Врач бросил на нее обиженный взгляд и поднялся с земли. Боденштайн отметил, что доктор едва достает его коллеге до подбородка. Гном, который, очевидно, пытался компенсировать свой неказистый рост неуместными шутками.
- Труп женского пола, примерно лет двадцати пяти, - сказал он, когда понял, что его шутка не достигла цели. - Перелом затылочной области головы, различные повреждения, вызванные падением с тридцатиметровой высоты. Ярко выражено rigor mortis. Это означает, что женщина скончалась как минимум десять часов назад, и все говорит о том…
- Трупные пятна? - перебила его Пия.
- Они исчезают при надавливании. - Гном все еще злился. - Смерть наступила не более суток назад. Полагаю, она скончалась вчера, между восемью и одиннадцатью часами вечера.
- Есть ли признаки, указывающие на причастность к делу иных лиц? - вмешался Боденштайн.
- Нет, - покачал головой гном. - Все говорит о суициде. И это не в первый раз. Люди постоянно бросаются с этой башни.
Шёнинг самодовольно хмыкнул.
Боденштайн задержал взгляд на лице погибшей и попытался представить, как она выглядела при жизни. Ее кожа была тонкой, как фарфор. Высокие скулы, изящный нос. Даже насильственная смерть не смогла испортить великолепной симметрии ее лица. Он склонился ниже. В пупке погибшей был пирсинг, а выше - татуировка в виде дельфина. Пия сидела на корточках и разглядывала туфлю на левой ноге женщины.
- Маноло Бланик, - констатировала она. - У нее был эксклюзивный вкус. - Потом выпрямилась и обошла по траве вокруг тела.
- Что там? - спросил Боденштайн.
- Второй туфли нет.
- Вы позволите? - спросил один из мужчин из бюро ритуальных услуг. Представителей этой службы вызвал лейтенант полиции Шёнинг.
- Нет, - ответил Боденштайн и стал задумчиво разглядывать труп. - Куда делась туфля?
- Какая туфля? - резко спросил Шёнинг.
- На ней только одна, - заметила Пия. - Вряд ли она ходила здесь в одной туфле. А на башне ваши сотрудники ничего не нашли.
- Как она вообще сюда добралась? - добавил Боденштайн. - Десять часов назад было десять вечера, то есть довольно темно. Нет ли поблизости какого-нибудь припаркованного автомобиля, на котором она могла проехать через лес?
- Разумеется, - торжественно провозгласил Шёнинг, словно эта новость обосновывала его теорию самоубийства. - На парковке "Ам Ландсграбен" стоит кабриолет "Порше". Закрытый.
Боденштайн кивнул, затем повернулся к ожидающему полисмену:
- Все должны немедленно покинуть место происшествия. Шёнинг, распорядитесь проверить государственный номер "Порше", а вы, фрау Кирххоф, вызовите сотрудников отдела по обеспечению сохранности следов.
Шёнинг едва смог скрыть злобу. Пия взяла мобильник и вызвала бригаду, которая как раз завершила работу на месте обнаружения трупа Гарденбаха. Затем она вновь включилась в происходящее.
- Я напишу в свидетельстве о смерти, что причина смерти не установлена, - сообщил врач Боденштайну. - О’кей?
- Если вы придерживаетесь этой версии, тогда пишите, - с сарказмом ответил тот. - Или, думаете вы, женщина умерла естественной смертью?
Гном покраснел и фыркнул:
- Вы много о себе воображаете.
- Я не люблю работать с дилетантами, - резко возразил главный комиссар.
Пия едва сдержала ухмылку. Первое дело, которое она расследует, работая в провинции, явно не лишено развлекательного элемента.
Боденштайн достал из кармана пиджака две пары латексных перчаток, одну из которых протянул коллеге. Они опустились на колени рядом с трупом и начали осторожно просматривать содержимое карманов джинсов. Из заднего кармана Пия извлекла пачку денежных купюр и пару записок. Она передала деньги шефу и осторожно развернула бумажки.
- Квитанция с заправочной станции, - объявила она и подняла глаза. - Вчера в шестнадцать часов пятьдесят пять минут она была еще жива. Заправлялась на заправочной станции "Араль" на трассе А66 в направлении Висбадена. Кроме этого, купила три пачки сигарет, мороженое и "Ред Булл".
- А это ведь уже улика. - Боденштайн поднялся и сосчитал денежные купюры. - Пять тысяч евро! - удивился он. - Неплохо.
- Здесь у нас еще квитанция из химчистки в Бад-Зодене от двадцать третьего августа… - Пия проверила передние карманы. - …и ключ от автомобиля. - Она протянула шефу ключ с эмблемой "Порше".
- Я все меньше склонен думать, что это самоубийство, - сказал старший комиссар. - Если кто-то с пятью тысячами евро в кармане заливает полный бак бензина, покупает три пачки сигарет и сдает в чистку одежду, то у него явно нет намерения покончить с собой.
- Автомобиль с государственным номером МТК-IK 182, - объявил Шёнинг, - зарегистрирован на имя Изабель Керстнер. Проживает в Келькхайме, Фельдбергшграссе, сто двадцать восемь.
- Это она, - кивнул Боденштайн. - У нее ключ от "Порше" в кармане.
- Ну вот… - начал было Шёнинг, но Боденштайн не дал ему договорить.
- Мы сейчас едем туда, - заявил он. - Кроме того, я позвоню дежурному прокурору. На всякий случай надо сделать вскрытие трупа.
Сообщение о самоубийстве Гарденбаха стало главной новостью всех радиостанций. На пресс-конференции директор уголовной полиции Нирхоф сообщил лишь тот факт, что, по имеющейся на данный момент информации о расследовании, Гарденбах покончил с собой. Но, как и ожидал Боденштайн, средства массовой информации немедленно пустились в самые дикие спекуляции.
Дом номер сто двадцать восемь на Фельдберг-штрассе в Келькхайме оказался строгим зданием пятидесятых годов, которому пристройкой эркера и зимнего сада попытались придать некую индивидуальность. На крытой автостоянке находились только два контейнера для мусора и горный велосипед. Палисадник, окруженный живой изгородью из дикорастущей туи, выглядел заросшим. Газон давно не стригли, и на цветочных клумбах густо разросся сорняк. Возле двери в дом стояло несколько пар обуви и прислоненный к стене детский велосипед. Боденштайн и Пия вышли из машины и остановились перед деревянными воротами с облупившейся белой краской. "Доктор Михаэль Керстнер" - гласила надпись на бронзовой табличке рядом со звонком. Боденштайн вынул почту из почтового ящика. Целая пачка писем и газет "Келькхаймер Цайтунг". Это свидетельствовало о том, что как минимум накануне почту никто не забирал. Уже во второй раз за этот день ему предстояло выполнить печальную миссию: без всякого предупреждения огорошить ничего не подозревающих людей страшной новостью.
- Это надо пережить. - Оливер решительно нажал кнопку звонка. Из дома не донеслось ни единого звука. Так же, как и после второго, и после третьего звонка.
- Вы напрасно звоните, - заставил обоих обернуться чей-то голос. - Никого нет дома.
В соседнем палисаднике, аккуратном и тщательно ухоженном, стояла пожилая женщина с редкими седыми волосами и морщинистым лицом Кобольда. В ее глазах в равной степени читались любопытство и недоверие. Она протиснулась через неплотные ветви изгороди и неодобрительно покачала головой, увидев сорняки и мусор.
- Их никогда не бывает дома, этих Керстнеров, - проворчала она. - Господин доктор уезжает ранним утром, а возвращается часто за полночь. Мой муж Карл Хайнц говорил, что с такой женщиной, как эта, все это долго не протянется. Так и вышло, не правда ли? С тех пор как она с девочкой уехала, господин доктор вообще не появляется дома. Вот так. Срам какой!
- Когда уехала фрау Керстнер? - Пия без труда перешла на гессенский диалект, и Боденштайн сдержал насмешливую ухмылку.
- Точно сказать не могу. - Старуха нагнулась, чтобы выдернуть сорняк у своих ног. - Этой часто не бывало дома целыми днями. Господин доктор больше заботился о ребенке, чем она.
Стало очевидно, на чьей стороне симпатии соседки.
- Она голая загорала на террасе, если не занималась своей лошадью или не веселилась на какой-нибудь вечеринке. - Фрау презрительно фыркнула. - А бедный муж горбатился на нее день и ночь.
- Вы не знаете, где мы сейчас можем найти господина доктора Керстнера? - вежливо поинтересовался Боденштайн.
- В клинике. Он всегда там. Такой старательный милый мужчина этот господин доктор… - начала соседка новую тираду, которую Боденштайн быстро оборвал.
- В клинике? - удивленно переспросил он.
- Да, в ветеринарной клинике для лошадей. Наверху, в Руппертсхайне. Доктор Керстнер - ветеринар. - Похоже, женщина хотела спросить, кто такие вообще эти двое визитеров, воскресным утром наводящие справки о соседях, но Боденштайн и его коллега уже направлялись к автомобилю.
- Зачем он вам, собственно говоря, нужен? - все-таки крикнула соседка, но ответа не получила.
Боденштайн ехал через Фишбах, чтобы в третий раз за это утро оказаться в Руппертсхайне. Он думал о Козиме. К нему опять вернулось хорошо знакомое чувство одиночества, а вместе с ним и неодолимое желание, чтобы в один прекрасный день она потеряла интерес к этим утомительным приключениям. Но он скорее прикусил бы себе язык, чем попросил бы ее отказаться от киноэкспедиций, поскольку слишком хорошо знал: Козима обожает свою работу и растворяется в ней без остатка. Тем не менее ему становится все тяжелее неделями ждать ее возвращения.
- Надо было узнать адрес этой ветеринарной клиники. Придется теперь расспрашивать прохожих. - Голос Пии отвлек старшего комиссара от невеселых мыслей.
- Я знаю, где она находится.
- В самом деле? - Женщина удивленно посмотрела на шефа.
- Я вырос неподалеку от этих мест, - пояснил Оливер. - В поместье Боденштайн. Возможно, вы знаете. Оно расположено между Фишбахом и Келькхаймом.
- Да, конечно, я знаю, - подтвердила Пия, которая, правда, до этого момента не проводила параллели между исторической усадьбой и именем своего шефа.
- У нас всегда были лошади, - продолжал тот, - и доктор Ханзен из Руппертсхайна был тогда единственным ветеринаром в этой местности. Пару лет назад он погиб в результате несчастного случая, и с тех пор клиникой руководит его дочь Инка.
- Ого! - Пия с любопытством смотрела на шефа. - Уверена, раньше вы участвовали в охоте на лис.
- С чего вы взяли?
- Ну, - пожала плечами Пия, - в ваших кругах любят охоту, разве не так?
- В каких кругах?
- Графиня такая-то приглашает герцога такого-то поохотиться на лис…
- Да, действительно так, фрау Кирххоф. - Боденштайн покачал головой, но в его голосе прорезались веселые нотки. - Что за ерунда! Что за допотопные клише!
Он сбавил скорость и сразу за въездом в Руппертсхайн свернул направо.
- Я бы никогда не подумала, что в таком захолустном городишке может быть ветеринарная клиника для лошадей, - добавила Пия.
- Почему нет? - возразил Боденштайн. - Здесь, в этой местности, достаточно лошадей, а прежде всего, достаточно их состоятельных владельцев. Конноспортивный комплекс сзади у леса принадлежит, между прочим, Ингвару Руландту.
- Ингвару Руландту? - Пия была поражена. - Знаменитому жокею? Невероятно!
На парковочной площадке ветеринарной клиники в это ранее воскресное утро стоял один-единственный автомобиль-фургон для перевозки лошадей, с опущенной погрузочной платформой. Массивные, выкрашенные зеленой краской ворота были раскрыты настежь, но во дворе клиники никого не наблюдалось. Проходя мимо, Пия прочитала на латунной табличке: "Специализированная клиника по лечению лошадей. Ветеринары: доктора медицины Инка Ханзен, Михаэль Керстнер, Георг Риттендорф".
Они вошли в большой двор, посреди которого рос могучий каштан. Слева и справа располагались боксы для лошадей с выкрашенными в зеленый цвет дверями, верхняя половина которых была открыта. У Боденштайна внезапно возникло ощущение, будто он перенесся в прошлое. Он приезжал сюда в последний раз, должно быть, лет двадцать пять тому назад, и вдруг он вспомнил даже ту лошадь, которую привел тогда в клинику доктора Ханзена. Но только двор и остался тем же самым, все остальное полностью изменилось. К старому зданию конюшни в том месте, где когда-то стоял большой сарай, пристроили современное здание с плоской крышей. Судя по указателям, там размещались регистратура, операционная, лаборатория, рентгеновский кабинет и кабинет для обследования. В этот момент из боксов вышла приземистая веснушчатая женщина с ярко-рыжей шевелюрой и лицом мопса.
- У нас сегодня нет приема, - просипела она.
- Добрый день. - Оливер сунул ей под нос полицейский жетон. - Меня зовут Боденштайн, уголовная полиция Хофхайма. Это моя коллега, фрау Кирххоф. Мы хотели бы поговорить с господином доктором Керстнером.
- Уголовная полиция? - Женщина бросила на посетителей оценивающий взгляд. - Доктор сейчас как раз в операционной. Экстренный случай. Это может затянуться надолго.
- Может, вы сообщите доктору Керстнеру о нашем визите? - вежливо, но требовательно спросил главный комиссар. - Это очень срочно.
Женщина пристально посмотрела на него, затем развернулась и направилась к двери в головной части нового здания. На указателе значилось, что здесь располагаются приемная, администрация и аптека клиники.
- Она выглядит как чудище Франкенштейна, - пробормотала Пия.
Боденштайн усмехнулся и пропустил коллегу вперед в неуютный холл четырехметровой высоты с белыми стенами и светлым плиточным полом. В середине помещения находилась полукруглая стойка регистрации, на двух компьютерных мониторах мерцали экранные заставки. На светлых стенах висели дипломы в рамках, а в середине - большое фото с изображением шестерых человек с радостными лицами. Боденштайн остановился и стал рассматривать фотографию. Он улыбнулся, увидев в центре Инку Ханзен. Двое мужчин слева и справа от нее были доктор Керстнер и доктор Риттендорф.
- Можете подождать здесь, в приемной. - Рыжеволосый мопс указал на одну из дверей. - Кофе в автомате.
- Спасибо. - Боденштайн одарил ее приветливой улыбкой, которая, правда, абсолютно не произвела нужного эффекта.
В приемной уже сидели пожилой мужчина и молодая девушка с заплаканными глазами, вскинувшаяся, едва открылась дверь. Вероятно, это были владельцы "экстренного случая".
- Хотите кофе? - спросила Пия своего шефа. Тот повернулся к стене, увешанной многочисленными фотографиями в рамках.
- С удовольствием. Черный.
Она принесла черный кофе и протянула Боденштайну. Затем тоже стала изучать фотографии с изображением прыгающих, встающих на дыбы и галопирующих лошадей, которые должны были свидетельствовать о том, насколько здоровы стали бывшие пациенты благодаря усердию ветеринаров. Фотографии дополнялись исполненными счастья и благодарности комментариями их владельцев. В этот момент дверь вновь открылась, и хозяева лошади, с которой случилось несчастье, вскочили с мест, как будто их ударило током, - правда, на сей раз не беспричинно. В дверном проеме появился мужчина, которого Боденштайн как раз видел на фото, хотя с тех пор, когда снимок был сделан, доктор Керстнер здорово изменился. Поверх джинсов и хлопчатобумажной трикотажной рубашки на нем был надет зеленый халат, запачканный брызгами крови. Похоже, тот факт, что визит полицейских помешал работе, не привел его в восторг. У Боденштайна сразу сложилось впечатление, что этот человек или болен, или переутомлен. Его худое лицо было неестественно бледным и изнуренным. Под покрасневшими глазами обозначались темные круги. Боденштайн открыл было рот, чтобы представиться, когда заплаканная девушка устремилась к доктору.
- Что с Кирой? - закричала она пронзительным голосом.
Керстнер с растерянным видом посмотрел на нее. Казалось, ему потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, кто такая Кира.
- Она хорошо перенесла операцию, - сказал он чуть погодя. - Мы переместили ее в послеоперационную палату. По всем показаниям, она должна выздороветь.
От облегчения девушка начала рыдать, бросившись на шею пожилому мужчине.
- Господин доктор Керстнер? - Боденштайн достал из кармана полицейский жетон, представился и представил свою коллегу. - Нам бы хотелось с вами немного поговорить.
Доктор бросил мимолетный взгляд на жетон, а затем вопрошающе посмотрел на полицейских.
- Да, конечно, - кивнул он и жестом указал, чтобы полицейские следовали за ним.
Они прошли через холл и вошли в так называемую "приемную", располагавшуюся напротив. Посередине громоздился грубый деревенский стол с восемью простыми деревянными стульями. В углу помещения стояли кровать, телевизор и старый диван, на котором среди ободранных подушек лежала старая собака. Она едва подняла голову, но затем, утратив всякий интерес, вновь закрыла глаза. Керстнер обошел стол и взялся за спинку стула. Одно из двух: или он не считал нужным придерживаться излишних правил вежливости, или был просто слишком утомлен, чтобы быть вежливым. Пия обвела взглядом комнату. Она отметила, что полки забиты папками и книгами. На них стояли также фотографии в рамках и различные свидетельства, а между ними на массивной деревянной подставке - причудливый, похожий на старинный герб. Нечто подобное она уже видела в студенческих пивнушках. Две греческие буквы, переходящие в две переплетенные между собой руки. Руки пронизывал меч. Весьма устрашающая картина. Фразу под изображением она не смогла разобрать.
- Господин доктор Керстнер, - начал Боденштайн, - вы муж фрау Изабель Керстнер?
- Да, - удивленно подтвердил ветеринар и невольно поднялся. - Почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?
Он так крепко вцепился в спинку стула, что ногти пальцев побелели.
- Ваша жена ездит на серебристом "Порше Бокстере"? - спросил Боденштайн.
Керстнер, не шевелясь, пристально смотрел на него непроницаемым взглядом. Мышцы на скулах напряглись.
- Почему вы этим интересуетесь? Произошла авария?
- Когда вы видели вашу жену в последний раз?
Ветеринар не отреагировал на вопрос.
- Что все-таки случилось?
- Сегодня утром был обнаружен труп молодой женщины. - Боденштайн намеренно опустил подробности: что-то в поведении Керстнера его настораживало. - В кармане ее брюк нашли автомобильный ключ, который подходит к серебристому "Порше Бокстеру". И этот "Порше" с номером MTK-IK 182 зарегистрирован на имя вашей жены.
Лицо мужчины при словах Боденштайна побледнело еще сильнее. Он смотрел на главного комиссара как оглушенный, выражение его лица было пустым. Казалось, мужчина погрузился в транс. Отсутствие какой-либо реакции заставило Боденштайна сначала предположить, что его визави не понял услышанное.
- У женщины над пупком татуировка.
- Дельфин, - пробормотал беззвучно Керстнер. - О боже!
Он провел рукой по волосам, затем опустился на стул и положил руки перед собой на столешницу, как если бы он собрался принять участие в спиритическом сеансе.
Боденштайн и Пия обменялись быстрыми взглядами.
- Не будете ли вы так любезны поехать с нами во Франкфурт, чтобы опознать вашу жену? - спросила Пия ветеринара.