Едва они сели в машину, как зажужжал мобильный телефон Боденштайна. Это был Лоренц, который сообщил ему, что какая-то фрау Дёринг ждет его у него дома.
- Что с фрау Дёринг? - с любопытством спросила Пия.
- Она ждет меня у меня дома. - Боденштайн включил зажигание. - Вы поедете со мной? Мне интересно, что она хочет.
- Мне бы надо перед этим быстро отвести моих лошадей в конюшню и накормить. - Пия посмотрела на часы. - Это не займет много времени. Правда, моя машина все еще стоит у комиссариата.
- Я помогу вам с кормежкой, - предложил Боденштайн, - а потом отвезу вас в Хофхайм, чтобы вы забрали свою машину.
- Если это вас не затруднит, - обрадованно улыбнулась Пия.
- Абсолютно нет, - улыбнулся Боденштайн. - Я уже несколько лет не кормил лошадей.
Пия подсказывала своему шефу путь. Они съехали с трассы А66 и проехали под автобаном к асфальтированной полевой дороге, которая вела в Биркенхоф. Боденштайн подождал, пока Пия выйдет из машины, чтобы открыть ворота, и проехал вдоль посыпанного щебнем въезда, обсаженного высокими березами. Справа располагалась небольшая площадка для верховой езды, слева - аккуратно огороженный выгон, у ворот которого ждали, прядая ушами, две лошади. Оливер припарковался перед домом под большим ореховым деревом, вышел из машины и огляделся по сторонам. Территория была огромной. В обросшей плющом бывшей псарне толкались морские свинки, дальше на большом лугу свободно бродили утки и гуси. Боденштайн не спеша побрел навстречу своей коллеге, которая уже с обеими лошадьми шла вдоль въезда.
- Внушительные владения. - Боденштайн взял у нее одну из лошадей. - Сколько вы уже здесь живете?
- Десять месяцев. - Пия открыла оба бокса, и лошади прошли внутрь. - Это было счастливое стечение обстоятельств. Предыдущий владелец оказался довольно пожилым человеком, его дети жили за границей, а я скопила достаточно денег, чтобы купить участок земли и хозяйство. Правда, все пребывало в запущенном состоянии. Я опасалась, что в ближайшие годы мне придется вкладывать каждый цент в ремонт и отделочные работы.
Лошади вытягивали морды через открытые низкие двери и внимательно следили за тем, что делала Пия в фуражнике. Через некоторое время она вернулась с двумя ведрами.
- Это для рыжей, - объяснила она, - а другое - для гнедой.
Боденштайн взял ведра и дал корм лошадям, как было сказано. Пия положила каждой из лошадей по четверти кипы сена под водопойное корыто, и на этом работа была завершена.
- Красивые лошади, - констатировал Боденштайн.
- Гнедую мы покупали вместе с мужем, когда она была еще жеребенком, - улыбнулась Пия. - Другая - семилетка, но, к сожалению, она непригодна для соревнований после того, как повредила бабку сухожилия. Мы ее купили потому, что у нее прекрасная родословная. Они обе беременны.
- Тогда на следующий год будет двойной прирост, - подмигнул Боденштайн.
- Если все пройдет гладко. - Пия с любовью наблюдала за лошадьми, которые с жадностью набросились на овес в кормушке.
- А что ваш муж? - спросил Боденштайн.
Пия подняла голову и посмотрела на шефа. Улыбка исчезла с ее лица.
- Мой муж? А что он?
- Не скучает по лошадям?
- Нет, - коротко ответила Пия и посмотрела на часы. - Ну, здесь все. Мы можем ехать.
Боденштайн понял, что его коллега не настроена говорить о своем супруге.
- Во всяком случае, вы не можете пожаловаться на недостаток работы, - сказал он, когда они шли назад к машине.
- Определенно нет, - подтвердила Пия и вновь улыбнулась. - Но мне это нравится. После шестнадцати лет, проведенных в шикарных, смертельно скучных и стерильных городских квартирах, я наконец могу выгребать лошадиный навоз и копаться руками в земле. Я больше никогда не хотела бы жить по-другому.
Дом Боденштайна располагался в одном из лучших жилых районов Келькхайма. На первый взгляд он казался невзрачным бунгало, но впечатление обманчиво: они вошли в просторный холл с галереей на первом этаже. Дом был довольно большой. Пара ступеней вела вниз, в просторную гостиную с прекрасным панорамным видом через сад на весь Келькхайм и Фишбах. В холле появился молодой человек с короткими темными волосами и в довольно грязной футболке, сопровождаемый псом, достававшим юноше до колена. Собака радостно бросилась к Боденштайну, словно он вернулся из кругосветного путешествия.
- Привет, Лоренц, - обратился Боденштайн к молодому человеку. - Спасибо, что позвонил. Разреши представить тебе Пию Кирххоф, мою новую коллегу. Фрау Кирххоф, это Лоренц, мой старший сын.
Молодой человек примерно двадцати двух лет улыбнулся и подал Пие руку. У него было симпатичное, чуть насмешливое лицо, и через пару лет он, пожалуй, будет очень похож на отца.
- Извините меня за мой внешний вид, - сказал Леренц. - Я купил себе английский ретроавтомобиль, и он требует приложения определенных усилий.
- Надеюсь, ты не притащил фрау Дёринг в гараж, - пошутил Боденштайн.
- Нет, - усмехнулся молодой человек. - Она в кухне. Мы беседовали.
- Хорошо. Спасибо, - кивнул Боденштайн.
Пия последовала за ним в просторную кухню, в которой даже готовка доставила бы ей удовольствие. За кухонным столом сидела фрау Дёринг, держа перед собой стакан воды.
- Извините, что я беспокою вас дома… - Она хотела было встать.
- Ничего страшного, - улыбнулся Боденштайн. - Сидите, пожалуйста.
Они с Пией также сели за стол.
- В компьютере моего мужа я наткнулась на одно сообщение, - начала Анна Лена Дёринг, - и почти уверена, что оно имеет какое-то отношение к исчезновению дочери доктора Керстнера. Морис Браульт - деловой партнер моего мужа в Бельгии, и я знаю, что он часто проворачивает весьма сомнительные сделки. Ему принадлежат грузовики, на которых в Германию контрабандой доставляется передекларированная британская говядина.
- Так… - Внимание Боденштайна мгновенно пробудилось. Он смутно помнил, что имя Морис он уже сегодня где-то слышал.
- Вот. - Анна Лена Дёринг протянула ему лист бумаги. Она сидела на краешке стула как изваяние и, чувствовалось, была напряжена. Ее пальцы были сцеплены, макияж смазался, а глаза покраснели и опухли. Женщина явно плакала. Боденштайн перевел взгляд с нее на лист бумаги. Это была распечатка сообщения, полученного по электронной почте.
Привет, Фред. Куколка прибыла благополучно. Отъезд производился через Бордо, как и планировалось, и уже состоялся. Является ли местопребывание окончательным? Клиенты в США, как и прежде, имеют наибольший интерес! Срочно сообщи мне. Маршрут еще можно изменить.
Морис.
Боденштайн передал листок Пие. Мейл был отправлен двадцать шестого августа, в пятницу, то есть за сутки до смерти Изабель. На следующий день после обеда Изабель сказала своему мужу, что их дочь находится в таком месте, где он никогда ее не найдет.
- Почему вы пришли к выводу, что этот мейл имеет какое-то отношение к ребенку? - спросил Боденштайн.
Анна Лена Дёринг посмотрела на него долгим взглядом.
- Я знаю достаточно много о делах моего мужа, - тихо ответила она наконец. - Его транспортно-экспедиционное агентство осуществляет поставки по всему миру в большем объеме, чем это известно официально. В этих кругах принято называть женщин куклами и, соответственно, девочек - куколками. Изабель с помощью моего мужа отправила свою дочь куда-то за границу, и я боюсь, что ее продадут людям из США, которые хотят взять приемного ребенка.
В течение какого-то времени Боденштайн и Пия не могли проронить ни слова.
- Фрау Дёринг, - Пия наклонилась вперед, - если ваш муж участвует в криминальных махинациях и вам об этом известно, вы должны об этом сказать. Иначе вы совершаете уголовно наказуемое деяние как осведомленное лицо.
Мимолетная безрадостная улыбка скользнула по ее лицу.
- Вы ведь знаете моего мужа, - возразила она. - Он не замедлит расправиться со мной, если будет опасаться, что я расскажу полиции о его делах. Для него человеческая жизнь не представляет особой ценности.
- Но…
- Я его боюсь, - прошептала Анна Лена. - Но я не хочу, чтобы Миха потерял свою дочь. Я вернулась к мужу только затем, чтобы иметь что-нибудь на руках против него. Если он попытается причинить мне зло, я использую против него то, что мне о нем известно.
- Мы не станем делать ничего, что могло бы подвергнуть вашу жизнь опасности, - убедительно заверил Боденштайн.
- И все-таки, - Анна Лена печально кивнула и опустила глаза, - если понадобится, вы это сделаете. Когда вы найдете убийцу Изабель, у вас появится новое дело и вам уже будет все равно, что произошло со мной.
Фрау Дёринг замолчала и прикусила нижнюю губу. В ее глазах заблестели слезы.
- Я должна идти. - Она встала. - Спасибо, что уделили мне время.
Боденштайн проводил ее до двери и через некоторое время вернулся назад.
- "Морис", - сказала Пия. - Это имя упоминал Ягода в одном из записанных разговоров.
- Верно, - задумчиво кивнул Боденштайн. - Появляется все больше фрагментов пазла, а дело целиком пока обозревается с трудом. На правильном ли мы пути вообще?
- Думаю, да. - Пия уперлась подбородком в руки. - Во-первых, мы ищем убийцу Изабель Керстнер, но я думаю, что каким-то образом все связано. Проблема заключается в том, что число подозреваемых увеличивается практически с каждым часом. Ягода, Кампманн, теперь еще Гарденбах…
- Гарденбах? - удивленно переспросил Боденштайн.
- Да. Вы не думали о том, что он имел серьезный мотив? Уже тот факт, что он спал с Изабель, делает его потенциальным подозреваемым. Прокурор мог бояться за свою карьеру. Возможно, он сначала убил ее, а затем застрелился сам.
- Я вас умоляю, фрау Кирххоф!
- Такое уже случалось, - ответила Пия. - У Гарденбаха были честолюбивые планы. Он хотел стать министром юстиции, после этого, возможно, даже федеральным прокурором. У него была семья, безупречная биография и очень много всего того, что можно потерять. В подобной ситуации и не такие становились убийцами.
- Возможно, он совсем ничего не знал об этих киносъемках, - размышлял Боденштайн.
- Совершенно определенно он знал. И совершенно точно этот фильм уже достиг своей цели, - заверила Пия. - Мой деверь что-то рассказывал о препарате, разрешенном к применению. Для Ягоды сейчас на карту поставлено все. Он должен успокоиться, по крайней мере, до тех пор, пока этот препарат не появится на рынке - и таким образом спасет фирму.
Боденштайн бросил на коллегу одобрительный взгляд:
- Логично.
- В любом случае Ягода, а не Дёринг распорядился перетрясти квартиру в поисках этих DVD-дисков, - сказала Пия. - Насколько я понимаю, у него был очень серьезный мотив.
- Но и алиби тоже, - возразил Боденштайн. - У него были гости, которые совершенно точно могут свидетельствовать, что он весь вечер провел дома.
- Конечно, - подтвердила Пия. - Убил он ее тоже не сам. Но даже из-за одного только шантажа, факт которого можно доказать с помощью DVD-дисков и записанных телефонных разговоров, мы должны получить ордер на его арест.
- Нет, - вздохнул Боденштайн, - этого недостаточно. У меня пока не все состыковывается. Действительно ли он искал этот диск? Или совсем другой?
Они растерянно посмотрели друг на друга.
В кухню вошел Лоренц в сопровождении собаки. Очевидно, парень принял душ, так как его волосы еще блестели от влаги. На нем была чистая рубашка и свежие джинсы.
- А где Рози? - спросил Боденштайн.
- Послушай, папа, - молодой человек покачал головой, - честно говоря, иногда я по-настоящему боюсь за тебя. Разве ты не отвозил ее сегодня утром в школу? Ты не помнишь, что у нее с собой была дорожная сумка?
- Ах да! - Боденштайн скорчил гримасу. - У нее экскурсия с классом.
Лоренц улыбнулся.
- Я иду за пиццей. Может, вам тоже что-нибудь принести?
- Вы уже ели что-нибудь сегодня? - поинтересовался Боденштайн у своей коллеги.
Внезапно Пия почувствовала, насколько пуст ее желудок. С утра она съела только сэндвич, а в обед - "Твикс". Этого было явно недостаточно.
- Немного, - ответила она. - Но я не хочу доставлять вам хлопот.
- Мне это не сложно, - уверил ее Лоренц фон Боденштайн. - Так что?
- Мне салат и пиццу с тунцом, - сказал Оливер. - А вам, фрау Кирххоф? Я вас угощаю.
- Ну, тогда, - она улыбнулась, - тоже салат и пиццу с анчоусами и чесноком. Если уж грешить, то основательно.
Боденштайн достал из холодильника воду и отправился в погреб за бутылкой вина. Пия, оставшись в кухне одна, огляделась по сторонам. На стене висели сушеные травы, на полу стояли миски для собаки, на подоконнике - стопка кулинарных книг, а на магнитно-маркерной доске в несколько слоев размещались различные почтовые открытки, билеты в кино и всевозможные записочки. Стену над столом украшала чудесная акварель, изображающая ландшафт Прованса. Здесь жила счастливая семья. Невольно Пия вспомнила свою холодную, всегда идеально убранную кухню в стиле "хай-тек" во франкфуртской квартире. Хеннинг не хотел ни детей, ни домашних животных, не терпел ярких красок и беспорядка, поэтому их дом с минималистическим интерьером всегда был безликим. Совершенно внезапно Пия поняла, что она слишком долго тянула с разводом. Она тоже хотела иметь такую кухню, как эта, уютный живой беспорядок, корзинку на столе с темно-коричневыми бананами, собачьи волоски в углах комнаты и гору обуви перед дверью в гараж.
- Кстати, вы можете спокойно курить, - сказал вдруг Боденштайн, неожиданно появившись сзади, и она испуганно вздрогнула.
- Нет-нет, - быстро ответила Пия. - В доме, где не курят, я могу воздержаться.
- Моя жена дымит как фабричная труба, - усмехнулся Боденштайн. - Где-то была пепельница.
Он выдвинул несколько ящиков, прежде чем нашел штопор. В кухню вошла кошка, быстро огляделась и, сделав элегантный прыжок, оказалась на коленях Пии.
- Это Багира, - объяснил Боденштайн и достал из навесного шкафа по три бокала для вина и воды. - Она здесь хозяйка. Моя жена любит из каждой своей поездки привозить нечто, нуждающееся в постоянном уходе. Багира, если я не ошибаюсь, из Монголии.
- Понятно, - улыбнулась Пия и погладила кошку, которая, мурлыча, уютно устроилась у нее на коленях.
- Вы любите кошек? - Оливер стянул с себя галстук, налил вина и сделал глоток.
- Я люблю всех животных, - ответила Пия. - Я бы с удовольствием завела себе собаку. Но пока меня целыми днями нет дома, это невозможно. Кошки самостоятельны, а для собаки нужно больше времени.
- Да, время требуется определенно. - Боденштайн подвинул к ней бокал. - Мы себе позволяем этот наш зверинец только потому, что наши дети еще живут здесь. Козима в основном целыми днями находится на своей фирме.
- На своей фирме?
- Десять лет назад она создала свою собственную фирму по производству фильмов и делает документальные картины, которые снимает сама со своей командой. Причем в таких местах, о существовании которых я раньше и не подозревал. Ваше здоровье!
Боденштайн и Пия чокнулись.
- Новая Гвинея, Монголия, Таджикистан, Суматра. - Он вздохнул и криво улыбнулся. - Невероятно.
- Это наверняка интересные и волнительные рассказы, - вздохнула Пия.
- Не для меня, - возразил Боденштайн. - Я, скорее, простой обыватель, и мне привычнее рутина. Для Козимы же это смерти подобно. Лоренц пошел по ее стопам. Он сейчас как раз стажируется на телевидении и уже пару раз был вместе с матерью в экспедиции. У Розали, скорее, мои интересы. В следующем году она заканчивает школу и хочет поступать на юридический.
- А я совершенно не знаю, каковы мои предпочтения. Раньше я всегда хотела посмотреть большой мир, потом два семестра отучилась на юридическом и поняла, что это не мое. В двадцать два года я поступила в полицию, и мне это очень нравится.
- Вы ведь семь лет не работали. Почему? - осведомился Боденштайн. Он осознавал, что вторгается в очень личную сферу жизни своей коллеги, но любопытство взяло верх.
- Так захотел мой муж. - Пия гладила Багиру за ушами. - Он хотел иметь домашнего сверчка для дома и плиты.
- Но это все не про вас. - Боденштайн внимательно посмотрел на нее.
- Мне потребовалось довольно много времени, чтобы самой это понять, - не задумываясь сказала Пия. - Но сейчас у меня все в порядке.
- Остерманн должен завтра заняться этим Морисом. Я хочу знать, кто этот человек и где мы его можем найти. Кроме того, он должен выяснить, какие рейсы из Бордо были в эту пятницу. Может быть, в списке пассажиров будет какая-нибудь ссылка на ребенка.
- У Дёринга рыльце в пушку, и его жене это известно. - Пия закурила сигарету. - Но она не хочет ничего говорить, так как опасается своего мужа.
- И не напрасно, сказал бы я. Дёринг умеет внушать страх. - Боденштайн откинулся назад. - Хотя мы и нарыли массу вещей, которые, без сомнения, являются противоправными и даже криминальными, но, к сожалению, расследование нашего дела вряд ли продвинулось хотя бы на миллиметр.
Пятница, 2 сентября 2005 года
Первый визит в это утро Боденштайн нанес старшему прокурору. Он намеревался добиться получения ордера на арест Ганса Петера Ягоды, прежде чем предъявить ему видеофильмы и записи телефонных разговоров. Прокурор колебался, пока Оливер не пояснил, что в деле замешан его высокопоставленный коллега и в связи с этим история обрела совсем иную силу действия.
- Если Ягода узнает, что нам известно, - сказал он, - то он не будет молча ожидать наших дальнейших действий. Я пока не в курсе, как все это связано, но уверен, что Ягода шантажом, с помощью этих фильмов сексуальной направленности, хотел расчистить себе путь. В отношении его фирмы началось следствие, но внезапно все заявления были отозваны.
Это было непросто, но Боденштайну все же удалось убедить прокурора, что Ягода, находясь на свободе, может существенно помешать расследованию.
Записи, которые Изабель Керстнер делала в своей записной книжке, выглядели как короткий дневник. Очевидно, для определенных имен она изобрела условные обозначения, так как книжка была полна постоянно повторяющихся символов, завитков и комбинаций букв. Ее телефонная книга была практически не зашифрована, при этом она, правда, часто опускала имена или фамилии. Старший прокурор Гарденбах фигурировал как "Гарди". Изабель записала номера его служебного и мобильного телефона. За последние полгода она встречалась с ним девять раз. К сожалению, записи прекратились за четыре дня до ее смерти, так что непонятно, знала ли она о встречах, как это было с Ягодой в субботу вечером, заранее или все происходило неожиданно. Из компании "Телеком" тем временем были получены полные выписки со счета ее мобильного телефона, осталось дождаться еще профиля перемещения телефона. Легко дешифровывались денежные суммы, которые Изабель Керстнер педантично записывала. В пятницу, девятнадцатого августа, она получила от Кампманна три тысячи евро, а в июле ее вознаграждение от некоего "$" в целом составило двадцать четыре тысячи евро. Вскоре удалось выяснить, что обозначение "$" относилось к Гансу Петеру Ягоде, так как именно от него регулярно начиная с апреля поступало большинство наиболее крупных платежей.
- В период с марта до середины августа она получила от Ягоды семьдесят восемь тысяч евро, - сообщил Андреас Хассе после сложения всех зафиксированных платежей.