Собеседник впервые повернул голову и, как показалось Олегу Давидовичу, пристально посмотрел на него.
- Понимаете ли, - с едва уловимой насмешкой молвил глава "Легиона", - деятельность уважающих себя частных охранных агентств не ограничивается одним лишь сопровождением объекта крупногабаритными бойцами, обладающими набором известных навыков. Повторяю: у нас имеется оперативная служба, связи с федеральными силовыми структурами, ну и не скрою - с рядом криминальных авторитетов. Мы тщательно анализируем назревающие проблемы и помогаем нашим клиентам разрешить их наиболее эффективными способами.
"Что ж, очень может быть, - подумал доктор, - но здесь это не сработает. И мои, и ваши связи вместе взятые ничегошеньки не дадут - нет таких силовых ведомств, куда не был бы вхож Добрый и нет таких авторитетов, с которыми он - царь и бог местных тюрем не нашел бы общего языка. Тут не помогут даже первые лица города и области".
Он помнил, как в двух коротких беседах, еще до начала лечения Анны, ее папаша с важностью министра тряс пухлой записной книжкой и похвалялся дружбой с думскими депутатами; с чинами из городской и областной прокуратур; с руководством отдела по борьбе с организованной преступностью, питерского СОБРа… И, скорее всего, это не было пустой, голословной бравадой. А уж в Управлении Внутренних Дел полковник Добрый и вовсе знал каждую служебную собаку.
Тяжко вздохнув, Фролов изрек:
- Увы, Константин Валерьевич… Извините…
Чувствовал он себя отвратительно. Во-первых, приходилось обманывать человека, обеспечивающего защиту его же семьи. А во-вторых, и это совсем уж никуда не годилось - он невольно подставлял ни в чем не повинных и не сведущих о грозящей опасности людей. Но, владелец "Легиона", кажется, был неглупым человеком и не стал более давить на скрытного и от чего-то запуганного клиента.
"В конце концов, они же профессионалы, - рассудил Олег, пытаясь перед собственной же совестью оправдать нежелание раскрывать подоплеки интриг подлого чиновника, - после случившегося несчастья с охранником Константин Валерьевич обязан предпринять серьезные меры по усилению бдительности…"
* * *
В светлой Лешкиной голове пока царил сумбур. Страстное желание докопаться до истинных целей вершащегося вокруг "Фрегата" безобразия росло день ото дня, но, все же, порядка в мыслях не добавляло. Бестия Севидов явно знал больше, или, по меньшей мере, догадывался о большем, но делиться соображениями со стажером не спешил, а в последние дни был замкнут, молчалив и невесел.
Троекратный приезд к убийствам одного и того же врача - Алины, давно вызывал у Волчкова скользкие и нехорошие предчувствия. Район действия банды и впрямь ограничивался несколькими кварталами, а стало быть, находился в "зоне ответственности" ее клиники - в этом, пожалуй, с Михалычем не поспоришь. Но столь частые и регулярные совпадения основательно поселили в мозгах выпускника Академии тяжкие размышления о неком соучастии обаятельной и милой барышни в замысловатом деле. Однако пуще всего его взбудоражил и сподвиг к активным действиям подслушанный вчера доклад Алины неизвестному координатору беззакония. Тайный смысл загадочных фраз, вылетевших из уст его знакомой, долго не позволял заснуть и мучил противоречивыми догадками.
"Мэтр подождет. Доложу ему позже… - решил он ранним утром тридцать первого октября, сидя в автобусе, плетущемся по пустынной Малой Морской. - У него свои фирменные методы "стирки белья", у меня же должны нарабатываться собственные. Да и не к чему распространяться о параллельном расследовании. Меньше знает - крепче спит, а сон в его годы - основная составляющая здоровья. Мне же необходимо кое-что выяснить…"
Ровно в восемь тридцать Лешка подошел к парадному "Фрегата". Показав через стеклянную дверь удостоверение прокуратуры, он дождался, пока охранник с заспанной и небритой физиономией отопрет замки.
- Следователь городской прокуратуры Волчков, - представился он и важно пояснил: - мне необходимо срочно повидать начальника службы безопасности.
- Он подъедет с минуты на минуту, - словно оправдываясь, виновато пробурчал страж и кивнул в сторону ряда кресел в холле: - если будете ждать - проходите, присаживайтесь…
Стажер уселся в крайнее кресло и начал мысленно прокручивать предстоящий разговор. Ожидать пришлось недолго - минут через пять появился холеный, высокий мужчина в светлом плаще, наброшенном на дорогой костюм-тройку. Узнав о раннем посетителе из следственных органов, он расшаркался перед молодым человеком и любезно предложил пройти для беседы в кабинет.
- Прям уж и не знаем, что эти паразиты дальше удумают, - жаловался на головорезов Горбунко, аккуратно вешая на плечики верхнюю одежку, - меня зовут Савелий Антонович, а вас, позвольте поинтересоваться?
- Алексей Леонидович…
- Так вот Алексей Леонидович, меры мы принимаем отныне беспрецедентные, несмотря на то, что генеральный директор срочно отбывает в командировку, - продолжал тараторить словоохотливый шеф охраны, не давая гостю раскрыть рта.
Улучив момент, когда начальник охраны набирал полную грудь воздуха для очередной тирады, Волчков скороговоркой озвучил то, ради чего тащился в такую даль:
- Мне необходимо побеседовать с охранниками, в смену которых были расстреляны инкассаторы.
Горбунко разочарованно выпустил набранный воздух и с опаской сказал:
- Оно, конечно, можно… Но ведь то происшествие случилось за охраняемой нами территорией и не с сотрудниками фирмы.
- Мы вовсе не собираемся вешать часть вины за гибель людей на ваше подразделение. Нам просто необходима информация.
- Хорошо, - принял героическое решение Савелий Антонович. - Сегодня как раз они и дежурят. Сейчас я приглашу старшего смены…
Через полчаса глава безопасности "Фрегата" провожал юного посетителя и продолжал страстный монолог:
- Я добился, наконец, разрешения увеличить штат аж на восемь единиц, закупаем новейшую сигнализацию, дополнительную партию гладкоствольного оружия, устанавливаем к тому же четыре камеры слежения - еще по одной в коридорах каждого этажа…
- У вас ведь и так по четыре человека в смене дежурит… - только-то и успел вставить следователь.
- Верно, - на секунду остановился говорливый Савелий Антонович, - но я хочу, чтобы двое постоянно находились на улице, делая обход по всему периметру здания.
- Зачем? - удивился Алексей, не зная, как бы поскорее от него отделаться.
- Ну, вы же видите, что они вытворяют! До автомобильной стоянки добрались, а что на очереди? Окна? Пожарная лестница с чердаком и крышей? Нет уж, лучше перестраховаться…
- Постойте, постойте… - задержался у двери стажер, - а что случилось с вашей стоянкой?
- Как что? - ошалело уставился на него Горбунко. - Вот те раз! В прокуратуре не знают о такого рода происшествиях? Так ведь вчера какой-то урод раздолбал пять иномарок, в том числе Мерседес Якова Абрамовича.
- Что значит раздолбал?
- А то и значит. Подошел средь бела дня подпитый здоровяк и начал крушить стекла, фары, зеркала…
Лешка недоуменно слушал о втором, всплывшем за последние пятнадцать минут, сногсшибательном факте. Спохватившись, спросил:
- Вы уверены в связи этого события с предыдущими преступлениями? Может быть пьяная выходка - всего лишь случайное совпадение?..
- Ну, над подобными дилеммами голову ломать лучше вам - профессионалам. Наше дело пресечь, задержать…
- Так вы его задержали!? - не поверив своим ушам, возрадовался визитер.
- Еще бы! - слегка покривил душой Савелий Антонович, - задержали и сдали наряду милиции. Все честь по чести.
Трясущейся от предчувствия близкой удачи рукой, Волчков записал в блокнот данные хулиганствующего молодчика, номер отделения, куда тот был спроважен. Прощаясь, долго жал ладонь главному стражу, обещая скорую поимку остальных беспредельщиков. Выскочив на улицу, он быстро глянул на часы - начало десятого. "Ничего страшного, - успокоил сам себя дознаватель, - тридцать первое отделение по пути в прокуратуру - успею заскочить. Севидов никогда не замечает кратковременных опозданий, а если и задержусь - не грех приврать…"
Только что в разговоре с пожилым мужичком-охранником он почерпнул невероятно важную информацию: в тот злополучный вечер, когда инкассаторы забрали месячную выручку, трое служивых в камуфлированной форме проводили их до двери, заперли замки и разошлись по этажам для обхода. Трое, а не все четверо! Четвертый - тот самый старший смены остался у мониторов внешнего и внутреннего наблюдения. И когда на улице грянули первые выстрелы, он прилип к окну и успел подметить некоторые детали короткой баталии: стреляли в инкассаторов двое и одеты они были все в те же кожаные регланы. Глазастый сторож разглядел даже продолговатый черный футляр в руках одного из нападавших…
Этот с легкостью выуженный факт был главнейшим открытием сегодняшнего дня. Второй же - недавний инцидент на автостоянке все более казался Алексею случайностью. Чем ближе вчерашний студент-отличник подходил к районному оплоту правопорядка, тем отчетливее понимал призрачность шансов на успех его предположения о родстве череды серьезнейших преступлений с применением оружия и пьяной выходки какого-то Левитана. "Действительно, полнейшая глупость… - расстроено хмурил он густые брови, - если бы о моих самостоятельных изысканиях узнал Анатолий Михайлович, - непременно бы рассмеялся. К чему настоящему преступнику в одиночку, днем бить машины!? Да еще и с верной концовкой - оказаться в камере временно задержанных. Нет, моя версия - полная утопия…"
Кратковременное посещение отделения милиции еще более усугубило самооценку доводов Лешки. Дежурный лениво полистал объемный журнал, нашел искомую фамилию и, зевнув, доложил:
- Было такое задержание. Вчера в семнадцать двадцать восемь доставили помятого алкаша - Левитана Юрия Борисовича. Проживает на Синопской набережной. Работает на радио. Отправлен с конвойной службой в изолятор временного содержания…
- Дело заведено? - осведомился молодой человек.
- Да вро-оде… - протянул тот, - из пятерых пострадавших заявления написал только один, да и тот, почему-то, запаздывает к нашему следователю - сегодня назначено на девять утра. А потом и статья-то за нанесение ущерба частной собственности такова, что ежели они договорятся - пиши пропало. Заберет заявление этот, как его…
Он заглянул в другой журнал.
- Фельцман. И все - извольте безобразника отпускать. Вся наша работа - напрасная трата времени…
Через полчаса Волчков сидел у дежурного по ИВС и рассматривал фотографии обвиняемого в злостном хулиганстве Левитана. Темноволосый мужчина с правильными чертами лица, с модной бородкой-клинышком, с аккуратными усиками, на вид чуть моложе своего возраста… Одним словом - ничем непримечательный раздолбай, коих на улицах Питера пруд пруди…
Молодой человек опаздывал почти на два часа. "Ерунда… - отмахивался он от незначительного нарушения трудовой дисциплины, - если уж мэтр сильно припрет к стенке - выложу причину изысканий. Пару колкостей скажет, конечно, старый черт, однако ж, ругаться не станет. Не по бабам чай шлялся…"
* * *
Искоса поглядывая то на расхаживавшего по узкому коридору ДПНК - дежурного помощника начальника колонии (хоть и не колония, а всего лишь изолятор, однако важная должность везде обязана звучать!), то на полковника Доброго, контролеры рявкали на подследственных, заставляя тех живее выстраиваться в две шеренги. Лихо крутанувшись вокруг левого каблука, холеный тридцатитрехлетний майор Щеглов доложил, стоявшему неподалеку шефу исправительных заведений области о готовности контингента к проведению проверки. Тот милостиво кивнул…
Начальник УИН никогда не принимал непосредственного участия в плановых мероприятиях СИЗО, никогда не вмешивался в будничное течение строгого распорядка. Но каждый из контролеров твердо знал: любая оплошность, любая минутная заминка пойдет на заметку злопамятному полковнику и аукнется виновнику троекратно. Во время визитов Доброго малейший отход от установленных им же правил не сходил с рук ни младшим офицерам, ни прапорщикам с сержантами, ни, тем паче, подследственным…
- Ровняйсь! - что есть мочи гаркнул Щеглов. - Смирно! Старшим контролерам провести проверку арестованных!
Отовсюду послышались резкие и отчетливые выкрики:
- Таланов!
- Я!
- Тимшин!
- Я!
- Воронин!
- Я!..
В камерах в это время во всю орудовали рядовые сотрудники Крестов, переворачивая матрацы, выкидывая из тумбочек на пол нехитрое имущество подопечных, скрупулезно ощупывая тощие подушки и висящую на спинках кроватей одежду.
Лавренцов стоял в первой шеренге, бок о бок с Лисом и, пренебрегая военизированными порядками, вертел головой, разглядывая "пышное" убранство приютившего изолятора…
- Конопатов!
- Я!
- Марченко!
- Я!
- Кочеров!
- Я!..
Старший камеры уже несколько раз легонько и незаметно толкал Аркадия локтем в бок, призывая замереть и не крутить башкой, потому как Злыдень, поигрывая здоровенной, сделанной по индивидуальному заказу дубинкой, мерил шагами коридор в опасной близости. Но новичку-пофигисту, как назло, приспичило громко - в голос чихнуть, а затем и закашляться. Наконец Лис с облегчением услышал выкрикиваемые фамилии сокамерников:
- Гориев!
- Я!
- Райков!
- Я!
- Брель!
- Я!..
Вот-вот должна была прозвучать вновь приобретенная фамилия бывшего фээсбэшника, однако ж, занятому в этот момент устранением последствий простуды Левитану, было не до переклички. Словно клоун-фокусник на арене цирка, он стал вытягивать за уголок из кармана здоровенный - метр на метр, носовой платок. Несколько контролеров уже беспокойно посматривали в его сторону; майор подошел чуть ближе. В конце концов, и всесильный хозяин исправительных заведений с гневным интересом воззрился на тупого и не имеющего представления о Дисциплине разгильдяя. Тот же, не замечая сгущавшихся туч, что есть мочи сморкался…
- Яньшин!
- Я!
- Конышев!
- Я!
- Левитан!
- Здесь… - шепотом промямлил Лавренцов, аккуратно складывая аршинный платочек в тридцать два раза.
- Пирогов! - хотел продолжить перекличку прапорщик, но не тут-то было…
- Не понял, - медленно процедил Добрый, делая первый шаг к обреченной жертве.
Все глашатаи разом умолкли, а майор вмиг оказался подле полковника. Боковым зрением Аркадий заметил, как Лис втянул голову в плечи и перестал дышать, как округлились глаза уголовников из их камеры…
"Господи… Когда же ты ниспошлешь мне спокойной старости? - пронесся в голове отставного борца с терроризмом закономерный вопрос перед порцией очередных неприятностей. - Или прикажешь до посадки в инвалидную коляску кулаками махать? Ладно, на все твоя воля. Как скажешь…"
- Его фамилия!? - непонятно к кому обратился Злыдень, сильно ткнув при этом в грудь Лавренцова дубинкой.
- Левитан Ю и Б, - тут же ответил прапорщик с незаконченным начальным образованием.
- Так ты, значиться, только на иврите понимаешь? - надменно осведомился Добрый.
Юрий Борисович молча прятал в карман платочек. Чиновник же, не получив ответа на антисионистскую провокацию, снова ткнул арестованного "еврея" палкой из твердой резины, на сей раз в солнечное сплетение.
Ожидаемой реакции не последовало - Левитан не скорчился от боли, не стал хватать ртом воздух, а спокойно и с едва заметной саркастической улыбочкой пообещал:
- Еще раз ткнешь - в башке будет звенеть дольше, чем мне придется сидеть в карцере.
Пожалуй, если бы сейчас перед властным солдафоном вдруг, по мановению волшебства, вырос из-под земли министр юстиции или, пуще того, соткалась бы из атомов антиматерии плоть Президента Российской Федерации, масштаб его изумления был бы не столь велик. Но подобная угроза, прозвучавшая здесь - в стенах, где Андрей Яковлевич уже несколько лет правил бал и ощущал себя едва ли не единоличным владыкой с контрольным пакетом акций, напрочь лишила его дара речи, способности пораскинуть мозгами, а заодно и чувства самосохранения…
Форменное окружение, обалдевшее не меньше начальника, попросту не успело предпринять каких-либо действий и предотвратить беды. Рука Доброго непроизвольно дернулась, как будто наперекор сознанию вновь подняла дубинку и резко выбросила ее вперед, в направлении печени подследственного…
Ответного движения почти никто не узрел - резкий, короткий удар пришелся точно в подбородок. Начальник Управления, утеряв сознания мгновенно - еще будучи на ногах, рухнул плашмяком всей свой рыхлой массой, прилично грохнув при этом затылком об пол.
Над обширным помещением каземата повисла гробовая тишина…
- Я же предупреждал! - шептал через минуту один из контролеров майору, - конвой передал: он, видать, спецназовец… И с мозгами не все в порядке - на улице ни с того, ни с сего людей колбасил и машины плющил! Я же предупреждал!..
После случившегося конфуза, над толпой арестантов пронесся одобрительный ропот, обозначавший бесспорную и бессрочную индульгенцию новичку в мир авантажной преступной уголовщины. Во избежание беспорядков, сотрудники СИЗО спешно загоняли людей в камеры. Над лежавшим без движения Злыднем колдовали два прапора: один делал несчастному искусственное дыхание способом "рот в рот", другой норовил хлестануть полковника по бледным щекам. На руки смиренно опустившего взгляд виновника ЧП, надели наручники и обступили со всех сторон четверо сержантов. О дальнейшем применении силы в адрес мощного мужика, умело калечащего себе подобных, помыслов у работников Системы исправительных дел боле не зарождалось.
В это время, проходивший мимо компании контролеров Лис, что шепнул одному из них на ухо и исчез в камере…
- В карцер, - сурово приказал майор Щеглов.
- Есть! - перепуганным хором отвечали контрактники и, с вежливой опаской взяв Левитана под руки, заискивающе предлагали: - не пройдете ли с нами, гражданин Юрий Борисович?
Глава X
Конвергенция
В узеньком, холодном помещении карцера, скрючившись на каменном полу и прижавшись спинами друг другу, лежали двое мужчин. Один - пожилой и щупленький изредка вздрагивал и заходился в приступе долгого кашля, другой - покрепче и помоложе, тут же просыпался, лез в карман и доставал кулек с таблетками. В слабом свете дежурной лампы, спрятанной в нише над входом, он выбирал несколько пилюль различного размера и протягивал старику. Тот безропотно глотал лекарства, нащупывал жилистой рукой алюминиевую кружку, осторожно делал маленький глоток ледяной воды и вновь укладывался, бормоча:
- Ох, благодарствуйте добрий человек. Сам Господь послал вас сюда мне в поможение, сам Господь… Вас как по имени и отчеству?
- Спите отец, завтра познакомимся… - отвечал Лавренцов, чувствуя как дед мастит продрогшую спину поближе к нему, - вот станет вам получше, обо все и потолкуем…
- Ох, вэрно… Утро завсегда краше бессонной ночи. Ну да я уже сплю…
Утром Блюм действительно почувствовал облегчение. Температура после изрядной дозы аспирина спала, а удушливый кашель мучил только когда тот без умолку благодарил спасителя за чудом доставленные снадобья.
- Называйте меня Юрием, - представился, наконец, новый сосед, - а о вас, Моисей Карлович, я премного наслышан.