Ему было двадцать – на четыре года старше Софии.
– Эй, ничего ты не старый! – возмутилась София.
"Идеально, – подумала она. – Ему двадцать, мне шестнадцать. Мы словно созданы друг для друга".
– Что собираешься делать, когда получишь аттестат? – спросила она.
– Пойду дальше учиться.
– На кого?
– Я тебе расскажу, когда мы познакомимся поближе.
"Когда мы познакомимся поближе…" Это звучало многообещающе.
– А когда тебе нужно возвращаться в школу? – будто невзначай осведомился Феликс.
София посмотрела на часы.
– О господи! – Она вскрикнула так громко, что продавщица от неожиданности уронила ручку. – Мне давно пора было вернуться. Шестой урок уже начался.
– Значит, не будем торопиться. Опоздала так опоздала. – Он жестом подозвал продавщицу. – Мы рассчитаемся.
Когда он подбросил ее к школе, София опять притихла.
"Ну вот и все, – думала она. – Теперь он меня высадит, поедет себе дальше и забудет обо мне". Она вдруг осознала, что у него наверняка есть девушка. "Феликс такой красивый, умный, веселый. Не может быть, чтобы такой парень ни с кем не встречался". А даже если у него и нет девушки, то с чего бы ему интересоваться такой, как София? "Жируха". Так ее называли раньше мальчишки. Это ей Эмили рассказала. А может, они и сейчас ее так называют, просто она об этом ничего не знает.
– Что случилось? – спросил Феликс. – Почему ты молчишь? Я что-то не то сказал?
София покачала головой:
– Нет, глупости.
Он все сделал правильно. А она влюбилась в него по уши.
– Да ладно тебе. Подумаешь, урок прогуляла. Из-за этого из школы не выгонят. Поверь мне, уж я в таких делах разбираюсь!
Она вымученно рассмеялась.
– Я могу пойти с тобой. Расскажу твоей училке, что ты упала на улице. Потеряла сознание. Или что тебя поймали в "Медиамаркте" на мелкой краже.
– Отличная идея. Шестой урок ведет госпожа Бауманн, она таких шуток не понимает.
– А что за урок?
– Музыка.
– Уф, не круто. У всех учителей музыки есть комплекс неполноценности.
Феликс остановился у ворот школы и выключил мотор, хотя тут нельзя было парковаться.
– Ну так что? Мне пойти с тобой и принять удар на себя? Я отличный козел отпущения, поверь!
– Глупости.
София покачала головой. Однако мысль о том, чтобы пройтись с Феликсом по школе, показалась ей заманчивой.
– Может, мне повезет и Бауманша вообще не заметит, что меня не было на уроке.
– Ну, как скажешь. Но если она начнет к тебе придираться, ты мне только скажи, слышишь?
– Непременно.
А потом – он к ней наклонился. София затаила дыхание. Его лицо было так близко, что у нее сдавило горло. Феликс нежно коснулся кончиками пальцев шишки на ее лбу.
– Что это с тобой приключилось? Пыталась сквозь стенку пройти?
– Я тебе расскажу, когда мы познакомимся поближе, – выдохнула София.
Феликс рассмеялся… и поцеловал ее. В щеку, конечно, и это был недолгий поцелуй, но все равно – он ее поцеловал.
– Ладно, тогда до скорого.
– До скорого.
"Ну почему он не выразился конкретнее? Так, главное, сейчас ничего лишнего не ляпнуть", – подумала София.
– Окей. – Она нащупала ручку, открыла дверцу и вышла наружу.
Земля качалась у нее под ногами, будто она напилась. "Это любовь", – подумала девочка. Она уже пару раз влюблялась – в Тимо из параллельного класса и во Фредерика из театрального кружка. Но она еще никогда не испытывала ничего подобного. Чувство было таким глубоким, таким сильным, таким… настоящим.
Стекло в дверце опустилось.
– Я с тобой свяжусь! – крикнул ей вдогонку Феликс. – Пока!
Он завел мотор и уехал.
– Пока… – пробормотала София.
Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не поднять руку и не коснуться щеки, куда ее поцеловал Феликс. Как отстойная героиня в отстойной мыльной опере!
– Кто это был? – Ева курила, прячась за воротами школы. – Твой парень?
София пожала плечами и просто прошла мимо.
"Он со мной свяжется, – думала она. – Но когда? Когда?"
– Зря ты прогуляла музыку, – крикнула ей вслед Ева. – Бауманша рвала и метала.
Мир перевернулся с ног на голову. София влюбилась и витала в облаках. А Мориц – умный, прилежный, всегда добивающийся своего Мориц – провалился на экзамене. Впервые в жизни. На самом главном экзамене.
– Девяти баллов не хватило, – потрясенно сказал его отец. – Мориц, сынок, что случилось?
Он был гинекологом и очень радовался решению сына пойти на медицинский. Ко всему прочему, Мориц хотел поступить в Гейдельбергский университет, где когда-то учился и его отец.
"Всегда хорошо, если сын наследует профессию отца", – часто говаривал он. Словно речь шла о какой-то семейной драгоценности, которая передается из поколения в поколение.
– Ты перенервничал? – спросила мама.
Но Мориц ничуть не волновался перед экзаменами. С чего ему вдруг впадать в панику? Он еще с начальной школы всегда получал только отличные оценки.
– Эй, Мориц, ты меня слушаешь? – Отец перегнулся через стол и попытался заглянуть сыну в глаза.
Но у него ничего не вышло – Мориц, как загипнотизированный, смотрел в тарелку.
– Да что с ним такое? – Господин Ротэ повернулся к Софии.
С тем же успехом он мог задать этот вопрос яичнице. София понятия не имела, почему Мориц провалил устный экзамен. Они с братом словно жили на разных планетах. Да что там – в разных солнечных системах. Раз в пару световых лет с планеты в другом конце галактики долетали обрывки новостей, вот и все: "Ты видела мою зарядку для телефона?" – "Нет". – "Можно твою взять?" – "Бери, если найдешь". И опять тишина в эфире.
– Может, экзаменаторы на тебя давили? – осторожно спросила госпожа Ротэ.
– Существуют распоряжения как раз для таких случаев, – поддержал жену господин Ротэ. – Если с тобой обошлись несправедливо, экзамен можно пересдать.
Мориц покачал головой.
– Вообще, всем и так должно быть ясно, что нельзя учитывать этот результат экзамена. В последние годы ты по всем предметам только "отлично" получал.
– Все было по-честному. – Голос Морица звучал так хрипло, будто парень простудился.
– Ты о чем? – спросил отец.
– Меня переклинило. Такое бывает.
– Но почему? Ты перенервничал из-за того, что в университете высокий конкурс? Слушай, но ведь остальные экзамены ты сдал на "отлично".
– Как этот экзамен повлияет на средний балл аттестата? – спросила госпожа Ротэ.
Мориц поднял голову, но на родителей так и не посмотрел. Его взгляд остекленел.
– Мориц, да что с тобой такое? – испугался его отец.
– Ничего. – Мориц отодвинул стул и решительно поднялся на ноги. – Мне не хочется есть, извините.
И с этими словами он вышел из комнаты.
Старший брат Софии, Мориц. Куда бы София ни пошла, он там уже бывал. И озарял ей путь. Пример для подражания. "Я вела уроки у твоего брата", – говорила каждая учительница в начале нового учебного года, прочитав фамилию Софии в журнале. "О, ты сестра Морица? – спрашивал тренер по бадминтону. – Он отличный игрок". Даже стоматолог уже осматривал Морица и восторженно рассказывал Софии, какие у ее брата здоровые зубы.
"Тебе стоит брать с него пример". Эту фразу произносили они все. Конечно, не вслух. В конце концов, все знали, что родственников нельзя сравнивать. Но именно эта фраза читалась на их лицах. А хуже всего было их разочарование, когда они узнавали Софию чуть лучше: "Вы с братом совершенно не похожи". "Так и есть", – отвечала София.
Все на свете любили ее брата. А ее не очень. Девочка часто думала, что ей было бы легче без него. Она с нетерпением ждала того дня, когда Мориц наконец-то уедет в Гейдельберг учиться.
Правда, после знакомства с Феликсом София пожалела, что никогда особенно не общалась с братом. Будь они ближе, она могла бы расспросить Морица о Феликсе. София хотела знать о Феликсе все. Как они с Морицом познакомились? Они просто приятели или друзья? Где он живет? Что он любит есть? Правда ли, что у него семь братьев и сестер? Чем он увлекается кроме бадминтона? Есть ли у него девушка? Конечно, последний вопрос интересовал ее больше всего. Но, учитывая ее отношения с братом, расспрашивать Морица не имело никакого смысла. Он только ухмыльнется, и все. Скажет, мол, София, выброси его из головы. Это птица не твоего полета. Если тебе вообще удастся взлететь. С твоим-то весом.
Феликс. Феликс. Феликс. Феликс. Она не могла думать ни о чем другом. "Позвони мне!" – мысленно заклинала она Феликса. "Пожалуйста, свяжись со мной! Даже если у тебя ко мне нет никаких чувств. Мы могли бы стать друзьями. Просто позволь мне быть рядом".
София достала мобильный из кармана. Никаких новых сообщений, ни одного пропущенного звонка. Феликс не знал номера ее телефона, но он мог спросить у Морица.
Взгляд Софии остановился на открытке, которую она прикрепила к стене над письменным столом. Мэрилин Монро. Мэрилин Монро носила одежду тридцать восьмого размера. Не сорок второго. "Сейчас бы ее никто снимать не стал. Такую толстуху-то", – вспомнились ей слова Бритты.
София протянула руку, сорвала открытку со стены и бросила ее в мусорное ведро. А потом включила компьютер.
"Феликс", – ввела она в строку поисковика. И тут же стерла. Глупости. Она даже не знала его фамилию.
Динь!
В почтовом ящике оказалось семь новых сообщений.
Сердце Софии забилось чаще. Может быть, Феликс прислал ей письмо. Она об этом не подумала. А ведь стоило бы. Электронные адреса Морица и Софии отличались только именем. Если Феликс знал адрес Морица, то он мог написать и Софии. Она открыла ящик. Реклама, реклама, реклама… Сообщение от руководителя школьного хора с новым расписанием репетиций. Два запроса на добавление в друзья на Фейсбуке. Письмо без темы. И со скрытым адресом. "Спам, – подумала София. – Или сообщение от Феликса". Хотя, конечно, у него не было причин отправлять ей анонимные послания. У нее так задрожали руки, что пришлось трижды кликнуть на письмо, прежде чем оно открылось. На мгновение ей почудилось, будто Феликс сидит рядом и смотрит на нее, склонив голову к плечу. И снова ее тело словно бы наполнилось теплом его взгляда.
А потом она прочла сообщение. Раз, другой, третий. И ничего не поняла. Только на четвертый раз слова пробились к ее сознанию. Теперь Софии уже не было тепло. Ее бросило в холод. Девочка задрожала. Речь шла о Саре, ясное дело. О Саре и о том, что они сотворили с ней. "Но я же ни в чем не виновата! – подумала София. – Это все Эмили придумала". Однако остальные тоже участвовали. Все, в том числе и София. Кто бы ни прислал ей это сообщение, он знал об этом.
"Иди уже есть наконец!" – кричит мама .
Она накрыла на стол. Три тарелки, три стакана, столовые приборы. Но только на одной тарелке лежит бутерброд с паштетом. Только в один стакан что-то налито. Сок. Сок для меня. Мама и папа едят то, что приносит папа. Потому что папе после работы нужно хорошенько поужинать, а мама не умеет готовить. Она не умеет готовить, потому что она не хочет уметь готовить. Однажды она приготовила пюре с сосисками. Картошка для пюре подгорела, а сосиски лопнули. Тогда мы еще жили в нашем старом доме, но я не хочу вспоминать об этом. И все же воспоминания не так-то просто сдержать. Когда в голове всплывает образ нашего старого дома, нелегко выбросить его из головы. Отец тогда накричал на маму и выбросил пюре в мусорное ведро прямо в кастрюльке, а потом швырнул туда и сосиски. Мама засмеялась, и отец ударил ее – всего один раз, зато как сильно! Но мама все равно смеялась, хотя у нее из носа пошла кровь. Мама ничуть не испугалась. А я испугался .
Я прижимаюсь лбом к двери, так крепко, что у меня болит лоб. Я стараюсь выдавить мысли об отце из головы. Или запихнуть их куда-нибудь поглубже. Пусть они исчезнут! Я смотрю на лестничную клетку в дверной глазок. Я вижу засохший цветок и банку из-под колы. Мухи там нет. И папы тоже нет. Когда папа приходит, он вначале ест, потом выпивает бокал вина вместе с мамой, а потом играет со мной. Мы строим фабрику из кирпичиков "Лего". Фабрику исполнения желаний, как говорит папа. Нужно вставить в разъем желание, оно попадет по ленте конвейера в машину, а с другой стороны выскочит то, что ты пожелал. Но на самом деле таких фабрик не бывает. Это всего лишь игра. Иначе я давно бы уже отнес свое желание на такую фабрику. Тогда папа не говорил бы вечером: "Ну все, мне пора". И не надевал бы пальто. Он оставался бы в спальне с мамой и утром завтракал бы с нами, а иногда отводил бы меня в школу. Может, тогда Серен оставил бы меня в покое .
"Иди есть немедленно!" – говорит мама .
Уже семь часов. Я слезаю с табурета и собираюсь идти на кухню, когда слышу шаги на лестничной клетке. Я запрыгиваю обратно на табурет и выглядываю в глазок .
И он уже там. Стоит перед дверью и жмет на кнопку звонка. Я не вижу его лица, только плечо. Но я знаю, что он улыбается .
Глава 2
Юлия открыла дверь квартиры и бросила сумку на пол. Прислонившись спиной к двери, девушка зажмурилась. Дело сделано. Ее лицо озаряли солнечные лучи. В квартире пахло свежей краской и моющими средствами с лимонным ароматизатором. И пылью. В ее квартире. Ее первой собственной квартире. Вчера Юлия перевезла мебель из Лобрюгге в Оттензен – четыре поездки на маленьком грузовичке Джо. Шкаф, письменный стол, широкий матрас, книжные полки, музыкальный центр, пара ящиков с книгами, шмотками, посудой. Вот и все. Больше у нее ничего не было. Больше ей ничего и не нужно. Теперь она перебралась сюда со всеми пожитками. И все будет хорошо.
"Первое время тебе будет нелегко, – сказала ей Эстер на прощание. – Трудно ночевать одной с непривычки".
"Какие глупости", – подумалось Юлии. Нелегко было жить так, как она жила раньше – последние восемнадцать лет. Жить с Марианной, ее безумной мамашей. Юлию раздражали постоянные перепады настроения матери. Утром Марианна покупала три килограмма свежего лосося, а вечером уже выбрасывала его в мусорный бак, заявляя, что терпеть не может запах рыбы. Марианна целую неделю перекрашивала коридор – светло-зеленые полосы, розовые полосы, желтые полосы. А потом вызывала мастера, чтобы тот наклеил сверху белые обои. Марианна прожужжала все уши знакомым, соседям и приятелям о своем возвращении на сцену. "Я стану звездой, – говорила она. – Мой агент в этом соверше-е-енно уверен". В конце девяностых Марианна записала диск на одной независимой студии. Ее песня "Паранойя" неделю продержалась в немецком хит-параде. Она выступала во многих клубах в Гамбурге, даже несколько раз ездила на гастроли в Берлин, Бремен и Оснабрюк. Во время "турне" – так она называла эти концерты – Марианна забеременела. Юлия положила конец ее карьере. Марианна сообщала об этом каждому, кто спрашивал. Да и тем, кто не спрашивал, тоже.
"Музыкальный бизнес – штука жестокая, – говорила она. – У матери-одиночки нет ни единого шанса пробить себе дорогу. Стоит забеременеть – и тебе нет места в шоу-бизнесе".
"Главное, у тебя есть чем оправдаться", – подумала Юлия. Она открыла глаза и глубоко вздохнула. Все кончилось. Вся эта ложь, вечные попытки обелить себя, все перепады настроения, все тараканы в голове. "Это – не моя проблема", – думала Юлия. Она была свободна. Ей удалось поступить в Гамбургский университет музыки и театра. Учеба начнется только осенью, и, хотя до начала семестра оставалось еще три месяца, Юлия уже сейчас сняла квартиру в Оттензене.
"Но тебе начнут начислять стипендию только с сентября, – говорила Марианна. – Как ты собираешься оплачивать квартиру до того времени?"
"Пойду работать, – ответила Юлия. – Безумная мысль, да, мама? Люди устраиваются на работу, получают за это деньги и оплачивают все необходимое".
А потом она уехала. И оказалась тут. В высокие окна лился солнечный свет, играл на коробках и ящиках, расставленных вдоль стены. В одной из этих коробок лежала старая хрустальная ваза ее бабушки. Юлия подписала коробки фломастером: "Книги", "Диски", "Для ванной", "Посуда". Конечно же, коробка с посудой оказалась в самом низу стопки. Сдвинув остальные ящики, Юлия вытащила вазу, налила воды, развернула купленные на рынке астры, поставила цветы в вазу, а ту – на письменный стол рядом с ноутбуком. Лучи падали на желтые лепестки, и те точно озарились внутренним светом. Грани хрусталя поблескивали. "Как красиво", – подумала Юлия.
Она приготовила себе чашку растворимого кофе с пастеризованным молоком и вышла на балкон. Собственно, это был не совсем балкон – так, небольшой выступ за дверью кухни. Тут даже присесть было негде. "Зато у перил можно будет поставить горшки и посадить герань", – подумала она. "Жлобские цветы", – сказала бы ее мать.
"А ты не вмешивайся", – пробормотала Юлия. Сейчас на полу балкона валялось только разбитое блюдце с раздавленным окурком. Юлия с отвращением выбросила окурок в мусорный пакет, висевший на двери, и обвела взглядом пустое помещение. Завтра привезут мебель для кухни. Как только ее установят, она каждый вечер будет готовить. Больше никаких бургеров, пиццы и полуфабрикатов. Фаст-фуд останется в прошлом. Как и все, связанное с ее матерью.
Когда в дверь позвонили, Юлия вздрогнула. "Марианна", – подумала она.
Но на пороге стоял молодой парень, которого она раньше никогда не видела. Грязные джинсы, застиранная футболка, всклокоченные волосы, пятидневная щетина. Что ему тут нужно? Может, он попрошайка?
– Надеюсь, я тебя не побеспокоил, – сказал парень. – Я только что въехал в квартиру на первом этаже.
"Ну надо же, – подумала Юлия. – Что за люди живут в этом доме?"
– Что такое?
– Я хотел спросить: не одолжишь ли ты мне плоскогубцы?
– Прости, инструменты где-то в коробках. Я сама только въехала.
– Правда? Вот это совпадение! – Парень протянул ей руку. – Меня зовут Кристиан.
– Привет. – Юлия помедлила.
Но парень и сам уже заметил, что у него вся рука в грязи.
– Прости. – Он смущенно вытер ладонь о джинсы. – Я как раз кухню устанавливаю. Кошмар, скажу я тебе.
Юлия рассмеялась.
– Да, мне это еще предстоит.
Собственно, парень выглядел очень даже мило. Да, немного неряшливо, но раз он целый день провозился с мебелью на кухне… Как бы то ни было, похоже, он на все руки мастер. "Учитывая обстоятельства, такое знакомство может мне пригодиться", – подумала Юлия.
– В общем, плоскогубцы я тебе дать не могу, как я уже сказала. Но, может, ты не откажешься выпить со мной кофе?
– С удовольствием! – Он лучезарно улыбнулся.
По крайней мере, зубы у него были белоснежные.
– У меня только "Нескафе".
– Ничего, это мой любимый кофе.
Она протянула ему чашку, и они вместе подошли к балкончику на кухне.
– Так что, ты сама откуда? – спросил Кристиан.
– Лобрюгге.
– Где это?
– Пригород Гамбурга. Далеко от центра, я не удивлена, что ты о нем не слышал. Да и не должен был, правда.
Он пожал плечами:
– Я еще не очень ориентируюсь в Гамбурге. Сам я родом из Рейн-Вестфалии. Из Бонна.
– Я там никогда не была.