– Кран был откручен до предела. Такое сложно не заметить.
Вивиан тоже взяла ведро и принялась оттирать пол тряпкой.
– Судя по всему, кто-то намеренно затопил квартиру.
"Жасмин, – подумал Филипп. – Совсем с ума сошла".
– Кто вчера уходил последним?
– Я, – ответил Марсель. – Я показал новому электрику квартиру, все с ним обсудил. Потом запер за собой дверь. Когда я уходил, все краны были закрыты. Но, конечно, свидетелей у меня нет.
– Хм…
– Сюда уже все соседи заходили. Они в бешенстве. Ну, сам понимаешь. В смысле, ты и раньше им не особенно нравился.
– Ты объяснил им, что я тут ни при чем?
– Конечно, объяснил. Но вот поверили ли они мне – это уже другой вопрос.
– И что теперь? Что делать будем?
– Для начала нужно вытереть всю воду. Конечно, она уже впиталась в пол, про паркет можешь забыть, его в любом случае нужно будет менять. Пол и стены высушим при помощи специальной технологии, и только потом можно будет продолжать ремонт. Соседям снизу, полагаю, придется делать то же самое.
– А кто возместит ущерб? – испуганно спросила Вивиан.
Марсель пожал плечами:
– Еще не знаю, честно говоря. Если это халатность одного из работников, то расходы покроет страховка ремонтной конторы. Но, как я уже говорил, я не могу себе представить, чтобы строители не заметили открытый кран.
– А кто же еще? Дверь ведь не взломали, верно?
– Да, она была заперта, по словам домовладельца.
– Значит, нам известно, что у злоумышленника был ключ.
– Но сейчас существует пять ключей от твоей квартиры. Кто угодно мог изготовить дубликат, – напомнил Марсель.
– А тот электрик, о котором ты рассказывал вчера… Который напортачил тут, и ты собирался его увольнять? Может, это он затопил квартиру? Отомстить решил?
– Я еще с ним не говорил, – возразил Марсель. – Кроме того, мы ему хорошо платим. У него вообще нет причин мстить.
– Если страховка не покроет расходы, мне конец, – пробормотал Филипп. – Квартира, считай, уничтожена. И соседям ремонт придется делать.
– Так, погоди, – успокоил его Марсель. – Мы что-нибудь придумаем.
После того как они вытерли всю воду, Вивиан с ними попрощалась.
– Простите, мне правда пора, – сказала она. – Завтра контрольная. Если я не подготовлюсь, точно все провалю.
– Конечно, – устало согласился Филипп. – Спасибо за помощь.
– Мы так и не поговорили. Что ты хотел мне сказать?
– Ох, теперь это не важно.
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
– Не волнуйся. Марсель прав, мы что-нибудь придумаем. Если уж ничего не выгорит, то папа поможет.
"Только не в том случае, если ему все станет известно", – подумал Филипп.
– Так, давай напрямую, – заявил Марсель, когда Вивиан ушла. – Что тут происходит?
Филипп опустился на табурет. Марсель уселся рядом.
– Вот дерьмище… – пробормотал Филипп.
Марсель кивнул:
– Можно и так сказать.
– Я же тебе рассказывал про Жасмин.
– А, та твоя интрижка. Вроде бы все обошлось?
– Не обошлось. Я думаю, она все это подстроила.
– Почему?
– Вчера она прислала мне странную эсэмэску. – Он вытащил мобильный из кармана и показал сообщение Марселю.
– "Что прошло, не забылось. Оно вернется. Оно настигнет тебя. Второго июля тебя ждет расплата" , – шепотом прочитал Марсель. Он поднял голову. – А что означает эта дата? Второе июля?
– Понятия не имею. Спроси Жасмин. Она сумасшедшая. После того как я ее уволил, она несколько недель терроризировала меня по телефону. А теперь вот это. Наверное, она как-то поняла, что я хотел обручиться с Вивиан. Вернее, хочу.
– А ты уверен, что это она? – Марсель растерянно обвел взглядом комнату. – Если это правда, то ей самое место в дурдоме.
– А у тебя есть какое-то другое объяснение случившемуся? У меня нет.
Марсель уперся локтями в колени и опустил подбородок на руки.
– И что ты теперь будешь делать? Обратишься в полицию?
– А что они сделают? Я же ничего не могу доказать.
Марсель кивнул. Он потянулся за сигаретами, но пачка оказалась пуста. Он раздраженно смял ее и швырнул на мокрый пол.
– Ты должен с ней поговорить, – заявил он.
– Я и собирался. Поэтому мы с Вивиан сегодня и встретились. Но прежде чем я успел ей все рассказать, позвонил ты.
– Да я не Вивиан имею в виду, а Жасмин.
– Жасмин? А какой смысл с ней разговаривать? Она больная, тут и обсуждать нечего.
– Может быть, тебе удастся как-то ее вразумить. Похоже, ты очень важен для нее. А если разговоры не подействуют, ты должен ее спровоцировать, пока она во всем не сознается. И тогда ты подашь на нее в суд.
– Как будто это так просто! Даже если она сознается в разговоре со мной, то потом будет все отрицать.
– Ничего у нее не выйдет, если у тебя будет свидетель.
Папа подсовывает руки мне под живот .
"Вода сама тебя понесет, – говорит он . – Даже если я уберу руки. Ты не утонешь" .
"Не убирай!" – кричу я, захлебываясь .
Все остальные в моем классе умеют плавать. Кроме меня. Госпожа Хайманн сказала, что меня нужно отдать в бассейн, чтобы со мной поработал тренер, но папа говорит, что в этом нет необходимости. Сегодня воскресенье, мы в воде, папа и я. Папа поддерживает меня, чтобы я не утонул. Мама лежит на покрывале на берегу. Но я все еще не научился плавать. Папа ждет, пока я прокашляюсь. Я боюсь, что он разозлится. Папа злится, когда я сдаюсь. Говорит, всегда нужно бороться .
Но папа не злится .
"Пойдем ближе к берегу, где ты сможешь стоять", – предлагает он .
Он становится чуть поодаль от меня и говорит: "Прыгай!"
"Не получится, слишком далеко!"
"Попробуй!" – уговаривает меня папа .
Я прыгаю в воде как можно дальше и бью по ней руками. Вдруг я оказываюсь рядом с ним .
"Отлично! – говорит он . – Вот так люди и плавают. Только дольше" .
Он отходит чуть дальше, я опять прыгаю, и машу руками, и бью по воде ладонями. Я касаюсь дна кончиками пальцев, но лишь на миг. И вот я уже рядом с папой .
Мы повторяем этот трюк все утро и весь день, и к вечеру я уже прекрасно плаваю и не понимаю, почему у меня раньше не получалось .
"Я так горжусь тобой!" – говорит папа .
И мама гордится мной .
"Мой мальчик уже такой большой!" – говорит она .
А потом она смотрит на папу и начинает плакать .
"Не плачь! – говорит папа . – Все ведь в порядке, солнышко мое" .
"Все в полном порядке, солнышко мое", – говорю я .
И тогда мама смеется .
Глава 7
Мориц потерпел сокрушительное поражение. Его нокаутировала эта неудача, и он больше не мог подняться. После выпускных экзаменов он почти не выходил из комнаты. И никто не знал, чем он занимается целыми днями. Наверное, сидит в Интернете или просто смотрит в стену. Как бы то ни было, из его комнаты не доносилось ни звука.
– Со мной все в порядке, – отвечал он, когда его спрашивали, что случилось. – Не волнуйтесь.
Но, конечно, от этого его родители волновались еще больше.
– После провала на экзамене он совсем подавлен, – говорила мама по телефону.
Провала. Средний балл аттестата Морица все еще соответствовал оценке "отлично". О таком София могла только мечтать. "Глупости да и только", – думала она.
– Не понимаю, зачем ломать такую комедию? – заявила она родителям за ужином. Мориц опять не вышел из комнаты. – Ну, не поступит в первый же год, что тут такого? Он может в это время поучиться на санитара. Или пойти работать в дом престарелых. Или поехать волонтером в Калькутту. Это стало бы отличной подготовкой к учебе.
– Но он хотел поступить сразу же, – вздохнула мать. – Мориц не привык к неудачам.
– Бедняга. – Голос Софии сочился сарказмом. – Повезло же вам, что у меня столько опыта в подобных ситуациях.
Отец хотел что-то возразить, но в этот момент дверь в гостиную распахнулась.
Мориц стоял в дверном проеме, бледный как тень. Под его глазами залегли темные круги. Он смотрел на свою семью, но Софии показалось, что он их не видит. Как тогда, на улице.
– Мориц! – Госпожа Ротэ вскочила и подошла к сыну, точно он был болен и едва держался на ногах. – Тебе лучше?
Он покачал головой.
– Вот. Утром пришло.
Он положил документ на стол перед тарелкой отца.
– Из Гейдельбергского университета. Уже есть результаты дополнительных вступительных экзаменов на медицинский факультет.
Господин Ротэ удивленно посмотрел на сына. Мориц еще в апреле сдал эти экзамены, поскольку в случае успешных результатов они значительно увеличивали его шансы поступить.
– И? Ты им уже звонил?
Мориц кивнул. А потом зажмурился, потирая переносицу.
– Плохо дело, – прошептала госпожа Ротэ.
– Нет. Результат выше среднего, – ответил Мориц. – Я набрал 130 баллов.
– Так, я не понимаю. Это хорошо?
– Это максимальный балл вроде бы.
София едва сдержала стон. Ей хотелось вскочить из-за стола и выбежать из комнаты. "Это максимальный балл вроде бы" . Как он это произнес! Как нечто само собой разумеющееся. Будто это совершенно не важно.
– Ну так отлично! – громко произнесла она. – Поздравляю, ты поступил в университет!
Прозвучало это не очень хорошо. Слишком уж чувствовались резкие нотки в ее голосе.
– Ну, поступил или нет, мы узнаем, когда придет подтверждение из университета, – спокойно возразил отец, словно и не услышал насмешки в ее словах. – Но с таким результатом все шансы у него, конечно, есть. Я очень рад.
– Я тоже рада, Мориц, – сказала госпожа Ротэ. – Надеюсь, это придаст тебе уверенности в себе. Мне не нравится твое состояние в последнее время.
Мориц взял письмо из университета и посмотрел на бумагу, будто видел ее в первый раз.
– Все в порядке, Мориц? – спросил его отец. – Что-то с тобой не так.
Мориц свернул бумажку в шарик.
– Я не буду этого делать, – медленно произнес он.
– Чего ты не будешь делать? – Его мать чуть со стула не упала.
– Я больше не хочу изучать медицину. Мне не подходит профессия врача.
– Как тебе такое только в голову пришло? – опешил господин Ротэ. – Ты же много лет говорил, что хочешь стать врачом.
– А теперь я уверен, что не хочу.
– Но откуда тебе это знать? Ты еще даже не начал обучение. Когда я учился, у меня тоже иногда возникали сомнения, но потом, когда я получил диплом, я понял, какая это замечательная профессия…
– Не трать слова зря, пап. Это бессмысленно. Тебе меня не переубедить.
– Да я и не хочу тебя переубеждать! – возмутился господин Ротэ. – Что ты такое говоришь? Разве я когда-нибудь давил на тебя, чтобы ты поступал именно на медицинский? Это с самого начала было твоим решением. И я этому радовался, признаю. Я просто хочу понять, почему теперь твое мнение изменилось.
– Я понял, что не справлюсь.
– С чем не справишься? С учебой? Или с работой врача?
– Со всем.
Господин Ротэ утратил рад речи.
– Может быть, на тебя просто слишком многое навалилось в последнее время. Школа, спортивная секция, все твои хобби… Почему бы не устроить себе каникулы и не отправиться в путешествие? Съезди с друзьями на море. Или в горы.
Мориц пожал плечами.
– Мне сейчас не до отдыха. Я бы, пожалуй, на работу устроился. И подумал, что теперь делать.
– На работу? – переспросила ошеломленная госпожа Ротэ. – Кем?
– Официантом. Один мой друг уступил мне место в пиццерии в центре. Завтра у меня первый рабочий день.
– Ну, если ты этого действительно хочешь… – дипломатично заметил отец. – Учеба на медицинском от тебя не убежит. В смысле, если ты, конечно, передумаешь, – поспешно добавил он.
Мориц рассеянно кивнул. А потом бросил скатанное в шарик письмо из университета в сторону мусорного ведра у двери. Шарик ударился о край ведра и упал рядом.
"Может быть, Феликс знает, что с ним происходит? Почему он так изменился?" Если бы у Софии был номер телефона Феликса, она бы ему позвонила. "Я волнуюсь за брата, – сказала бы она. – Вы ведь с ним дружите, может быть, ты мне поможешь?" Наглая ложь. На самом деле Мориц ее нисколько не интересовал. Ее интересовал Феликс. С тех пор как две недели назад он зашел к ней в гости, София непрерывно думала о нем. Когда раздавался звонок в дверь, ее сердце билось чаще. Но на пороге всегда стоял почтальон, или рекламный агент, или мамина подруга. Феликс больше не приходил.
Может быть, ему стало скучно. Или его отпугнул беспорядок в ее комнате. Может быть, он поссорился с ее братом и потому больше не приходит сюда. Может быть, он уехал. "Мальчикам не нравится, когда девчонки сами вешаются им на шею, – говорила когда-то Софии Эмили. – Хотя сами они в этом ни за что не признаются. На самом деле ничто не изменилось со времен неандертальцев: женщина должна ждать, пока мужчина сделает первый шаг. Иначе парни пугаются и отступают".
Но что делать, если мужчина и не думает делать первый шаг? Что, если он просто уходит? "Тогда забудь о нем, – вспомнились Софии слова Эмили. – Есть и другие классные парни в этом мире".
София повалилась на кровать и зажмурилась. Она представила себе, как Феликс делает первый шаг, а потом второй, как он приглашает ее отдохнуть на Гавайях. Они бы жили в шалаше из пальмовых веток. Пару недель. Или месяцев. Или всю жизнь.
Плавали бы в море, ловили бы рыбу, а потом жарили бы ее на костре. Поили бы друг друга кокосовым молоком. Правда, София ненавидела рыбу и кокосовое молоко. Но это не важно. Они целовались бы на закате. И на рассвете. И вообще всегда.
София вздохнула.
Ее компьютер тихонько пискнул. София получила новое письмо.
"Феликс! – подумала она, вскочив с кровати так быстро, что у нее закружилась голова. – Но почему он мне пишет? Он раньше никогда мне не писал". Однако эта мысль не послужила достаточно весомым аргументом для ее тела, дрожавшего от волнения. Девочка подошла к столу и открыла почту.
Новое письмо. Без отправителя. Зато с темой: "Второе июля". Новое письмо от Сары Фолькер. "Я вижу тебя. Не забывай обо мне" .
"Вот тупая овца! – в ярости подумала София. – Что тебе от меня нужно? Почему ты решила все это устроить именно теперь? Почему ты тогда ничего не предпринимала? Поджала хвост и перевелась в другую школу. А теперь, год спустя, начинаешь меня доставать. Меня! Эмили ты не написала, даже сейчас не осмелилась выступить против нее!" И вдруг Софии в голову пришла новая мысль: "Я ей позвоню. И почему только я не подумала об этом раньше?" В телефонном справочнике в Интернете нашлось семнадцать человек с фамилией Фолькер, но только одна семья проживала на Нордштрассе.
Пальцы Софии дрожали от злости, когда она набирала номер. "Ну погоди!" – думала она.
– Фолькер. – Голос был женским.
– Сара? Это ты?
На другом конце линии помолчали.
– Кто это?
– София Ротэ.
Опять молчание в трубке.
– Мы учились в одном классе. В школе имени Генриха Гейне.
София надеялась, что это Сара, а не ее мать или сестра.
– Помню. Что тебе нужно?
– Сама знаешь.
– Что, прости?
– Ты присылаешь мне эти дурацкие письма. "Я вижу тебя. Не забывай обо мне". И еще одно пару недель назад.
– Ты что, с ума сошла? – опешила Сара. – Зачем мне писать тебе? Я тебя едва помню.
– Ой, да ладно, Сара! Хватит притворяться! Мы ужасно с тобой обошлись. Мне стыдно за то, что я во всем этом участвовала. Травля на Фейсбуке… это было низко.
– Но это же Эмили все затеяла. И Луция Вандерс. И Мария с Эммой. Это они все придумали.
– И я. Я тоже в этом участвовала.
– Ты… – презрительно выдохнула Сара. – Ты тоже была жертвой. Они никогда не воспринимали тебя всерьез.
– Я обрабатывала фото. – Ее слова не были похожи на признание. Скорее она оправдывалась.
При этом София понимала, что Сара права. Эмили и все остальные никогда не относились к ней серьезно. Так, воспользовались ее услугами, а потом бросили.
– Правда? Это сделала ты? – равнодушно спросила Сара. – Ну спасибо.
– Прости меня, – прошептала София.
– Нет, правда. Спасибо. Эта история с фото меня доконала. Последний пинок под зад, и этого оказалось достаточно. Я ушла. А теперь у меня все замечательно. В новой школе я стала старостой класса, представляешь?
Нет, этого София представить себе не могла. Сара Прыщ – староста класса, защищает интересы своих соучеников на школьных собраниях. Но, может, она избавилась от прыщей?
– Я тебе не писала. Правда. Может, это другие. Потому что теперь твоя очередь, и они решили травить тебя. Кто знает, что они задумали? Мне кажется, они на все способны. Серьезно, София, тебе тоже стоит свалить оттуда. Они никогда тебя не примут, никогда. Как бы ты ни унижалась.
После этого Сара повесила трубку. И, наверное, вздохнула с облегчением. София была в этом уверена, хотя, конечно, уже ее не слышала. У Сары были все причины радоваться. Потому что все это – больше не ее проблемы. А проблемы Софии. И больше ничьи.
Кто бы ни написал эти странные сообщения, это была не Сара. И не Эмили. По крайней мере, София не могла представить себе ни одной причины, по которой Эмили стала бы так поступать.
"Но кто это сделал?" – думала София.
Кто-то следил за ней. "Я вижу тебя. Не забывай обо мне" . И эта странная дата – второе июля. Сегодня было четвертое июня. До этого времени оставалось чуть меньше месяца.
– Что же случится второго июля? – прошептала София.
Она подошла к окну и выглянула наружу. На противоположной стороне улицы стоял какой-то мужчина, уткнувшись в свой смартфон.
"Это он", – подумала София.
Она схватилась за подоконник – так сильно у нее закружилась голова. Но тут мужчина сунул телефон в карман и просто двинулся дальше. Нет, не он. А может быть, и он…
Может быть, этот тип ее заметил и поэтому ушел. Эти сообщения мог написать кто угодно.
– Нужно обратиться в полицию, – пробормотала София.
"Травля в Интернете – это серьезное преступление", – мрачно говорила их классная руководительница, когда вскрылась история с Сарой.
"Но меня никто не травит, – подумала София. – Мне угрожают. Однако если я пойду в полицию, то все узнают, что я тогда сделала". И вдруг ей стало ясно, что ей больше нечего скрывать. Сара сама поблагодарила ее за то, что она обработала фото. Интересно, как подать заявление в полицию? Позвонить туда? Или прийти лично?
София покачала головой. Вначале нужно будет поговорить с родителями.
– Но почему ты молчала все это время? – ошеломленно спросил господин Ротэ, когда София показала ему распечатку двух писем. – Когда пришло первое сообщение?
– Три недели назад. Но тогда я не восприняла его всерьез.
– Ну послушай! – возмутилась ее мать. – Звучит как настоящая угроза: "И буду с вами все время до второго июля". Что это за дата?
– У тебя проблемы с кем-то? Может, поссорилась? – спросил отец.