- Мы должны выяснить, куда он поехал, - предложила Пия, - и срочно узнать, где жила Изабель Керстнер после расставания с мужем. Кроме того, я почти уверена, что среди ее знакомых было немало людей, имевших мотив для убийства.
- Почему вы так считаете? - Главный комиссар поднял глаза от еще совсем тоненькой папки с делом.
- Супруги Кампманн поведали, что Изабель Керстнер была довольно милая клиентка, пользующаяся любовью среди таких же, как она, посетителей конюшни, - ответила Пия, - но владелец конноспортивного комплекса дал ей совершенно иную характеристику. И довольно негативную.
- Хм… - Боденштайн закрыл папку с делом. - Хотел бы я знать, кто звонил Керстнеру в воскресенье вечером. Уверен, это был тот же самый человек, с которым он разговаривал вчера.
- Кстати, шеф, вам о чем-нибудь говорит имя Ганс Петер Ягода? Он владелец этого конноспортивного комплекса.
- Ягода? - Боденштайн на минуту задумался, затем на его лице появилось удивленное выражение. - Тот самый Ганс Петер Ягода?
- Именно.
- Можно узнать, о ком речь? - вмешался Остерманн.
- Ганс Петер Ягода во времена Нового рынка был очень крупным бизнесменом, - пояснила Пия. - Его фирма относилась к так называемым shooting stars. Стоимость его акций поднялась до пятисот евро. "ЯгоФарм" достигала пиковых значений.
- Ключевое слово - "достигала", - возразил Боденштайн. - На сегодняшний день фирма уже давно утратила свою значимость, если вообще еще существует.
- В деньгах он, кажется, в любом случае не испытывает недостатка, - сказала Пия. - Он ездит на "Феррари", да и комплекс оборудован самыми изысканными и дорогими материалами. Даже инструктор по верховой езде имеет "Порше Кайенн".
- Самое главное для нас сейчас - личность человека, с которым Керстнер разговаривал по телефону в субботу вечером. - Боденштайн поднялся. - Так что за работу, коллеги!
Ножки стула заерзали по линолеуму, и сотрудники, тихо переговариваясь, направились на свои рабочие места. Боденштайн задержал Пию:
- Брат Изабель Керстнер держит аптеку в Бад-Зодене. Как вам это?
- Аптекарь? Это интересно.
- Я тоже так считаю.
- Аптекари тоже, в конце концов, имеют доступ к смертоносным медикаментам, - заметила Пия. - Не только ветеринары.
- Я тоже об этом подумал, - кивнул Боденштайн, - и поэтому мы должны с ним немедленно поговорить.
Аптека "Лёвен" располагалась на Кёнигштайнерштрассе напротив вокзала в Бад-Зодене. После некоторых поисков Пия нашла парковочное место перед рынком Шлекер-Маркт. Вместе с Боденштайном они вошли в торговый зал аптеки около половины седьмого и сообщили одной из ассистенток, что хотели бы поговорить с ее шефом.
- Вы по записи? - строго посмотрела на них пожилая женщина. - Для визита клиентской фирмы уже достаточно поздно.
Оливер протянул свое служебное удостоверение и подкупающе улыбнулся.
- Мы из уголовной полиции, - приветливо сказал он. - По личному делу. Мы были бы очень признательны, если бы вы смогли нас записать.
Пия с интересом отметила, какое чудесное превращение произошло с очерствелой дамой под воздействием улыбки ее шефа.
- О… да… - Ассистентка покраснела и смущенно улыбнулась. - Одну минуту.
Она оказалась настолько сбита с толку, что, развернувшись, нечаянно столкнулась с коллегой, после чего быстро исчезла в соседнем помещении.
Боденштайн тем временем критически рассматривал себя в стекле витрины.
- Разве я похож на коммерческого агента? - прошептал он.
Пия оглядела его с ног до головы.
- Я еще ни разу не встречала коммерческого агента в костюме от "Бриони", - сухо возразила она.
Боденштайн поднял брови, но появление доктора Валентина Хельфриха помешало ему ответить. Пия, видевшая безупречную красоту погибшей молодой девушки, была ошеломлена тем, насколько невзрачным оказался ее брат. Это был коренастый мужчина с непримечательным лицом, гладкими волосами пепельного цвета и в старомодных роговых очках.
- Вы, наверное, пришли по поводу Изабель? - спросил он после того, как Боденштайн представился и представил свою коллегу.
- Да, верно, - кивнул старший комиссар.
- Пройдемте. - Доктор Хельфрих открыл вращающуюся дверь рядом с торговой стойкой и дал знак следовать за ним во внутреннее помещение аптеки.
Они шли по коридору, где, уложенная штабелями, размещалась пустая тара, затем вошли в кабинет, оборудованный по старинке, с деревянными полками до потолка. Аптекарские флаконы из темного стекла с надписями на латинском языке, толстые книги в кожаных переплетах, на столике - сложная, но тоже устаревшая аппаратура, наводившая на мысль о химических лабораториях начала прошлого века. Единственными предметами, которые указывали на то, что на дворе две тысячи пятый год, были современный плоский монитор и факс.
- Садитесь. - Хельфрих указал на стулья и сел за свой письменный стол. - Я узнал от Георга Риттендорфа, что Изабель умерла, - произнес он чуть погодя, подождав, пока его посетители усядутся. - Я до сих нор потрясен.
- Вы были близки с вашей сестрой? - спросила Пия.
- Нет, не очень, - покачал головой Хельфрих. - В глазах Изабель я был скучным обывателем, да и я мало понимал ее образ жизни. Разница в возрасте между нами тоже была достаточно большой. После четырех выкидышей у матери Изабель была желанным ребенком. Родители баловали ее беспредельно.
- Вы ревновали? - продолжала Пия.
- Нет. Я ни в чем не знал отказа. Мои родители были великодушны.
Доктор Валентин Хельфрих откинулся назад. Он выглядел задумчивым.
- Что вам не нравилось в поведении сестры? - поинтересовался Боденштайн.
- Она была круглой эгоисткой, - ответил Хельфрих. - И я не мог смотреть на то, как бесцеремонно она обращалась с другими людьми.
- А как она обращалась с другими людьми? - уточнила Пия.
- Ей было на всех плевать. - Хельфрих пожал плечами. - Она интересовалась людьми лишь настолько, насколько они могли быть ей полезны. Изабель бывала очень язвительной. Больше всех от нее страдал мой зять.
- Почему она вообще вышла за него замуж?
На этот раз Хельфрих ответил не сразу.
- Я не знаю. Изабель никогда не думала о последствиях, когда во что-то ввязывалась. Возможно, в тот момент она находила это забавным. Миха ведь ее по-настоящему боготворил.
- Доктор Керстнер расстался со своей невестой из-за Изабель? - заметил Боденштайн.
- Да, - кивнул Хельфрих. - Они с Мони были вместе со студенческих времен. Оба ветеринары, вместе работали в США. На юбилее моего отца - ему исполнилось шестьдесят пять - Миха встретился с Изабель, и она так вскружила ему голову, что он…
- Что? - спросила Пия, и Хельфрих вздохнул.
- Через два месяца после того события Мони ушла от Михаэля, потому что Изабель ждала ребенка. Это все объясняет.
- И как развивались события дальше?
- Как развивались дальше? - Хельфрих поджал губы. - Свадьба. Ребенок. Наши родители были счастливы и облегченно вздохнули, но ненадолго. Вскоре после рождения Мари Изабель опять "отправилась на охоту".
- Где сейчас находится девочка? - осведомилась Пия.
- Это вопрос не ко мне.
- Где жила ваша сестра после того, как ушла от мужа?
Хельфрих выпрямился.
- Даже предположить не могу. Как говорится, у нас нет тесной связи. Она редко у нас появлялась.
- Вам известно, что незадолго до смерти ваша сестра сделала аборт? - Боденштайн приберег эту новость под конец.
- Аборт? - Хельфрих повторил слово несколько растерянно. - Нет, я и понятия об этом не имел. Но это было уже не в первый раз.
- Вы действительно опечалены смертью вашей сестры? - спросила Пия.
Лицо доктора Валентина Хельфриха мгновенно стало непроницаемым.
- Нет, - ответил он, к ее удивлению. - Скорее, я опечален тем, что она так бездарно растратила свою жизнь.
Вторник, 30 августа 2005 года
Пия во второй раз поехала в "Гут Вальдхоф", а Боденштайн отправился в офис. Расследуемые дела редко затрагивали его чувства, но в этот раз все было иначе. Может, это связано с неожиданной встречей с прошлым, в котором он поставил точку? Оливер полночи не спал и думал об Инке Ханзен. Ему было неприятно, что в связи с арестом Керстнера у нее возникли проблемы, и он спрашивал себя, почему доктор так странно себя ведет. На данный момент Боденштайну еще слишком мало известно об окружении Изабель, чтобы понять, за какие рычаги дергать, но он не сомневался, что вскоре ситуация изменится. Работа сотрудника уголовной полиции редко бывает привлекательной, как это изображает телевидение. Напротив, в большинстве случаев она изнурительна и неприятна. Но до чего захватывает дух, когда путем сбора и оценки информации буквально на твоих глазах вырисовывается картина, которая, если повезет, выявит облик преступника! Бывший шеф Боденштайна однажды сказал: "Чтобы быть хорошим полицейским, нужно уметь думать как преступник". И в чем-то он прав. Способность в определенной жизненной ситуации поставить себя на место абсолютно незнакомого до сего времени человека весьма важна. Боденштайн невольно опять вернулся мыслями к Инке Ханзен.
Ты знаешь, где меня найти… Может, ему следует еще раз поехать в клинику и за чашкой кофе попытаться выудить из старой знакомой побольше информации о частной жизни Керстнера? Нет, это ерунда. Причина, по которой он опять хотел увидеть Инку, не имела к Керстнеру и его делу никакого отношения.
В дверь постучали, и Боденштайн очнулся от своих размышлений.
- Войдите! - крикнул он.
Дверь открылась, в кабинет вошла женщина, и Оливер, пренебрегая всеми правилами приличий, уставился на нее. Было сложно сказать, красавица она или дурнушка, так как ее лицо, покрытое гематомами, сильно распухло. На левой скуле виднелся свежий шов, кожа вокруг раны имела фиолетовый оттенок.
- Главный комиссар Боденштайн? - спросила она тихим голосом.
- Да, это я. - Оливер вышел из-за письменного стола, когда женщина неожиданно закачалась и едва не упала на колени. Стараясь сохранять хладнокровие, он подхватил ее и усадил на один из стульев.
Пия пересекла парковочную площадку. Машин тут было больше, чем при первом ее визите. Перед этим в комиссариате она объяснила Бенке, почему вчера согласилась поехать на вскрытие - процедуру, к которой он испытывает жгучую неприязнь. Он не должен считать ее лизоблюдкой, желающей снискать расположение шефа. В то время как другие коллеги из отдела были с ней приветливы, Бенке относился к Пии холодно, почти враждебно. Возможно, теперь ситуация изменится, по крайней мере он ее поблагодарил. Теперь Пия шла по направлению к открытому манежу.
В это утро на фрау Кампманн были узкие белые джинсы, кофта с лайкрой и леопардовым рисунком. Золотые украшения - те же, что и накануне, а волосы по-прежнему изощренно зачесаны наверх. Сама Пия, как правило, стягивала волосы в обычный "конский хвост" и, кроме подводки для глаз, не использовала никакой косметики. Очевидно, фрау Кампманн требуется немало времени по утрам, чтобы выглядеть подобным образом. Она сидела с двумя женщинами под тентом за столиком, расположенным на газоне позади манежа. Перед ними стояли чашки с кофе, кофейник и тарелка со свежими круассанами.
- Ал-ло-о! - проговорила Пия притворно-елейным голосом, делая ударение на втором слоге.
Фрау Кампманн тут же вскочила и взмахом руки указала на садовые стулья, словно экзальтированная хозяйка на аристократической вечеринке:
- Хотите кофе? Или, может быть, что-то еще? Пожалуйста, садитесь же!
- Спасибо, очень любезно с вашей стороны, - поблагодарила Пия, - но мне бы хотелось переговорить с вашим мужем.
- О, мой муж очень занят! - На лице жены инструктора по верховой езде появилась гримаса сожаления.
Пия спросила себя, всегда ли эта дама ведет себя так неестественно, и представилась обеим собеседницам фрау Кампманн. На их лицах было написано нескрываемое любопытство. Совершенно определенно, новость о смерти Изабель Керстнер со скоростью света распространилась по всему комплексу. Сабина Ноймейер и Рената Гросс - обеим было едва за пятьдесят - имели дочерей подросткового возраста и держали здесь лошадей, с которыми занимались их дочки. Пия нашла их имена в списке, днем раньше распечатанном для нее фрау Кампманн.
- Что вы можете сказать мне об Изабель Керстнер? - спросила Пия и отметила быстрый взгляд, которым обменялись дамы.
В этот момент из конюшни вышел Кампманн, ведя за уздечку лошадь. Его сопровождала полноватая дама в клетчатых бриджах. Она крепко ухватила повод, когда Кампманн, встав на край цветочной кадки, вскочил в седло. Пия кивнула ему. Мужчина ответил на ее приветствие с невыразительной миной на лице и поскакал на манеж.
- Я не так много общалась с Изабель, - сдержанно ответила фрау Ноймейер. - Она была прекрасной наездницей - это все, что я знаю.
Полноватая дама в клетчатых бриджах стояла с фрау Кампманн у изгороди манежа и делала вид, что наблюдает за тем, как инструктор выезжает лошадь, то есть приучает ее к упряжи. В действительности же она с любопытством поглядывала на беседующих женщин.
- Да, это я уже слышала. - Пия откинулась назад. - Но ваша дочь наверняка тоже хорошая наездница. Вы купили для нее выездковую лошадь. Как ее зовут?
- Конэссёр, - ответила Ноймейер. - Да, верно. Мы купили ее у господина Кампманна для нашей дочери.
- Понятно, - кивнула Пия. - И она делает такие же успехи, какие делала Изабель?
Фрау Ноймейер замялась. Казалось, ей тяжело раскрывать перед незнакомым человеком неприятную правду.
- Они обе еще в такой стадии… они… им только предстоит привыкнуть друг к другу, - уклонилась она от ответа.
- Это означает, что ваша дочь не достигла таких же успехов, как Изабель Керстнер? - Пия беспощадно ворошила открытую рану бедной женщины.
- Нет. - Фрау Ноймейер одарила Пию ядовитым взглядом и решительно раздавила сигарету в пепельнице. - С какой стати я хожу вокруг да около? Изабель была чудовищем. Она всегда притворялась чуткой, слушала, вытаращив глаза, только для того, чтобы доложить Кампманну обо всем, что узнала. Она была мастером устраивать подлости. Мы купили лошадь у Кампманна после того, как Изабель успешно представила ее на нескольких соревнованиях, но у нашей дочери с ней потом не сложилось. Патриция просто переоценила лошадь. Когда я однажды сказала Изабель о том, что Кампманн продал нам лошадь с дефектами, она тут же ему это передала. С тех пор у нас с Кампманном напряженные отношения. У Изабель был острый язык и ужасный характер. В конюшне ее терпеть никто не мог.
- Она всегда думала только о своей выгоде, - вмешалась фрау Гросс. Она также купила своей дочери дорогую выездковую лошадь, чтобы таким образом воплотить в жизнь собственные честолюбивые, но так и не сбывшиеся сокровенные мечты. Однако, как и Патриция Ноймейер, дочь фрау Гросс долго не могла достичь таких же успехов, как Изабель Керстнер.
- Почему? - спросила Пия.
- Она знала, с кем надо устанавливать добрые отношения, - пренебрежительно ответила фрау Гросс. - Если она хотела чего-то добиться, то умела быть притворно любезной.
- Чего же она хотела добиться? - поинтересовалась Пия. - У нее же все было: лошадь, красивая машина, муж…
Фрау Гросс презрительно фыркнула:
- О том, что у нее есть муж, мы узнали через полгода после ее появления здесь. Она так бессовестно вела себя, что было даже неловко.
- Правда?
- Иногда мы задавались вопросом, где находимся - в конноспортивном комплексе или на показе мод. И дело не в том, что она занималась в бикини! - Фрау Гросс засмеялась. - Она страдала нимфоманией. А потом однажды получила резкий отпор. Я не могу утверждать, что мне ее будет очень не хватать.
Фрау Кампманн между тем испарилась, а инструктор ездил верхом по противоположной стороне большого манежа. Время от времени он посматривал на беседующих, и Пия подумала, что Кампманн скорее предпочтет перемахнуть на лошади через ограждение манежа, нежели пройти мимо нее. Полная женщина уселась рядом с фрау Ноймейер и Гросс. У фрау Пейден было аж три лошади в этой конюшне. Всех их она купила у инструктора Кампманна, и всех трех он обучал лично. Фрау Пейден тоже не выносила Изабель Керстнер, и Пия догадывалась о причинах. Несложно представить, какое впечатление производила на этих дам красивая, стройная Изабель.
- Хоть с кем-то в конюшне Изабель была в дружеских отношениях? - спросила Пия. - Фрау Кампманн поведала нам, что ее здесь любили.
- "Любили"?.. Неверное выражение, - сказала фрау Ноймейер. - Скорее, боялись. Никто с ней не связывался. Она была на короткой ноге с Кампманном и супругами Ягода, а с ними никто не хотел обострять отношения.
- Что вы имеете в виду, утверждая, что она была с ними "на короткой ноге"? - поинтересовалась Пия.
- Как - что? - Фрау Ноймейер пожала плечами. - Она, в конце концов, ездила на лошадях, которых Кампманн по заказу "Гут Вальдхоф" приобретал для перепродажи. Он тренировал Изабель и ездил с ней на соревнования.
- Он, между прочим, позволял себе это только с ней, - язвительно заметила фрау Пейден, удостоверившись, что Кампманн находится на достаточном расстоянии, чтобы не слышать их разговор. - Мы купили у него трех лошадей, но он ни разу не ездил с нашей дочерью на соревнования.
Пия отметила недоброжелательность, которая прозвучала в этих словах. Очевидно, что и этот элитный комплекс ничем не отличается от других конюшен. Ей был вполне знаком феномен, когда клиенты женского пола, часто превосходящие числом клиентов-мужчин, отчаянно, изо всех сил пытались добиться расположения единственного инструктора, ревностно наблюдая друг за другом и оговаривая коллег. Пренебрегая всем, они думали лишь о своем собственном престиже и собственной выгоде.
- Чем объясняется тот факт, что господин Кампманн больше занимался с Изабель Керстнер, чем с другими клиентами? - заинтересованно спросила Пия. - Вы намекаете на то, что между ними что-то было?
- Конечно, между ними что-то было, - подтвердила фрау Гросс, и две другие дамы не стали оспаривать это утверждение. - Кампманн и Изабель - родственные души, которые нашли друг друга. Обоих интересовали только деньги и личная выгода.
Оказывается, Кампманн не пользовался столь безупречной репутацией среди клиентов комплекса "Гут Вальдхоф", как Пие представлялось поначалу.
Боденштайн усадил молодую женщину на один из стульев.
- Простите, пожалуйста, - невнятно пробормотала та.
- Принести что-нибудь попить? - озабоченно спросил Боденштайн.
Женщина покачала головой. Только сейчас главный комиссар рассмотрел раны и ушибы на ее лице, которое при нормальных обстоятельствах, пожалуй, было бы достаточно симпатичным.
- Что с вами случилось? - спросил он. - Несчастный случай?
- Это мелочи, - женщина скривила лицо, затем расправила плечи. - Меня зовут Анна Лена Дёринг. Я пришла сказать вам, что в субботу вечером с половины седьмого до четырех утра мы были вместе с господином доктором Керстнером.