя.
* * *
Я открыла дверь парижской квартиры своим ключом. Консьерж внизу, с трудом признав меня в джинсах и с новой прической, предупредил, что отец дома. Конечно, я хотела бы побыть одной и немного успокоиться. Возможно, даже выпить немного виски и продумать свою обвинительную речь. Хотя о чем думать? Единственное, что я хотела знать - зачем? Все остальное не важно.
Войдя в холл, я бросила сумку на пол. Откуда-то из глубины квартиры мое чуткое ухо уловило звук приближающихся шагов. Как хорошо я знала его слегка пошаркивающую походку. Я прислушивалась к ней по ночам, когда он, страдая от бессонницы, вышагивал в своей спальне, вынашивая очередные финансовые авантюры. Моя жизнь казалась мне совершенно бессмысленной без моего блестящего и сурового отца.
- Ну, здравствуй, Элоиза! - отец остановился в трех шагах от меня. Мне показалось, что если бы его не остановил мой взгляд, он поцеловал бы меня в щеку. Но то время, когда я жаждала отцовской ласки, кануло в небытие.
Я холодно кивнула и повернулась к зеркалу, мгновенно отразившему мои испуганные глаза, бледное лицо и подергивающийся уголок рта. Бог мой! Да я до сих пор боюсь его. Я пригладила волосы и снова повернулась к нему. Слов не было, они застряли в горле, словно кость, которой я подавилась и с которой не могла вздохнуть.
- Я рад, что ты вернулась! - в уверенных нотках его голоса сквозило торжество, и я чуть не задохнулась от гнева. Неужели он подумал, что я, как побитая собачонка, не справившаяся с самостоятельной жизнью, виляя хвостом, вернулась к хозяину?
- Надо поговорить! - процедила я сквозь зубы и прошла мимо него в гостиную прямо к бару. Налила в стакан виски и сразу выпила. Только бы перестали дрожать руки. Только бы появились силы. Да что творится со мной, в конце концов?!
- Налей мне тоже, - послышалось из-за моей спины. - Надеюсь, ты еще помнишь, что я пью виски с яблочным соком?
Конечно, я это помнила. И эта гостиная, в которой я пробыла несколько минут, уже давила на меня своими воспоминаниями наших одиноких вечеров перед телевизором с напитками в руках. Наши неспешные разговоры о бизнесе. И его поучающий голос. И мои слезы по ночам, потому что я опять где-то прокололась, вела себя глупо и недостойно.
Я протянула ему стакан с напитком. Надо заметить, что раньше он предпочитал пить неразбавленный виски со льдом. Но после появившейся несколько лет назад тахикардии стал разбавлять его яблочным соком.
Стараясь держаться спокойно, я села напротив него в кресле. Мы не виделись около трех месяцев, и мне показалось, что он постарел и сдал. Хотя все еще живо смотрели карие глаза из-под тяжелых век, но как-то сильнее опустились щеки складками, старчески изогнулись губы.
- Как тебе Москва? - немного насмешливо спросил он, прихлебывая из стакана.
- Я приехала не для того, чтобы вести светскую беседу, - холодно сказала я. - У меня есть к тебе несколько вопросов, - я готова была прикусить себе язык от собственной глупости. Какие вопросы? Я пришла сказать, что знаю, что ты убийца. Я уговаривала себя произнести эти слова всю дорогу, чтобы посмотреть, как разом слетит с него уверенность и респектабельность. Как затрясутся руки и выпадет стакан на пол. Но Роман Петушинский не был бы таким, какой он есть, если бы не перехватывал инициативу любых переговоров.
- Если ты хочешь спросить, почему я лишил тебя финансовой поддержки, так я могу это легко обосновать. То, что ты решила остаться в России, явилось большой глупостью и некоторым ударом для меня и нашей корпорации. Мне стоило больших трудов найти тебе достойную замену. К тому же я устал придумывать объяснения для наших знакомых, почему моя единственная дочь, на старости лет бросила меня одного, в то время как я остро нуждаюсь в уходе. Хорошо, что ты одумалась.
Наверно, я бы рассмеялась, если бы мне не стало так горько от его слов. Какой же мой отец эгоист.
- Если ты думаешь, что я одумалась, то ты ошибаешься. Я осталась в Москве не по своей прихоти, а потому что хотела найти убийцу.
Отец расхохотался мне в лицо. Правда, его смех показался мне наигранным.
- И с каких пор ты решила поиграть в следователя? - он поставил стакан на стол и в упор смотрел на меня. На его лице не дрогнул ни один мускул. - Может и хорошо, что ты нашла свое признание? - находил в себе силы издеваться он. - Потому что, честно говоря, ты не тянешь на человека, который должен встать на мое место.
Меня охватила злость. Такая хорошая злость, что я второй раз в жизни перестала его бояться. Первый раз был, когда после убийства Андрея отказалась возвращаться в Париж. Накормив всех своими проклятыми деньгами, Роман Петушинский просто был уверен, что все сойдет ему с рук. И сошло бы, если бы не моя странная связь с прошлым и с Фаиной Гурьевой. И еще, если бы не Эмиль с его новой методикой.
И если бы тогда, вернувшись в дом, призрак Степана не положил на стол передо мной книгу писателя Конькова. Впрочем, писатель был здесь не при чем. Степан просто использовал такой способ, чтобы заставить меня думать. Преступление. Роман. Я до сих пор помню тот ужас, когда прочитала короткое слово из пяти букв. РОМАН. Лучше трудно было придумать. Он фактически назвал мне имя убийцы в ответ на мою просьбу.
- Игра закончена, Роман Федорович! - спокойно сказала я. - И не надо делать вид, что ты этого не понимаешь.
- С каких это пор, ты стала называть меня по имени отчеству?
- А разве я могу назвать убийцу отцом?
Стакан все-таки выскользнул из его рук и упал на пушистый белый ковер, оставив коричневое пятно.
- Что ты мелешь? Откуда ты взяла такую чушь?
- Прямых доказательств, если тебя это волнует, у меня нет. Только мои домыслы. Я знаю о том, что ты платил Свете из "Марко Поло", чтобы она сообщала тебе обо всех моих перемещениях. А еще я знаю, что ты заплатил Жану за то, чтобы он на мне не женился. - отец сделал протестующее движение, но я остановила его. - Не отпирайся, он мне рассказал. И ты знаешь, что поскольку дело уже почти закрыто, я не буду сдавать тебя в милицию, хотя могла бы. - я остановилась и сделала еще глоток виски. Посмотрела на отца. Он съежился на диване и казался сейчас дряхлым стариком. Глядя на него, у меня опять перехватило горло. И конец обвинительной речи затерялся и стал ненужным.
Внезапно он выпрямился и его глаза опасно блеснули.
- И что ты хочешь за свое молчание? Денег? - он схватил какую-то папку и вытащил оттуда бумаги. Бросил их на стол. - Так я уже все переписал на твое имя. Ну почти все, - поправился он. - Тебе звонили, чтобы сообщить, но твой телефон не отвечал.
Я посмотрела на него с жалостью. Неужели он предполагает, что можно купить даже собственную дочь? Неудивительно, что моя мать предпочла покончить с собой.
- Единственное, что меня интересует, - начала я, пытаясь справиться с подступившими слезами, - Это ответ на вопрос: "Зачем ты убил Андрея?"
Он снова сгорбился и стал меньше ростом. Наверно, понял, что меня не интересуют деньги. А что он еще мог предложить людям, кроме денег? Возникла пауза. Он посмотрел на меня и каким-то просящим тоном сказал:
- Будь добра, налей мне еще виски. Мне трудно говорить.
Я с трудом поднялась и добрела до бара. На меня нахлынуло странное спокойствие, смешанное с обреченностью. До последнего момента я надеялась. Ведь у меня, как я уже сказала, кроме подсказки Степана и разговора с девушкой из гостиницы, не было никаких доказательств. И я надеялась, что он скажет, он уверит меня в том, что я ошиблась. А он… даже не спорил.
Я поставила стакан перед ним и остановилась у окна. Мне тяжело было сидеть с ним в одном пространстве. Он сделал маленький глоток и каким-то надтреснутым голосом начал говорить. Каждое его слово раздирало в клочки мое сердце.
- Ты спрашиваешь: зачем? Ответ на этот вопрос прост. Ты полюбила его! - я дернулась как от удара, но он остановил меня. - Если ты хочешь услышать правду - молчи. Я всегда любил тебя, Элоиза. И ты даже не подозревала об этом. Я ловко маскировал свою любовь под придирками и унижениями. Считал, что для тебя такое воспитание только на пользу. Ты станешь сильной и сможешь занять мое место. Когда твоя мать покончила с собой, мы остались с тобой вдвоем. Я почувствовал к тебе нежность. Нежность, которой я испугался. Когда ты подросла и стала девушкой, я почувствовал страх, что однажды ты выйдешь замуж и покинешь меня. Я любил тебя и не мог тебе этого позволить. Я хотел, чтобы ты осталась со мной. Я вырастил тебя для себя. Я держал тебя в строгости, не разрешал встречаться с молодыми людьми, не отпускал одну отдыхать. Убедил себя в том, что мужчины только и жаждут твоих денег, поэтому будет большим благом, если я буду убирать их с твоего пути. И убирал их одного за другим. - он замолчал, глядя на мое залитое слезами лицо, и протянул ко мне руку. К тому времени, ноги уже не держали меня, и я повалилась на кресло. Когда его пальцы коснулись моей руки, я вздрогнула. - Как-то ты спросила меня, почему я снова не женюсь, ответ все так же прост. Потому что люблю тебя. Все эти годы мне стоило большого труда держать себя в руках и не показывать своего желания.
Я выдернула руку и вскочила. Мой отец не только убийца, он еще и извращенец.
- Но как же так? - выкрикнула я. - Ведь ты мой отец!
- Да, но иногда бывает, что мы не справляемся со своими чувствами. Справившись с вожделением, я не смог справиться со своей эгоистической любовью. Одна мысль, что ты будешь принадлежать мужчине, сводила меня с ума. Пришлось утешать себя тем, что ты их не любила.