Сворачивая на Никитскую, я посмотрела на часы. Девять вечера. Музей давным-давно закрыт, но мне просто необходимо попасть туда. Сегодня. Именно в том состоянии, пока я не растеряла свои ощущения, и текущая обыденная жизнь не поставила свой отпечаток недоверия. Не может быть такого, не бывает. Нет, бывает и может. Но кто знает, вдруг завтра я сама подумаю, что все, что я почувствовала и увидела, всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.
Мне вовсе не показалось удивительным, что ворота оказались не запертыми, а лишь прикрытыми. Я проскользнула внутрь, вдыхая запах начинавшейся осени, прелых листьев и слегка морозной свежести, заставившей меня поежиться. Подошла к двери особняка и толкнула ее. И снова чудо: дверь отворилась. Я проникла вовнутрь, отгоняя от себя воспоминания, как здесь в холле, я стояла на коленях перед телом Андрея.
Из маленькой комнаты сторожа виднелась полоска света. Я порадовалась, что надела кроссовки, позволявшие мне бесшумно продвигаться. Во всем теле чувствовалась необычайная легкость. Впервые дом не пугал меня. Он казался мне старым другом, неожиданно возникшим из прошлого, с которым мне просто необходимо выяснить отношения. На цыпочках я заглянула в комнату сторожа: на столе пустая винная бутылка, молоденький мальчишка, по всей видимости, новый сторож музея, мирно спал, уронив голову на руки. Вполне вероятно, он выходил покурить на улицу и по пьяной оплошности забыл запереть дверь.
Мне везло, словно кто-то, решающий наши судьбы сверху, все же хотел, чтобы призрачный житель музея и я встретились. Прокравшись наощупь в гостиную, я включила свет. Прикрыв глаза рукой от его резкости, сказала в пустоту:
- Я вернулась, Степан.
На столе уже привычно зазвенела чашечка, и я поняла, что он снова подает мне знак о своем присутствии. Понятия не имела, что мне делать, поэтому просто начала говорить. Хотя думаю, что ему вряд ли нужны были слова. Достаточно прочитать мысли. Я говорила, что прощаю его и еще о том, что нет необходимости торчать в этом доме. Я вернулась, чтобы сказать, что он ни в чем не виноват, он поступал, как велело сердце. А еще я просила прощения, что не уберегла Андрея, не захотела прочитать знаки, которые он мне подавал. Потому что боялась и не верила.
- Ну если ты все время здесь, ты должен знать, кто убийца. Дай же мне подсказку. Дай. Я хочу наказать его.
Чашечка на столе несколько раз звякнула, словно давая понять, что он меня слышал. Я озиралась вокруг, твердо уверенная в том, что он даст мне подсказку. В голове звенело от напряжения, так я боялась, что опять не пойму, пропущу подсказку и не узнаю правды.
В гостиной погас свет, и я, тихонечко охнув, опустилась на стул, вся превратившись в зрение и слух. Послышался шорох, шелест бумаг, слабое дуновение. Легчайшее прикосновение к моим волосам, словно он сожалел о том, что должен сказать мне правду. Я совершенно выпала из времени, лишь слышала, как колотится в груди сердце. Не от страха. От тягостного предчувствия. И снова это утешающее поглаживание, теперь по щеке. Как прикосновение крыла бабочки. Легкое и невесомое.
Зажегся свет. Прямо передо мной на столе лежала открытая на второй странице книга. В середине страницы название: "Преступление". Прямо под ним "Роман". Я вскрикнула и захлопнула книгу. Тупо прочитала вслух: Алексей Коньков "Преступление". Я вертела в руках откуда-то взявшуюся книгу из библиотеки Конькова и хранившуюся в музее, как редкий экземпляр. Когда я пришла в гостиную, книги на столе, кажется, не было. Хотя полной уверенности не было. Может, книга и есть та самая подсказка? Я нервно перелистнула страницы и положила ее на стол.
Что это могло означать? Я должна прочесть это произведение, чтобы понять, кто убийца? И это странное название "Преступление". Я положила книгу на стол и уронила голову на руки, пытаясь заставить себя думать. Должна ли я взять эту книгу домой, чтобы просмотреть ее? Или оставить книгу в музее и взять такую же в библиотеке? Все-таки нехорошо расхищать народное достояние. Роман "Преступление" считался одним из самых сложных и запутанных в творчестве Алексея Конькова, но именно он и принес ему мировую известность. Я перелистнула страницы. Положила ее на стол. Книга, захлопнутая мною, снова оказалась открытой на второй странице. "Преступление". "Роман". От внезапной догадки я застонала.
- Этого не может быть! - крикнула я в пустоту. - Не может быть! Он не убийца! Зачем ему убивать Андрея? Зачем?
Заспанный сторож появился в дверях гостиной с ужасом, глядя на меня.
- Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?
Слова не доходили до моего сознания, я даже видела его через дымку. Словно он тоже был призраком.
- Как вы сюда попали? Я вызову милицию. Положите книгу на место.
Я опустила глаза и увидела, что, оказывается, прижимаю злосчастную книгу к груди. Бросив ее на стол, словно змею, которая может ужалить, резко сказала:
- Дверь надо запирать! Раз уж сторожем работаешь!
- Я запирал, - молодой человек выглядел школьником, который в ответ на вопрос учителя: "Почему не выучил?" упорно продолжает твердить: "Я учил".
- Тогда как же я сюда попала? - бросила я, проходя мимо него. Когда я подошла к двери, она действительно оказалась закрытой. Под удивленным взглядом сторожа я долго провозилась с замком.
Глава 27
Мой усталый мозг отказывался мыслить. От накрывшей меня слабости, я еле передвигала ноги. Кое-как добравшись до Садовой, поймала машину. Дома, даже не умывшись, рухнула на постель и провалилась в сон.
Просыпаться не хотелось. Думать тем более. В свете яркого солнечного дня происшедшее вчера казалось нереальным. Скорее всего, роман Конькова "Преступление" лежал на столе до того, как я вошла в гостиную. В конце концов, после чашки кофе и совершенно бесполезной попытки засунуть в себя бутерброд, я набрала номер следователя Кирюхина.
- Здравствуйте, Элоиза! - его голос звучал радостно и весело. - А я ведь собирался вам звонить.
- Да? Надеюсь, вы нашли убийцу?
- Мы работаем над этим, - в его голосе послышалась досада. - Вы же понимаете, что мы не можем заниматься одним делом. Но нашим сотрудникам удалось обнаружить драгоценности. По описанию они похожи на те, которые вы с покойным Петушинским скрыли от государства. - вероятно, он пытался меня слегка осадить, но мне в это хмурое не было дела до выяснения отношений.
- И где же вы их обнаружили? - спросила я, почувствовав, как от брошенных вскользь слов "покойный Петушинский" сжалось сердце.
- У одного ювелира, за которым давненько установлено наблюдение. Ему часто приносят краденое. Когда вы сможете подъехать?
- Через час, - сказала я без особого энтузиазма.
Гораздо больше, чем найденные драгоценности, меня порадовало, если бы они нашли убийцу Андрея. От привычной мысли у меня захолонуло сердце. Если подсказка Степана верна, то так ли я хочу, чтобы его нашли? И вообще, что мне делать в том случае, если то, о чем я боюсь даже думать, окажется правдой?
Я бережно держала в руке потрясающей красоты ожерелье из крупных перламутровых жемчужин. Единственное, что я хотела бы оставить себе. Оно напоминало бы мне о беззаботной Фаине Гурьевой и ее любви. Любви, которая осталась со мной слишком на долгие годы, помешав достичь мне обычного женского счастья. Хорошо еще, что по моей бесполезной и одинокой жизни солнечным лучом скользнула любовь Андрея.
- Элоиза, я понимаю, что вам нравится это ожерелье. Но я настоятельно прошу вас обратить внимание на другие драгоценности. Посмотрите все ли на месте?
Я отложила ожерелье в сторону. На самом деле я не очень хорошо помнила, сколько драгоценностей хранила в себе шкатулка. Видела их лишь один раз с Андреем, да и тогда находилась в шоке. С трудом заставила себя сосредоточиться.
- Не хватает золотого браслета в форме змеи. - я отвернулась к окну, пытаясь вспомнить, как мы с Андреем разложили найденное богатство на убогом столике, покрытым цветастой клеенкой. - И еще бриллиантовых серег в форме капель. Остальное, кажется, на месте.
- Хорошо, - Кирюхин записывал мои показания на листе бумаги. Потом протянул его мне. - Прочитайте, распишитесь.
Я поставила закорючку, буквы прыгали у меня перед глазами. На меня накатило безразличие. Зачем я, вообще, стала заниматься этим делом? Иногда неведение оказывается благом. Что же мне делать сейчас? Как жить? Андрея все равно не вернуть. В конце концов, какой из меня следователь? Вон, профессионалы и то справиться не могут. Я посмотрела на Кирюхина в упор:
- И все-таки, как вы думаете, кто убил Тимура? Вы это выяснили?
Он хитро посмотрел на меня.
- Да, это мы знаем. И я, конечно, не должен вам рассказывать. - он сделал паузу, видимо, рассчитывая, что я начну его упрашивать, но я молчала, уже понимая, что эти два убийства совершенно не связаны друг с другом.
- Почему вы так странно на меня смотрите? - смутился Кирюхин. - Ну, хорошо я введу вас в курс дела. В конце концов, вы же родственница убитого и даже пострадавшая. Все забываю спросить: как вы себя чувствуете? Говорят, у многих начинаются головные боли после сотрясения?
- Все обошлось, - коротко сказала я.
Выйдя на улицу из мрачноватого помещения, попыталась еще раз прокрутить в голове то, что услышала. Ксения Подольская и Артем Шакуров, я называла его про себя "низенький с гребешком", спланировали убить Тимура из-за денег. Придумала все Ксения, Артем был ей нужен как человек, имеющий большое влияние на готов. Причем, что поразительно, своими руками они, это подтвердили все присутствующие при обряде, не нанесли ни одной раны. Деньги, как признался Артем, они собирались разделить поровну. Свое отношение к убийству Андрея она категорически отрицала и даже предоставила какое-то алиби, что всю ночь провела в клубе с друзьями. Но когда на нее нажали, раскололась и сказала, что Андрея убил Тимур.
На моем пути попался маленький скверик и я, заметив свободную скамейку, присела и вытащила сигареты. Мне хотелось все хорошенько обдумать. Ксюха, почему-то даже про себя, я не могла называть ее полным именем, призналась в том, что Андрея убил Тимур. Тимур стоял в моем списке подозреваемых под номером один. Вторым значился Эмиль, который, к счастью, оказался не виновен. Верила ли я в свете последних событий, что Тимур убил Андрея? Положа руку на сердце, признаюсь, что хотела бы верить. Но не могла.
Я огляделась вокруг, и на меня снова накатила усталость и безразличие. Андрея, единственного мужчину, которого я любила, больше нет. И его не вернешь. Кто бы ни оказался убийцей, любимому суждено было покинуть этот мир. И оставить меня наедине с моим одиночеством. Итак, время подводить итоги. И посмотреть правде в глаза. После суда, а уже назначена его дата, дело закроют. Потому что его хотят закрыть. И Кирюхин невольно намекнул на то, что его торопят. Торопят, потому что кому-то выгодно, чтобы настоящий убийца никогда не был найден. И Ксюху просто напугали, что ее обвинят в еще одном убийстве, поэтому она свалила все на Тимура.
Сейчас я чувствовала уверенность в том, что Тимур не убивал Андрея. И, вообще, между этими двумя убийствами нет никакой связи, потому что тот, кто это сделал, ничего не знал о драгоценностях. Конечно, если бы не подсказка Степана, я бы никогда не додумалась. И пусть бы даже эта книга лежала на столе, а не бросил ее передо мной невидимый призрак Степана Петушинского, два слова "Преступление" и "Роман" приводили прямо к разгадке. Ну а сейчас я должна встать и довести дело до конца. Мое расследование останется моим, и я никому о нем не скажу. Потому что не так уж и важно, если на Тимура повесят убийство Андрея. Пусть будет так, не нужно было ему присваивать драгоценности. Но лично я должна знать настоящую правду и хочу, как бы это не казалось невыносимо, посмотреть в глаза убийце и узнать истинное "почему".
Глава 28
Войдя в "Марко Поло", я уверенно направилась к стойке. Мне повезло, дежурила та самая девушка, которая кокетничала с Андреем и поглядывала на мое кольцо с бриллиантом. В то время как я завидовала ее молодости и красоте. Пока она оформляла гостя, пожилого респектабельного мужчину, у меня было время ее рассмотреть. Сегодня она мне показалась еще красивее. Длинные накрашенные ресницы оттеняли удивительной синевы глаза, милое личико в форме сердечка, аккуратненький ровный нос. Ее даже не портила вежливая, словно приклеенная улыбка, открывающая ровные мелкие зубки. Я дождалась, пока мужчина, рассыпавшись в комплиментах и запечатлев поцелуй на ее холеной ручке с хищными акриловыми ноготками, ушел. Вероятно, она уже меня забыла. Да и весь мой вид теперь отличался от той высокомерной строго одетой Элоизы, которая приехала в Москву с твердым намерением выполнить поручение отца. Девушка посмотрела на меня без улыбки, по всей видимости, решив, что я никоим образом не могу являться клиенткой.
- Я вас слушаю.
- Напротив, это я хотела бы вас послушать. Я останавливалась в этом отеле, и у меня есть подозрения на то, что вы и тот молодой человек, который вас сменяет, следили за мной и передавали информацию заинтересованному лицу.
Я попала в точку. Девушка вздрогнула. Ресницы мелко задрожали, глазки забегали. Страх стер ее красоту, как ластик карандашные следы с бумаги.
- Кто вы?
- Не узнаете? - усмехнулась я. - Элоиза Петушинская. Останавливалась в вашем отеле, - я уверенно назвала числа, - Скажите, сколько он вам заплатил, чтобы вы ему сообщали о моем каждом шаге. Во сколько пришла, ушла, с кем. Сколько вы брали за подобную работу?
Глаза испуганно метнулись, оглядели меня и с ужасом остановились на моем лице. Кто-то из сотрудников вышел в холл, скользнув по нам взглядом. Она прошептала:
- Пожалуйста, не выдавайте меня. Я не хочу лишиться работы. Мы можем поговорить где-нибудь вечером?
- Конечно, - я посмотрела на часы. - Когда заканчивается ваша смена?
- В восемь.
- Отлично, Светлана Геннадьевна, - сказала я официальным тоном, прочитав табличку, приколотую к ее пиджачку. - Я буду ждать вас у входа.
Она молча кивнула, так дрожали у нее губы. Я повернулась и вышла. Дошла пешком домой, выпила кофе. Есть по-прежнему не хотелось. Теперь на меня накатило странное спокойствие. Встреча со Светланой еще раз убедила меня в том, что я права. Наверное, можно с ней и не встречаться. Итак, все ясно. Но на всякий случай, раз уж я решили сыграть роль следователя, надо довести дело до конца. Я с тоской посмотрела на часы. Время тянулось удивительно медленно, и я вдруг почувствовала, что мне просто необходимо съездить на кладбище.
С красными розами в руках я подошла к могилке Андрея. Скрытое венками с грубым крестом, подобное многим вокруг, это место разрывало мне сердце. Как только будет можно, говорят, должно пройти не меньше года, чтобы осела земля, я закажу памятник. Простой и строгий. Вдруг мне вспомнилось, что Андрея отказались похоронить вместе с его родными. Сказали, что там нет места. Даже отказались от денег. Нет и все! Тогда мне это показалось до слез обидным. Мало того, что мой отец собирался лишить его наследства, так тело Андрея даже не могло лежать рядом с теми, кто его вырастил.
Я положила розы на глиняный рыжий холмик:
- Прости нас, Андрей! Все случилось из-за того, что ты осмелился полюбить. И пусть ты даже не произнес этого вслух, тебе это стоило жизни. А именно тебе надо было бы жить. Потому что твоя жизнь несла другим свет и тепло. А только в этом одном и есть смысл.
Я долго сидела на скамейке. Мне не хотелось уходить. Маленький рыжий холмик с венками и уже начинавшими выцветать надписями на лентах - все, что осталось от него. А он так любил жизнь! И принимал ее такой, какая она есть. И научил этому меня. Хотя для него лучше было бы со мной не встречаться.
В восемь вечера с красными от выплаканных на кладбище слез глазами я стояла перед "Марко Поло" с твердой уверенностью, что готова выслушать то, в чем до сих пор боюсь себе признаться. Но Свете удалось меня удивить.
Девушка вышла из подъезда, посматривая по сторонам. Даже с противоположной стороны улицы было заметно, что она нервничает. Я махнула ей рукой, и она, смешно передвигая стройные ножки в туфлях на высоченных каблуках, засеменила ко мне. Несмотря на всю напряженность момента, я снова подивилась этой странной привычке русских девушек разгуливать на каблуках в любое время. Одно дело, если бы она шла на прием или в театр.
Света подошла и молча посмотрела на меня. Словно она язык проглотила. А, между прочим, моему отцу, наверное, во всех красках рассказывала, когда я и с кем прихожу.
- Здесь на углу можно выпить кофе, - спокойно сказала я, - И там можно поговорить. Она пробормотала "хорошо" и зацокала рядом, пытаясь не отставать. Иногда она бежала, чуть ли не вприпрыжку, но я не замедляла шаг. Мне не было ее жаль. Терпеть не могу людей подобного сорта.
- Рассказывай, - бросила я, как только мы уселись за столиком. Когда-то в этой кондитерской мы пили кофе с Андреем. Второй день нашего знакомства. Он пришел извиниться. Сердце привычно защемило от воспоминаний, и я подумала, что достигла совершенства в издевательствах над собой. Все эти недели после убийства Андрея я только и делала, что ходила по тем улицам, где мы были вдвоем, вспоминала, что мы делали и о чем говорили.
- Мне так неудобно, что так получилось, - Светлана забарабанила пальчиками по скатерти и кокетливо опустила глазки.
- Неужели?
- Правда. Я долго отказывалась, но он меня заставил.
Я хорошо знала своего отца, его властные привычки, умение повелевать людьми, искусство показать оппоненту какое он ничтожество. Но сейчас мне не хотелось делать на это скидку. Она могла и должна была отказаться.
- Наверное, предложил много денег, и ты не смогла устоять? - холодно предположила я.
- Сейчас все объясню. Просто я подумала… Ваш отец сказал, что вам грозит опасность и нельзя, чтобы вы об этом знали. Я подумала, что родитель не сделает плохого своей дочери, - она осмелилась поднять свои синие глазки на меня, но тут же опустила.
- Ты это придумала, когда собиралась со мной встретиться? - иронически заметила я, закуривая сигарету, думая о том, что сегодня я не завидовала ни ее молодости, ни красоте. Уж больно жалко она выглядела. Словно мокрая глупая курица.
- Зачем мне врать? - она обиженно надула губки.
- Ну все, хватит, - рявкнула я, отчего девушка вздрогнула. - Буду задавать тебе вопросы. Когда мой отец обратился к тебе с просьбой добыть информацию?
- В первый день своего приезда. Была моя смена. Я оформила документы. Он наговорил мне комплиментов. Пригласил на обед в ресторан. Я не смогла отказаться. Он такой импозантный мужчина. - я поморщилась от отвращения. Как бы хорошо не выглядел мой отец, в этом году ему исполнилось шестьдесят девять лет. А Светлане двадцать с хвостиком.
- Какого рода информация его интересовала?
Светлана чуть-чуть замялась.
- Ну… любая.