Он взглянул на Керстнера. Доктор, погрузившись в раздумья, пристально смотрел перед собой на столешницу. Действительно ли все так просто? Этот человек убил свою жену, которая в течение нескольких лет лгала и изменяла ему, смертельным медикаментом, когда вновь увидел ее субботним вечером? Были факты, подтверждающие данную версию, но существовали и иные обстоятельства, свидетельствовавшие о его невиновности.
Почему Керстнер рассказывал эту компрометирующую историю? В известной степени он сам преподнес Боденштайну мотив убийства на серебряном блюдечке! Кажущиеся простыми решения вселяли в Оливера недоверие.
- Доктор Керстнер, - сказал он, - по последней информации, ваша супруга скончалась не в результате падения с башни.
- Простите? - Мужчина вскинул голову. Замешательство и непонимание в его взгляде были неподдельными, насколько мог судить Боденштайн.
- Вас удивит, если я скажу, что ваша жена умерла от смертельной инъекции в вену?
- От смертельной инъекции… - повторил Керстнер. Он покачал головой, но затем, похоже, осознал услышанное. - И теперь вы думаете, что я имею к этому какое-то отношение?
- Я вообще ничего не думаю, - деловито возразил Боденштайн, - но настало время сообщить мне, зачем ваша жена приезжала к вам и что вы делали в субботу вечером между девятнадцатью и двадцатью тремя часами. Где вы были в период времени, когда ваша жена, согласно протоколу вскрытия, умерла?
Керстнер медлил с ответом.
- Я говорил с ней совсем недолго. Потом мне позвонили. Было десять минут седьмого. Я это знаю точно, потому что посмотрел на часы в моем автомобиле. Я сразу уехал, это вам могут подтвердить мои коллеги.
- Вы уехали до того, как отбыла ваша жена?
- Да.
- О’кей, - кивнул Боденштайн. - Тогда скажите, пожалуйста, кто вам звонил и куда вы поехали? Сколько были в пути, где находились в течение вечера и кто может это подтвердить?
- В данный момент ничего не могу сказать, - сказал Керстнер. - Извините.
- Мне жаль, - Боденштайн поднялся, - но я должен просить вас поехать со мной.
- Я… арестован?
- Да. Предварительно. Я задерживаю вас по подозрению в убийстве вашей жены.
Керстнер тоже встал. Его лицо было бледным, но спокойным.
- Могу я еще раз быстро позвонить?
Боденштайн пожал плечами, что означало "вообще-то нет".
- Ради бога. Но недолго.
Доктор взял мобильный телефон и набрал номер.
- Это я, - заговорил он, не понижая голос. - Меня арестовала полиция. Они думают, это я убил Изабель… Нет-нет, все нормально. О’кей, позвони своему брату… И, пожалуйста, поезжай к своим родителям… если тебя отпустят. Я был бы спокоен, зная, что ты в безопасности… Да нет, наверняка недолго. Они выяснят, кто это был в действительности. Хорошо. Ну пока.
- С кем вы разговаривали? - спросил Боденштайн.
- С одной знакомой. - Керстнер отключил телефон и подал его Боденштайну.
- Возможно, эта знакомая могла бы чем-то помочь, чтобы снять с вас подозрение в убийстве вашей жены?
- Возможно.
- Послушайте, доктор! - Оливер обычно хорошо владел собой, но сейчас он постепенно начинал выходить из себя. - Это не веселое времяпрепровождение! Если есть кто-то, кто может обеспечить вам алиби на субботний вечер, вы должны немедленно принять меры, чтобы этого добиться!
Керстнер покачал головой.
- Я не могу, - сказал он. - Вы сами поймете почему.
- Надеюсь, - со вздохом ответил Боденштайн.
Во время следующего допроса в комиссариате Хофхайма Керстнер был нем как рыба, поэтому Боденштайн спустя полчаса отправил его во Франкфурт, где он должен был находиться в одиночной камере до принятия решения судьей по проверке законности содержания под стражей. Тем временем Бенке получил первые результаты лабораторных исследований "Порше". Почти все отпечатки пальцев в автомобиле принадлежали Изабель Керстнер, но со стороны места пассажира было обнаружено множество незнакомых отпечатков, а на обивке подголовника найден короткий темно-русый волос, который не удалось идентифицировать. Остерманн выяснил через Интернет, что Изабель Керстнер в прошлом довольно часто принимала участие в конноспортивных соревнованиях за общество "Гут Вальдхоф", штаб-квартира которого находилась в одноименном частном конноспортивном комплексе между Келькхаймом и Лидербахом.
- Что-нибудь известно о местонахождении ребенка? - спросил Боденштайн.
- Нет, - доложила Катрин Фахингер. - В детском саду девочка была в последний раз восемнадцатого августа, и в этот же день ее также в последний раз видела и няня, которая всегда сидела с ребенком. В тот вечер из детского сада ее забрала Изабель Керстнер.
- В таком случае мы должны немедленно объявить девочку в розыск, - сказал Боденштайн. - Этим займетесь вы, фрау Фахингер. Достаньте свежее фото ребенка.
- Нам необходимо получить постановление на обыск в ветеринарной клинике, - вмешался Бенке.
Боденштайн посмотрел на него и невольно подумал об Инке Ханзен. Он не хотел создавать ей ненужных проблем.
- Какова летальная доза пентобарбитала натрия для человека? - спросил он. - Я думаю, очень небольшая. Мне представляется очень сомнительной возможность того, что мы сможем там что-то обнаружить с помощью определения состава медикамента или накладных.
Бенке пожал плечами.
- Фрау Кирххоф, - обратился Боденштайн к Пие, - поезжайте в эту конюшню в Келькхайме. Полагаю, Изабель Керстнер проводила там немало времени. Попытайтесь побольше разузнать о ней.
"Гут Вальдхоф" располагался позади промышленной зоны, на краю поля между Келькхайм-Мюнстером и Лидербахом. Пия остановила свой автомобиль на безупречно вымощенной парковочной площадке и вышла из машины. Здесь было припарковано несколько автомобилей, на другой стороне аккуратно один за другим выстроились прицепы для перевозки лошадей. Пия с интересом огляделась вокруг. Она приезжала сюда однажды много лет назад, когда навещала подругу, поместившую сюда свою лошадь, но тогда все выглядело совершенно иначе. От метровой высоты сорняков, грязных дорог и куч конского навоза не осталось и следа. Кто-то, по-видимому, инвестировал сюда массу денег и сил и из обедневшей сельской усадьбы создал великолепный конноспортивный комплекс. Вокруг были разбиты ухоженные газоны с цветочными клумбами и рододендронами, также имелись большое конкурное поле с разнообразными препятствиями и манеж для соревнований. В длинной конюшне были прорезаны внешние окна, из которых лошади могли высовывать свои любопытные морды.
Пия прошла через парковочную площадку и увидела загорелого бритоголового молодого человека, двигавшего перед собой тачку с сеном. На нем были узкие джинсы и зеленая рубашка поло с надписью золотистого цвета "Гут Вальдхоф", под которой обозначились хорошо натренированные бицепсы. "Изменившийся в целом облик двора положительно сказался и на внешнем виде персонала", - весело подумала Пия.
- Добрый день, - обратилась она к парню. - Кто директор этого комплекса и где я могу его найти?
Тот смерил Пию оценивающим взглядом, не останавливая при этом тачку.
- Директор у нас Кампманн. Он наверху, в доме, - сказал он с явным иностранным акцентом. - Все понятно?
- Все понятно, - улыбнулась Пия. - Спасибо за информацию.
Жилой дом оказался все тем же незатейливым одноэтажным зданием с плоской крышей, что и раньше. Правда, было приложено немало усилий, чтобы придать лоск безликой заурядной постройке. Во двор выходил великолепный зимний сад, где между пальмами в горшках и лимонными деревцами вокруг массивного деревянного стола уютно расположились группами кожаные стулья. Дом был недавно выкрашен охрой, как и все здания комплекса. Напротив жилого здания находилась еще одна, новая секция конюшни, и у привязной штанги дремали две лошади с влажными лоснящимися шкурами. Обе наездницы, на вид лет сорока, сидели в зимнем саду с распахнутыми дверьми. Они пили шампанское из бумажных стаканчиков и ждали, когда их лошади обсохнут на горячем августовском солнце.
Пия кивнула женщинам и прошла к дому, перед которым был припаркован серебристый "Порше Кайенн". Как раз в тот момент, когда она собиралась нажать кнопку звонка, дверь открылась. На улицу вышел мужчина с темно-русыми волосами, в джинсах и ярко-голубой рубашке с короткими рукавами. За ним шли платиновая блондинка с чересчур темным солярийным загаром и два угрюмых тинейджера в широких брюках и кроссовках. Все четверо, не здороваясь, проследовали мимо Пии к автомобилю. На вид мужчине было под пятьдесят. Судя по всему, раньше он был достаточно привлекателен, но теперь его покрасневшее лицо, выдававшее излишнюю любовь к алкоголю и обильной еде, выглядело дряблым и одутловатым. Женщине было лет на десять меньше. Весь ее внешний вид говорил о том, что она всеми силами стремилась выглядеть моложе своих лет. Зачесанные кверху волосы казались слишком светлыми, чтобы быть натуральными. На женщине были облегающие бежевые брюки и такой же узкий пуловер бирюзового цвета с немыслимо глубоким вырезом. Кроме того, она с ног до головы была увешана различными украшениями.
- Добрый день, - поздоровалась Пия. - Вы господин Кампманн?
- Да, это я, - холодно ответил мужчина и остановился.
Пия заметила пластырь над его правой бровью и довольно свежий кровоподтек под глазом.
- Моя фамилия Кирххоф. - Она достала удостоверение. - Уголовная полиция Хофхайма. У меня к вам несколько вопросов.
- Мы как раз собрались уезжать. - Кампманн посмотрел на часы, чтобы продемонстрировать, что у него нет ни времени, ни желания задерживаться дольше, чем это необходимо. - У меня сегодня выходной.
- Это не займет много времени, - заверила Пия.
- Конечно, у нас есть время, чтобы ответить на пару вопросов, - вмешалась блондинка и дружески улыбнулась, чтобы скрасить невежливое поведение своего мужа.
Пие показалось, что того это не очень устраивало, однако Кампманн с кислой миной развел руками, повернулся на каблуках и направился назад к входной двери. Он привел Пию в современно оборудованный офис и встал посередине комнаты. Его жена стояла рядом с ним.
- Итак, - Кампманн не желал прикладывать ни малейших усилий, чтобы казаться приветливым, - о чем идет речь?
- В воскресенье утром был обнаружен труп Изабель Керстнер, - сообщила Пия. - Я предполагаю, что вы были с ней знакомы.
- О господи! - воскликнули оба супруга одновременно, и на их лицах отразилось изумление.
- По последней информации, она стала жертвой насильственного преступления, - добавила Пия.
- Насильственное преступление? - недоверчиво повторила фрау Кампманн и испуганно раскрыла глаза. - Это ужасно!
Кампманн, казалось, был в некотором шоке, но когда его жена, ища поддержки, хотела взять его за руку, он сунул обе ладони в карманы джинсов.
- Нам стало известно, что фрау Керстнер держала лошадь в этой конюшне, - поведала Пия. - Стало быть, вы оба наверняка хорошо ее знали.
- Да, конечно, мы хорошо ее знали, - робко прошептала фрау Кампманн. - Она была милой девушкой. Мы ее очень любили, правда, Роберт?
Взгляд Пии переместился на Кампманна.
- Да, это правда. - Мужчина упорно избегал встречаться с ней глазами.
На какое-то мгновение Пие показалось, что она уловила на его лице выражение отчаяния, которое, однако, быстро сменилось застывшей маской.
- Не так давно фрау Керстнер рассталась со своим мужем, - сказала Пия, - а при вскрытии было установлено, что примерно три недели назад она делала операцию по прерыванию беременности. Вам что-то известно об этом?
Супружеская пара обменялась удивленными взглядами.
- Нет, - ответил Кампманн. - Я об этом ничего не знал.
- Я тоже. - Его жена пристально посмотрела на Пию своими слишком близко посаженными глазами, и у Кирххоф возникло смутное подозрение, что она лжет.
Понять Роберта Кампманна было невозможно; лишь его осанка и то, как он скрестил на груди руки, выдавали испытываемую им неловкость.
- Не могли бы вы предоставить мне список лиц, которые держат в конюшне своих лошадей? - попросила Пия. - И, может быть, вы могли бы также сказать, с кем фрау Керстнер была в дружеских отношениях или часто общалась?
Фрау Кампманн села за письменный стол, включила компьютер и начала медленно стучать по клавиатуре. При этом она рассказывала, что Изабель Керстнер была отличной и успешной наездницей по выездке. Нет, врагов у нее не было. За исключением мелкой ревности среди наездников, что совершенно естественно, с ней никогда не было никаких проблем. Пия заметила дорогие часы на запястье фрау Кампманн - "Брайтлинг" с бриллиантами - и тяжелое золотое украшение марки "Булгари". Неплохо для жены инструктора по верховой езде. Так же как и впечатляющий дорогой внедорожник перед домом. Пия взяла список, поблагодарила за информацию и покинула супругов Кампманн. У последних, похоже, исчезло желание куда-либо ехать: пока Пия шла к своему автомобилю, намереваясь позвонить Боденштайну, она заметила, что фрау Кампманн позвала обоих детей домой.
На территории конноспортивного комплекса не происходило ничего особенного. Обе женщины занимались своими лошадями, и Пия встретила только двух девушек, которые рассказали ей, что Изабель была женой ветеринара доктора Керстнера и у нее была шикарная лошадь для выездки, на которой она успешно выступала на соревнованиях. Кроме того, есть лошади, принадлежащие конноспортивному комплексу "Гут Вальдхоф" и подлежащие продаже. Они обучены и участвуют в соревнованиях.
Как раз в тот момент, когда Пия собиралась сесть в автомобиль, чтобы ехать назад в комиссариат, на парковочную площадку конноспортивного комплекса влетел итальянский спортивный автомобиль канареечного цвета и с ревом остановился рядом с ее запыленным "Ниссаном Патролом". Из автомобиля вышел бледный худой мужчина и направился к ней.
- Добрый день, - поздоровался он. - Вы из полиции?
- Да, - кивнула Пия. - Пия Кирххоф, уголовная полиция Хофхайма, отдел К-2.
- Ганс Петер Ягода. - Мужчина с серьезным видом протянул Пие руку. - Я владелец этого комплекса. Господин Кампманн, мой управляющий, позвонил и рассказал, что случилось. Я потрясен.
Пия рассматривала мужчину. Он был ей как будто знаком: седые волосы с обозначившейся лысиной, розовая рубашка фирмы "Ральф Лорен" и светлый льняной костюм.
- Кампманн сказал, Изабель была убита. - Ягода продемонстрировал умеренную озабоченность в связи с насильственной смертью малознакомой особы.
- В данный момент мы придерживаемся этой версии, - подтвердила Пия и стала размышлять, где она уже однажды слышала фамилию Ягода. "ЯгоФарм"! Пару лет назад он со своей фирмой был одним из наиболее крупных предпринимателей на Новом рынке.
- У вас замечательный конноспортивный комплекс, - улыбнулась Пия. - Сколько лошадей здесь содержится?
Смена темы, кажется, на какой-то момент сбила Ягоду с толку.
- Около семидесяти, - ответил он. - Могу я предложить вам что-нибудь выпить?
- С удовольствием, - кивнула Пия и не спеша пошла рядом с Ягодой вверх, к зимнему саду, в котором автомат, тихонько жужжа, выдавал испытывающим жажду наездникам холодные как лед напитки.
- Когда мы с женой семь лет назад купили это хозяйство, - Ягода открыл автомат сбоку, - это была всего лишь обедневшая сельская усадьба. Мы вложили немало средств, и сейчас "Гут Вальдхоф" стал одним из красивейших конноспортивных комплексов во всей Рейн-Майнской области. Что вы будете пить?
- Пожалуй, колу-лайт. Вы сами тоже занимаетесь верховой ездой?
- Раньше время от времени занимался. Но сейчас не позволяет работа. Комплекс, собственно говоря, скорее, хобби моей жены.
Пия бросила взгляд на информационный стенд, висевший при входе в зимний сад. План выстилки загона, рекламные листовки фирмы, специализирующейся на продукции для конного спорта, объявление о том, что сервисная служба по очистке потолков приедет в четверг.
- Что вы можете сказать об Изабель Керстнер? - спросила Пия.
Ягода на мгновение задумался.
- Она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, - ответил он. - Несомненно, Изабель имела все данные, чтобы стать фотомоделью или кинозвездой. Я всегда себя спрашивал, как она умудрилась выйти замуж за ветеринара.
Он сказал это без какой-либо надменности или даже насмешки.
- У нее была прекрасная лошадь, и сама она была способной наездницей. Ее появление здесь стало причиной для серьезного беспокойства. Отважусь утверждать, что Изабель одна своей внешностью вскружила голову тем немногочисленным мужчинам, которые сюда приходят.
- Вам тоже? - Пия внимательно посмотрела на своего визави.
- О нет, я счастливо женат, - возразил Ягода и засмеялся, как будто она удачно пошутила.
- Хотя другие удачно женатые мужчины не прочь завести любовную интрижку с красивой женщиной.
Ягода убедительно помотал головой:
- Я очень люблю свою жену. И ради мимолетного приключения никогда не стал бы ставить на карту свой брак. А на что-то большее, чем кратковременная интрижка, Изабель не могла рассчитывать.
- Что вы хотите этим сказать?
Ганс Петер Ягода бросил на нее проницательный взгляд, затем допил минеральную воду и поставил пустую бутылку в ящик рядом с автоматом.
- Изабель Керстнер была женщиной легкого поведения, - сказал он, - не более того.
Большим сюрпризом для Боденштайна и его коллег стало появление адвоката Керстнера. Доктор Флориан Клэзинг был одним из самых успешных и популярных защитников по уголовным делам во Франкфурте, если не во всей Германии. Он выигрывал сенсационные и абсолютно безнадежные дела и в следственных органах относился к категории адвокатов, которых больше всего опасались. Ему было за сорок; умный, хитрый, агрессивный и очень нестандартно мыслящий. Он специализировался на процессе доказывания с помощью косвенных улик, в котором обвиняемый не имел практически никаких шансов. Удивительным было не только то, что. Керстнеру в течение нескольких часов удалось затащить этого безумно занятого человека в комиссариат Хофхайма. Еще больше поражало, что Клэзинг, вопреки своей укоренившейся привычке, вел себя необычно кротко. Никаких громких слов, никаких угроз прессой - ничего. Беспрекословно принял тот факт, что судья отклонил ходатайство о возможности освободить задержанного из-под стражи под денежный залог.
- Что-то здесь нечисто, - заметила Пия, когда Боденштайн рассказал ей об этом.
- Полагаю, Керстнер кого-то покрывает. Почему - я не знаю. Мы должны как можно скорее собрать информацию об окружении Изабель Керстнер. И об окружении ее мужа.
- Керстнер покинул клинику раньше своей жены, но, возможно, потом он ее где-то подкараулил или позвонил ей и договорился о встрече, - рассуждал Франк Бенке. - Для ветеринара это не проблема - сделать кому-то инъекцию.
- Точно, - увлекся Остерманн этой теорией. - Его коллеги дают правдивые показания в отношении того, что он уехал раньше своей жены. Они полагают, что это и есть его алиби.
- Я в это не верю, - покачал головой Боденштайн.