- Погодите, погодите, может, договоримся? Хотите, я вам еще двоих сдам, кто по садикам лазает? А вы меня отмажете…
Валька схватил Шмыльникова за шиворот и потащил из кабинета. Через минуту он вернулся и зло бросил дубинку в стол.
- Ты ему врезал, Валь?
- Еще об это говно дубинку марать! Сам свое получит когда-нибудь.
Дверь отворилась от резкого удара. В проеме, метя отделенческий линолеум полами распахнутой шубы, возник не кто иной, как господин Блюминг с отметиной возмущения на лице. Он прошел к стулу, на котором только что сидел Шмыльников, плюхнулся и, ударив кулаком по Валькиному столу, выдохнул:
- Бардак!
Потом, увидев меня, ткнул пальцем:
- Вот! Вот! Вместо того чтобы ворюг ловить, вы на порядочных людях выезжаете! Идиотизм!
- Здороваться надо, товарищ, - опять безразлично перебил Блюминга Щеглов.
- Да, здравствуйте.
- В чем дело-то, собственно?
- Меня обокрали!
- Правда? Ну, слушаю.
- В двенадцать я вышел из офиса, чтобы ехать по делам, но заметил, что заднее колесо спустило, начал менять его на запасное…
"Врешь, однако, - подумал я, - менял не ты, а охранник".
- А какая-то сволочь вытащила из салона мою папку и удрала! Самое-то обидное, что я его чуть не догнал! Гололед помешал. Да и крепкий, стервец, оказался. Каратист наверняка. Я его за капюшон-то схватил, а он меня ногой в скулу. Очень профессионально. Тьфу, куда вы смотрите?
- В светлое будущее. Приметы помните?
- Я ж говорю - здоровый бычара, выше меня, шкаф!
И снова я вынужден мысленно перебить Блюминга. Мой рост сто семьдесят пять, а Сан Саныч едва достает мне до плеча.
- Молодой, старый?
- Средний.
- Одет во что?
- Кажется, куртка или пальто. Я не запомнил. Все темное. Главное, шустрый какой, бегает, как спринтер.
- Нечего машину открытой оставлять. Вы что, телевизор не смотрите? На сегодня это самый распространенный способ кражи. У нас целая серия идет. Колесо вам прокололи, а пока вы его меняли, папочку и того. Что там, кстати, было? В папочке?
- Я вот из-за этого и пришел. Документы кое-какие рабочие, но это не главное, хотя обидно. Самое важное - техпаспорт на машину и права. Да, еще деньги. Где-то долларов пятьсот.
"Врешь, собака! - кричит мой внутренний голосок. - Не было там никаких долларов!"
Валька, кажется, тоже не верит в деньги.
- У вас что, кошелька нет? Кто ж в папках деньги носит?
Блюминг на секунду смущается:
- Какая разница, где я ношу деньги? Куда хочу, туда и кладу.
- Понятно. А от нас вам что надо?
- Не понял?
- Ну, с разным ведь люди приходят. Кому преступника вынь да положь, кому справочку для бухгалтерии, кому страховочку.
- Мне надо восстановить техпаспорт и права.
- Это без проблем. - Валентин достал из стола самодельный бланк справки, отпечатанный на компьютере. - Давайте ваш паспорт и данные машины.
Через минуту он протянул заполненную справку.
- С этим в ГАИ. Печать в канцелярии поставьте. Свободны.
- А заявление?
- Я ж спросил, что вам надо - преступника поймать или справку выдать?
Блюминг прокашлялся, свернул бумагу и поднялся.
- Хорошо, где канцелярия?
- Там же, где и начальник.
Громко хлопнув дверью, Аркадий Андреевич вышел.
Я повернулся к Вальке:
- Слышь, Валь. Я немного не понял. Ты его отшил или нет? Он ведь не оставил заявы.
- Никого я не отшивал. Ты ж слышал. Я спросил, что он хочет. Кажется, он хотел восстановить документы. Я разве был против? А жаловаться он не побежит. Сомневаюсь, что этот случай имел место. Нажрался товарищ где-нибудь да прос…л свою папочку, а теперь выкрутиться хочет с минимальными потерями. Знаю я этих Блюмингов.
- Хорошо, а если б не Блюминг, а честный мужик?
- Я что-то, Юрок, тебя не понимаю. Я никого и никуда не отшиваю. Я разбираюсь по существу. Это две большие разницы. А по поводу отшития вот, послушай одну маленькую историю.
Встретились на тусовке два преступных босса и обсуждают проблему.
"Слушай-ка, братишка. В отделе милиции, что на нашей территории, назначили нового начальника. Со старым-то мы хорошо ладили, никаких проблем. А этот, говорят, честный, не берет ни фига. Ушибленный по жизни. У тебя никаких предложений не имеется?"
Второй отвечает:
"Не трепыхайся по мелочам. Его свои же скинут, у нас ведь наверху тоже все схвачено. Надо этому неберущему немножко с раскрываемостью подпортить. Скажи своим людишкам, пускай на его участке устроят неделю Варфоломеевских ночей и деньков. Раскрываемость в ментуре - самый главный показатель. Они без него никуда. Как мы без "стрелок" и "запуток". Ну, а потом уже и с начальником побеседуем. Не хочешь иметь на территории низкую раскрываемость, тогда не выделывайся, а бери деньги и пример с умных людей. Иначе умные люди тебя быстро на берег спишут".
Так и сделали. Через месяц встречаются.
"Ну как? Он еще не одумался?"
Первый пожимает плечами:
"Я ничего, братан, не понимаю. У них как было семьдесят процентов, так и осталось".
"Погоди, погоди, твои люди-то хорошо работали, на совесть?"
"Еще как. С плотностью - одно преступное проявление на квадратный метр. И до сих пор все на свободе. Как же так? Почему процент тем же остается? Нам уже потерпевших жалко!
Наверное, менты поганые мухлюют что-то. Беспредельщики! Совсем без совести".
Короче, Юрок, обломилось у них начальника скинуть. А почему? А потому что у нас свой авторитет. Министр. Сказал он "семьдесят" - сделаем "семьдесят". Скажет "сто" - будет ему "сто". По существу разбираться будем.
- Да, ты прав, Валя, - задумчиво произношу я, - Выдумал Блюминг все. Однозначно.
Вернувшись в свой кабинет, я набираю номер городского морга, узнаю, кто вскрывал труп Рябининой, и перезваниваю врачу-патологоанатому.
- День добрый, оперуполномоченный Иванов. Мне сообщили, что вы вскрывали Рябинину. Как насчет причины смерти?
- Да. Жалко, симпатичная девушка. Там в чистом виде ДТП. Довольно характерные повреждения. Смерть наступила от сдавления грудной клетки. Травм от удара нет, вероятно, по ней проехала машина, и явно не легковая. На одежде имеются следы протектора. В крови обнаружена почти смертельная доза алкоголя, так что девчонка реально могла упасть на проезжей части, ну и… Странно, почему вы этим интересуетесь?
- Да так, на всякий случай. Машина ведь скрылась. Искать-то нам. Спасибо за информацию. До свидания.
Я кладу трубку. Искать вообще-то не нам. Уголовный розыск занимается дорожно-транспортными происшествиями только в кино. В жизни это удел ГАИ. Даже если есть жертвы.
Я замечаю, что мне мешают какие-то звуки. А, это ж радио. Оно, оказывается, работает.
- Это в чистом виде политический произвол! Травля! Мы требуем защитить нас от спецслужб, тесно связанных с мафией, от сфабрикованных уголовных дел, от политического беспредела. Требуем сохранения иммунитета и расширения политических прав! Мы выведем Россию из болота!.. Мы…
Я вспоминаю Шмыльникова и вырубаю радио. Потом возвращаюсь за стол и раскрываю папку Блюминга.
Она безмерно красива в свете моей настольной лампы. Внутри целая россыпь всяких кармашков и отсеков. Начнем с самых глубоких. Погнали. Еще раз убеждаюсь, что Блюминг - врун и мошенник. Никаких баксов в карманчиках не имеется, даже с лупой не увидишь. Вот так. Все норовят обвести вокруг пальца нашу доверчивую милицию. Ищут дурачков. Не покатит, товарищи.
Переходим к бумажкам. Бумажки после минутного изучения никакой компрометирующей информации не выдают. По простой причине - я в них ничего не понимаю. Какие-то накладные, квитанции, расчеты. Я надеялся найти в папке что-нибудь попроще. Типа письма любимой женщине с рассказом об убийстве четырех-пяти конкурентов по кровати или исповедью на тему сокрытия доходов от налогообложения:
"Дорогая, все, что я сокрыл от налогов, спрятано на Южном кладбище, под последним кирпичом надгробной плиты моей двоюродной бабушки. Когда я покину мир, можешь воспользоваться этими деньгами для покупки телевизора "Гаоуай". Настоящего японского качества".
Перетасовав бумажки, как колоду карт, я решаю применить всем известное правило - если не можешь разобраться сам, сделай так, чтоб не разобрались и другие. То есть покажи все это ближнему своему и с радостью открой, что дурак не только ты.
Я вылезаю из-за стола и иду тестировать Щеглова. Посмотрим, посмотрим, каков он спец в экономических вопросах.
Щеглов рубится в тетрис, снимая стресс. Он сосредоточен и напряжен.
- Валя, посоветоваться бы…
Щеглов жмет на паузу, убирает тетрис в стол, массирует кисти и кивает:
- Валяй.
- Тут граждане принесли папку. На помойке нашли. Это, похоже, папка Блюминга. Вот его права. Наверное, вор деньги забрал, а папку выкинул. А мне Михалыч велел на Блюминга дряни какой-нибудь поднакопать. Ты не глянешь, может, есть тут чего? В смысле компры.
Я протягиваю папку. Валька раскрывает и минут пять усиленно изучает бумажки. Потом констатирует:
- Похоже, здесь все чисто. Это обычные накладные. Компания "Фаворит" отгрузила на фармацевтический завод города Офонаревска пятьдесят кило бормотала. Вот документ приемки. Реквизиты вроде все - печать, подписи должностных лиц офонаревского завода. В "Фаворит" бормотал поставляется из Швейцарии - вот соответствующая бумажка. Также пятьдесят кило.
- А остальные документы?
- Чепуха всякая. Какая-то калькуляция, пара рекламных проспектов. Похоже, "Фаворит" - обычная посредническая контора. Покупает этот бормотал в Швейцарии и перепродает в Офонаревск. Единственный момент… Погоди-ка, давай позвоним в ОНОН, кажется, бормотал - это не бананы и не "Нескафе", просто так его за бугром не закупишь.
Валька роется в телефонном справочнике и давит на кнопки своего китайского "Панасоника":
- Алле, Витек. Здоров! С тобой, свинья, не гавкает, а разговаривает капитан Щеглов! Слыхал такого? Ха-ха. Как у нас наркобизнес? Я так и думал. Пара минут найдется? Тогда слушай.
Валька излагает проблему, затем вникает в суть ответа, кивая, задавая уточняющие вопросы и делая отметки на перекидном календаре. Получив изрядную дозу неведомой для него ранее информации, он кладет трубку.
- Значит, Юрок, дело такое. Бормотал действительно далеко не безобидный натурпродукт, а суровое наркотикосодержащее сырье. Его используют в фармакологии для производства ряда лекарств. Но самое главное, из него также можно изготовить один из самых опасных наркотиков - глюконат барбитура, на жаргоне - опупен. Слыхал про такой?
- Читал кое-что в газетах. Он популярен сейчас на Западе.
- Все верно. Опупен изготавливается в виде таблеток или раствора. Применяется внутривенно либо во время обеда. Степень привыкаемости фантастическая - после первой пилюли не остановиться. Поэтому пробовать не советую, даже если очень приспичит. Стоимость таблеток тоже фантастическая, примерно сто баксов за штучку.
Действительно очень популярен среди западного элитного общества, ну и новых русских, конечно.
Как сказал мне Витек, подобное сырье находится под строгим контролем со стороны Министерства здравоохранения и Министерства внутренних дел. Ни один грамм бормотала не уходит налево.
Во-первых, все подобные "Фавориту" компании стоят на учете в ОНОН, во-вторых, чтобы торговать такой бормотальной продукцией, необходима лицензия Министерства здравоохранения. А получить ее довольно непросто, потому что предварительно проверяется подноготная фирмы и изучаются дальнейшие пути использования сырья. Специальная комиссия должна не только разбираться с "Фаворитом", но и исследовать технологию изготовления лекарств на заводе в этом Офонаревске. И так далее, много всяких аспектов.
- У "Фаворита", стало быть, имеется лицензия?
- Да. Витек прокинул "Фаворит" по компьютеру. Там все в порядке. Как говорится, комар жала не подточит.
- Жалко. Я так надеялся что-нибудь тут разрыть. Погоди, Валь, а вдруг это липовые накладные? А бормотал товарищ Блюминг все-таки пускает налево.
- Очень сомневаюсь, Юрок. Накладные настоящие, это я тебе как спец говорю… Так не подделать, к попу не ходи. Потом вот эту бумажку видишь? Это копия заявки в спецохрану для сопровождения бормотала в Офонаревск. Все четко. Никакого левака.
- А вдруг?
- Ну, чтоб тебя не терзали сомнения, отстучи в Офонаревск телетайп. Так и так, просим проверить, отгружалась ли на фармацевтический завод такого-то числа партия бормотала. Проблем-то… На, держи.
Валька захлопывает папку и возвращает мне. Я благодарю Щеглова за совет и иду к дверям.
- Погоди-ка, Юрок…
Я оборачиваюсь. Валькино лицо сияет ехидностью.
- Из тебя, пожалуй, выйдет опер.
- Почему, Валь?
- Граждане, говоришь, папочку нашли? Хо-хо-хо…
Утро следующего дня одарило меня новым материалом. Настоящая кража. Не то что стекло. Я сижу за столом и вникаю в фабулу, разбирая корявый Валькин почерк. Заявление принято накануне вечером. Раз принято, значит, отшить гражданина не удалось. О нет, не гражданина. Гражданку.
Я откидываюсь на стуле и чувствую себя мистером Холмсом, читаю объяснения, как он - старинный манускрипт про собаку Баскервилей.
"Я познакомилась с ним в троллейбусе, пригласила домой, угостила чаем и ликером… Потом так получилось, что мы оказались в постели, и я заснула… Пропали деньги в сумме… кольцо золотое… проездной билет… Приметы…"
Так, это полный беспредел. Выпил ликер, получил удовольствие да еще проездной прикарманил. Полный набор! Ничего, я тебя быстро повяжу, любовничек липовый.
Я беру чистый лист и, как нас учили в школе, составляю план раскрытия преступления. Первое - делаем фоторобот, второе - этот фоторобот покажем водителям троллейбусов и продавцам ларьков, в которые ворюга может притащить краденое золото. Третье - несколько дней покатаемся в троллейбусах нужного маршрута, чтобы взять любовника с поличным во время его входа в доверие к одиноким женщинам. Четвертое…
Когда десятый пункт появляется на бумаге, я с облегчением кладу ручку и блаженно выдыхаю. Все! Считай, дядя за решеткой. План классный, в школе пятерку бы поставили. Я даже не забыл отправить окурки на экспертизу.
На всякий случай, пожалуй, прочитаю план наставнику, который сегодня на месте. Правда, не очень хочется его будить, тем более, сон Виктора Геннадьевича нервозен и беспокоен. Спит наставник, положив голову на стол, руки сложив на коленях. Возможно, ему снится мебель от фирмы "Ангелина", а может, далекое детство, когда летаешь во сне.
Я дотягиваюсь до плеча Черненко:
- Витя, на минуточку. Не проснешься, а?
Виктор Геннадьевич вздрагивает, как от укуса осы, и резко тянет руку подмышку.
- Кого берем?! А?!
- Никого не берем, Витя. Это я, Юра.
Черненко отводит пистолет и кашляет:
- Фу ты… Это все из-за радикулита. Застудил спину.
Пистолет исчезает в кобуре.
- Что, Юрок, случилось?
- Ничего, Вить, ничего. Я вот план набросал по краже. Послушай, может, что-нибудь не так?
Я читаю все десять пунктов. Наставник сверлит взглядом свои ботинки и периодически кивает. Когда я заканчиваю, он вопрошает:
- Это для проверки, что ли, план? Тогда нормально. Можешь печатать.
- Да нет, Вить, не для проверки. Мне кражу раскрыть хотелось бы. Вчера вот вечером приключилась.
Витькина "беломорина" снова самопроизвольно воспламеняется. По рефлекторному подрагиванию его ноздри я понимаю, что в план вкралась ошибка.
- Вчера? Вчера кража была? А чего ж ты план сегодня пишешь?
- Я вчера не знал про нее, Вить. Я ж только сегодня заяву получил.
Дергается вторая ноздря.
- Я спрашиваю, зачем ты его вообще написал? Там что, сразу дело возбудили?
- Нет еще. Но через три дня все равно придется возбуждать.
Витька резко бросает:
- Вот что, умник распрекрасный, ты эти мысли при себе держи, они нам без надобности.
- Но, Вить…
- Что ВИТЬ? Окурки, фоторобот… Забивают вам голову черт-те чем. Ладно, - уже спокойнее говорит Витька, - я сам такой же был. Это с годами проходит. Никакого плана по этой краже писать не надо. Кражу желательно отказать, то есть списать материал в архив. А мужика так ищи, без уголовного дела.
- К-как отказать?! Невозможно. Нереально, не…
- Все реально. Откажешь за отсутствием события преступления. Пусть напишет, что все нашла.
Теперь ноздря задергалась у меня. Вместе с ухом.
- К-к-как нашла? Что ж она, дура совсем? Или мне тоже на нее копать, как на Блюминга?
- Дело вкуса. Можно накопать, а можно и наоборот. Ублажить. Как, кстати, дамочки фамилия?
- Пушкина, как у поэта.
- А-а, так ее пятый или шестой раз обносят. Падкая она очень на мужиков. И главное, бестолковая. Сколько ни предупреждай, все равно в троллейбусы тянет. Ну раз, ну два… но пять?! А потом к нам бежит - помогите, обокрали, сволочи. Не пойму только, чего ее Щегол назад в троллейбус не послал. Пускай бы ехала далеко и долго. Ладно, не беда. Короче, чтобы она написала, что золото-деньги-проездные нашлись, надо ее ублажить.
- Как? Как ублажить?
- Просто. Как баб ублажают? У каждой бабы есть своя слабая сторонка. Кто-то любит французские духи, кто-то - бриллианты, кто-то - всякое прочее. Пушкина как раз - всякое прочее. Не хватает ей в жизни мужской ласки, а на другое у тебя и денег не хватит.
- И что?
- Тебе и карты в руки! Зачем тебе закон три дня дает? Именно для этого. Действуй, Юрок. А план у нее над кроватью повесь, чтоб не приглашала кого ни попадя.
- Мне опять дома не ночевать?
- А ты что хотел? Это оперативная работа, а не завод железобетонных конструкций. Ты-то что переживаешь? Ты ж, кажется, холостой. Но даже если и женишься когда, голову подобной ерундой не забивай. Ты на службе. Служба - дни и ночи. Как в песне. Моя вот половина очень строго вышколена. Если после рейда или засады меня дома не будут ждать горячая котлета, улыбка и фраза: "Я горжусь тобой, милый", половину ждет скандал. А тебе что переживать? Позвони маме и предупреди.
Я будто сквозь дымку смотрю на план и больше не чувствую себя Холмсом. Я чувствую себя лилипутом в Стране великанов. Ну, и чуть-чуть дураком…
- Ты любишь меня, Юра?
Вот! То, чего я боялся! То, до чего доводит безмерное потребление телесериалов и любовно-авантюрной литературы. Тридцать лет женщине, а высота жизненного опыта на уровне пятнадцатилетней школьницы. Тут не только без проездного можно остаться…
В другой раз я затеял бы монолог в стиле Онегина: "Видишь ли, Таня… Я не умею, Таня…" Но сейчас надо бить в точку. Прямо и метко. Вгонять в десятку!
- Конечно, Таня…
- Ах!
Я сижу на краешке разобранного дивана и смотрю на плакатик "Тропиканки". В желудке переливается непереваренный ванильный ликер. Мучают изжога и совесть.
Да, между прочим, я гол, извините, если что. На часах восемь утра. За окошком легкий снежок.